Текст книги "Герои и битвы. Военно-историческая хрестоматия. История подвигов, побед и поражений"

Скоро после первой удачи французы сделали вылазку на левый берег Луары, где надеялись захватить все четыре неприятельских редута. И здесь французы потерпели неудачу. Жанна смотрела на битву с небольшого, но высокого островка посередине реки. Когда она увидела поражение французов, бросилась в лодку и держа в поводу свою лошадь, пристала к берегу в самом пылу битвы. Своим вдохновенным голосом она успела остановить солдат и повернуть их к неприятельским палисадам. Собственной рукой она подожгла палисады, четыре бастилии обращены в пепел, англичане отступили. Жанна, раненная стрелой в ногу, возвратилась торжественно в город. В этот день она не захотела подкрепить себя пищей, потому что дала обещание поститься. Главнокомандующий полагал, что сделано довольно, но Жанна не хотела и слышать. Она потребовала, чтобы на другой день войска шли против англичан: «Я буду ранена, прольется моя кровь, но совершу большой подвиг!». Дюнуа приказал запереть ворота. Все было напрасно. Солдаты, толпы народа разломали самовольно ворота и подобно бурному потоку устремились по мосту за белым знаменем. Дюнуа и прочие маршалы примкнули с войсками к движению. Они шли теперь на самое сильное укрепление, Турели, имевшие куртины, глубокие рвы, сильные насыпи, на которых стояла артиллерия. Англичане громили французов из орудий, рубили топорами их лестницы и дрались с остервенением. Французы оторопели. Тогда Жанна схватила лестницу, приставила к стене и первая поднялась с мечом в руке. Стрела пронзила ее в правое плечо, она упала без чувств в ров. Англичане бросились было из укрепления, чтобы овладеть драгоценной добычей – эта добыча равнялась бы победе, но рыцарь Гамаш, с секирой в руке, заслонил ее своим телом; на его крик бросились французы, изрубили смельчаков, и отнесли Жанну в палатку, где сняли с нее доспехи и осмотрели рану.

Стрела на две ладони выходила сзади плеча, вся ее одежда была в крови. Очнувшись, она заплакала, потом успокоилась молитвой и сама вырвала стрелу. Когда ей сделали перевязку, она села на лошадь и последовала за войском. Французы уже были в полном отступлении. Рыцарь Долон спохватился, что знамя Иоанны осталось во рву, в том самом месте, где она упала с лестницы. Рыцарь решился достать его, чтобы англичане не очень возгордились своим успехом. С несколькими охотниками он бросился назад. Жанна поскакала за ними. В то самое время, когда отважный рыцарь добыл знамя, он развернул его и подал девушке, отступавшим французам показалось, что она находится в опасности. Солдаты быстро повернули назад и кинулись вторично на грозное укрепление. Англичане опять увидели эту девушку со знаменем, которую почитали мертвой. Она, наверно, воскресла! Вон на небе сражаются за нее небесные силы, с пламенными мечами! Они пришли в неописуемый ужас. Через ров перекинули бревно, по нему прошел бесстрашный рыцарь Долон и проложил остальным дорогу. Англичане уступили. На другом мосту сражались еще яростнее. «Сдайтесь, англичане!» – закричала Жанна, но только она успела крикнуть, мост рухнул и англичане провалились в воду. Победа французов была полная: Турели взят, гарнизон уничтожен. Жанна в латах, обагренная кровью, смиренно вступила в Орлеан при звоне колоколов. Вся армия приписала ей победу, народ ее боготворил. Она стала его спасительницей, его славой. Граждане назвали ее ангелом-хранителем.

На другой день, 8 мая англичане сняли осаду Орлеана и сделали это так поспешно, что побросали в северных укреплениях своих больных, багаж, продовольствие, часть артиллерии и 500 не погребенных трупов. Такова была сила духа крестьянской девушки, сломившей надменного, храброго и искусного противника.

По освобождении Орлеана, Жанна прибыла к королю и умоляла его идти в Реймс короноваться. При дворе короля считали это предложение преждевременным, даже безумным, потому что страна была занята врагами; столица Франции, Париж, находилась в руках англичан. Признавали необходимость очистить государство, прежде чем думать о таком важном деле. Но Жанна настаивала: она просила, умоляла, даже требовала именем Божьим, чтобы ее послушались. «Не бойтесь врагов, – говорила она Дюнуа, – с нами Бог! Если бы я хоть мало сомневалась в успехе, разве я бросила бы своих овец в деревне?». Король уступил, и войско отправилось в поход.

Иоанна Дарк

Прошли через Орлеан, еще полный славой и остановились перед крепостью Жарфо. Во время приступа Жанна поднималась на стену со знаменем в руке, и в это время получила сильный удар камнем, которым ее скинуло в ров; она уцелела благодаря стальному шлему да длинным волосам. Город все-таки взяли. Пленные рыцари писали на родину следующее: «Все наши несчастья идут от молодой волшебницы, своими чародействами она внушает мужество французам». Так думали англичане о причине своих поражений.

Войска двигались не на Париж, а обходом через Оксер и Труа. Город Реймс сдался без сопротивления, и Карл VII торжественно возложит на себя корону своих предков. Жанна, присутствовавшая в соборе, склонилась к земле и, обнимая его колени, сказала: «Теперь, государь, совершилась воля Господа, который повелел мне привести вас сюда. Вы царствуйте, Франция принадлежит вам». Это была самая счастливая минута в жизни бедной пастушки. К довершению радости приехали с родины ее отец, мать и братья, последние поступили на службу, храбро сражались и получили дворянство. Стариков же везде принимали с большим почетом и уважением. Но голова Жанны не закружилась от счастья. В то время, когда ее постоянно окружали толпы, когда женщины подносили младенцев, а солдаты на коленях прикасались к ее знамени своим оружием, она скромно говорила: «Ах, зачем я не могу умереть теперь!» – «А где же ты думаешь умереть?» – спросил архиепископ Реймский. «Не знаю, – отвечала девушка, – где будет угодно Богу. Но как бы я желала, чтобы Он отослал меня теперь домой, пасти наших овец!». То, что Жанна говорила, сбылось на самом деле.

После праздников коронации Жанна убедила маршала и всех французских вождей идти к Парижу, заверяя их в успехе именем Божиим. Ее послушали и, подойдя к столице, расположили войска на северной стороне. Жанна находилась в передовом отряде. Парижане заперли ворота, напустили в городские рвы воду, навалили на стены груды камней. Военачальники уверили всех, что будто король со своей чародейкой поклялись разнести Париж до последнего камня. Прошло семь дней напрасного ожидания. Войска пошли на приступ. Вместе с другими вождями Жанна перешла первый ров под огнем с городской стены. У второго рва она остановилась и стала пробовать копьем глубину воды. Солдаты кидали туда фашины, над головами летали стрелы. Одна из них вонзилась ей в ногу, и Жанна упала без чувств. Ее сейчас же перенесли на другой откос и хотели вынуть стрелу. Жанна очнулась. Ядра врывали кругом землю, падали стрелы, рвы наполнились трупами, а она стояла на своем – победить или умереть. Герцог Алансонский, чтобы спасти хоть ее, приказал солдатам вынести Жанну на руках, она, видимо, хотела здесь умереть. Наступила ночь. Королевские войска отошли в лагерь. Бедная девушка упала духом. Она подумала, что Господь уже отзывает ее от того дела, которому она до сих пор служила. В глубоком смирении она отказалась от войны, повесила в церкви свои доспехи и меч. Долго умоляли ее рыцари и сам король, чтобы она взяла их обратно.

Между противниками было заключено перемирие, войска разошлись, а вассалы, верные королю, разъехались защищать каждый свои владения против англичан. Жанна, узнав, что город Компьен в осаде, заперлась в нем, чтобы защищать его подобно Орлеану. Городом командовал Де-Флави, человек жестокий, но бесстрашный. Впоследствии его упрекали, что он сразу возненавидел бедную девушку. Как бы там ни было, на одной из первых вылазок она сражалась с прежней храбростью.

Два раза французы были отбиты и оба раза они снова бросались вперед под знаменем Жанны. Под вечер англичане и бургундцы соединились и общими силами напали на горсть храбрецов. Жанна сражалась между ними. Ее окружили со всех сторон и заставили отступить. Жанна отходила позади всех. Только она хотела проехать через мост, его подняли, и она осталась одна. Бургундские солдаты схватили ее за платье, стащили с лошади, обезоружили и как пленницу повели к начальнику. Никакая победа так не обрадовала англичан, как плен Иоанны. В ней одной они полагали силу и спасение Франции. Герцог Бургундский сам приехал посмотреть свою пленницу. В лагерях началась пальба из пушек, по всей стране занятой неприятелем, служили в соборах молебны и благодарили Бога за избавление главного врага. Верные же королю французы горько оплакивали несчастную пленницу. Стали говорить, что комендант безбожник и умышленно выдал ее англичанам, обзывали его изменником.

По обычаям рыцарства, тот, которому отдалась пленница в неволю, отвечал за нее своей честью, но в это дело вмешались англичане, вмешалось французское духовенство. Англичане давали большие деньги, чтобы ее выкупить и отправить в Англию, французские епископы требовали ее выдачи, как богопротивной волшебницы. Бургундцы долго не соглашались и, наконец, уступили. Она провела 6 месяцев в замке, в одном добром семействе, где ей было хорошо. Новые успехи французов еще больше озлобили англичан и врагов короля. Они решились во что бы то ни стало извести бедную девушку и, заполучив ее, сковали и отвезли в Руан. Здесь было составлено судилище из 100 духовных и светских лиц, благоприятелей англичан. Начались допросы. Дело вели не в городе, где боялись возмущения народа, а в пригородном замке. Жанна явилась на суд в цепях, но в своих воинских доспехах. Ее обвинили в том, что она занималась чародейством и, прежде всего, приказали прочесть перед судьями «Отче наш», «Богородицу» и «Верую». Жанна побоялась читать эти молитвы по латыни, чтобы не сделать ошибки перед учеными богословами и простодушно просила, чтобы епископ прослушал их в Тайной исповеди. Затем начались обычные допросы, которые продолжались каждый день по нескольку часов.

Жанна, несмотря на свою молодость, защищала себя так осторожно и так ловко, что судьи не могли ее уловить. Ее искушали в простоте, искушали в любви к Отечеству и королю и, наконец, искушали в ее совести, так у нее спрашивали: повинуется ли она церкви?

– Я отдаюсь на суд Владыке моему, – отвечала она вдохновенно.

Измученная частыми допросами, Жанна заболела, на нее напала страшная душевная тоска. Но враги Франции испугались, чтобы она не умерла своей смертью. «Излечите ее скорее, – говорил тюремщик. – Наш король Генрих хочет сжечь эту еретичку!». Молодость спасла ее от смерти: она стала поправляться. Епископ не пускал ее даже в церковь. В страстную неделю и в Светлое Воскресенье она слышала звон колоколов и скорбела, что не может молиться перед алтарем. А в это время судьи объявили, что она одержима нечистым, что она жаждет крови, а потому подлежит сожжению. Епископ был еще добрее других, он хотел, чтобы Жанна провела всю жизнь в темнице, на «хлебе горести и воде покаяния», но прочие судьи из-за боязни англичан, так напали на него, что вынужден был уступить.

Когда священник объявил Жанне страшный приговор, она протянула свои руки в цепях и, закинув назад голову с распущенными волосами, раздирающим голосом закричала: «Неужели я заслужила, чтобы со мной поступили так жестоко? Отчего же мне не отсекут голову? Пусть же Бог, великий Судья, будет свидетелем этой несправедливости».

В виде особой милости ей позволили причаститься Св. Тайне. Ее посадили в телегу, с ней сели священник и тюремный сторож. «О, Руан, Руан, – жалобно стонала девушка. – Вот где пришлось мне умереть!». Епископ и все судьи сидели на возвышении, против известкового бугра, на котором лежали сухие дрова. Кругом теснились толпы народа, жадного до зрелища. Когда телега подъехала к эшафоту, один из судей сказал: «Жанна! Иди с миром! Церковь не может больше защищать тебя и передает властям». Девушка упала на колени, сложила руки и просила последнего напутствия. Она говорила так трогательно и так неутешно плакала, что многие богословы и сам епископ проливали слезы. Некоторые из судей даже покинули свои места и спрятались в толпе. Может быть, молодая и красивая девушка и сожалела в ту минуту, что оставила отчий дом? Неизвестно. Чтобы укрепить себя, она попросила дать ей в руки крест. Судьи долго на это не соглашались, тогда один англичанин протянул ей два прутика, связанных накрест. Она схватила их и прижала к груди. Какой-то добрый монах побежал в ближайшую церковь, принес крест и дал ей в руки. Жанну свели с телеги и привязали к столбу. Духовник поднялся к ней на костер, сказал несколько слов, и в это время палач поджег снизу дрова.

«Господи! Удалитесь, отец! Подымите крест, чтобы я могла его видеть!». Огненное пламя охватило костер: «Епископ!

Я умираю из-за тебя!» – раздался жалобный стон страдалицы.

Толпа замерла – ни единого звука. Пламя, раздуваемое ветром, охватило одежду и волосы своей жертвы. «Воды!

Воды», – закричала она. Потом раздались невнятные звуки, голова упала на грудь, послышалось: «Иисусе…», и больше ничего. Нашли немного пепла, который тотчас выкинули в реку, чтобы от бедной поселянки, защищавшей Францию, не осталось на родине ни следа. Судьи ошиблись: Иоанна Дарк умерла, но Франция ее не забыла.

Рыцарь «без страха и упрека»

Славнейшим рыцарем всех времен и народов, рыцарем «без страха и упрека», как его называли, считается французский рыцарь Петр Баярд, хотя он жил в то время, когда рыцарство сохранилось только в военно-монашеских братствах, о которых было рассказано раньше. Звание рыцаря еще уцелело, но грозные рыцарские ополчения времен крестовых походов уже не собирались; их заменили другие войска. Петр Баярд принадлежал к древнему дворянскому роду, который также славился рыцарскими подвигами: прадед и дед Баярда – оба пали на поле битвы. С ранних лет Баярд привыкал носить тяжелое вооружение, прыгать через глубокие рвы, вскакивать без стремян на коня, взбираться без лестницы на каменные стены, бороться, стрелять из лука и работать мечом.

Когда Баярду исполнилось 13 лет, старый рыцарь Террайль собрал своих сыновей и спросил у каждого, что они намерены делать. Старший пожелал остаться в замке, помогать отцу в хозяйстве, два средних попросились в духовное звание, один только Петро захотел служить Франции мечом, как и все его предки. На прощанье мать дала ему небольшой кошелек с деньгами и четыре совета: надеяться на Бога, говорить всегда правду, уважать равных себе, защищать вдов и сирот. По совету дяди, достойного пастыря, Баярд был определен пажом к герцогу Савойскому, а от него попал ко двору короля Карла VIII. Король полюбил молодого пажа и заботился о его воспитании. Действительно, Баярд всех удивлял ловкостью, смелостью и в то же время был скромен. Рыцарское звание Баярд заслужил на полях Италии, с которой у французов начались бесконечные войны. Солдаты сразу полюбили молодого рыцаря за его простоту и щедрость. В походе и лагере он делился последним куском, о себе же никогда не думал. В то время, когда жил Баярд, французское дворянство, утратив свои прежние вольности, служило королям на жалованье, королевская власть усилилась и, переставши зависеть от воли вассалов, опиралась на постоянные войска, которые заменили собой прежние рыцарские ополчения, набираемые только на время войны. Но лучшим и главным войском все еще оставалась конница, как бывало во времена крестовых походов. Собственно французская конница делилась по шеренгам: в первой шеренге стояли «жандармы», одетые в тяжелые доспехи, на больших, тяжелых лошадях они вели бой еще рыцарским обычаем: вынося разомкнутым строем, рубились в одиночку. В средней шеренге, шагов 30 позади, стояли всадники с длинными ножами; они служили, как бы поддержкой латникам.

В двух задних шеренгах становились легкоконные лучники, они ходили в авангард, разведывали о неприятеле, а в бою спешивались, как это делают теперь наши драгуны. Значит, французская конница того времени заключала в себя и тяжелого всадника крестовых походов, и нашего драгуна, победу давал то натиск латников, то неожиданное появление спешенных стрелков. Между прочим, на полях битв чаще и чаще встречается пехота, сплоченная, обученная перестроениям, многочисленная, решающая победу. Такова была испанская пехота, швейцарская, немецкая. У французов не было своей пехоты и, встретившись в Италии с превосходной испанской пехотой, им пришлось нанимать себе пехоту – или в Швейцарии, или в Германии. Но наемное войско служит тому, кто больше платит: швейцарцы сражались и за французов, и против них, как увидим позже. Швейцарская пехота считалась лучшей после испанской. Она строилась в виде фаланги, глубиной до 60 шеренг. Главную часть каждой дружины составляли алебардисты, потом – копейщики и стрелки; самопалов и тяжелых неуклюжих ружей, из которых надо было стрелять вдвоем; воспламеняли порох при помощи раскаленной проволоки или же фитиля. С распространением огнестрельного оружия, французскую армию сопровождают полевые орудия, но при их малоподвижности и отсутствии меткости, они имели более устрашающее действие, то есть пугали противника громом выстрелов. Таким образом, Баярд выступил на военное поприще, когда сохранилось только звание рыцаря и многое из его обычаев, но прежние рыцарские ополчения уступили место войскам постоянным, частью своим, частью наемным. Это переходное время продолжалось довольно долго.

Баярд до самой смерти не сходил с коня. Высокого роста, худой, с черными глазами и орлиным носом, добрым и всегда бледным лицом. Баярд был скорее похож на смиренного постника, чем воина, не знавшего пределов своей отваги и мужества. Его имя скоро прославилось, несмотря на то, что в итальянских войнах принимали участие такие вожди, как великий испанский полководец Гонзалв Кордуанский, победитель мавров; Педро Наварский, который начал службу пехотным солдатом, дослужился до графа и отличился при взятии крепостей, умел подводить подкопы и производить взрывы; храбрый испанец Педро Пац, горбатый карлик, с косыми глазами. Он не боялся ни живых врагов, ни мертвецов; ходил так же смело в битву, как и спускался в подземелья, где, по сказаниям, черти берегли большие клады. Между французскими военачальниками отличался Добиньи, которого испанские солдаты – враги французов, провозгласили на поле битвы маршалом Франции, и король утвердил это неслыханное избрание. Был еще Монтуазов, дряхлый и больной старик, который при виде врага становился «юным соколом сражения» и много других талантливых вождей, сохранивших рыцарские доблести. В частых, почти ежедневных сшибках, Баярд отличался своими высокими дарованиями и высокой честностью. Однажды он взял в плен испанского генерала Алонзо де-Майора. По обычаю, за него надо было получить выкуп, но так как испанец дал честное слово, что не уйдет, пока не пришлют денег, то Баярд освободил его от надзора. Однако он ушел и попался вторично. Тогда уже его заперли в башню. Получивши тысячу червонцев, Баярд отдал их своим солдатам. Между прочим, рыцарь Алонзо стал везде жаловаться, что с ним поступили очень строго, даже оклеветал Баярда. Баярд вызвал его на поединок. Собралось много свидетелей, перед началом боя Баярд стал на колени, помолился и поцеловал землю. Дрались насмерть. Алонзо был убит. Впрочем такие случаи бывали редки в жизни Баярда. Несмотря на свое бесстрашие, он никого не обижал и не видел оскорблений от других. Он любил человека, всегда берег его честь и достоинство, не мог видеть без боли в сердце пожаров, грабежей и разорения края – обычных спутников свирепых и кровавых войн того времени. Его щедрость и великодушие были удивительны. Однажды он отбил у испанцев 15 тысяч червонцев, сумму очень большую. Один из его товарищей потребовал себе половину. Баярд отказал наглецу, отдал это дело на суд начальству. Когда начальство присудило ему сполна всю сумму, Баярд не взял себе ни полушки: половину отдал солдатам, а другую – своему огорченному товарищу.

Французам не посчастливилось в Италии: Гонзалв Кордуанский разбил их и заставил отступить. Они довольно беспечно расположились лагерем за речкой Гарильяно, через которую был перекинут дрянной деревянный мостик. Испанцы, подойдя к реке, заметили их оплошность. Горбатый Пац взял сильный отряд и пошел вниз по реке, как будто искать брода, а в это время 200 кавалеристов понеслись прямо на мост. Баярд заметил их и бросился навстречу. Испанцы шли по трое. Баярд скинул передних и бился с остальными, пока не подоспела помощь. Испанцы не поверили, что с ними сражался один человек, они рассказывали после, что это был сам сатана. Король дал в награду храброму рыцарю такую надпись на его герб: «Один имеет силу целого войска».

На праздник Христова Воскресенья сошлись испанская и французская армия не для мирного торжества, а на кровавую сечу. Это было под Равенной, в 1512 году. Кровавый восход солнца предвещал великую битву и смерть полководца. Главнокомандующий французской армией Гастон, герцог Немурский, подъехал с Баярдом к ручью, по другую сторону которого стоял неприятель. Гастон хотел посмотреть его расположение. За ручьем также остановились десятка три испанцев, обозревавших французский лагерь. Баярд обратился к ним с рыцарским приветствием и просил на время прекратить стрельбу. Горбатый Пац выехал вперед и, поздоровавшись, спросил:

– С кем я имею честь беседовать?

– Я – Баярд, рыцарь моего короля.

– Я рад вас видеть, – отвечал испанец, – хотя это нам не в прибыль. Вы усилили нашу армию, по крайней мере, на две тысячи. Но дай Бог нам сойтись когда-нибудь и для дружеской беседы. А это кто с вами другой рыцарь?

– Это герцог Немурский, брат вашей королевы. Тогда все испанцы спешились и, став на одного колено, приветствовали Гастона. Герцог поблагодарил их.

Войска испанского короля Фердинанда и Папы стояли за глубокими рвами, но когда французские пушки открыли огонь, легкая испанская конница не выдержала. Она перескочила через свои рвы и понеслась навстречу французам, те только этого и ждали. Баярд и герцог опрокинули ее своими латниками, прогнали назад, а пехота ворвалась в окопы. Испанцы потерпели поражение. Лучшие их вожди были убиты или попали в плен, попался и молодой рыцарь Педро Навара, у которого на щите было написано: «С ним или на нем». Но он забыл эту гордую надпись, отдал свой щит и меч Баярду. Только 2 тысячи испанцев сохранили порядок: тихо и гордо они отступили к Равенне. На них налетел упоенный победой молодой вождь французской армии, не заметив, что с ним было всего 13 всадников. Получив 14 ран, Гастон, надежда Франции, пал мертвым. Раненный и больной Баярд был глубоко опечален этой потерей, вернувшись во Францию, он слег в постель и уже сожалел о том, что Бог не повелел ему лечь на полях Равенны рядом с его любимым вождем. Народ толпился около дома Баярда с утра до ночи; в церквах молились о его выздоровлении, и он поднялся еще раз, чтобы совершить новые подвиги.

Английский король, в союзе с испанцами и немецким императором, взял в осаду город Теруан, и король послал Баярда на выручку. Однако французская конница без всякой причины ускакала с поля боя; остался Баярд и еще несколько рыцарей. Они бились пока могли, но видя, что плен неизбежен, Баярд бросился к одному английскому офицеру, стоявшему в отдалении, и, приставив меч к его горлу, закричал: «Сдавайся или ты погиб!». Англичанин тотчас отдал свою шпагу, но был очень удивлен, когда и Баярд подал ему свой меч со словами:

«Я – рыцарь Баярд, пленник моего пленника. Ведите меня к императору!». Император принял Баярда с уважением и объявил ему, что он освобождает его от выкупа; английский король приглашал Баярда к себе на службу. Баярд ответил, «что у него один Бог на небе и одно Отечество на земле: он не может изменить ни тому, ни другому». Тогда были в обычае такие переходы. Молодой и славолюбивый французский король, Франциск I, задумал отнять Ломбардию, утраченную его предшественниками. Под Миланом Франциск узнал, что город занимают 30 тысяч швейцарцев и 400 папских всадников. Он расположил свою армию к битве при Мариньяно в весьма крепкой позиции: позади глубокого рва встала густыми рядами наемная немецкая пехота, по флангам – 60 орудий и 5 тысяч стрелков, а сзади – жандармы. 13 сентября, в полдень, швейцарцы, под начальством ситенского епископа, сомкнутым строем двинулись против центра. В них в упор стреляла артиллерия, били сбоку стрелки, но швейцарцы, выставив свои трехсаженные копья, продвигались с поразительным упорством. Они выбили немцев из окопов и захватили 10 орудий. Атака жандармов на время как будто задержала этот несокрушимый строй; немцы привели в порядок свои расстроенные ряды и бой на валах окопов закипел с новым ожесточением. В полночь померк свет Луны; сеча прекратилась, каждый остался на своем месте, где его застала тьма. Неприятели перемещались, многие считали себя среди товарищей, заводили разговоры и в ответ получали удары меча.

Так провели противники тяжелую ночь. Французский король честно исполнил обязанности полководца и рыцаря. На его шлеме и латах видны были тяжелые удары врагов. Король сомкнул свою пехоту, установил орудия и заснул на лафете, в 300 шагах от неприятеля. 14 сентября, на рассвете, зазвучали рога и швейцарцы опять двинулись в атаку. Она наступали тремя отрядами, из которых главный сбил центр французов, а оба другие расстроили фланги и грозили арьергарду. Король, возлагая последнюю надежду на жандармов, послал их спасать центр, но в это время сзади неприятеля, в облаках пыли, показался отряд союзных венецианцев. Их появление решило битву. Утомленные двухдневным боем швейцарцы, забрав в середину своих раненных, отбитые орудия, перешли в отступление, не менее грозное, чем атака. По временам они останавливались, отражали конницу и снова двигались: медленно, гордо, с сознанием своей силы. С особым мужеством сражались их знаменосцы. Покрытые ранами, утомленные и голодные с разорванными, окровавленными знаменами скрылись они в Милане, оставив французам один из рогов и несколько раненных. Один французский маршал, поседевший в боях, говорил, что он считает 18 битв, в которых до сих пор участвовал, детской забавой – в сравнении с этим боем мужей, или лучше сказать исполинов.

Баярд исполняет рыцарский обряд над королем Франциском

Король поблагодарил окружавших его офицеров и тут же изъявил желание быть посвященным по древнему обычаю в рыцари. Он обратился к раненному Баярду и сказал: «Любезный друг и товарищ! От вашей руки я хочу принять сегодня посвящение в рыцари». Баярд из скромности отказывался. «Я требую», – сказал король. Баярд повиновался. Тогда Франциск встал на колени, а Баярд вынул меч и плашмя ударил им три раза: «Дай Бог, – сказал он королю, – чтобы вы не знали бегства, – в эту минуту его глаза наполнились слезами – Добрый меч! Ты поставил рыцарем могущественного государя. Отныне я буду беречь тебя, как святыню!»

Баярд окончил свою безупречную жизнь на знакомых ему полях Италии. В новой войне король задумал отнять Милан, но неспособный Главнокомандующий адмирал Бонивет не имел успеха. Французы отступили к Альпийским горам через реку Сезию; Баярд начальствовал арьергардом и преследуемый испанцами сражался с обычным мужеством. В это время Бонивет был ранен и передал ему командование над армией. «Теперь поздно ее спасти, – сказал Баярд, – но я вам даю слово, что пока я жив, мы не сдадимся!».

Только он бросился на испанцев, желающих захватить мост через Сезию, как мушкетный выстрел раздробил ему поясницу. «Боже, Боже…», – тихо сказал Баярд и упал с коня. Его положили под деревом, лицом к испанцам: «Я всегда смотрел им в лицо, и, умирая, не хочу поворачивать спину», – он отдал несколько приказаний, исповедовался и приложил к губам крест, который у него был на рукоятке меча. В таком положении и нашли его испанцы. При виде знаменитого рыцаря в предсмертных страданиях, враги почтительно отступили. Менее чем через год французская армия была совершенно разбита, ее король попал в плен. Тогда он вспомнил своего рыцаря: «О, Баярд! Баярд! Если бы ты был жив, я не был бы в плену!».