Текст книги "Полное собрание стихотворений"

 
Я закрываю глаза, и в мечтании
Вижу повсюду сияющий Свет,
Вижу Огонь я во всем Мироздании,
В травках, в росинках, в спиралях планет.
 
 
Вижу я Землю – сестрой меж планетами,
Землю опять ощущаю Землей,
Горы, долины, сады с их расцветами,
Ценные камни с подземною мглой.
 
 
Медное небо, отяжелелое,
Грозно нависло над знойной пустыней,
В нем Электричество белое,
С роскошью желтых изломанных линий,
Желтых, и красных, лазурно-зеленых,
В безднах эфирностей синих,
Тучи как горы, там замки на склонах,
Кони из пламени в вышних пустынях.
 
 
Снова я в Индии. Да, но не в той,
Где побывал соглядатаи ничтожный, —
В Индии древней, в отчизне святой,
Данной для всех, опьяненных мечтой,
В цельной, навек непреложной.
 
 
И меж светлоликих, меж дважды рожденных,
Открывши на миг в Запредельное дверь,
При свете огней, благовонно-зажженных,
Я слушаю Бурю теперь.
 

 
Рудра, красный вепрь Небес,
Ниспосылатель алых жгутов,
Отец стремительных Марутов,
В вихре огненных завес,
Гений Бури,
Враг Лазури,
Пробежал и вдруг исчез.
 
 
Где он почву Неба роет?
Образ пламенных чудес,
Вон, он там рычит и воет,
Между облачных зыбей
Тучи молнией своей
Беспокоит.
 
 
Рудра шлет блестящесть вод,
Льет их током плодородным,
Но, порвавши небосвод,
Вдруг пожар в домах зажжет,
Быть он добрым устает,
Хочет быть свободным.
 
 
Рудра-Сива, Смерть-Любовь,
Губит Жизнь, и любит вновь,
Равнодушен к звукам стона,
Вепря красного клыки
Ранят тело, рвут в куски,
Но в траве у склона,
Где убит был Адонис,
Лепестки цветов зажглись,
Дышит анемона.
 
 
Рудра-Сипа, Смерть-Любовь,
Смерть-Бессмертье, Пламя-Кровь,
Радуга над Морем,
Змеи молний, ток дождей,
Вечность зыбкая страстей,
Здесь мы Грому вторим!
 

 
Огонь приходит с высоты,
Из темных туч, достигших грани
Своей растущей темноты,
И порождающей черты
Молниеносных содроганий.
Огонь приходит с высоты,
И, если он в земле таится,
Он лавой вырваться стремится,
Из подземельной тесноты,
Когда ж с высот лучом струится,
Он в хоровод зовет цветы.
 
 
Вон лотос, любимец стихии тройной,
На свет и на воздух, над зыбкой волной,
Поднялся, покинувши ил,
Он Рай обещает нам с вечной Весной,
И с блеском победных Светил.
 
 
Вот пышная роза, Персидский цветок,
Душистая греза Ирана,
Пред розой исполнен влюбленных я строк,
Волнует уста лепестков ветерок,
И сердце от радости пьяно.
 
 
Вон чампак, цветущий в столетие раз,
Но грезу лелеющий век,
Он тоже оттуда примета для нас,
Куда убегают, в волненьи светясь,
Все воды нам ведомых рек.
 
 
Но что это? Дрогнув, меняются чары,
Как будто бы смех Соблазнителя-Мары,
Сорвавшись к долинам с вершин,
Мне шепчет, что жадны, как звери, растенья,
И сдавленность воплей я слышу сквозь пенье,
И если мечте драгоценны каменья,
Кровавы гвоздики и страшен рубин.
 
 
Мне страшен угар ароматов и блесков
расцвета,
Все смешалось во мне,
Я горю как в Огне,
Душное Лето,
Цветочный кошмар овладел распаленной
мечтой,
Синие пляшут огни, пляшет Огонь золотой,
 
 
Страшною стала мне даже трава,
Вижу, как в мареве, стебли немые,
Пляшут и мысли кругом и слова.
Мысли – мои? Или, может, чужие?
 
 
Закатное Небо. Костры отдаленные.
Гвоздики, и маки, в своих сновиденьях
бессонные.
Волчцы под Луной, привиденья они,
Обманные бродят огни
Пустырями унылыми.
Георгины тупые, с цветами застылыми,
Точно их создала не Природа живая,
А измыслил в безжизненный миг человек.
Одуванчиков стая седая
Миллионы раздавленных красных цветов,
Клокотанье кроваво-окрашенных рек.
Гнет Пустыни над выжженой ширью песков.
Кактусы, цепкие, хищные, сочные,
Странно-яркие, тяжкие, жаркие,
Не по-цветочному прочные,
Что-то паучье есть в кактусе злом,
Мысль он пугает, хоть манит он взгляд,
Этот ликующий цвет,
Смотришь – растенье, а может быть – нет,
Алою кровью напившийся гад?
 
 
И много, и много отвратностей разных,
Красивых цветов, и цветов безобразных,
Нахлынули, тянутся, в мыслях – прибой,
Рожденный самою Судьбой.
 
 
Болиголов, наркоз, с противным духом, —
Воронковидный венчик белены,
Затерто-желтый, с сетью синих жилок, —
С оттенком Буро-красным заразиха,
С покатой шлемовидною губой, —
Подобный пауку, офрис, с губою
Широкой, желто-бурою, и красной, —
Колючее создание, татарник,
Как бы в броне крылоподобных листьев,
Зубчатых, паутинисто-шерстистых, —
Дурман вонючий, мертвенный морозник, —
Цветы отравы, хищности и тьмы, —
Мыльнянка, с корневищем ядовитым,
Взлюбившая края дорог, опушки
Лесные и речные берега,
Места, что в самой сущности предельны,
Цветок любимый бабочек ночных, —
Вороний глаз, с приманкою из ягод
Отливно-цветных, синевато-черных, —
Пятнадцатилучистый сложный зонтик
Из ядовитых беленьких цветков,
Зовущихся – так памятно – цикутой, —
И липкие исчадия Земли,
Ужасные растенья-полузвери, —
В ленивых водах, медленно-текущих,
В затонах, где стоячая вода,
Вся полная сосудцев, пузырчатка,
Капкан для водной мелочи животной,
Пред жертвой открывает тонкий клапан,
Замкнет его в тюремном пузырьке,
И уморит, и лакомится гнилью, —
Росянка ждет, как вор, своей добычи,
Орудием уродливых железок
И красных волосков, так липко-клейких,
Улавливает мух, их убивает,
Удавливает медленным сжиманьем —
О, краб-цветок! – и сок из них сосет,
Болотная причудливость, растенье,
Которое цветком не хочет быть,
И хоть имеет гроздь расцветов белых,
На гада больше хочет походить.
Еще, еще, косматые, седые,
Мохнатые, жестокие виденья,
Измышленные дьявольской мечтой,
Чтоб сердце в достовернейшем, в последнем
Убежище, среди цветов и листьев,
Убить.
 
 
Кошмар! уходи, я рожден, чтоб ласкать и любить!
Для чар беспредельных раскрыта душа,
И все, что живет, расцветая, спеша,
Приветствую, каждому – хочется быть,
Кем хочешь, тем будешь, будь вольным, собой,
Ты черный? будь черным мой цвет голубой,
Мой цвет будет белым на вышних горах,
В вертепах я весел, я страшен впотьмах,
Все, все я приемлю, чтоб сделаться Всем,
Я слеп был я вижу, я глух был и нем,
Но как говорю я – вы знаете, люди,
А что я услышал, застывши в безжалостном Чуде,
Скажу, но не все, не теперь,
Hei слов, нет размеров, ни знаков,
Чтоб таинство блесков и мраков
Явить в полноте, только миг – и закроется дверь,
Песчинок блестящих я несколько брошу,
Желанен мне лик Человека, и боги, растенье,
и птица, и зверь,
Но светлую ношу,
Что в сердце храню,
Я должен пока сохранять, я поклялся, я клялся – Огню.
 

 
Буря промчалась,
Кончен кошмар.
Солнце есть вечный пожар,
В сердце горячая радость осталась.
 
 
Ждите. Я жду.
Если хотите,
Темными будьте, живите в бреду,
Только не лгите,
Сам я в вертепы вас всех поведу.
 
 
Если хотите,
Мысли сплетайте в лучистые нити,
Светлая ткань хороша, хороша,
Только не лгите,
К Солнцу идите, коль Солнца воистину хочет
душа.
 
 
Все совершится,
Круг неизбежен,
Люди, я нежен,
Сладко забыться.
Пытки я ведал. О, ждите. Я жду.
Речь от Огня я и Духа веду!
 

 
Лучи и кровь, цветы и краски,
И искры в пляске вкруг костров —
Слова одной и той же сказки
Рассветов, полдней, вечеров.
 
 
Я с вами был, я с вами буду,
О, многоликости Огня,
Я ум зажег, отдался Чуду,
Возможно счастье для меня.
 
 
В темнице кузниц неустанных,
Где горн, и молот, жар и чад,
Слова напевов звездотканных
Неумолкаемо звучат.
 
 
С Огнем неразлучимы дымы,
Но горицветный блеск углей
Поет, что светлы Серафимы
Над тесной здешностью моей.
 
 
Есть Духи Пламени в Незримом,
Как здесь цветы есть из Огня,
И пусть я сам развеюсь дымом,
Но пусть Огонь войдет в меня,
 
 
Гореть хотя одно мгновенье,
Светить хоть краткий час звездой —
В том радость верного забвенья,
В том праздник ярко-молодой.
 
 
И если в Небе Солнце властно,
И светлы звездные пути,
Все ж искра малая прекрасна,
И может алый цвет цвести.
 
 
Гори, вулкан, и лейся, лава,
Сияйте, звезды, в вышине,
Но пусть и здесь – да будет слава
Тому, кто сжег себя в Огне!
 

Влажная пропасть сольется

С бездной эфирных высот

Таинство – Небом дается,

Слитность – зеркальностью вод.

Только любовь

 
Вода, стихия сладострастия,
Вода, зеркальность наших дум,
Бездонность снов, безбрежность счастья,
Часов бегущих легкий шум.
 
 
То недвижимо-безглагольная,
То с неудержною волной,
Но вечно легкая и вольная,
И вечно дружная с Луной.
 
 
И с Солнцем творческим слиянная,
То – гул, то – плеск, то – блески струй.
Стихия страстная и странная,
Твой голос – влажный поцелуй.
 

 
От капли росы, что трепещет, играя,
Огнем драгоценных камней,
До бледных просторов, где, вдаль убегая,
Венчается пеною влага морская
На глади бездонных морей,
Ты всюду, всегда, неизменно живая,
И то изумрудная, то голубая,
То полная красных и желтых лучей,
Оранжевых, белых, зеленых и синих,
И тех, что рождается только в пустынях,
В волненья и пеньи безмерных зыбей,
Оттенков, что видны лишь избранным
взорам,
Дрожаний, сверканий, мельканий, которым
Нельзя подыскать отражающих слов,
Хоть в слове бездонность оттенков блистает,
Хоть в слове красивом всегда расцветает
Весна многоцветных цветов.
 
 
Вода бесконечные лики вмещает
В безмерность своей глубины,
Мечтанье на зыбях различных качает,
Молчаньем и пеньем душе отвечает,
Уводит сознание в сны.
Богатыми были, богаты и ныне
Просторы лазурно-зеленой Пустыни,
Рождающей мир островной
И Море – все Море, но в вольном
просторе
Различно оно в человеческом взоре
Качается грезой-волной.
В различных скитаньях,
В иных сочетаньях,
Я слышал сказания бурь,
И знаю, есть разность в мечтаньях.
 
 
Я видел Индийское море, лазурь,
В нем волн голубые извивы,
И Красное море, где ласков корал,
Где розовой краскою зыбится вал,
И Желтое, водные нивы,
Зеленое море, Персидский залив,
И Черное море, где буен прилив,
И Белое, призрак красивый
И всюду я думал, что всюду, всегда,
Различно-прекрасна Вода.
 

 
Безмолвно она под землею таится,
Ей Солнце и Небо, там в сумраке, снится,
И нежная к Солнцу сумеет прорыться,
Пещеры сплотит в города.
Застынет, и дремлет, над горной вершиной,
И дрогнет, услышавши возглас звериный,
От крика проснется, сорвется лавиной,
И вихрем несется Беда.
Беззвучна в колодцах, в прозрачных озерах,
Безгласна во влажных ласкающих взорах,
Но в снежных узорах таится в ней шорох
И звонкое вскрытие льда.
 
 
Превратившись в снега, заключившись в усладу
молчанья,
Расстилаясь застывшей студеной немой пеленой,
От зеленой Луны принимая в снежинки мерцанья,
В первозданность Вода возвращается теплой весной.
 
 
И играет волной,
И бежит, и поет.
И горит белизной
Уплывающий лед.
Нарастанием вод
Затопляет луга.
Все победно возьмет,
Все зальет берега.
 
 
Как раздольна игра
Водопольной волны.
Но шепнули «Пора!»
Уходящие сны.
 
 
И речной глубины
Установлен размер.
Все цветы зажжены,
Пышен праздник Весны,
В нем лучи сплетены
Отдаленнейших сфер.
 
 
Все приняло свой вечный вид,
Лик озера зеркально спит,
Безгласно дремлет гладь затона.
О бесконечности услад
Поет бессмертный водопад,
Ключи бегут по скатам склона.
 
 
И рек причудливый узор
Лелейной сказкой нежит взор,
Их вид спокоен и. беззвучен,
И тот узор светло сплетен,
В серебряный, в хрустальный сон,
Среди уклончивых излучин.
 
 
И без конца поют ручьи,
И нежат душу в забытьи
Воздушно-сладкою тоскою.
Как разность ярко здесь видна,
Как ясно, что Вода – одна:
Ручей различно-схож с рекою.
И нам преданья говорят:
Ручей с рекой – сестра и брат.
 
 
Ручей ласкает слух, влечет нас в отдаленье,
Ручей журчит, звучит, баюкает, поет.
Река лелеет глаз, дает успокоенье
Движеньем медленным безмолвствующих вод.
 
 
Ручей, как чаровник, дремотно шепчет, манит,
Ручей гадает нам, и вкрадчиво зовет.
Река наш зыбкий дух яснит, а не туманит
Успокоительным теченьем светлых вод.
 
 
Ручей нам говорит: «Люби! Люби! Люби же!»
Но в нем не отражен глубокий небосвод.
Кто в реку заглянул, тот Небо видит ближе,
Лазури хочется безмолвствующих вод.
 

 
Но переменная Вода
Быть хочет разною всегда,
Восторг рождает полногласный.
К преображениям бежит,
Меняет вид, и жить спешит,
Не уставая быть прекрасной.
 
 
Вон бьется гейзер голубой,
Весь очарованный собой,
С водою бешено-кипящей.
Как ослепительно-светла
Она выходит из жерла,
Кругом бросая пар свистящий.
 
 
Столбами пляшет влажный прах,
Несчетность радуг в тех столбах,
Падение дождей алмазных.
Слиянье светов и теней,
Переплетение огней,
Всегда одних и вечно разных,
 
 
Там дальше море-Океан,
Неизмерим и неогляден,
На дне утесы, пасти впадин,
Подводных сил военный стан.
 
 
Проходят быстрые акулы,
Домам подобные киты,
В прорывах влажной темноты
Спиральные родятся гулы.
 
 
В круговращении своем
Чудовищной змее подобной,
Гудит и плещет сечкой дробной,
Воронка адская, Мальстрём.
 
 
Совсем другого Океана
Другие области встают,
Существ невидимых приют,
Затишье в круге урагана.
 
 
Кораллы меж морских валов,
Водой рожденные картины,
Червеобразные плотины
Кольцеобразных островов.
 
 
Людских строений первотипы
Оазисы пустынь морских,
Не люди создавали их,
А кругодумные полипы.
 
 
Им света хочется–и вот
Растут узорные сплетенья,
Осуществляются хотенья,
Оазис круговой живет.
 
 
Из влаги восстают кораллы,
И волны бешено кругом
Несутся в строе боевом,
Как викинги в предел Валгаллы.
 
 
О, да, я знаю, что всегда,
Полна безмерных чар Вода,
Но понял это я не сразу.
 
 
Все в мире нужно различать,
На всем лежит своя печать,
И аметист – не брат алмазу.
 

 
Я помню, в далекие детские дни
Привиделся странный мне сон.
Мне снилось, что белые в Небе огни,
И ими наш сад озарен.
 
 
Сверкают далеко холодные льды,
Струится безжизненный свет,
Звезда отражает сиянье звезды,
Сплетаются гроздья планет.
 
 
Сплетаются тысячи крупных планет,
Блестят, возрастают, растут.
Но в этом сияньи мне радости нет.
Цветы предо мной не цветут.
 
 
Ребенку так нужен расцвет лепестка, —
Иначе зажжется ли взгляд.
Но нет предо мною в саду ни цветка,
Весь – белый безжизненный сад.
 
 
И стал я тихонько молиться в бреду,
И звезды дрожали в ответ.
И что-то как будто менялось во льду,
И таяли гроздья планет.
 
 
И, в светлой по новому, в той полумгле
Возникли потоки дождя.
Они прикоснулись к далекой Земле,
С высокого Неба идя.
 
 
Полмира окутал блистающий мост,
В нем разные были цвета.
В нем не было бледности мертвенных звезд,
Живая была красота.
 
 
О, чудо! О, радость! Вблизи, предо мной,
Вдруг ожил мой сказочный сад.
Цветы расцветали живой пеленой,
Был светел младенческий взгляд.
 
 
Раздвинулись полосы ровных аллей,
Светло заиграл изумруд.
Под частою чащей зеленых ветвей
Цветы голубые цветут.
 
 
Багряных, и алых, и желтых цветов
Росла золотая семья.
Ребенку так нужен расцвет лепестков,
И это так чувствовал я.
 
 
И в ландышах белых, от капель дождя,
Иначе зажглась белизна.
И дождь прекратился. И, с Неба идя,
Струилась лишь музыка сна.
 
 
Мы видим в младенчестве вещие сны.
Так близки мы к Небу тогда.
И этого сна, и цветов пелены,
Не мог я забыть никогда.
 
 
С звездою, блистая, сплеталась звезда,
Тянулась звезда до звезды.
Я помню, я понял впервые тогда
Зиждительность светлой Воды.
 

 
Но минули детские годы,
Иного хотела мечта.
Хоть все же я в царстве Природы
Любил и цветы и цвета.
 
 
Блаженно, всегда и повсюду,
Мне чудились рокоты струн.
Я шел к неизвестному чуду,
Мечтателен, нежен, и юн.
 
 
И ночью пленительной Мая,
Да, в первую четверть Луны,
Мне что-то сверкнуло, мелькая,
И вновь я уверовал в сны.
 
 
Я помню баюканья бала,
Весь ожил старинный наш дом.
И музыка сладко звучала
В мечтающем сердце моем.
 
 
Улыбки, мельканья, узоры,
Желанные сердцу черты.
Мгновенно-слиянные взоры,
Цветы и мечты Красоты.
 
 
Все было вот здесь, в настоящем,
В волне нарастающих сил.
С желанною, в зале блестящем,
Я в вальсе старинном скользил.
 
 
Чудилось мне, что столетий
Над нами качался полет.
Но мы проносились, как дети,
И пол озарялся, как лед.
 
 
И близкое тело скользило,
Я нежно объятие длю.
«Ты любишь?» душа говорила.
Глаза говорили: «Люблю».
 
 
Друг другу сказали мы взором,
Что тотчас мы спустимся в сад.
И связаны тем договором,
Скользили, как тени скользят.
 
 
Лишь несколько быстрых мгновений,
И мы отошли от огней,
Мы в сумраке цветущих сиреней
С знакомых сошли ступеней.
 
 
И стройная музыка бала,
И вальса старинного звон,
Как дальняя сказка звучала,
И душу качала, как сон.
 
 
Но ближе другое влиянье
Слагало свой властный напев.
Все думы сожгло ожиданье,
И сердце блеснуло сгорев.
 
 
В саду, в том старинном, пустынном,
Где праздник цветов был мне дан,
Под светом планет паутинным
Журчал неумолчно фонтан.
 
 
О, как был узывчив тот сонный
И вечно живой водоем,
Он полон был мысли бездонной
В журчаньи бессмертном своем.
 
 
Из раковин звонких сбегая,
И влагу в лобзаньях дробя,
Вода трепетала, сверкая,
Он лился в себя – из себя.
 
 
И снова, как в детстве, светили
Созвездья с немой высоты.
И в сладостно-дышущей силе
Цвели многоцветно цветы.
 
 
Но пряности их аромата
Сказали нам, с пением вод,
Что к прошлому нет нам возврата,
Что новое новым живет.
 
 
И пели так сладко свирели
В себя убегающих струй,
Что мы колебаться не смели,
И влажный возник поцелуй.
 
 
И радостных звезд чарованье
Светилось так странно в тот час,
Что влажное это слиянье
Навек пересоздало нас.
 
 
Я видел так ясно узоры,
Сплетенья, гирлянды планет.
И чьи-то бессмертные взоры
Хранили немеркнувший свет.
 
 
Лелея цветы мировые,
Меж звезд проходила Весна.
В той ночи прозрачной, впервые,
Я понял, как Влага нежна.
 

 
Боль, как бы ни пришла, приходит слишком рано.
Прошли, в теченьи лет, еще, еще года.
На шепчущем песке ночного Океана
Я в полночь был один, и пенилась Вода.
 
 
Вставал и упадал прибой живой пустыни,
Рождала отклики на суше глубина.
Был тот же Океан, от века и доныне,
Но я не знал, о чем поет его волна.
 
 
В моем сознании иные волны пели,
Припоминания всего, что видел я.
И чудилась мне мать у детской колыбели,
И чудился мне гроб, любовь, и смерть моя.
 
 
В предельность точную замкнутые стремленья,
Паденье, высота, разорванный узор.
Все тех же вечных сил все новые сцепленья,
Моей души ночной качанье и простор.
 
 
Но за разорванной и многоцветной тканью
Я чувствовал мою – иль не мою – мечту.
В конце концов я рад, всему, я рад страданью,
Я нити яркие в живой узор плету.
 
 
Но мне хотелось знать все содержанье смысла.
Куда же я иду? Куда мы все идем?
Скажите, звезды, мне, вы, замыслы и числа,
Вы, волны вечные, чьих влажных ласк мы ждем!
 
 
На Небе облака, нежней мечтаний летом,
В холодной ясности ночного Сентября,
Дышали призрачным неуловимым светом,
Как бы сознанием прошедшего горя.
 
 
От вод вставала мгла волнистого тумана,
И долго я смотрел на синий Небосклон.
И вот в мои зрачки – от зыбей Океана
И от высот Небес – вошел бессмертный сон.
 
 
Так глубока Вода, под небом без предела,
Такая тайна в двух живет, всегда дыша,
Что может утонуть в их снах не только тело,
Но и глубокая всезрящая душа.
 
 
Из легкой водной мглы и из сияний звездных,
Из нежно-зыбкого воздушного руна,
Меж двух бездонностей, и в двух зеркальных
безднах,
Возникла призрачно блаженная страна.
 
 
Мир, где ни мук, ни тьмы, ни страха, ни обиды,
Где все, плетя узор, в узорность сплетены.
Как будто города погибшей Атлантиды,
Преображенные, восстали с глубины.
 
 
Домов прекраснейших возникли мириады,
Среди невиданных фонтанов и садов.
Я знал, что в тех стенах всегда лучисты взгляды,
И могут все сказать глаза живых – без слов.
 
 
Здесь каждый новый день был сказкой, как вчерашний,
Созданий мысленных, дрожа, росли леса.
Здесь каждый стройный дом кончался легкой башней,
И все, что на земле, всходило в Небеса.
 
 
Весь бледный, Океан слиялся с Небосклоном,
Нет нежеланного, ни в чем, ни где-нибудь.
Весь Мир наполнился одним воздушным звоном,
Вселенная была – единый Млечный путь.
 
 
И этих бледных звезд мерцающие реки
Сказали молча мне, какой удел нам дан.
И в тот полночный час я стал иным навеки,
И понял я, о чем поет нам Океан.
 

Всюду звон, всюду свет,

Всюду сон мировой.

Будем как Солнце

И, вечно вольный, забвеньем вею.

Тишина

 
Ветер веющий донес
Вешний дух ветвей.
Кто споет о сказке грез?
Дразнит соловей.
 
 
Сказка солнечных лучей,
Свадьба всех цветов.
Кто споет о ней звончей,
Чем художник слов!
 
 
Многокрасочность цветов,
Радуга мечты.
Легкость белых облаков,
Тонкие черты.
 
 
В это царство Красоты,
Сердце, как вступить?
Как! Еще не знаешь ты?
Путь один: – Любить!
 

 
Полюби, сказала Фея
 
 
В утро майское мечте.
Полюби, шепнул, слабея,
Легкий Ветер в высоте.
 
 
И от яблони цветущей
Нежно-белый лепесток
Колыхнулся к мысли ждущей,
И мелькнул ей как намек.
 
 
Все кругом как будто пело: —
Утро дней не загуби,
Полюби душою тело,
Телом душу полюби.
 
 
Тело, душу, дух свободный
Сочетай в свой светлый Май.
Облик лилии надводной
Сердцем чутким понимай.
 
 
Будь как лотос: корни – снизу,
В вязком иле, в тьме, в воде,
Но, взойдя, надел он ризу,
Уподобился звезде.
 
 
Вот, цветет, раскрылся, нежный,
Ласку Солнца жадно пьет,
Видит Небо, мир безбрежный,
Воздух вкруг него поет.
 
 
Сну цветения послушный,
Лотос с Воздухом слился.
Полюби мечтой воздушной,
Близки сердцу Небеса.
 

 
Воздух и Свет создают панорамы,
Замки из туч, минареты и храмы,
Роскошь невиданных нами столиц,
Взоры мгновением созданных лиц.
 
 
Все, что непрочно, что зыбко, мгновенно,
Что красотою своей незабвенно,
Слово без слова, признания глаз
Чарами Воздуха вложены в нас.
 
 
Чарами Воздуха буйствуют громы
После удушливо-знойной истомы,
Радуга свой воздвигает дворец,
Арка завета и сказка сердец.
 
 
Воздух прекрасен как гул урагана,
Рокот небесно-военного стана,
Воздух прекрасен в шуршаньи листка,
В ряби чуть видимой струй ручейка.
 

 
В серебристых пузырьках
Он скрывается в реках,
Там, на дне,
В глубине,
Под водою в тростниках.
 
 
Их лягушка колыхнет,
Или окунь промелькнет,
Глаз да глаз,
Тут сейчас
Наступает их черед.
 
 
Пузырьки из серебра
Вдруг поймут, что – их пора,
Буль – буль – буль,
Каждый – нуль,
Но на миг живет игра.