Текст книги "Полное собрание стихотворений"

 
Есть рыба – Дьявол Моря,
Она мала на взгляд,
Но в ней, с тобою споря,
Таится смертный яд.
 
 
Она – морское чудо
Лови в морях, живой,
И рыб бери оттуда,
Но бойся рыбы той.
 
 
Когда она ужалит
Чуть зримым острием,
Твой челн туда причалит,
Где все, в свой час, уснем.
 
 
Живой и смертный телом,
С душой где бьют моря,
Иди к своим пределам,
В тебе горит заря.
 
 
В тебе так много дивных
Сокровищ, трав и рыб.
Но там, в морях призывных,
Запретный есть изгиб.
 
 
И в чем изгиб случайный,
То каждый знает сам,
Но он смертельной тайной
Грозит всечасно нам.
 
 
И нам нельзя коснуться
Немого острия,
Иначе вдруг проснутся
Все пытки бытия.
 
 
Смертельно опечален,
Навеки сам не свой,
Зачахнешь ты, ужален
Душою, не змеей, —
 
 
Зубцом жестоким чуда,
Что хочет быть на дне.
Не все поймешь отсюда,
Что скрыто в глубине.
 
 
Живи – с душой не споря,
Не все ты трогай в ней.
Есть рыба Дьявол Моря
В морях души твоей!
 

 
– Колдунья, мне странно так видеть тебя.
Мне люди твердили, что ты
Живешь – беспощадно живое губя,
Что старые страшны черты:
Ты смотришь так нежно, ты манишь, любя,
И вся ты полна красоты. —
 
 
«Кто так говорил, может, был он и прав:
Жила я не годы, – всегда.
И много безумцев, свой ум потеряв,
Узнали все пытки, – о, да!
Но я как цветок расцветаю меж трав,
И я навсегда – молода».
 
 
– Колдунья, Колдунья, твой взор так глубок,
Я вижу столетья в зрачках.
Но ты мне желанна. Твой зыбкий намек
В душе пробуждает не страх.
Дай счастье с тобой хоть на малый мне срок,
А там – пусть терзаюсь в веках. —
 
 
«Вот это откроет блаженство для нас,
Такие слова я люблю.
И если ты будешь бессмертным в наш час,
Я счастие наше продлю.
Но, если увижу, что взор твой погас,
Я тотчас тебя утоплю».
 
 
Я слился с Колдуньей, всегда молодой,
С ней счастлив был счастьем богов.
Часы ли, века ли прошли чередой?
Не знаю, я в бездне был снов.
Но как рассказать мне о сладости той?
Не в силах. Нет власти. Нет слов.
 
 
– Колдунья, Колдунья, ты ярко-светла,
Но видишь, я светел, как ты.
Мне ведомы таинства Блага и Зла,
Не знаю лишь тайн Красоты.
Скажи мне, как ткани свои ты сплела,
И как ты зажгла в них цветы? —
 
 
Колдунья взглянула так страшно-светло.
«Гляди в этот полный стакан».
И что-то, как будто, пред нами прошло,
Прозрачный и быстрый туман.
Вино золотое картины зажгло,
Правдивый возник в нем обман.
 
 
Как в зеркале мертвом, в стакане вина
Возник упоительный зал.
Колдунья была в нем так четко видна,
На ткани весь мир оживал.
Сидела она за станком у окна,
Узор за узором вставал.
 
 
Не знаю, что было мне страшного в том,
Но только я вдруг побледнел.
И страшно хотелось войти мне в тот дом,
Где зал этот пышный блестел.
И быть как Колдунья, за странным станком,
И тот же изведать удел.
 
 
Узор за узором живой Красоты
Менялся все снова и вновь.
Слагались, горели, качались цветы,
Был страх в них, была в них любовь.
И между мгновеньями в ткань с высоты
Пурпурная падала кровь.
 
 
И вдруг я увидел в том светлом вине,
Что в зале ковры по стенам.
Они изменялись, почудилось мне,
Подобно причудливым снам.
И жизнь всем владела на левой стене,
Мир справа был дан мертвецам.
 
 
Но что это, что там за сон бытия?
Войною захваченный стан.
Я думал, и мысль задрожала моя,
Рой смертных был Гибели дан.
Там были и звери, и люди, и я! —
И я опрокинул стакан.
 
 
Что сделал потом я? Что думал тогда?
Что было, что стало со мной?
Об этом не знать никому никогда
Во всей этой жизни земной.
Колдунья, как прежде, всегда – молода,
И разум мой – вечно с весной.
 
 
Колдунья, Колдунья, раскрыл твой обман
Мне страшную тайну твою.
И красные ткани средь призрачных стран
Сплетая, узоры я вью.
И весело полный шипящий стакан
За жизнь, за Колдунью я пью!
 

Очертания снов

 
Мне хочется снова дрожаний качели,
В той липовой роще, в деревне родной,
Где утром фиалки во мгле голубели,
Где мысли робели так странно весной.
 
 
Мне хочется снова быть кротким и нежным,
Быть снова ребенком, хотя бы в другом,
Но только б упиться бездонным, безбрежным,
В раю белоснежном, в раю голубом.
 
 
И, если любил я безумные ласки,
Я к ним остываю, совсем, навсегда,
Мне нравится вечер, и детские глазки,
И тихие сказки, и снова звезда.
 

 
Ранним утром я видал,
Как белеют маргаритки.
Я видал, меж тяжких скал,
Золотые слитки.
 
 
В раннем детстве я любил
Тихий зал и шум на воле,
Полночь в безднах из светил,
И росинки в поле.
 
 
В раннем детстве я проник
В тишь планет и в здешний ропот,
Я люблю – безумный крик,
И нежнейший шепот.
 

 
Зачем мы торопимся к яркости чувства,
В которой всех красок роскошный закат?
Помедлим немного в преддверьях Искусства,
И мягким рассветом насытим наш взгляд.
 
 
Есть много прозрачных воздушных мечтаний
В начальных исканьях наивной души,
Есть много плавучих, как сон, очертаний
В предутренних тучках, в безвестной глуши.
 
 
Есть свежесть и тайна в младенческих взорах,
Там новые звезды в рожденьи своем,
Слагаются там откровенья, в которых
Мы, прежние, утренней жизнью живем.
 
 
И много стыдливости, розовой, зыбкой,
В девическом лике, не знавшем страстей,
С его полустертой смущенной улыбкой,
Без знания жизни, судьбы, и людей.
 
 
О, много есть чар в нерасцветших растеньях,
Что нам расцветут, через час, через миг.
Помедлим лелейно в своих наслажденьях, —
В истоках прозрачных так нежен родник.
 

 
Над окованной льдом глубиной я иду,
И гляжу, и скольжу я на льду.
Лучезарна поверхность холодного льда,
Но темна подо льдами вода.
 
 
Там в студенных садах, в тишине темноты,
Цепенея, белеют цветы.
Дотянулся до льда несвободный цветок,
Но на воздух он выйти не мог.
 
 
И в душе у меня хорошо и светло,
Что-то к сердцу от сердца дошло.
О, лелейный цветок, ты дождешься весны,
Подожди в тишине глубины.
 
 
Если даже теперь и пронзил бы ты лед,
Этот воздух расцвет твой убьет.
О, прекрасный цветок, подожди до весны,
Ты увидишь все лучшие сны.
 

 
От детских дней одна черта пленила
Мои мечты, в чьих зыбях таял сон,
В глаза печальный отблеск заронила,
В мой ум вошла как дальний тихий звон.
 
 
Мне снился грустный ангел, белоснежный,
С улыбкой сожаления в глазах,
Я с ним дышал одной печалью нежной,
Я видел бледный Рай в его слезах.
 
 
Он мне являлся в разные мгновенья,
И свет храню я этих беглых встреч.
Есть проблески, которым нет забвенья,
Есть взгляд без слов, его не молкнет речь.
 
 
Любил – еще люблю я – неземное,
Ум сердца – луч холодному уму,
Я верю в Небо, синее, родное,
Где ясно все неясное пойму.
 
 
С небесным я душой не разлучаюсь,
И, встретив чей-нибудь глубокий взор,
Я с ним, я с Белым Ангелом встречаюсь,
Таинственным и близким с давних пор.
 

 
Благовещенье и свет,
Вербы забелели.
Или точно горя нет,
Право, в самом деле?
 
 
Благовестие и смех,
Закраснелись почки.
И на улицах, у всех
Синие цветочки.
 
 
Сколько синеньких цветков,
Отнятых у снега.
Снова мир и свеж и нов,
И повсюду нега.
 
 
Вижу старую Москву
В молодом уборе.
Я смеюсь и я живу,
Солнце в каждом взоре.
 
 
От старинного Кремля
Звон плывет волною.
А во рвах живет земля
Молодой травою.
 
 
В чуть пробившейся траве
Сон весны и лета.
Благовещенье в Москве,
Это праздник света!
 

 
Я не знаю мудрости, годной для других,
Только мимолетности я влагаю в стих.
В каждой мимолетности вижу я миры,
Полные изменчивой радужной игры.
 
 
Не кляните, мудрые. Что вам до меня?
Я ведь только облачко, полное огня.
Я ведь только облачко. Видите: Плыву.
И зову мечтателей... Вас я не зову!
 

 
Есть люди: мысли их и жесты
До оскорбительности ясны.
Есть люди: их мечты – как тихие невесты,
Они непознанно-прекрасны.
 
 
Есть люди – с голосом противным,
Как резкий жесткий крик шакала.
Есть люди – с голосом глубоким и призывным,
В котором Вечность задремала.
 
 
О, жалок тот, кто носит крики
В своей душе, всегда смущенной.
Блажен, с кем говорят негаснущие лики,
Его душа – как лебедь сонный.
 

 
Фирвальдштетское озеро – Роза Ветров,
Под ветрами колышатся семь лепестков.
Эта роза сложилась меж царственных гор
В изумрудно-лазурный узор.
 
 
Широки лепестки из блистающих вод,
Голубая мечта, в них качаясь, живет.
Под ветрами встает цветовая игра,
Принимая налет серебра.
 
 
Для кого расцвела ты, красавица вод?
Этой розы никто никогда не сорвет.
В водяной лепесток – лишь глядится живой,
Этой розе дивясь мировой.
 
 
Горы встали кругом, в снеге рады цветам,
Юной Девой одна называется там.
С этой Девой далекой ты слита Судьбой,
Роза-влага, цветок голубой.
 
 
Вы равно замечтались о горной весне,
Ваша мысль – в голубом, ваша жизнь – в белизне.
Дева белых снегов, голубых ледников,
Как идет к тебе Роза Ветров!
 

 
Ветры тихие безмолвны.
Отчего же плещут волны,
И несутся в перебой?
Им бы нужно в час вечерний
Биться, литься равномерней,
А меж тем растет прибой.
 
 
Отчего же? – Там далеко,
В безднах бледного Востока,
Светит пышная Луна.
А направо, точно лава,
Солнце светит величаво,
И под ним кипит волна.
 
 
В миг предсмертный, в час заката,
Солнце красное богато
Поразительным огнем.
Но волна в волну плеснула,
И, признав Луну, шепнула:
«Мы теперь сильней, чем днем».
 
 
И меж тем как факел красный,
В отдаленности неясной,
Будет тлеть и догорать,
Лик Луны, во мгле безбрежной,
Будет, властный, будет, нежный,
Над волнами колдовать.
 

 
Коромысло, коромысло,
С нежными крылами,
Как оно легко повисло
В воздухе над нами.
 
 
Прилетает, улетает,
В ласковой лазури.
Для него она рождает
Блески, а не бури.
 
 
Коромысло, коромысло,
Почему мы пленны?
Если б знать, какие числа
Для тебя священны.
 
 
Наши числа приковали
Нас к земле угрюмой,
И в просторах вольной дали
Мы скользим лишь думой.
 
 
Но и в думах мало смысла,
Тяжесть в них земная.
Ты же грезишь, коромысло,
В воздухе летая.
 

 
Над гладью зеркальной лесного затона,
Вся белая, лилия дремлет одна.
Мерцает во мгле, а с высот небосклона
К ней сходит в сияньи Луны тишина.
 
 
И лилия жаждет небесного сна.
Не зная ни жалоб, ни вздоха, ни стона,
Безбольно мечтает и любит она,
Над влагой глубокой ночного затона.
 
 
Безмолвно белеет, и вот в полусне
Ей видится небо, простор бесконечный,
Там ангел с невестой идет в вышине.
 
 
Ковер облачков расстилается млечный,
И лилия дышит в воздушном огне.
Как льнет к ней, идет к ней наряд
подвенечный!
 

 
Светло-пушистая,
Снежинка белая,
Какая чистая,
Какая смелая!
 
 
Дорогой бурною
Легко проносится,
Не ввысь лазурную,
На землю просится.
 
 
Лазурь чудесную
Она покинула,
Себя в безвестную
Страну низринула.
 
 
В лучах блистающих
Скользит, умелая,
Средь хлопьев тающих
Сохранно-белая.
 
 
Под ветром веющим
Дрожит, взметается,
На нем, лелеющем,
Светло качается.
 
 
Его качелями
Она утешена,
С его метелями
Крутится бешено.
 
 
Но вот кончается
Дорога дальная,
Земли касается
Звезда кристальная.
 
 
Лежит пушистая,
Снежинка смелая.
Какая чистая,
Какая белая!
 

 
Ручеечек, ручеек,
Ты как ниточка идешь
Под тобой блестит песок,
Весел ты, хоть неглубок,
Ручеечек, ручеек,
Ты уходишь и поешь.
 
 
Словно девушка-дитя,
В малом зеркальце твоем,
Кудри в косы заплетя,
Травка смотрится, блестя,
С ней журчанием шутя,
Ты идешь своим путем.
 
 
Вьются пчелы меж стеблей,
Прогудит мохнатый шмель
Ты бежишь скорей, скорей,
Вдруг неволя – средь камней,
Вспенясь, звонче, веселей,
Зажурчишь ты: «Мель, мель, мель!»
 
 
Нет, не смогут голыши
В мель сложиться ручейку.
В травяной, в лесной глуши,
Он, исполненный души,
Сам себе поет «Спеши!»
И змеится по песку.
 
 
Может, он впадет в реку,
С ней до Моря дотечет,
Будет льнуть там к челноку.
Может, он в своем леску
Будет течь под крик: «Ку-ку»,
Что кукушка людям шлет.
 
 
Может, к мельнице придет,
Но уж ниточку свою
Он до цели доведет,
Он не медлит, он не ждет,
К колесу, блеснув, польет,
Закрутит свою струю.
 
 
Неширок ты, ручеек,
Неглубок ты, – ну так что ж!
Всем – свой разум, всем – свой срок,
Ты прекрасен был, чем мог.
Ручеечек, ручеек,
Ты бежишь и ты поешь
 

 
Розе дремлется, не спится,
Серебрится в ней роса,
С Неба дальнего струится
Первых блесков полоса.
 
 
Тем сияньем перевита,
В круглый храм свой – луч приняв,
Капля влаги, с Небом слита,
Розу нежит между трав.
 
 
Капля ласковая блещет,
Переливка в ней игра,
В ней дрожание трепещет
Бриллиантов, серебра.
 
 
В час рассвета розе алой
Быть прекрасною дано,
Для невесты каплей малой
Ожерелье сплетено.
 
 
И она под взором Бога
Розовеет, как мечта.
Вся небесная дорога
Блеском солнца залита.
 

 
В замке был веселый бал,
Музыканты пели.
Ветерок в саду качал
Легкие качели.
 
 
В замке, в сладостном бреду,
Пела, пела скрипка.
А в саду была в пруду
Золотая рыбка.
 
 
И кружились под Луной,
Точно вырезные,
Опьяненные Весной,
Бабочки ночные.
 
 
Пруд качал в себе звезду,
Гнулись травы гибко.
И мелькала там в пруду
Золотая рыбка.
 
 
Хоть не видели ее
Музыканты бала,
Но от рыбки, от нее,
Музыка звучала.
 
 
Чуть настанет тишина,
Золотая рыбка
Промелькнет, и вновь видна
Меж гостей улыбка.
 
 
Снова скрипка зазвучит,
Песня раздается.
И в сердцах Любовь журчит,
И Весна смеется.
 
 
Взор ко взору шепчет: «Жду!»
Так светло и зыбко.
Оттого, что там в пруду —
Золотая рыбка.
 

 
Длинные линии света
Ласковой дальней Луны.
Дымкою Море одето.
Дымка – рожденье волны.
 
 
Волны, лелея, сплетают
Светлые пряди руна.
Хлопья плывут – и растают,
Новая встанет волна.
 
 
Новую линию блеска
Вытянет ласка Луны.
Сказка сверканий и плеска
Зыбью дойдет с глубины.
 
 
Влажная пропасть сольется
С бездной эфирных высот.
Таинство Небом дается,
Слитность – зеркальностью вод.
 
 
Есть полногласность ответа,
Только желай и зови.
Длинные линии света
Тянутся к нам от Любви.
 

Мгновенья слияния

 
Я прихожу, как призрак, я ухожу как тень,
Я полон тайн, как вечер, я весь огонь, как день.
 
 
Ты мне была желанна всего один лишь миг,
Но вдруг воскрес – так странно – в моей душе
твой лик.
 
 
Я был тобою счастлив, ты мне была близка,
Мы были вне пределов, мы были два цветка.
 
 
И ты едва ли знала, что ты была моей,
А мне шептали мысли: «О, как ты счастлив с ней!»
 
 
Твой дух светло-прозрачный весь погружен был
в сон,
А мой, нежней, смелее, был в этот сон влюблен.
 
 
Я твой опять, бесплотно. Смотри, как нежен день.
Я вновь пришел, как призрак. Я вновь уйду,
как тень.
 

 
Быть может, не было у нас
Весны воздушно-молодой,
Когда полдневный светит час
Над просветленною водой
 
 
Весна пленительно-нежна
Для двух влюбленно-молодых,
Когда себе поет она
Лесной протяжный слитный стих
 
 
Мы жили розно в те года,
Мы были розно и потом
Но никогда, о, никогда
Цветок не стынет подо льдом.
 
 
Он ждет, под бледной чарой сна,
Чтоб, совершив круговорот,
И для него пришла весна,
И для него раскрылся год.
 
 
Он ждет, в признательной мечте,
Чтоб лед разрушился звеня,
И чтоб запели в высоте.
Созвучья песен и огня.
 
 
Смотри, смотри Идет весна,
Нам светит Солнце с высоты
Ты мне навеки предана,
Я твой навеки Мы – цветы.
 

 
Моя душа озарена
И Солнцем и Луной,
Но днем в ней дышит тишина,
А ночью рдеет зной.
 
 
И странно так, и странно так,
Что Солнце холодит
И учит ласкам полумрак,
И страсть во тьме горит.
 
 
Сверкая, ширятся зрачки,
И льнут уста к устам
За радость сладостной тоски
Я все, о, все предам.
 
 
А глянет Солнце, я опять
И холоден и тих,
Чтоб ночью снова повторять
Влюбленный в ласки стих.
 
 
Моя душа увлечена
Не Солнцем, а Луной.
Побудь во мгле, и будь нежна,
Ты все поймешь со мной.
 

 
Лунным лучом и любовью слиянные,
Бледные, страстные, нежные, странные,
Оба мы замерли, счастием скованы,
Сладостным, радостным сном зачарованы.
 
 
В Небе – видения облачной млечности,
Тайное пение – в сердце и в Вечности,
Там, в бесконечности – свет обаяния,
Праздник влияния правды слияния.
 
 
Это Луна ли, с покровами белыми,
Быть нам велела влюбленными, смелыми?
Мы ли, сердцами влюбленными нашими,
Небо наполнили пирными чашами?
 
 
Чашами радости, светлыми, пирными,
Лунною сказкой, цветами всемирными,
Сердцу лишь слышными звонкими струями,
Блеском зрачков, красотой, поцелуями.
 
 
Как я узнаю и как я разведаю?
Знаю, что счастлив я нежной победою,
Знаю, ты счастлива мною, желанная,
Вольной Луною со мною венчанная.
 

 
О, миг пленительный, когда всемирно дышит,
Невозмутимая лесная тишина,
И мы с тобой вдвоем, и сердце, дрогнув, слышит,
Как льет тебе и мне свой нежный свет Луна.
 
 
Успокоительно-белая над холмами,
Рождает свежестью росу для трав лесных,
Глядит, бесстрастная, и ворожит над нами,
Внушая мысли вам, певучие как стих.
 
 
Мы зачарованы, мы, нежно холодея,
Друг с другом говорим воздушностью мечты,
Лелея тишину, и, чуткие, не смея
Нарушить ласкою безгласность Красоты.
 

 
Вечерний час потух. И тень растет все шире.
Но сказкой в нас возник иной неясный свет,
Мне чудится, что мы с тобою в звездном мире,
Что мы среди немых загрезивших планет.
 
 
Я так тебя люблю. Но в этот час предлунный,
Когда предчувствием волнуется волна,
Моя любовь растет, как рокот многострунный,
Как многопевная морская глубина.
 
 
Мир отодвинулся. Над нами дышит Вечность.
Морская ширь живет влиянием Луны,
Я твой, моя любовь – бездонность, бесконечность,
Мы от всего с тобой светло отдалены.
 

 
На вершине горной коршун прокричал,
Ветер этот возглас до меня домчал,
Я рассвет весенний не один встречал.
 
 
Солнце протянуло острые лучи,
И они зардели, ярко-горячи,
И от них запели горные ключи.
 
 
О, как много силы и любви вокруг,
О, как нежно млеет этот горный луг,
Я с тобой душою, мой далекий друг
 
 
Я гляжу в долину с горной высоты,
В мыслях, полных страсти, расцвели цветы,
В этом мире – Солнце, в этом сердце – ты
 

 
Нежный жемчуг, Маргарита, —
Как поют в испанских песнях, —
Пели ангелы на Небе
В день рожденья твоего.
 
 
Пели ангелы и птицы,
И цвели в садах гвоздики,
Распускались, раскрывались
В блеске Солнца чаши роз.
 
 
Оттого лицом красивым
Ты на ангелов похожа,
И уста твои гвоздики,
Нежный голос – пенье птиц.
 
 
И мечтанья – светлый жемчуг,
Оттененный розой алой,
И глаза твои – как Небо,
Где бездонна глубина.
 

 
Мне радостно видеть, что в сердце моем
Есть нежность без жадных желаний,
Что в эту минуту, когда мы, вдвоем,
Как будто безгласную песню поем,
Так тихо в восторженном сердце моем,
Так много немых обаяний.
 
 
Ты светлая радость воздушного сна,
Восторг, но восторг не влюбленный,
Ты мне на мгновенье, как сказка, дана,
О, как ты спокойна, как стройно-нежна,
Минута, и вот убегает волна,
И я ухожу просветленный.
 

 
Паутинка сентябрьского дня,
Ты так нежно пленяешь меня
Как живешь ты, под Солнцем блистая,
Как ты светишься – вся золотая!
 
 
Паутинка сентябрьского дня,
Ты блестишь далеко от меня.
Но со мной ты на выжатом поле,
Ты со мною – под Солнцем, на воле.
 

 
Я хотел бы дышать белоснежным цветком,
Но в душе лепестки раскрываются алые.
О, мой друг, я с твоей белизной незнаком.
 
 
Я мерцаю раскрытым и страстным цветком.
Я люблю упоенья любви, запоздалые.
И в душе у меня, еле слышно звеня,
Сквозь восторг раздаются упреки усталые.
 

 
О, Елена, Елена, Елена,
Как виденье, явись мне скорей.
Ты бледна и прекрасна, как пена
Озаренных Луною морей.
 
 
Ты мечтою открыта для света,
Ты душою открыта для тьмы.
Ты навеки свободное лето,
Никогда не узнаешь зимы.
 
 
Ты для мрака открыта душою,
Но во тьме ты мерцаешь как свет.
И, прозрев, я навеки с тобою,
Я твой раб, я твой брат, и поэт.
 
 
Ты сумела сказать мне без речи: —
С красотою красиво живи,
Полюби эту грудь, эти плечи,
Но, любя, полюби без любви.
 
 
Ты сумела сказать мне без слова: —
Я свободна, я вечно одна,
Как роптание моря ночного,
Как на небе вечернем Луна.
 
 
Ты правдива, хотя ты измена,
Ты и смерть, ты и жизнь кораблей.
О, Елена, Елена, Елена,
Ты красивая пена морей
 

 
Есть странная песня араба, чье имя – ничто.
Мне сладко, что этот поэт меж людей неизвестен.
Не каждый из нас так правдив и спокоен
и честен,
Нам хочется жить – ну, хоть тысячу лет, ну,
хоть сто.
 
 
А он, сладкозвучный, одну только песню пропел,
И, выразив тайно свою одинокую душу,
Как вал Океана, домчался на бледную сушу,
И умер как пена, в иной удаляясь предел.
 
 
Он пел: «Я любил красоту. А любила ль она,
О том никогда я не знал, никогда не узнаю.
За первою встречей к иному умчался я краю,
Так Небо хотело и так повелела Луна.
 
 
Прекрасная дева на лютне играла, как дух,
Прекрасная дева смотрела глазами газели.
Ни слова друг другу мы с нею сказать не успели,
Но слышало сердце, как был зачарован мой слух.
 
 
И взгляд мой унес отраженье блистающих глаз.
Я прожил пять лет близ мечетей Валата-Могита.
Но сердцем владычица дум не была позабыта.
И волей созвездий второй мы увиделись раз.
 
 
Я встретил другую. Я должен спросить был тогда,
Она ли вот эта. Все ж сердце ее разглядело.
И счастлив я был бы, когда бы она захотела.
Но, слова не молвив, она отошла навсегда,
 
 
Мне не в чем ее упрекнуть. Мы не встретимся
вновь.
Но мне никогда обещанья она не давала.
Она не лгала мне. Так разве же это так мало?
Я счастлив. Я счастлив. Я знал, что такое любовь!»
 

 
Любовь есть свет, что сходит к нам оттуда,
Из царства звезд, с лазурной высоты,
Она в нас будит жажду чуда
И красоты.
 
 
И красота есть луч, который тонет,
Вдали от Солнца, в сумраке теней,
Когда оно его уронит
В умы людей.
 
 
И, если дух людской пронизан светом,
Что шлет ему небесная звезда,
Он жадно мчится за ответом,
Туда, туда.
 

 
Мне звезды рассказали: «Любви на небе нет».
Я звездам не поверил. Я счастлив. Я поэт.
 
 
Как сон тебя я вижу, когда влюбленный сплю,
И с грезой просыпаюсь и вновь тебя люблю.
 
 
Не в царственных пространствах, где дышит Орион,
Не там, где блещет Вега, мой светлый небосклон.
 
 
В твоих глазах я вижу бессмертную мечту,
Бессмертие сознанья, любовь, и красоту.
 
 
И вот в пустынях неба не светится Луна,
Ты вечность победила, ты царствуешь одна.
 
 
Звезде – звездой влюбленной – я шлю свой луч живой,
С тобой навек далекий, теперь навек я твой.