Текст книги "Танкист. Поручик"

Глава 13
Покой нам только снится

Опять… Господи, как же он устал! Лучше уж забытье, что было в начале. Ну или хотя бы не просыпаться. Хотя сном это состояние назвать язык не поворачивается. Эдакая полудрема, в которой болевые ощущения лишь немного притупляются. Обезболивающие закончились. Медики выбиваются из сил и не успевают справляться с потоком раненых. Так-то в начале Татьяна еще делала ему анестезию, но сейчас у нее на это попросту не хватает сил.

– Мм, – устало простонал он.

Оно вроде как и не по-мужски, но Виктор ничего не мог с собой поделать. Как там говорила Таня? «В госпитале нет солдат и мужчин, есть только раненые и больные». Может, и так, но до чего же тяжко ощущать себя слабым. По заверениям Баевой, у него высокий болевой порог, другой бы метался на койке и стенал на всю округу, а он только мычит, сопит и роняет слезы.

– Проснулся, – подойдя, произнесла женщина с плохо скрываемой неприязнью.

Местная крестьянка. Потеряла мужа. Того тяжело ранило. Медики сделали все, что было в их силах, дабы спасти его, но оказались бессильны. Крупный осколок буквально разорвал легкое. Помочь могла только «Аптечка», о чем Баева и попросила Нестерова, а он отказал.

Видит бог, несмотря на то что он не тянул с ответом, решение это ему далось нелегко. Тем более, у них все еще оставалось тринадцать зарядов. Но на тот момент они отбили только вторую атаку, что их ожидает впереди, не знал никто, и в приоритете были бойцы его взвода.

«Аптечки» закончились уже после четвертой атаки. «Щеголяя» ранениями в бедро и плечо, свой последний заряд Виктор израсходовал на пулеметчика Ханя. Того самого, которого не стал приводить в порядок с помощью артефакта, и потребовал, чтобы ему сделали анестезию, применив медицинское умение. Контузия его таки доконала. Парень стрелял из пулемета и после того, как закончилось действие обезболивания. Выл от боли, лил слезы и рыдал, но не прекращал стрелять. А когда атака наконец была отбита, сполз на дно окопа и потерял сознание. Возможно, впал в кому. Уж больно у него реакция на исцеление была бурной.

Потом была ночная атака, которую они отбили с большим трудом. На рассвете самураи опять попытались их сбить. К этому моменту в распоряжении Виктора оставалось только одно отделение. БРДМ разбит прямым попаданием стопятидесятимиллиметрового снаряда в моторное отделение. Экипаж оказался в госпитале. Виктор в тот момент был снаружи. Все три МБТ были не просто подбиты, а сожжены. Мехводы оказались в госпитале, как и десяток тяжелораненых бойцов. Остальные погибли, и поднять их уже было нечем.

Перед второй утренней атакой с тыла донесся рев реактивной артиллерии. А после короткой, но массированной артподготовки в наступление пошел танковый батальон при поддержке мотопехоты. Виктор наблюдал это, уже находясь на носилках. Третье ранение выбило-таки его из строя, и, похоже, окончательно. Ну не получалось у него сидеть под защитой брони, тогда как его бойцы бились снаружи. Глупость, конечно, но вот так он привык еще с шанхайских боев.

Его принесли в госпиталь Красного Креста, где он и находился уже вторые сутки. Нестеров понимал, что шансов выжить у него нет, что итог будет предсказуемым, а конец – мучительным. Но отправляться на перерождение не спешил. Несмотря ни на что, он продолжал держаться за жизнь, и Татьяна его в этом поддерживала, навещая так часто, как позволяла работа.

Может, крестьянка и ненавидела Виктора, но утку выносила регулярно, как и обтирала больного, кормила и поила. В смысле, еда у него – тоже питье, потому как, кроме бульонов, ему ничего нельзя. Вот и сейчас присела рядом и, вооружившись кружкой, помогла напиться.

– Ну и где тут наш герой? – послышался знакомый голос.

Превозмогая боль, Виктор повернул голову ко входу в палатку. Так и есть, Григорьев собственной персоной. Причем не один, а в сопровождении адъютанта с пухлой полевой сумкой через плечо.

– Что-то ты мне не нравишься, – покачав головой, хмыкнул полковник и кивнул унтеру.

Тот обошел начальство и, приблизившись, извлек из сумки «Аптечку». Ох, как же, оказывается, Виктору было паршиво, если сразу стало так хорошо! Только что он пускал сопли и дышал через раз, а тут вдруг такое наслаждение, на смену которому пришло ничуть не меньшее. Потому что ничего не болело.

– Остальных тоже, – поведя рукой по складным койкам, на которых лежали бойцы Виктора, приказал Григорьев. – Витя, пойдем пройдемся, – кивнул он на выход.

– Разрешите, я хотя бы оденусь, – попросил Нестеров, будучи абсолютно голым.

– А. Ну да. Давай живее. Времени у меня нет.

Одежда нашлась быстро. Все та же крестьянка вышла из палатки и через минуту вернулась с его вещами. Все выстирано, заштопано и выглажено. К слову, прорехи в форме имелись не только от осколков. Когда ползаешь на брюхе под обстрелом и прячешься от вражеского огня, последнее, о чем думаешь, это о сохранности обмундирования.

Григорьев поджидал его у своего автомобиля, ВАЗ-26. Армейский внедорожник стоял в стороне от палаток. Чуть поодаль – еще один. Но этот – ВАЗ-24Г, грузовой вариант модели двадцать четвертого года в армейском внедорожном исполнении. В нем располагалась охрана начальника ЧВК. Вполне оправданная мера предосторожности. К слову, на заднем сиденье машины полковника также сидели двое автоматчиков.

Как только подошел Нестеров, Григорьев отправил водителя и охрану прогуляться, что сразу же насторожило Виктора. С чего бы полковнику так беречься ближнего окружения? Уж кого кого, а их он подбирал лично. Умения задраны под самый потолок. Да еще имеются и такие, о каковых Виктору остается пока только мечтать. К примеру, «Дальнозоркость», перед которой отдыхает даже мощный морской бинокль.

– Ты прости, Витя, что я так задержался. Мне сообщили, что ты ранен и в госпитале Красного Креста. Думал, все под контролем. А там иные заботы навалились.

– Не в чем вам виниться, Александр Трифонович. Не дело вам лично думать о каждом взводном.

– О своих нужно помнить всегда. Но и ты хорош. Додумался последний заряд «Аптечки» не для себя приберечь, а использовать на солдата.

– Он ушел бы с концами, а у меня еще два возрождения есть.

– Ты жизнями так легко не разбрасывайся. Это у тебя юношеский максимализм еще не выветрился. С годами поймешь, какую чушь сейчас несешь.

– Может, вы и правы, только он с тяжелой контузией был. Ему в госпиталь, в тишину и покой, я же его опять на передовую. А тут вижу – загибается. Не от пули или осколка, а от той самой контузии. Хотя еще недавно со слезами и матюгами садил по самураям из пулемета. И эта смерть была бы на моей совести.

– Ишь, совестливый какой. Ты смотри, Витя: если и дальше все будешь пропускать через сердце, то надолго тебя не хватит.

– Да понимаю я это. И не все так близко принимаю. Вон, крестьянка, – кивнул он в сторону своей сиделки. – Я ее мужа излечить отказался, а она за мной ухаживала. Только тут я спокоен, потому что мне нужен был каждый боец. Но с Ханем оно как-то не срасталось.

– Ладно. Разберешься еще со своими тараканами.

– Я так понимаю, что вы про меня вспомнили, потому что нужда возникла? – решил сменить тему Нестеров.

– Как там у Блока? «И вечный бой, покой нам только снится…» Правильно понимаешь, Витя, – прикуривая папиросу, подтвердил полковник. – Ты в курсе, что армией, наступающей на Нанкин, командует принц Ясухико?

– Его назначили еще в ноябре, – кивнув, ответил Виктор. – И судя по тому, что мне рассказали перед смертью палачи, именно он является инициатором бойни в концлагере с целью получения опыта.

– Все правильно. До того самураи измывались над пленными резиновыми пулями, а как попала в их руки прорва пленных, так принца и осенило. Едва ли не первый его приказ после вступления в должность командующего. Так вот, ты должен захватить его и доставить сюда. И учти: он ни в коем случае не должен погибнуть. Не смотри на меня так. Он упырь, это факт. Но очень важный упырь. Смерть Ясухико в бою или из-за угла превратит его в героя и знамя. А вот живой он превратится в весомый аргумент в предстоящих переговорах. Не понимаешь?

– Признаться, не совсем, – покачал головой Виктор.

– Ясухико не просто принц. Он родоначальник одной из императорской ветвей. В очереди на престолонаследие она в самом конце. Здесь принц оказался, так как впал в немилость к императору Хирохито. Но это не имеет значения. Главное, что согласно международному праву он отдавал преступные приказы, чему имеются неопровержимые доказательства. И кое-что, как я надеюсь, ты доставишь еще и из его штаба.

– То есть его будут судить?

– О пленении принца никто не обмолвится ни словом. Императору будет предложено вернуть Ясухико в обмен на подписание мирного договора. В случае отказа – показательный открытый суд не просто члена императорской семьи, а одного из наследников престола. Плевать, какого по счету. Вынесение смертного приговора и, уж тем паче, приведение его в исполнение – это такой удар по авторитету императорского дома, что переоценить его сложно.

– Крутую вы решили заварить кашу. Или не вы?

– Я, Витя. Я. Грешно не воспользоваться такой ситуацией. Разумеется, если получится. Имея такой рычаг, мы сумеем надавить на Хирохито и вынудить его подписать мир практически на условиях довоенного статус-кво.

– Уверены, что самураи согласятся на это после стольких потерь?

– Никуда не денутся. Даже не сомневайся. Народ и армия, конечно, будут недовольны. Но в противном случае потери императора будут несопоставимо больше. А мирные переговоры можно будет замаскировать под то же давление со стороны европейских держав, ДВР в частности.

– Мне казалось, что ДВР участвует в войне опосредованно.

– И кого это может обмануть?

– А как к этому отнесутся у нас в правительстве и в руководстве департамента безопасности? Вдруг сочтут, что эта инициатива чересчур. Не хотите согласовать?

– Нет, Витя. Ставка такова, что чем меньше об этом знает народу, тем лучше. У японцев очень хорошо работает разведка. Так что протечет очень быстро. А тогда уж и ты угодишь, как кур во щи. В конце концов, тут фронт, я нахожусь на одной из воюющих сторон и принимаю решения исходя из сложившейся обстановки.

– Александр Трифонович, а как случилось, что еще сутки назад пробитую брешь закрыть было некем, и тут вдруг появляется чуть не полк? Да еще на МБТ и при поддержке реактивной артиллерии.

– Ну, на «мабутах» только один батальон. Хотя это, конечно, немало. А так полк и есть. «Витязь» на сегодняшний день представляет собой эдакий маленький корпус, включающий в себя едва ли не все рода сухопутных войск ДВР. Иначе японцев было не остановить. Вот и сделали финт ушами. Мобилизовали все имевшиеся на тот момент дирижабли, по тревоге подняли полк, скопом уволили в запас, дали на подпись контракты и отправили сюда. Де факто это прямое вмешательство ДВР в войну. Де юре – республика стоит в стороне, и весь груз ответственности лежит на ЧВК. Республика признает только поставки вооружения, амуниции и снаряжения.

– А сам-то Чан Кайши согласится на подобный оборот? – усомнился Виктор.

– А у него нет другого выхода, Витя. Довоенный статус-кво и возможность сосредоточиться на создании нормальной армии и объединении страны – вот его главный приоритет. Не сумеет сделать это, потеряет вообще все.

– И японцы будут вот так просто смотреть на то, как усиливаются китайцы?

– Нет, конечно. Но перерыв в пару-тройку лет Гоминьдан получит. А это вагон времени.

– И что-то мне подсказывает, что у вас припасен очередной ход.

– Ты совершенно прав, Витя. Эта шахматная партия становится все занимательней. Но для начала нужно с успехом завершить сегодняшнюю комбинацию. И тут многое зависит от тебя.

– Я сделаю, что смогу.

– Знаю, что сделаешь, иначе разговора этого не было бы. Ладно, собирай своих и выдвигайся к Чжоу. Там тебя ждут новые машины и пополнение.

– Мне понадобится как минимум девять дней для слаживания подразделения и перезарядки «Аптечек».

– Время у тебя будет. Как и опыт для личного состава. Сам-то не надумал нырнуть в кубышку?

– Нет, – покачал головой Виктор.

Однозначно это глупо и непрактично, но использовать опыт палачей он не желал. Личный состав – дело другое. В них он вложиться готов. Но сам предпочитает обойтись без этого. Возможность жить в ладу с самим собой стоит дороже всего на свете, потому что нет судьи строже, чем ты сам.

– Понятно. Ну, это дело твое.

– Сведения о штабе имеются?

– И весьма подробные. Располагается в усадьбе градоначальника Танси. Есть план города, состав силы и средства батальона. Порядок несения службы, расположение стационарных постов и маршруты патрулирования.

– Батальон? – вздернул бровь Виктор.

– А ты чего ждал? Штаб армии, как-никак.

– Я понял.

Задача, конечно, не из простых, но в то же время вполне выполнима. Что такое бронетехника с грамотным прикрытием, когда у противника нет средств борьбы с нею? Шах и мат противнику. В этом Нестеров уже успел убедиться.

– Вот и ладно, – удовлетворенно произнес полковник.

Григорьев подал знак адъютанту и водителю, после чего попрощался с Нестеровым и сел в автомобиль. Вскоре тот рыкнул двигателем и, обдав Нестерова выхлопными газами, помчался по шоссе, поднимая клубы пыли. Об асфальтовом покрытии дорог тут пока даже не мечтают.

Виктор стоял и смотрел вслед удаляющемуся автомобилю в пятнистой раскраске и думал, на счастье или на беду в его жизни появился Александр Трифонович. Отцу в свое время это не принесло ничего хорошего. Виктору… Пока как-то все непонятно. С одной стороны, вроде как все складывается удачно. С другой – жизнь становится насколько насыщенной и интересной, настолько же и опасной.

Хм. А ведь Григорьев опять оставил ему право выбора. А иначе зачем бы все так подробно разъяснял? Да только Нестеров не откажется и сделает все для того, чтобы захватить принца живым. Он, конечно, тот еще ублюдок, но это положит конец безжалостному кровопролитию, а значит, сбережет десятки, если не сотни тысяч жизней.

– С выздоровлением, господин старший унтер-офицер, – приветствовал его у палатки сержант Ли.

– Здравствуй, братец. Как тут у нас?

– После приезда господина полковника гораздо лучше, – кивая в сторону радостных солдат, дурачащихся у умывальника, ответил замкомвзвода.

– Потери?

– Погибли семнадцать человек.

– Мехводы?

– Все живы.

– Ясно. Ну что, братец, и боевую задачу выполнили, и больше половины взвода сохранили. Отличный результат, я считаю.

Итог и впрямь впечатляет. Правда, к моменту перехода ЧВК в контрнаступление в строю оставалось только шестеро бойцов. Двое тяжелораненых, не имевших возможности покинуть поле боя и решивших не лежать в перекрытой щели, а драться. Остальные четверо «щеголяли» легкими ранениями. А все благодаря тому, что взвод Виктора напичкан «Аптечками» так, как ни одно другое подразделение.

– Да. Хорошо повоевали, – согласился Ли.

– Кстати, оружие взвода где?

– Почищено, приведено в порядок и сложено. Только ваша винтовка…

– Что с ней не так?

Сердце даже пропустило удар.

– Не стреляет. Капсюль накалывает, но не стреляет.

– А, вот оно в чем дело. Это нормально.

О том, что «Горка» является артефактом, во взводе знали все. Не прятать же ее от каждого встречного-поперечного. Просто нереально. Ведь среди его подчиненных нет неинициированных.

– «Перья»?

– Удалось спасти все.

– Тыловики уже были?

– Нет.

– Тогда прибери их подальше.

– Зачем?

– Нам скоро выделят новые машины. Лучше иметь запас артефактов.

– Я понял, – хитро улыбнулся сержант.

– Господин старший унтер-офицер, разрешите обратиться, – вытянулся перед ним в струнку пулеметчик Хань.

– Обращайся, – смерив взглядом серьезного донельзя пулеметчика, разрешил Виктор.

– Спасибо, господин старший унтер-офицер.

– За что? За то, что тебя опять ранило и ты чуть не умер?

– Но не умер же. А тогда от контузии точно умер бы.

– Необязательно. Может, также отлежался бы в госпитале, а там появился бы полковник Григорьев, и ты поднялся бы, как сейчас.

– Вообще-то только благодаря Ханю мы отбили последнюю атаку. Очень уж вовремя он вышел во фланг японцам. Если бы не это, всем нам настал бы конец, – возразил сержант.

– Я помню. Ну что же, тогда на здоровье, – пожал плечами Виктор.

– Господин старший унтер-офицер, разрешите вопрос, – и не подумал уходить пулеметчик.

– Задавай.

– Если я женюсь, моя жена сможет получать жалование и премиальные вместо меня?

– Сможет, конечно. Нужно только сделать соответствующие пометки в финансовой части ЧВК. А когда это ты успел обзавестись невестой?

– Хочу жениться на вдове, – показывая на давешнюю сиделку Виктора, пояснил боец.

Хм. Вот, значит, как. Решил загладить вину Виктора. Хотя Хань – сирота. Как ни обширна родня у китайцев, но хватает и тех, кто никому не нужен. Слишком уж небогато они живут. Парень может погибнуть в любой момент, вот, видать, и решил взять на себя заботу о сиротах. Насколько получится.

– А оно тебе надо, братец? Всем обездоленным не поможешь, – с сомнением поинтересовался Виктор.

– Всем не помогу, а им, может, слегка и получится, пока не убьют.

– Это твое решение, – пожал плечами Нестеров. – Как прибудем в штаб, все решим. Только ее нужно будет с собой взять, чтобы оформить бумаги должным образом.

– Спасибо! – озарился Хань счастливой улыбкой.

– Иди уже, ж-жених! – И обратился уже к Ли: – Личному составу привести себя в порядок и строиться.

– Есть, – коротко ответил сержант, бросив ладонь к обрезу кепки.

Виктор проводил взглядом замкомвзвода, развернулся и, окликнув работника из местных, поинтересовался, где доктор Татьяна. Вообще-то студентка, но для местных они все доктора. Даже младшекурсники, которые пока толком ничего не умеют и не знают.

– Таня, разреши войти? – задержавшись у входа в палатку, спросил он.

– Входи, – послышалось изнутри.

На подворье царило необычное оживление. Все суетились, куда-то спешили, Иволгин подозвал к себе дядьку, похоже, зама по хозяйственной части, и что-то ему втолковывал. Тарахтели двигатели грузовиков, слышались окрики и ругань. Судя по всему, госпиталь сворачивался. Вот и Татьяна явно собирает свои вещи.

– Здравствуй, – прокашлявшись, поздоровался он.

– Привет, – равнодушно ответила она.

– Таня, я хотел сказать тебе спасибо за то, что ты поддержала меня и не дала умереть. Конечно, у меня есть возрождения…

– Что, Витя, приехал твой полковник, и все наладилось? Опять полон сил и готов воевать? – подпустив во фразу немного желчи, произнесла она.

Вот уж чего он не ожидал, так это подобной встречи. Пока лежал на госпитальной койке между жизнью и смертью, ему казалось, что их противоречия в прошлом, а ссора так и вовсе выеденного яйца не стоит. Ведь она понимала, что им удалось выстоять лишь чудом. Это он не участвовал в последнем бою и толком ничего не знал. Ей же все было известно. И это именно она рассказала ему о последних событиях. И тут вдруг такая холодность.

– Зачем ты так, Таня?

– Как, Витя?

– Так, словно ненавидишь меня, – растерянно развел он руками.

– Я тут случайно узнала, что твой сержант приказал вытащить с поля боя тела двух японских офицеров, чтобы получить их «Аптечки».

– И что тут такого особенного?

– А то, что он дождался, пока они возродятся, после чего хладнокровно убил пленных. Ты мне тут рассказывал о японцах… Так чем же тогда вы лучше их? Они были в плену. Он мог приказать им использовать артефакты, чтобы вылечить своих бойцов. Но вместо этого он их убил. Иволгин уже написал рапорт о твоем недостойном поведении, но собирается его дополнить, указав и этот вопиющий случай убийства и мародерства.

– Понятно. Ты помнишь, сколько бойцов отбивало последнюю атаку, в каком они были состоянии и сколько осталось в строю после боя? – стараясь сохранять спокойствие, поинтересовался он.

– Разумеется, я это помню.

– Тогда подумай, могли ли они позволить себе охранять пленных? У Ли на счету был каждый боец, и он действовал сообразно обстановке.

– Он мог взять с них честное слово больше не воевать и направить сюда, в госпиталь.

– Ты это серьезно? – не смог сдержать своего удивления Виктор.

– Они были офицерами! – с апломбом бросила она.

– Понятно. Я сейчас скажу тебе одну страшную вещь, Танюша, но тебе придется ее принять. Будь я в тот момент в строю, то поступил бы точно так же, как сержант Ли. Прощай.

Виктор хотел было просто развернуться и молча уйти, но в самый последний момент вдруг вспомнил то, о чем хотел предупредить девушку. Так уж вышло, что раньше не представился случай. Отложить до лучших времен? Ну уж нет. Дорога ложка к обеду. А Баева… Даже если они и поссорились окончательно, она ему в любом случае небезразлична.

– Еще один момент, Таня… – обернулся он к ней.

– Что еще? – бросила она, даже не пытаясь скрыть раздражения.

– У Иволгина Харизма задрана до одной целых семи десятых. Так что, если вдруг тебе покажется, что ты испытываешь к нему симпатию, имей это в виду.

– Гос-споди, Витя… – тоном, полным разочарования, многозначительно произнесла она.

– Ты должна это знать, – нервно дернув уголком губ, упрямо произнес он.

– А какая Харизма у тебя? – склонив головку набок, поинтересовалась она.

– Одна целая шестьдесят пять сотых.

– Серьезная надбавка. Не находишь?

– Есть такое дело. Только меня ты знаешь как облупленного, а его – нет.

– Я думала, что знаю тебя, Витя.

– Я тоже думал, что знаю себя. Прощай.

На этот раз он вышел из палатки, не оборачиваясь. Н-да. Похоже, вставка насчет Иволгина была лишней, от слова «совсем». Черт его знает, что она подумала о Нестерове. Хм. Вообще-то тут гадать не приходится. Решила, что, потерпев неудачу на любовном фронте, он хотел таким образом подгадить возможному сопернику. И плевать, что Нестеров руководствовался только желанием оградить ее от разочарований.

Он ведь именно этого хотел? Руководствовался лишь заботой о Тане? Виктор остановился посреди двора и прислушался к своим мыслям и ощущениям. Ни капли фальши. Да, именно этого он и хотел. От осознания этого ему тут же стало легко, словно камень с души упал.

Нестеров уже направился было к своему взводу, выстроившемуся за территорией госпиталя, но в этот момент увидел Иволгина, отдававшего очередные распоряжения. На этот раз – одному из водителей.

– Свали отсюда, – бросил Нестеров шоферу.

При этом вид у унтера был такой, что водитель предпочел молча и максимально быстро выполнить его требование.

– Вот что, любезный, вы можете писать на мой счет хоть в международный комитет Красного Креста, хоть в Лигу Наций. Мне плевать. Но если по вашей вине под судом окажется кто-либо из моих подчиненных, я вас убью. Не на дуэли. А задушу собственными руками. Дважды. Я ясно излагаю? – пугающе равнодушным тоном обратился Нестеров к Иволгину.

– Да как вы смеете… – начал было тот.

– Я сказал. Вы услышали, – оборвал его Виктор.

Глянул на него так, словно перед ним стоял труп, после чего отвернулся и пошел к своим людям. Им предстояло еще много работы.