Текст книги "Танкист. Поручик"

Солдаты стреляют из винтовок, прикрывая товарищей при очередном броске. Позади атакующих цепей залегли отделения примерно с двумя десятками ручных пулеметов и ведут сосредоточенный огонь по обороняющимся. Это более чем серьезно.

А еще – остановившиеся с ними на одной линии гранатометчики. Эти отправляли по позициям взвода Виктора одну гранату за другой. И надо заметить, что, несмотря на отсутствие прицельных приспособлений, метали они их точно. Наверняка сказывались умения. Отчего-то не отпускало ощущение, что, не будь у этого оружия большой разброс, эффективность была бы куда значительней. Но даже сейчас разрывы непосредственно в траншеях не такая уж и редкость.

А вот загудели крупняки с «мабут». Понятно, что калибр избыточный, а скорострельность и точность оставляют желать лучшего, но атака столь массированная, что стрельба из пушки по воробьям не кажется столь уж глупой затеей.

Рядом с одним из пулеметных расчетов возникло облачко из пыли и дыма, и пулемет прекратил огонь. В отличие от японских, у дэвээровских гранатометов прицельные приспособления имеются. И ствол у них с нарезами, а потому и разброс значительно меньше. Плюс приподнятые умения гранатометчиков. Все это вкупе дает куда лучший результат.

Вновь грохнуло орудие. И снова не безрезультатно. Один из пулеметов исчез в дымно-пылевом облаке осколочного снаряда. Свалились двое гранатометчиков, оказавшихся неподалеку, по сторонам от расчета. Судя по сообщению Эфира, не меньше шести раненых и убитых. Ну или куда больше, если там только раненые, что сомнительно.

Можно, конечно, внести свой вклад и подстрелить пару-тройку пулеметчиков или гранатометчиков. Находясь во второй линии и используя умение «Камуфляж», Виктор оставался бы незамеченным. Если только у японцев не найдется кто глазастый, с хорошо приподнятой «Наблюдательностью».

Хотя трое взводных снайперов работают успешно. Вон, помножили на ноль расчет одного из противотанковых ружей. Правда, у них и с маскировкой дела обстоят куда хуже. Виктор приметил одного из них – с пучками травы, закрепленными на сетке каски, выцеливающего очередную жертву. Но подспорья в виде «Камуфляжа» у него нет. Только «Маскировка». Тоже в плюс, но, как говорится, почувствуйте разницу.

Вот только Нестеров должен думать не о личном результате, а о взводе. Оценив обстановку, он побежал по ходу сообщения в траншею первой линии. При этом непроизвольно попытался помять грудь, надежно прикрытую плитой броника. Анестезия Татьяны начала отпускать. Плохо. Перелома, конечно, нет, но боль сковывает движения.

– Чэн, как тут у вас? – поинтересовался он у командира второго отделения.

– Прямое попадание в щель, – опустившись рядом с взводным, начал докладывать тот. – Один убит в голову, один с контузией, остался в строю, троих подняли. Еще двое с легкими ранениями.

– Понял. Работайте.

– Есть.

Сержант вновь приподнялся над бруствером и открыл огонь из автомата. Виктор же побежал дальше по извилистой траншее в поисках других командиров отделений. Ну и Ли, конечно же. Уж этот-то наверняка уже владеет полной информацией.

Японцы буквально не дают поднять головы. По брустверу то и дело пробегают строчки пыльных фонтанчиков. Не меньше с тонким свистом пролетают над головой. Бойцы делают один, максимум два выстрела, после чего спешат укрыться и сменить позицию.

Но плотность пулеметного обстрела и прилетающих гранат уменьшилась. Сказываются пушечный огонь «бардака» и снайперская стрельба. Нужно во что бы то ни стало не позволить плотным цепям пехоты добраться до траншей. Если самураи сумеют довести дело до рукопашной, тогда дело швах.

Виктор уже увидел своего зама, когда в трех метрах от него рванула залетевшая в траншею граната. Он почувствовал толчок взрывной волны и пары осколков, с бряканьем ударивших в грудь. Еще один с глухим звоном прилетел в каску. Нестеров успел прижать подбородок к груди, а так бы досталось по лицу. Но ему все же не повезло. Бедро взорвалось болью, а штанина тут же начала пропитываться кровью.

– Твою дивизию! – падая на пятую точку, в сердцах выдал Виктор.

Не сказать, что боль невыносимая. Сродни глубокому порезу ножом. Но приятного все же мало. А еще слишком обильное кровотечение. Ну и ходить будет очень тяжко. Осколок, оставшийся в ране, неизменно будет ее тревожить, вгрызаясь в плоть своими рваными краями.

Нестеров потянул из бокового кармана конец тонкой веревки. Такие есть у всех. Оно при случае и связать кого можно, и наложить жгут, чтобы не изойти кровью.

– Я помогу, – опускаясь рядом, произнес Ли.

– Что с потерями? – уступая ему и откидываясь на стенку окопа, спросил Виктор.

– По взводу на момент окончания артобстрела трое убиты в голову, израсходовано одиннадцать зарядов «Аптечек», легкораненые и контуженные остались в строю.

– Ясно.

Управился сержант в считанные секунды. Кровотечение практически прекратилось. Так, только сочилось немного. А там и самураи подались восвояси, не выдержав плотности огня. Сыграла свою роль и сильно ослабшая поддержка пулеметов.

Виктор выглянул за бруствер, всматриваясь в поднимающуюся молочно-белую дымзавесу. Сомнительно, чтобы японцы готовили атаку. Скорее уж, отходили, прикрываясь дымами. Только обороняющиеся и не думали прекращать огонь. Мало ли что удумают самураи. С боеприпасами проблем нет, так что лучше лишний раз перестраховаться.

Наконец белесая пелена рассеялась и Нестеров увидел то, что они наворотили. Ну что сказать, не меньше сотни павших. Раненых не видно. Наверняка унесли с собой.

Похоже, сейчас опять начнется артобстрел. Да и не может быть иначе. Японцам нужно спешить. Не дать опомниться противнику и развить свой успех прорыва. А тут – такая досадная задержка.

Глава 12
Выбор

– Ли, прикажи прислать сюда раненых, в которых осталось железо, а не просто царапина. На этой «мабуте» отвезу их в госпиталь. Остальным машинам сменить позиции.

– Есть.

Рассусоливать сержант не стал и поспешил выполнить приказ командира, не забыв определить ему в помощь бойца, который помог Виктору добраться до десантного отсека. Там Нестеров потребовал у старшего машины, по совместительству – пулеметчика и радиста, запасной шлемофон.

– Пятьсот четырнадцатый, ответь пятьсот первому, – подключившись к внутренней сети, вызвал он.

– На связи пятьсот четырнадцатый, – отозвался Ясенев.

В отсутствии командира позывной машины менялся. Вообще-то подобное не принято, но Виктор решил, что так оно будет удобней.

– Я с ранеными в госпиталь. Туников за старшего.

– Что с тобой, командир? – поинтересовался заряжающий.

– Осколок в мягкие ткани. Ничего серьезного. Как понял?

– Пятьсот четырнадцатый принял.

– Пятьсот первый, конец связи.

Виктор откинулся затылком на прохладную броню. С одной стороны, полегчало. Голова не то чтобы болит, однако присутствует некий дискомфорт. А вот ногу начало дергать. И с этим нужно что-то делать. При этом Нестеров старался не подавать виду, как ему плохо, хотя рана и горела огнем. Подчиненные смотрят. Как командир, он просто обязан проявлять стойкость, решительность, бодрость духа и выносливость.

Вскоре к машине начали подходить раненые. Девять бойцов щеголяли повязками на разных частях тела, но тяжелых не было. Разве только один. Пулеметчик Хань трясся, как паралитик, и от каждого громкого звука кривился так, словно ему били молотком по голове. Контузия. Причем серьезная. Его бы в госпиталь или излечить «Аптечкой».

– Ли, что у нас с потерями? – поинтересовался Виктор у подошедшего с докладом сержанта.

– Трое тяжелые, излечили. Троим попали в головы. Наповал.

– Сколько у вас осталось зарядов?

– Восемь.

– Плюс у нас пять. Итого тринадцать. Мало. Чертовски мало. Это все раненые?

– Так точно.

– Марченко, трогай, – повысив голос, приказал он мехводу.

Едва покинули позицию, как начался артиллерийский обстрел. Виктор посмотрел в смотровую щель. Ну что сказать? Если находиться непосредственно на позициях, то оно, конечно, приятного мало. А со стороны на фоне авиационной бомбежки не особо впечатляет. Тогда разрывы стояли чуть не единой стеной, да и бомбы были куда серьезней.

Японский пехотный полк имеет на своем вооружении всего лишь одну батарею из четырех полевых пушек калибра семьдесят пять миллиметров. Батальонные гаубицы Виктор уже помножил на ноль, так что они свою лепту внести не могли. Противотанковые пушки в обстреле, ясное дело, не участвовали. Ну этим были приданы еще четыре стопятидесятимиллиметровых орудия с мощным снарядом и скромной скорострельностью…

– Я не могу оставить пациентов и заняться вашими людьми, господин старший унтер-офицер. Они, конечно, ранены, но их жизни вне опасности.

– Максим Андреевич, я боюсь, вы чего-то не понимаете. Мои люди нужны на передовой. И если есть вариант облегчить их боль, вы сделаете это. Потому что солдат должен стрелять во врага, а не думать, как бы ему половчее пристроить раненую руку. И я к вам не с просьбой пришел, а требую…

– Мы, представители Красного Креста, вне политики, вне конфликтующих сторон, и вы не вправе…

– Да мне накласть вприсядку, чьи вы представители! – рявкнув, оборвал его Нестеров. – Вы немедленно окажете помощь моим людям, которые уже через несколько минут пойдут стоять насмерть, чтобы не допустить сюда японцев. Я ясно излагаю?

– Я бы попросил…

– Потом попросите, Максим Андреевич. А сейчас безотлагательно займитесь моими людьми, – припечатал Нестеров.

– Максим, уступи ему. Ты же видишь, он на взводе, – попросила Баева, появившаяся на входе в палатку.

– Таня, возьми Нилепина и займитесь прибывшими, – после секундной заминки наконец принял решение Иволгин.

– У вас четыре квалифицированных медика. Мобилизуйте всех, Максим Андреевич, у нас мало времени. – Нестеров и не подумал успокаиваться на достигнутом.

– Ну знаете! – возмутился Иволгин.

– Всех! – припечатал Виктор. – И немедленно! Иначе я за себя не ручаюсь.

– Пойдете на преступление? – высокомерно вздернул подбородок начальник госпиталя.

– Я обязан удержать этот участок, иначе погибнут тысячи. Для этого мне нужен каждый боец. И я пойду на все. Мы теряем время.

Надо сказать, вид у Виктора при этом был весьма решительным, а место не располагало для апеллирования к международному праву. Поэтому Иволгин предпочел дать заднюю. Впрочем, терять лицо он не собирался, а потому заявил:

– Я сообщу об этом произволе в международный комитет Красного Креста.

– Да сколько угодно, – отмахнулся Виктор.

Нестерову пришлось всерьез опереться на Татьяну, так как засевший в бедре осколок не давал житья. Ощущение такое, словно в ногу вогнали несколько раскаленных спиц. Дойдя до палатки, в которой располагалась операционная, он едва ли не рухнул на складной стул. Рана выматывала настолько, что не оставалось сил.

– Кто додумался так накладывать повязку? – возмутилась Татьяна.

– Главное – остановить кровь и хоть как-то предотвратить попадание в рану грязи. Все остальное в тылу или после боя, – устало пожал он плечами.

– Жгут сам снять можешь? – беря в руки ножницы, спросила она.

– Не вопрос.

Пока он возился с веревкой, она перерезала бинт. Из раны сразу потекла кровь, хотя и не так обильно, как прежде. Девушка нацелилась было взрезать штанину, но Виктор воспротивился. Не хватало еще взводному щеголять в затрапезном виде. Кровь, повязка – это еще полбеды, а вот драные штаны – совсем другое дело. Кстати, надо бы хоть немного привести себя в порядок.

Таня возражать не стала и позволила ему снять с себя штаны, после чего приложила к окровавленному бедру ладони. Виктор вновь почувствовал исходящее от них тепло, с появлением которого боль начала отступать. Похоже, для активации анестезии необходим непосредственный контакт с телом.

Ч-черт! Ему пришлось посмотреть в сторону, чтобы, не дай бог, опять не возбудиться. Уж больно занятный вид открывался с такого ракурса. Нет, платье без декольте и застегнуто под горло. Но лиф, а пуще того, уже измазанный в крови белый передник настолько подчеркивали ее прелести, что воображение дорисовывало остальное без труда.

Палатка просторная, рядом оказывают помощь еще троим бойцам. И Иволгин в том числе. Старшекурсников в их бригаде четверо. Еще шесть практикантов с младших курсов. Заведующий хозяйственной частью и два водителя грузовиков. Одна машина как раз сегодня оказалась в ремонте.

Закончив с обезболиванием, Таня наложила ладонь на рану и уставилась в какую-то точку в пространстве. Замерла на несколько секунд, после чего решительно взяла зажим и нацелилась на рану.

– Не смотри, – предложила она.

– Я не боюсь крови. А что это ты делаешь? Разве для извлечения осколка не нужно делать разрез?

– Необязательно. Главное знать, где он располагается, и извлечь его так, чтобы раненый не умер от болевого шока. Боль я тебе купировала, осколок вижу.

– Это как? Живой рентген, что ли?

– Именно. Умение так и называется.

Похоже, говорила она с ним ради того, чтобы отвлечь. Порой и сильные волевые мужчины не готовы смотреть на свои раны, вывороченный подкожный жир, точащие волокна мышц, ну или банальную кровь. Однако Виктор относился к такому более-менее спокойно. Неприятно, конечно, все же это не чьи-то вывалившиеся кишки наблюдать. Тут ковыряются в тебе. Но для него вполне терпимо.

Баева ухватила осколок и осторожно извлекла его. С одной стороны, вроде и беседовала с ним, а с другой – наложив левую ладонь рядом с раной, продолжала всматриваться в какую-то точку в пространстве, ведомую только ей. Наконец осколок брякнул в чашку из нержавеющей стали.

К слову, Виктор только чувствовал, что в нем кто-то ковыряется, но никаких болезненных ощущений не было и в помине. Правда, и приятными их не назвать.

Таня не спешила завершать операцию. Вновь наложила руку на рану и сосредоточилась. Ей что-то там не понравилось, и зажим вновь отправился в рану. Поелозил там немного и вскоре явился на свет. На этот раз осколок оказался меньше спичечной головки, но, оставшись в теле, он мог стать причиной загноения.

Покончив с извлечением инородных тел, Таня наложила ладони вокруг раны и вновь сосредоточилась. А вот это неожиданно. Из рваной дырки в бедре вдруг обильно потекла алая кровь, которая стекала в таз, подставленный сестрой милосердия, ну или помощницей, из местных. Кровотечение прекратилось столь же внезапно, как и началось.

Девушка вновь сосредоточенно что-то там высматривала. Удовлетворенно кивнула видимой только ей картине, после чего сунула в рану резиновую трубку и взялась за иголку с ниткой.

– И что это было? – не смог сдержать своего удивления Виктор.

– Я промыла рану. Установила дренаж и теперь зашиваю края, – пожала она плечами.

Надевать окровавленные штаны было неприятно. Неплохо бы их ополоснуть. То, что мокрые, ничего страшного. Погода теплая, так что высохнет быстро. Ему показали бочку с дождевой водой Несколько секунд, и он уже натягивал их на себя. Не отстирал, конечно, но вид уже куда более приглядный.

Рана не беспокоила. Только и того, что ощущался некий дискомфорт. Но это, скорее всего, результат анестезии. Пройдет ее действие, и боль вернется. Но без осколка внутри ощущения все же будут куда менее болезненны. Помял грудь. Прошлое обезболивание уже прошло, и боль причиняла неудобства. Но решил не просить Таню. Мало ли, вдруг эти умения требуют от медиков определенных усилий. А у них и без того забот полон рот.

Заглянул в операционную. Татьяна обрабатывала руку бойцу. Вернее, уже заканчивала. Похоже, рана пустяковая, раз уж она так споро управилась. Ну или причина в том, что с этим пациентом она не болтала. С одной стороны, они с Виктором вроде как поссорились. Но с другой – не могли игнорировать друг друга.

– Куда это вы его? – поинтересовался Виктор, видя, как пулеметчика Ханя укладывают на носилки.

– В стационар. У него серьезная контузия головного мозга. Ему необходимы тишина и покой, – пояснил Иволгин.

– Сделайте ему анестезию, чтобы он мог вернуться в строй.

– Но он может умереть! – возмутился медик.

– Он солдат. Его профессия – умирать за Родину, – пожал плечами Виктор.

– А что если он станет инвалидом? – не унимался начальник госпиталя.

– Тогда мы излечим его с помощью «Аптечки».

– То есть у вас еще есть заряды? – заинтересовался Иволгин.

– Тринадцать.

– Но тогда…

– «Аптечки» могут понадобиться для более серьезных случаев. А Хань еще может воевать. Просто избавьте его от головной боли.

– Но этого хватит не более чем на час.

– Этот час нужно еще прожить. И желательно – с пользой для дела. Сделайте ему анестезию. Он пулеметчик и нужен на передовой, – припечатал Виктор.

Иволгин еще какое-то время бодался с ним взглядом, после чего неодобрительно покачал головой, опустился пред носилками на колено и наложил ладони на виски контуженного. Страдальческое выражение на лице Ханя начало меняться на недоумевающее. Нестерпимая боль, заставлявшая его подвывать как щенка, начала отступать. И для него это было сродни чуду.

– Витя, у меня есть к тебе просьба, – когда он вышел из палатки, догнала его Таня.

– Все что могу, – слегка развел он руками.

– Вот у этой женщины муж тяжело ранен. Мы сделали все что могли. Но, к сожалению, вытянуть его не сможем.

При этом она указала на давешнюю помощницу, стоявшую чуть в сторонке и нервно мявшую передник, измазанный в крови.

– И? – уже понимая, к чему она клонит, поинтересовался он.

– У тебя ведь есть заряды в «Аптечках».

– Прости, но они предназначены для солдат. Я думал, что это очевидно.

– У них восемь детей мал мала меньше. Ее работа в госпитале временная. Он единственный кормилец и получил ранение, работая на рытье траншей для твоего взвода.

– Не нужно путать, Таня. Он делал это не для меня и не для моих людей, а для защиты своей семьи.

– Витя, они ведь не выживут без него.

– Они не первые и не последние, кто лишился кормильца. И поверь, их шансы выжить будут куда меньше, если сюда придут японцы.

– Каким же ты стал… – осуждающе произнесла она, отступив на шаг.

Потом резко обернулась и направилась в палатку операционной. Виктор смотрел ей вслед, сознавая, что, возможно, вот это было последней каплей, положившей конец их отношениям. К слову, так толком и не начавшимся. Ведь он только что хладнокровно убил главу большого семейства, однако поступить иначе попросту не имел права.

И причина даже не в том, что лишний заряд может спасти жизнь тому, кто стоял с ним плечом к плечу в бою. В конце концов, они солдаты, и их долг – умирать за Родину, как бы пафосно это ни звучало. Не о жизнях своих товарищей он сейчас думал, а о том, чтобы сберечь как можно больше боевых единиц для удержания рубежа обороны.

Баева и ее товарищи могут сколько угодно считать, что с приходом японцев гражданское население не подвергнется опасности, но Нестеров точно знает, что это не так. А потому и выбор его очевиден. Н-да. Только, похоже, что лишь для него.

– Пятьсот четырнадцатый, ответь пятьсот первому, – вызвал Виктор, устроившись в МБТ.

– На связи пятьсот четырнадцатый, – отозвался Туников.

– Как обстановка?

– Самураи опять приближаются. Уже в двухстах метрах. Я пока не стреляю, а то начнут долбить в одну точку, а тогда у них может и получиться.

– Все верно, пятьсот четырнадцатый. Просто наблюдай. Все в сборе? – Это уже к собравшимся у МБТ бойцам.

– Так точно, – за всех бодро ответил Хань.

Виктор посмотрел на него, и под ложечкой тут же засосало от чувства вины. Быть может, он его обрекает на смерть. А может, и на жалкое существование инвалида. К сожалению, «Аптечки» не всесильны и с болезнями, перешедшими в хроническую форму, бороться не умеют. Возрождение же у пулеметчика отсутствует. Без среднего образования рост Сути замер на третьей ступени.

– В машину, – скомандовал Виктор, скрывая от подчиненных свои сомнения.

Бронированный транспортер несся по шоссе, вздымая тучи пыли, выносимой ветром перед ним. Получалась эдакая завеса. Маскировка, конечно, так себе, но прицеливание все же затруднит. А вот им никакого дискомфорта. Корпус ведь герметичный. Правда, душновато. Но включать вытяжку напрямую не получится, а через фильтры Виктор запретил. В ходе шанхайских боев японцы уже были замечены в использовании отравляющих газов, так что средства защиты лучше бы приберечь.

Гулкий удар отозвался звоном в ушах и головной болью. Хань, только и того, что тряхнул головой и поморгал раскосыми глазами. Анестезия в действии. Что-то такое, вызывающее дискомфорт, присутствует, но болезненной реакции нет.

Похоже, прилетело в лобовую броню, что-то вроде тридцатисемимиллиметрового бронебойного. Но та выдержала натиск, что в общем-то и не удивительно. В семидесяти процентах она успешно сопротивляется японским противотанковым пушкам. Но звоночек нехороший. Мало того что самураи выкатили их на прямую наводку, так еще и наводчики у них вполне себе на уровне. Дистанция однозначно более шестисот метров.

Ч-черт, как же плохо быть обычным пассажиром, когда от тебя ничего не зависит! А почему, собственно говоря, нет? Хотел было отдать приказ в гарнитуру, благо шлемофон ему выделили и к сети подключили. Но не успел. Услышал хлопки на бортовой броне. Это мортирки отправили в полет дымовые шашки. Получается, старший машины управился и без мудрого руководства. Вот и ладно. Они малость усложнят жизнь японским наводчикам. Вообще-то дым – дело обоюдоострое. Но в их ситуации лучше укрыться за ним.

Виктору показалось, что еще дважды снаряды били рядом с «мабутой», выбивая фонтаны земли. Но это не точно. Спрашивать же у мехвода он посчитал лишним. Вместо этого запросил Туникова.

Как пояснил оставшийся за старшего заряжающий, японцы и впрямь выкатили на прямую наводку свои противотанковые пушки. С одной из них он уже успешно разобрался. Лежит кверху колесами и опасности больше не представляет. Его пытаются достать остальные три. Он пока безуспешно палит в них. В смысле, кого-то там из обслуги достает, но пушки продолжают гвоздить по его башне. Та выдержала уже три попадания. Впрочем, тут стоило переживать не столько за башню, сколько за то, чтобы не попали в зенитный пулемет, а паче того – в пушку.

Наконец МБТ въехал в капонир, и бойцы посыпали наружу, торопясь на свои позиции. Виктору спешить было некуда, и он остался во второй линии. Своего наблюдательного пункта у него как такового нет, разве только «бардак». Поэтому он занял позицию, где был ранее, и вооружился своей «Горкой».

Бойцы встретили атакующих дружным огнем, каждый знал зону своей ответственности, а потому в руководстве как таковом не было никакой необходимости. Излишний контроль порой куда больше вредит, чем приносит пользу.

Реальной проблемой, как и в прошлый раз, оказались гранатометчики и пулеметчики. Причем первые – в большей мере. Поэтому Виктор на них и сосредоточил свое внимание. Дистанция – четыреста метров. Плевая даже для обычной винтовки. О его артефакте и говорить нечего.

Посадил галочку прицела на грудь солдата, только что пустившего очередную гранату. Плавно потянул спусковой крючок. Ход мягкий, плавный.

Выстрел!

Благодаря дульному тормозу компенсатору отдача незначительная.

Получено 80 опыта к умению «Винтовка-3» – 152 369/256 000.

Получено 40 опыта к умению «Стрелок-2» – 4741/16 000.

Получено 40 опыта к умению «Камуфляж-4» – 1980.

Получено 80 опыта – 772 456/2 048 000.

Получено 4 свободного опыта – 376.

Походя отметил показания выскочившего сообщения Эфира о том, что свалил самурая наповал. И тут же взял на прицел следующего. И опять – точно в цель. При этом вновь оставаясь незамеченным. Умение «Камуфляж» работало на пять, скрывая его от взора противника. За вторым последовали третий, четвертый и пятый.

А вот дальше уже не задалось. Японское командование сообразило, что обороняющиеся не понесли сколь-нибудь значимых потерь и не утратили боеспособность. Поэтому противник не стал усугублять свои потери в лобовой атаке. Вместо этого в сторону реки полетели дымовые гранаты. В том, что не газовые, никаких сомнений. Ведь под накрытие попали в первую очередь атакующие цепи.

Теперь нужно готовиться к очередному артиллерийскому обстрелу. Виктор сунул руку под бронежилет и помял грудь. Может, все же напрасно не попросил Татьяну об анестезии? В конце концов, можно было обратиться к кому-нибудь другому. Хотя-а-а… Они там все смотрели на него волком. Так что ну их к лешему. Как-нибудь перетопчется.