Текст книги "Шелест. Экспедитор"

Впрочем, это тут же отошло на второй план, потому что Терпень вдруг выгнулся дугой под влажный хруст костей и огласил окрестности диким то ли рёвом, то ли воем. Ну что тут сказать, узор «Повиновение» не позволит ему причинить мне вред, но это не спасает от дикой боли трансформирующегося тела. А его сейчас в буквальном смысле этого слова ломало и корёжило. По живому, без анестезии. И эта пытка будет продолжаться в течение месяца дважды в сутки.

От этой мысли мне стало как-то не по себе. Я, конечно, не кисейная барышня, и чего уж там, мне самому доводилось истязать пленников до сумасшествия. Но кто сказал, что мне это нравится. Просто иначе никак. Вот и тут по-другому не получится. Остаётся лишь помнить о том, что эта мразота отправила на тот свет туеву хучу народа. Помогло. Тиски, сдавившие было грудь, ослабли. Хотя я всё равно предпочёл отвернуться, чтобы не наблюдать за страшной картиной.

Наконец за спиной всё стихло, затем послышался хруст снега, а моей руки коснулся влажный нос огромного зверюги в волчьем обличье. Ну чисто преданный пёс, настрадавшийся, израненный и просящий ласки хозяина.

– Что, зверюга, натерпелся? – вздохнул я и, положив ладонь на его лобастую голову, погладил.

Оборотень вытянулся, прижав уши и подставляя голову, чтобы мне было удобней, тихонько проскулил. Я не стал жадничать. Не то чтобы проникся тёплыми чувствами, просто стало интересно. Опять же, полная ассоциация с собакой, только очень большой. Даже огромной, размером с телёнка. Вот как такое возможно, если масса мышц и костей у Терпеня меньше раза в два, а то и в три?

– Давай по тропинке к Хрусту и слушайся его, – подтолкнул я оборотня, и тот покорно потрусил в указанном направлении.

Сам же активировал плетение, и снег вокруг меня вдруг задрожал, как на вибростоле, постепенно разрыхляясь, сглаживая линии конструкта и следы. Причём и утоптанную тропу в том числе. Пришлось восстанавливать её, пройдясь несколько раз взад-вперёд.

Пока возился, услышал злобное рычание, жалкое блеяние овцы, а затем хруст перемалываемых костей. Я решил, что оборотню лучше питаться живой кровью. Поэтому мы на одной из остановок заранее озаботились дичью для него. Ну не отпускать же его на подножный корм, эдак он такого шороху наведёт, а мне потом спасай его от охотников. Не для них же стараюсь, в самом-то деле.

А в том, что у меня получится откормить волколака, я не сомневался. Ведь делает же это как-то Тайная канцелярия. Сомнительно, что они под это дело организовали заповедник там или заказник. Держат на цепи или взаперти и откармливают в течение месяца. Не любого ведь можно повязать «Повиновением», среди лихого народца и с узорами случаются, потому как крепостные с восемнадцати лет поголовно ими обзаводятся.

– Как тут у вас? – подойдя к Хрусту и передавая ему одежду Терпеня, поинтересовался я.

– Нормально всё, Шелест, – ответил тот, кивая в сторону зверюги, жадно хрупающей косточками.

От овцы уже практически ничего не осталось. К гадалке не ходить, дай ему ещё одну, сожрёт и глазом не моргнёт. Но я не забыл, как шёл по следу обратившегося Ерёмы. Тот мог и лосем объесться, и кроликом быть сытым.

– Как его к лошадям-то подвести? Они ить вздыбятся, – пожал плечами Хруст.

– Терпень, – позвал я, и оборотень тут же оторвался от трапезы, устремив на меня преданный взгляд, – как доешь, беги за нами, но держись поодаль. Всё, Хруст, пошли к лошадям, пора возвращаться, у меня забот в Москве выше крыши.

Глава 22

Последние сани обоза въехали во двор, и работник закрыл за ними ворота. Ну вот, и подарок от Дудина прибыл. Оперативно он управился. Впрочем, учитывая то, сколько я ему за это заплатил, так ничего удивительного. В принципе, для подобной поспешности нет никаких причин. Можно всё делать размеренно и верно. Да только не моё ведь это.

Если увлекусь, то дело в руках горит, и я готов трудиться не покладая рук. Но при одном условии, мне нужно видеть перед собой финиш. Есть начало, должен быть и конец. А трудиться изо дня в день, совершенствовать, наращивать, развивать, это уже не для меня. Нет, если там наскоками, то оно ещё ладно, а впрягаться в ярмо и тащить… Благодарю покорно…

Я не забыл о намерении предоставить сестрице не рыбу, а удочку. Поэтому по возвращении определил Терпеня на постой в сухом подвале, поручив Хрусту следить за ним и обеспечивать кормёжку, для чего он ежедневно покупал баранов. Ну и заодно следил за нанятой мною плотницкой артелью. Я бывал тут наездами, только чтобы держать руку на пульсе. Занятия в универе никто не отменял.

Перво-наперво поставили глухой высокий забор, который только пушкой прошибать. Не частокол, но и не непотребство щелястое. Потом приступили к строительству будущих цехов. Если уж заморачиваться, то сразу по-взрослому, благо с деньгами проблем нет, да и древесина с работой плотников стоит не так чтобы дорого. Куда больше пришлось отвалить Дудину.

Так-то я уже давно прикидывал, как организовать производство карет, и что для этого понадобится. Не конвейер, конечно, но какое-никакое поточное производство наладить стоило. При сегодняшнем подходе к изготовлению карет, когда хорошо как в месяц ладилась одна, нечего и мечтать о больших доходах.

Не сказать, что я прямо так загорелся этой идеей. Денег мне хватало с избытком, даже родителям готов помогать, только батюшка пока отказывался. Но вечерами, когда не находилось иного занятия, размышлял и сидел за чертежами, борясь таким образом со скукой. А тут вот оно как обернулось.

Прокатился в Воронеж, встретился с Дудиным, вручил чертежи, обговорили с ним заказ. Лучше и быстрее него потребное никто не изготовит, тем более что в его мастерской имеются не просто квалифицированные рабочие, но и с опытым изготовления необходимых мне станков, оборудования и инструментов…

– Здравия, Пётр Анисимович, – подойдя ко мне, поклонился старший обоза.

– Привет, Тихон. Всё привезли? – поинтересовался я.

Этот у Дудина на все руки от скуки. Начинал с ним ещё до моего появления в мастерской, а потом под моим чутким руководством постигал новую науку. И получалось у него на загляденье. Так что он доподлинно знал, какой винтик откуда и для чего нужен. Не хотел его отпускать оружейник, но я сумел его уговорить.

– Всё согласно списку. А мне Сергей Андреевич велел задержаться, помочь тебе и до ума довести да обучить учеников, коих ты предоставишь.

– Есть ученики. Из села парубков к делу приставлю. С селянами уж обговорил, два десятка парнишек отобрал посмышлёней. Скажу, завтра все соберутся, вот с ними и станешь собирать станки.

– Я думал, из ремесленной слободы кого подберёшь, Пётр Анисимович. С крестьянскими-то парубками намаюсь. Они же кроме оглобли, шкворня да колеса ничего и не знают.

– Зато станешь учить с нуля, а не переучивать. Уж поверь, это дело куда более тяжкое. Как закончишь, сам определишься, то ли тут оставаться, то ли обратно в Воронеж подаваться, а жалованье я тебе положу доброе. Всем на зависть.

– Так ить мне ещё два года в подмастерьях у Сергея Андреевича ходить.

– То не твоя забота. Захочешь остаться, этот вопрос я решу.

– Но сейчас ить решать не надо?

– Сейчас не надо.

– А кузнец-то имеется? А то ить я намаюсь, если ещё и кузня на меня ляжет.

– Есть кузнец. Из подмастерьев, но дельный. А там переучишь под наши механизмы и инструменты. Кузню-то полностью укомплектуешь?

– За этим дело не станет, всё потребное привёз.

– Вот и ладно. Жить я тебя на постой определю к одной молодке-вдовушке.

– Да оно как-то…

– За постой, обиход и стол плачу я. Мне потребно, чтобы ты тут трудился и иных забот не имел. Не хватало только, чтобы отвлекался на хозяйство. Понял?

– Понял.

– Далее, где какие мастерские будут, спросишь у Клима. – Я кивнул в сторону стоявшего рядом с крыльцом Хруста. – С разгрузкой определяйся сам, чтобы сподручней было потом собирать. Возницы тебе в помощь, вот рубль, раздашь им за труды. – Я сунул в руку ему мешочек с медяками.

– Ага. Благодарствуйте. Да, Пётр Анисимович, Сергей Андреевич велел передать вам ваш заказ.

– О как! Быстро он управился, не ожидал, – обрадовался я.

– Да уж расстарался, – направляясь к ближайшим саням, ответил Тихон.

Откинул дерюгу, под которой обнаружились четыре футляра, завёрнутые в такую же грубую ткань. В тех, что подлиннее, штуцер и двуствольное ружьё с принадлежностями. В меньших одноствольные пистолеты с нарезными стволами и двуствольные с гладкими, с необходимой оснасткой. В отдельном коробе запас боеприпасов.

Не думал, что Дудин управится так быстро. Ведь мало, что я ему заказал изготовить станки, у него же ещё и заказы на оружие расписаны на год вперёд. Я когда свалился ему, словно снег на голову, так он за неё же и схватился, мол, когда всё это поспеть. Однако напрягся, и результат налицо.

– Вот порадовал, так порадовал, – рассматривая содержимое футляров, произнёс я. – Так, Хруст, всё это богатство в мои сани.

– Слушаюсь.

Нет, я не прикупил себе дополнительный транспорт. Это же нужно ещё и возницу нанимать, о котором придётся заботиться, а ещё содержать. Можно, конечно, и в аренду взять, но тогда возись с лошадью и самими санями. Куда проще оседлать извозчика, он и отвезёт, и за экипажем присмотрит, и отпустить его всегда можно. Хотя и придётся отдать чуть больше его среднего дневного заработка, но тут ничего страшного, пусть и дороговато, но куда дешевле, чем содержать постоянно, а главное, мороки меньше.

Возница, крутившийся возле саней, принял футляры и, разложив их, начал проверять упряжь. Коль скоро вещички понесли, знать, скоро в путь трогаться. Мне тут в принципе делать пока нечего. Завтра, когда Тихон отдохнёт с дороги, и привезённые им части оборудования окажутся на своих местах, проведу предварительную беседу о порядке производства работ. А пока я предпочёл отправиться в город. Тем паче, что ручки начали зудеть ну чисто как у мальчишки какого.

Вообще-то, я зарёкся расхаживать по столице в одиночку. Но тут уж ничего не поделать. Илье в полной мере я доверять не могу, потому как нет тех, кто не говорит, а есть те, кто плохо спрашивает. Ему же, пусть и на уровне догадок, и без того известно слишком много. А вот Клим меня не предаст, хоть на лоскуты его пускай, обойти узор «Повиновение» ещё никому не удавалось.

Стоп! Никому не удавалось обойти «Повиновение»? Да много чего прежде не удавалось, а вот сейчас я все эти узоры и плетения щёлкаю как семечки. Вон походя модифицировал «Разговорник» и лихо накладываю плетения конструкта на места Силы. Но видеть этот узор после того, как я прошёл инициацию, мне больше не доводилось. Только свой, что наложил Хрусту, но тут я ничего не вижу, ни добавить, ни убавить. Взглянув же на чужой, глядишь, что-то такое и рассмотрю. Вот только где бы его увидеть.

Впрочем, сейчас это не суть важно. Так вот Илью к загородному дому подпускать нельзя. Клим должен неотступно находиться на подворье, чтобы в первую голову присматривать за Терпенем. А нового боевого холопа сейчас банально не купить. Как говорится, не сезон. В поместье Троекурова следующий выпуск только в начале лета, а он ратует за качество подготовки своих птенцов.

Поэтому я предпочёл вооружиться парой двуствольных компактных пистолетов со стреловидными пулями. Энергия выстрела, конечно, аховая, и против «Панциря» они не пляшут, зато с обычными нападающими управятся на раз. К тому же прицельная дальность в семьдесят шагов, что у твоей фузеи. Ну и возможность скрытного ношения благодаря колесцовому замку.

А вообще, конечно, самое лучшее оружие это внимательность и осмотрительность. Вертеть башкой во все стороны и не подпускать никого вплотную, с атакой же на расстоянии вполне управится амулет. Так что, оказываясь на улице, я вынужден был пребывать в постоянном напряжении, ну и мечтать о том, когда же, наконец, смогу опять ходить с охраной и хоть немного расслабиться.

К дому боярыни Тульевой я подъехал, когда уже стемнело. Впрочем, ещё достаточно рано, всего-то шесть вечера. Вполне нормально для начала января. С Еленой Митрофановной мы встречались регулярно, вот и на сегодня условились. Только я освободился раньше, не знал, когда именно прибудет обоз. А вот она наверняка задержится, так как служба дело непредсказуемое, и зачастую не отпускает вовремя. Это если к своим обязанностям относиться всерьёз, а не наплевательски. Она ими не манкировала.

– Фрол, помоги занести гостинцы, – позвал я дворецкого.

Ну никак мне самому не управиться, не пушинка, знаете ли. В коробе с патронами весу вообще пуд с четвертью. Слуга посмотрел на меня с подозрением, когда же я пристроил футляры на диванах в гостиной и открыл их, только одобрительно хмыкнул. Уж кто-кто, а он знал предпочтения своей хозяйки и понимал, что та оценит подарок.

Управившись с этим, я попросил принести в бильярдную квасу и пошёл гонять шары. Увы, но после памятного выигрыша желающих играть со мной в бильярд больше не находилось. Уж больно громко я о себе заявил. С картами дела обстояли лучше, тут я непобедимым не считался, но всё одно салоны посещать перестал.

Причина проста, я больше не нуждаюсь в выигрышах, так как доходов от дома мне более чем достаточно. Брать же в руки карты ради развлечения… Ну какой интерес играть, когда знаешь весь расклад своих противников после второй раздачи. Я и не хочу, оно само получается, память работает как швейцарские часы. Остаётся только менять карты после каждой сдачи, но так колод не напасёшься, да и поди объясни партнёрам подобную расточительность.

Вот и оставалось мне играть на бильярде в одиночку. Но тут есть и положительные моменты. Деактивируя пассивные плетения и не прибегая к режиму аватара, я оставался с кием, шарами и зелёным сукном один на один, уповая только на свои реальные способности. Между прочим, получалось не так чтобы и плохо. Хотя, конечно, далеко не мастер, чего уж там.

– Подумать только, и этот мазила умудрился выиграть у Атникова доходный дом, обыграв его в шести партиях кряду. Кому сказать, так ведь засмеют, – послышалось от двери.

– Мне тогда просто повезло. Но остальные отчего-то решили, что я в этом дока, и теперь не желают со мной играть, – положив кий на сукно, посетовал я.

Елена, обходя стол, направилась ко мне. Мундирное платье придавало ей строгости и официоза, но в то же время не лишало женственности. Умеет себя подать, что уж тут сказать. Приблизившись, Голицына-Тульева положила руки мне на плечи и посмотрела в глаза долгим взглядом.

– Я соскучилась, – мягко улыбнувшись, произнесла она.

После чего прильнула к моим губам. Ни какой страсти нет и в помине, лишь нежность и тепло. Ну и я не стал форсировать события.

– А что это за арсенал у меня в гостиной? – спросила она, когда мы наконец оторвались друг от друга.

– Ты отказалась принимать обратно амулет, не взяла деньги, хотя и обещала…

– Я тебе ничего не обещала.

– Хочешь сказать, что ты лгала в том письме?

– Я женщина, и мне присуща некая ветреность, – беззаботно пожала она плечами.

– Вот поэтому я и решил не пытаться в чём-либо убедить тебя, а просто сделать ответный подарок.

– Дороговат, не находишь? – прильнув к моей груди, заметила она.

– Не по моим доходам и уж точно подешевле твоего, – погладив её волосы, по-военному уложенные венцом, возразил я.

– Это оружие твоей конструкции? – уточнила она.

– Да. И великолепной выделки. Сергей Андреевич хотел было инкрустировать их серебром, но я запретил ему это делать. Мне хотелось, чтобы оно походило на свою будущую владелицу – строгость, изящество хищных форм и воронёная сталь. Оружие не для парада, но для боя.

– Гладкоствольные те самые двустволки, которые стреляют стреловидными пулями точнее штуцера?

– И вдвое мощнее его, – подтвердил я и добавил: – Одна снаряжённая бандольера на шестьдесят патронов и две сотни стрел с поддонами для переснаряжения. Не так много, как хотелось бы. Но, полагаю, на первое время хватит.

– Я слышала, у мастера Дудина очередь на год вперёд.

– Так и есть, но у меня доля в оружейной мастерской, и Сергей Андреевич сделал мне исключение. А сегодня их привезли вместе с обозом из Воронежа.

– Прибыли твои механизмы и станки? – догадалась она.

– Так и есть. Правда они в разобранном виде, и какое-то время уйдёт на их сборку, и только после этого можно будет приступать к обучению работников. Но думаю, к весне мы будем готовы начать изготовление лёгких карет на мягком ходу.

– Только к весне?

– Я и сам могу начать делать их с парой помощников. Полагаю, что мне вполне по силам собирать одну карету в месяц. Только ради этого не стоит и начинать. А вот когда будут готовы и станки, и работники, да изготовят пробные образцы, которые мы испытаем, чтобы впоследствии было как можно меньше поломок, тогда будем налаживать производство и выдавать эдак штук пять в месяц, а то и больше, пока не хочу загадывать. Но вообще я думаю изготавливать до десяти единиц.

– Ого! А ты не мелочишься.

– Причём они будут дешевле, чем в других мастерских.

– То есть ты сделаешь то же самое, что и с оружейной мастерской?

– Именно.

– Не слишком ли сложно?

– Ты пользуешься непроливайкой? – вместо ответа спросил я.

– Очень удобная чернильница. Да ими, по-моему, пользуется уже половина Москвы, и не удивлюсь, если вскоре новинка докатится до самых отдалённых княжеств. Вроде бы ничего сложного, но до чего же удобно. А к чему ты это спросил?

– Моя идея.

– Правда? – искренне удивилась она.

– Да.

– А отчего же тогда ты не взялся изготавливать чернильницы? Они, конечно, дешёвые, но их нужно очень много.

– Вот потому, что они простые, и всяк, кому не лень, может их мастерить, я и не стал заниматься их производством. То, что легко сделать, легко и повторить, так что я только время потерял бы, но не заработал. В Англии есть закон, который предоставляет создателю патент на его изобретение. Тот должен внести пошлину в казну, и в течение нескольких лет никто не имеет права использовать его идею либо обязан выплачивать ему за неё долю. Ввоз из-за границы также запрещён. У нас таких законов нет. Поэтому я и делаю ставку на сложную конструкцию и облегчение изготовления, чтобы при равных условиях выдавать больше, а цена была бы меньше. Мало изготовить товар, его нужно ещё и продать.

– Многие полагают, что подобные ограничения плохо повлияют на качество. К чему мудрить, коли товар пользуется спросом, а иного не купить, – возразила она.

– Согласен, может быть и такое. Но в то же время отсутствие уверенности в том, что на своей задумке можно хорошо заработать, отбивает желание придумывать что-либо. К примеру, я знаю, как сделать машину, которая позволит отказаться от бурлаков, но стоит появиться первой такой расшиве[3]3
  Расшива – парусное речное плоскодонное судно, использовавшееся для перевозки грузов по Волге в XVIII–XIX вв.


[Закрыть], как другие купцы подхватят идею и воплотят её. Ведь сложного там ничего. Но какой мне интерес заниматься этим?

– А как же интересы империи? Любой дворянин должен почитать за честь служить Родине и престолу.

– От того, что я получу своё, Россия ничего не потеряет, а только приобретёт. Те же купцы, строя такую машину, должны будут отдать мне лишь малую часть, выгода же будет многократной. Тут и увеличение товарооборота, и налоги уже с меня. Долг это замечательно, но когда он подкреплён наградой, у человека появляется заинтересованность. Лена, ты уверена, что желаешь говорить со мной именно об этом? – решил я перевести разговор в иное русло.

Ну вот никогда не понимал всех этих кухонных разговоров. Можешь что-то делать, делай, а переливать из пустого в порожнее бесполезное занятие. К тому же мы не так часто встречались. Елена Митрофановна не могла себе позволить надолго оставаться боярыней Тульевой, ибо в столице нужна княжна Голицына. И она это прекрасно поняла, вновь потянувшись ко мне губами…

Глава 23

В дом посторонним ходу не было. Нечего им тут делать, пока в подвале обитает Терпень, а то мало ли чего они приметят. Как я ни стараюсь, а от характерного запаха зверя, отходов его жизнедеятельности, овечьей крови и потрохов не избавиться. Потом-то, когда его отсюда удалим, оно понятно. Но сейчас без вариантов.

Я спустился по ступеням и посмотрел в глаза лобастого волколака, устремившего на меня преданный взгляд. Странное дело. С одной стороны, вроде как зверь, но человеческие глаза и остатки разума. Впрочем, хорошо понимает он только меня, Хруста уже значительно хуже и именно, что на уровне животного. С другой стороны, вполне возможно, что мозги у него со временем протекут окончательно, и он превратится не совсем в обычного, но волка, остающегося преданным своему хозяину, как те же собаки.

– Ну что, дружище, созрел, – погладив его по гладкой серой шерсти, вздохнул я. – Значит, пора нам выдвигаться в путь. Хруст.

– Здесь я, Пётр Анисимович.

– Покормил уже?

– А как же. Овцу задрал, как положено.

– Вот и ладно. Ещё до рассвета выдвигаемся к Чёртову камню, оно чуть дальше, чем у Глуховки, зато место безлюдное.

– Так туда же хаживают местные парубки, – усомнился Клим.

– Это ничего. Они туда только в полнолуние бегают достоинством меряться, а луна взойдёт в зенит уже сегодня, так что никого там не будет. Собирайся в путь.

– Слушаюсь.

Я вышел на крыльцо и, прищурившись, глянул на солнце, заливающее округу своими лучами. Вот только тепла от этого, считай, никакого, всё же середина января на дворе. Впрочем, нет ветра уже хорошо, правда к утру совсем кисло будет. От одной только мысли о скачке в седле по спине пробежал холодный озноб. Намёрзнусь ведь.

Сбежал по ступеням и направился к будущим цехам. За прошедшие два дня Тихон успел не так чтобы и мало. Начал он с кузницы, потому что тут со строительными магазинами как-то не особо, и даже если понадобится гвоздь, нужно его либо выковать, либо заказать у стороннего кузнеца.

Железо слишком дорогое, а потому впрок ладить их не принято. Ну, мало ли какие размеры понадобятся, не станешь же держать под рукой широкий ассортимент, да ещё и в большом количестве. Эдак выкуешь пару-тройку пудов гвоздей, а они после год пролежат никому не нужные. Так что кузнецы работают сугубо под заказ.

До прибытия оборудования и инструмента я успел подготовить только горн с вытяжкой, остальное предстояло ладить будущему начальнику каретного двора. И с учётом того, сколько всего задумано, управился Тихон довольно быстро. Тут ведь и ленточные приводы, и пара механических молотов, большой и малый, и свой сверлильный станок, и механическая пила по металлу, и точило, и небольшой протяжный стан для проволоки. Да много чего, это уже и не кузня, а целый горячий цех.

Из открытых настежь ворот доносился перестук молотков и перезвон металла. Тихон разрывается, кого-то уму-разуму учит. Может, и кузнеца, тот мало что из подмастерьев и ещё не оперился, так ещё и многое из того, с чем ему предстоит работать, прежде в глаза не видел.

– Тихон, – встав в воротах, позвал я.

На улице, по ощущениям, градусов пятнадцать мороза, но в кузнице не смотри, что помещение просторное. С высокими потолками вполне себе тепло. Настолько, что ворота предпочитают держать открытыми, чтобы не заболеть к нехорошей маме. Вот так взопреешь, а после на улицу высунешься, и здравствуй, попа, Новый год.

К слову, парочку ретивых парнишек мне уже пришлось подлечивать посредством «Лекаря». Оно бы положить их в постель, чтобы помаялись да ума набрались, но некогда, потому что им учиться ремеслу нужно. Вот и задействовал дар.

– Здравия тебе, Пётр Анисимович, – подойдя, поздоровался Тихон.

– Как тут у тебя?

– Да как и думал, намаюсь я с ними.

– Ну, так-то уж сильно на мальцов не наговаривай. За два дня кузницу на ход поставить, это уметь надо.

– А чего мне это стоило? – вздохнул Тихон.

– Ну, я тебе обещал интересную работу и хороший заработок, о том, что будет легко, и слова не проронил, – подмигнул ему я.

– Это точно, не говорил, – вздохнул тот.

– Я должен уехать на несколько дней. Вот прямо завтра поутру вместе с Климом и выезжаю. Ты сторожей-то нашёл на подворье?

– Сыскал, – кивнув, подтвердил он.

– Без меня управишься? Вопросов нет?

– Да пока всё ясно, а как непонятно что будет, так отставлю в сторону и за другое возьмусь, благо дел тут непочатый край.

– Вот и договорились…

Задолго до рассвета Хруст вывел Терпеня через калитку на заднем дворе, и тот порысил в сторону опушки леса. Я велел ему дожидаться нас у дороги, а после следовать параллельным курсом, но не приближаясь. Так оно и другим на глаза не попадётся, и лошадей под нами не испугает, они ведь не боевые, которых специально для драки обучают. Вот тем на волка, хоть и переростка, как-то наплевать, сами на него кинутся. Но чего нет, того нет.

Сам я спустился в подвал и, задействовав по очереди технику воды, воздуха и земли, прибрался за «питомцем». Сначала прошёлся по стенам, черпая воду с содой из принесённых бадей, потом перелопатил земляной пол так, что старый слой ушёл на глубину в пару аршин, а сверху оказался чистый. Утрамбовал всё и наконец проветрил подвал. Просторное, сухое и чистое помещение.

Хорошая всё же штука эта Сила. Вот только чтобы провернуть это, мне пришлось израсходовать почти весь запас в трофейном четырёхкаратнике. Будь я рангом повыше, тогда мне была бы по плечу более совершенная техника. Оно вроде бы для активации плетений нужно больше энергии, зато на круг расход выходит куда скромнее, и по итогу у шестого ранга экономия выходит вдвое против четвёртого. Ну да ничего, за тем и отправляемся…

На то, чтобы добраться до места, нам, по обыкновению, понадобилось два дня. Терпень всё время держался в сторонке, но неподалёку. Разве только в ночь, когда мы остановились на постоялом дворе, с моего позволения ушёл подальше в лес поохотиться.

– А ведь молодняк тут в полнолуние был, – заметил Хруст, когда мы выехали к Чёртову камню.

Несмотря на то, что мы приехали сюда затемно, благодаря снегу вокруг достаточно светло. Опять же, мне ещё и «Кошачье зрение» в помощь. Поэтому видел я всё отлично.

– Угу. Двое прибегали писунами меряться. Постой в сторонке, я пока приготовлю всё.

Сказав это, я отошёл к краю полянки и срубил молодое деревце. После чего встав по центру кармана, вогнал стволик в мёрзлую землю. Если бы не соответствующее плетение, то хрен бы что у меня получилось. А так он вошёл как нож в масло. Правда, мне это опять обошлось недёшево. Хорошо хоть, запас имеется.

Тянуть до полуночи смысла никакого. Уж я-то теперь знаю, что это никак не связано. Во всяком случае, для прокола кармана. Так-то каждое место Силы имеет свою периодичность самопроизвольного выброса, и происходит он именно в полнолуние. Где-то для этого нужна пара месяцев, а где-то и больше.

Это мои догадки. Изучением вопроса я пока заниматься не собираюсь, потому как понадобится раз в месяц проверять карманы и фиксировать, когда случится выброс. Для меня же сейчас куда важнее развитие своего дара, а не изыскания, а потому я опустошаю карманы раз в два месяца, и за это время ни один из них пустым я не застал…

– Значит так, Хруст, слушай меня внимательно. Как только я извлеку желчный мешок, сажусь у этого кола, и ты очень быстро меня к нему привязываешь, после чего отходишь в сторону, прячешь до поры труп волколака и не приближаешься ко мне ближе, чем вот этот куст, пока не пропадёт свечение. Как бы плохо мне не было, даже если тебе покажется, что я умираю или что уже помер. Пока видишь зелёное свечение, не приближайся.

– Ты сказывал, что тебя корёжить будет сутки, – возразил Клим.

– Должно быть так.

– А если тот свет не погаснет, ты ить замёрзнешь до утра.

– Этого не случится. Пара часов, может, чуть больше, и всё закончится. Но если вдруг я помру, в кармане у меня найдёшь свою вольную и два письма. Одно передашь Елизавете Анисимовне, второе для Чурсина. Степан Осипович сделает тебе узор восьмого ранга по твоему выбору. В моём поясе найдёшь двести рублей да в кошеле пятьдесят с мелочью, они твои.

– Пётр Анисимович…

– Спокойно, Клим. Спокойно. Это так, на всякий случай. Дела всегда нужно содержать в порядке. Ладно, нечего тянуть кота за подробности.

Вообще-то, очень даже хотелось. Я передать не могу, как хотелось. Да, Терпень душегуб, на котором пробу негде ставить, и его мне не жаль от слова совсем. Но одно дело просто грохнуть, и совсем другое вот так. И это я ещё молчу о том, насколько трудно поднять на него руку. Да, кровожадная зверюга, но он полностью подвластен моей воле и ластится ко мне, как щенок. Впрочем, это только до той поры, пока я жив. После моей смерти волколак превратится в настоящее зло. Так себе основание для осуществления задуманного, если честно.

Слишком много мыслей и рефлексий. Я отвёл волколака в сторону и, приставив пистолет к уху, выстрелил. Стреловидная пуля прошила череп насквозь, выметнув кровавые ошмётки костей и мозгов. Ноги волколака подломились, и он рухнул на снег. Словно на автопилоте, я извлёк нож и взрезал его брюхо.

В прежней жизни мне довелось выпотрошить большое количество баранов и свиней. Да и тут хаживал на охоту, где так же без разделки не обходилось. Так что в техническом плане сложностей никаких, я даже не замарался в крови, если не считать рук.

Пройдя к вбитому в землю колу, сел, прислонившись спиной, и Хруст сноровисто привязал меня к нему, после чего поспешил отойти. Я же активировал загодя подготовленный конструкт, и вокруг меня появилась вязь шестилучевой звезды. Потянулся к бриллианту «Панциря» и начал вливать Силу в плетения. Секунда, и я ощутил, как оказался в потоке, устремившемся по каналам в моё вместилище, которое уже привычно начало распирать.

М-мать! Я посмотрел на лежащий в моей ладони и всё ещё тёплый желчный пузырь. Несколько раз глубоко вздохнул, прогоняя ненужные мысли и подступающую дурноту, закрыл глаза и поднёс его ко рту. Сказать, что я испытывал отвращение, это не сказать ничего, но и отступать не собирался.

К моему удивлению, пузырь легко скользнул во рту и далее по пищеводу, словно змейкой, вполз в меня и даже не замедлился, несмотря на рвотный позыв. Я ещё трижды дёрнулся, рефлекторно стремясь исторгнуть его из себя, но безрезультатно. А потом меня накрыло.

Вообще-то, я полагал, что благодаря режиму аватара мне удастся, по обыкновению, остаться над схваткой, наблюдая за происходящим со стороны. Но не тут-то было! Поплохело не только телу реципиента, но и мне самому. Меня скрутило так, что даже несмотря на абсолютную память, я помнил лишь то, как мне было дурно. Нет, мне было погано и мучительно больно. Причём продолжалось это бесконечно долго. Вечность…

– Пётр Анисимович, ты как?

Первое, что я услышал и увидел, придя в себя, это Хруст.

– Хм. Странно, но чувствую себя превосходно, – с удивлением констатировал я. – Есть хочу.