Текст книги "За службу и храбрость. Священники – кавалеры ордена Святого Георгия. Неизвестные страницы"

Крымская война (1853–1856)

Война 1853–1856 годов известна как Крымская по месту ведения основных боев. Исключительно напряженной была оборона Севастополя. Против России объединились основные силы Европы: Англия, Франция, Османская империя. К ним присоединилось и королевство Сардиния. Прочие европейские страны хранили нейтралитет, впрочем, нейтралитет враждебный, так как в составе коалиции воевали немцы и швейцарцы. Россию поддержали добровольцы из Болгарии и Греции.

Война характеризовалась крайне широким театром военных действий: она шла на Балтике, на Кавказе и в Дунайских княжествах. Боевые действия велись даже на Белом море и Камчатке.

Причиной такого единодушия в объединении против России послужило усиление России на Балканах. К середине XIX века Османская империя сильно ослабела и не могла в одиночку противостоять планам Николая I устроить на Балканах дружественный России блок православных стран, освобожденных от османского владычества.

Поводом к войне послужил эпизод с ключами от Вифлеемского храма. Турецкий султан приказал отобрать у православных ключи и передать их католикам. За этой провокацией стояла Франция. В 1853 году Николай I выдвинул ультиматум, который Турция едва ли могла принять. Этим Россия фактически исключала мирное решение конфликта, и война была объявлена Турцией 4 октября 1853 года.

Военная кампания 1853–1854 годов завершилась для России весьма успешно: адмирал Нахимов в ноябре 1853 года практически полностью уничтожил турецкий флот в Синопской бухте, уцелело лишь одно судно. И.Ф. Паскевич теснил турецкие войска за Дунаем, осадив Силистрию. Существенные победы русские одерживали на Кавказе, лишая турок надежды захватить Закавказье.

Опасаясь, что Россия действительно сможет разгромить Османскую империю, в войну вступили Англия и Франция. Их суда атаковали с моря Петропавловск-на-Камчатке и побережье Белого моря. Обстрелу подвергся Соловецкий монастырь.

С началом осени 1854 года в Крыму был высажен 60-тысячный десант, и 13 сентября началась героическая оборона Севастополя. Город продержался 11 месяцев, но война была проиграна. Согласно мнению ряда участников сражения с русской стороны, роковую роль здесь сыграли тактические ошибки, из-за которых имеющиеся резервы не были использованы в самом начале, когда еще оставалась возможность не подпустить десант к стенам города.

Война сильно обескровила Россию, существенно подорвав ее экономику и финансовую систему. До исхода войны Николай I умирает, и мирный договор в Париже в 1856 году подписывает уже новый Государь, Александр И. По результатам войны союзникам удалось не допустить формирования на Балканах блока православных государств, а Россия на полтора десятилетия лишилась Черноморского флота.

10. Последний на тонущем судне
 Иеромонах Вениамин (Василий) Ершов

Могилу Георгиевского кавалера Вениамина (Василия) Ершова теперь уже не найти. В ночь с 5 на 6 июня 1930 года большевики взорвали в Белгороде Свято-Троицкий монастырь, сравняв с землей монастырское кладбище, где покоились останки настоятелей и братии монастыря. Там же хоронили и белгородских батюшек, снискавших особое уважение горожан. Позже, уже в 1950-е годы, по воспоминаниям старожилов, при строительстве двухэтажек по ул. Богдана Хмельницкого из котлованов извлекали землю вперемешку с человеческими костями.

К 100-летию канонизации свт. Иоасафа Белгородского археологам удалось обнаружить пещерку святителя. В былые времена сюда стекались паломники со всей Российской империи. Святитель Иоасаф, уезжая из Белгорода в последний раз, промыслительно указал жителям города место и глубину своего погребения. Его указания были в точности соблюдены, и только благодаря этому в 2010 году это место удалось обнаружить. В наши дни участок земли над пещеркой оказался незастроенным, а сама пещерка располагалась как раз на такой глубине, которая позволила ей уцелеть при сносе монастыря и одновременно оказаться доступной для археологов. Так что юбилей святителя был отмечен новым обретением святыни – над самой пещеркой построен прозрачный купол, а рядом воздвигнута часовня св. Иоасафа.

Монастырское кладбище располагалось в сотне метров севернее пещерки. Именно там и находился памятник Василию Ершову, в 1840-е годы принявшему постриг с именем Вениамин в стенах уничтоженного монастыря". Господь не позволил изгладить из памяти пример удивительной судьбы, которая подтверждает, что участие священника в боевых действиях не является препятствием к стяжанию спасения. В «Церковных ведомостях» 1894 года сохранился некролог, из которого мы узнаем подробности последних часов земного пути 80-летнего старца.

«После вечернего богослужения, ступивши на первую ступень лестницы, ведущей в келию, отец Вениамин споткнулся. Шедший сзади его послушник хотел помочь ему подняться. "Спасибо, брат, – сказал старец, – дай мне в последний раз взойти самому; завтра я не буду идти по ней[14]14
  В настоящее время в этом «имиджевом» благодаря соседству с построенной часовней районе планируется постройка элитных домов.


[Закрыть]. Весь вечер и вся ночь до утрени были проведены почившим то в чтение Псалтири и Евангелия, то в пении и чтении акафиста Спасителю и Божьей Матери. Когда пришел будильник будить к утрени, он застал отца Вениамина на ногах, поющим песнь Богоматери. Затем, немного погодя, он послал своего келейника за своим духовным отцом. Когда духовник явился, он начал делать предсмертные распоряжения: вручил ему три пакета, указав их назначение, просил пригласить хор певчих на обедню и погребение, назначил плату им, а также имеющим участвовать на погребении его иеромонахам и иеродиаконам и послушникам, и сделал многие другие распоряжения. На вопрос духовника: «разве вы себя так плохо чувствуете?», он ответил; «да, я умру». Когда духовник удалился из келии, он позвал к себе своего послушника и сказал: «ты не ходи к утрени, может быть ты мне будешь нужен». И сам снова начал петь. Послушник, пришедши в свою комнату, лег и задремал. Когда он очнулся, то в келии была тишина. Он тихонько приотворил дверь в комнату почившего и увидел, что отец Вениамин навзничь лежит на постели уже бездыханным».

Мирное отшествие ко Господу и предвидение времени своей смерти свидетельствуют о духовной чистоте подвижника. Так уходят праведники. В некрологе сообщаются также некоторые подробности биографии иеромонаха Вениамина. В частности, там говорится:

«11 ноября 1893 года скончался на 80-м году своей жизни глубоко уважаемый жителями города Белгорода иеромонах Белгородского монастыря отец Вениамин. Покойный отец Вениамин, в мире Василий Ершов, был сыном священника, обучался в Курский духовной семинарии. Вышедши из семинарии, принял иночество и священство в обители Белгородского Свято-Троицкого монастыря. В 1853 году он переведен был из Белгородского в Балаклавский монастырь для служения в Черноморском флоте и прикомандирован на корабль „Трех Святителей“, где и служил с 26 мая 1853 года по 9 сентября 1854 года, во время Крымской кампании он участвовал в Синопском сражении, проявляя беззаветное мужество; под градом пуль он неустрашимо исполнял обязанности пастыря.

Когда не было возможности спасти корабль, на котором он находился, и корабль должен был пойти ко дну, он последним оставил его». [15]15
  «Три святителя» в Синопском сражении все же уцелел, хотя часть пути до Севастополя шел на буксире. Ко дну он пошел 11 сентября 1854 года, затопленный при обороне Севастополя у входа на севастопольский рейд. Команда корабля составляла 980 чел., во время Синопского боя было убито 8 человек, а сам корабль получил повреждения кормы, мачт и бушприта. Кн. В.И. Барятинский описывает некоторые подробности, связанные с этим 120-пушечным кораблем: «…Заметив, что один из турецких фрегатов, был прижат к берегу и не горел, адмирал посылает «Одессу», чтобы взять фрегат на буксир и, если возможно, спасти его… «Одесса» с большим трудом стаскивает фрегат с мели и берет его на буксир, чтобы вывести на рейд. Проходя мимо корабля «Три Святителя», ветер вдруг крепчает и наваливает буксируемый фрегат на бушприт корабля, причем фрегатская бизань-мачта цепляется за рангоут «Трех Святителей». Они довольно долго остаются сцепленными таким образом, и не удается их высвободить. Матросы с бушприта корабля, подобно кошкам, спускаются по снастям на фрегат и на нем хозяйничают. Мы возимся с фрегатом до рассвета, и тогда к великой досаде убеждаемся, что он получил столько пробоин, что нет возможности ему идти в море и, так как у нас было достаточно работы над починкою собственных судов, то адмирал приказывает уничтожить фрегат».


[Закрыть]

«Три Святителя» затоплен у входа на Севастопольский рейд 11 сентября 1854 года

За такое самопожертвование он был Высочайше награжден кабинетным наперсным крестом на Георгиевской ленте. Когда после гибели корабля «Три Святителя» команда этого корабля была переведена на 4-й бастион, вместе с нею находился там и доблестный отец Вениамин. Здесь он находился неотлучно в продолжение всей одиннадцатимесячной осады Севастополя. В каждый воскресный и праздничный день он исполнял под неприятельским огнем священнодействия, исповедовал и приобщал нередко более тысячи человек. Кроме этого, при каждой постановке новых орудий на место подбитых его приглашали моряки для служения молебнов с водоосвящением, а после каждой вылазки – для служения молебнов благодарственных. Сверх этого, в продолжение всей сказанной осады, он дежурил чрез день целые сутки в 1-м перевязочном пункте, исповедуя и приобщая раненых св. Тайнами, в доме Гущина он напутствовал гангренозных больных, в доме Екатерининском он отправлял погребения по убиенным воинам каждый день и всегда без певца; спускался на 9 аршин глубины в подземные галереи и служил там часы с вечернями, и исповедовал и приобщал запасными Св. Дарами подъемных подвижников. За такое ревностное и примерное исполнение христианских обязанностей отец Вениамин был сопричислен к ордену св. Анны 3-й ст. с мечами. По возвращении из Севастополя отец Вениамин согласно его прошению опять был перемещен в Белгородский Свято-Троицкий монастырь, где и пребывал до последнего часа своей мирной христианской кончины.

Удивительно, что слово зачастую оказывается прочнее камня, а честно прожитая жизнь остается ориентиром более устойчивым, чем легендарные исторические события. Несмотря на то, что памятник иеромонаху Вениамину не уцелел, сегодня мы с благоговением узнаем о людях, подобных ему. Да и в самой войне, как видно, важен не только исход: победа или поражение.

У моряков считается, что одна из трех белых полосок на синем матросском воротнике на русском флоте символизирует Синопское сражение (две другие – сражение при Гангуте в 1714 году и у Чесмы в 1770-м). Победа при Синопе была одержана действительно впечатляющая: шквальным огнем турецкий флот был уничтожен, из 16 турецких кораблей спасся только один, потери неприятеля составили до 3 тысяч убитыми и ранеными, тогда как у русских было убито менее 40 человек.

В Севастополе были устроены грандиозные празднества, ход сражения даже представляли в театрализованном действе, однако сам вице-адмирал Павел Степанович Нахимов после боя оставался мрачен и восторгов от победы не разделял. Видимо, он понимал, что англичане, чья эскадра находилась поблизости, намеренно не стали мешать русским истребить турецкий флот – это было им на руку. А сожженный Синоп был использован в качестве повода выступить на стороне Османской империи в Крымской войне, дабы не позволить России возродить Царьград и завладеть выходом в Средиземное море. К тому же, от наших снарядов погибло множество греков, в отличие от мусульман не покинувших охваченный пламенем город. Конечно, начальник 5-й Флотской дивизии Нахимов действовал в условиях войны как человек военный, по мере возможности выполняющий поставленные перед ним задачи[16]16
  Нужно учесть, что от разных начальников Нахимов получал приказы, часто противоречащие друг другу. За месяц до Синопа он получил более десятка приказов, трудно совместимых друг с другом.


[Закрыть], но едва ли это освобождало его от тягостного чувства человека, оказавшегося заложником обстоятельств…

Лев Николаевич Толстой рассуждал о неестественности войны и ответственности солдата и офицера, в руках которых находится оружие: «В старину, хотя бы при Николае I, никому и в голову не приходило, что войска нужны преимущественно для того, чтобы стрелять по безоружным жителям». В Синопе изрядная доля снарядов пришлась именно по безоружным жителям.

Так или иначе, даже громкие победы нередко сопровождает неприятный привкус… Тогда как жизнь, отданная Богу и людям, остается неподвластной времени, и нет-нет да и сверкнет чистым золотом среди ветхих руин истории…

11. Испытания смирением
 Протоиерей Иоанн Пятибоков

О, если бы все люди поступали со мной несправедливо! Говорю вам со всею искренностью: самая сладкая духовная радость была испытана мной среди несправедливости

О справедливости и несправедливости.

Св. Паисий Святогорец

Господь нередко испытывает избранников Своих смирением. Преподобный Паисий Святогорец пишет в своих «Словах»: «Если бы мы размышляли о том, что величайшую из всех несправедливость подъял на Себя Христос, то мы принимали бы несправедливость с радостью…. Поэтому те, кто терпит несправедливость – самые любимые Божии чада. Ведь терпя несправедливость, эти люди носят в своем сердце потерпевшего несправедливость Христа».

Такой удел выпал и на долю отца Иоанна Пяти-бокова. В конце своего земного пути он оставил после себя автобиографические заметки, из которых мы теперь знаем некоторые детали его жизни.

Родился Иоанн 19 июня 1820 года в селе Березки Могилевской губернии. Отец его, сельский священник, «работал наравне с крестьянами и почти ни в чем не отступал от домашнего быта простолюдина». В общем, до середины XIX века такая картина была вполне обычной для семьи сельского священника. Одежда священника не отличалась от крестьянской, а в рясу сельские батюшки облачались лишь по воскресным да по праздничным дням.

О себе отец Иоанн повествует так:

«Весь путь моей жизни усеян был колючим терновником… Ни одна почти година не блеснула мне улыбкою полного счастья. Везде коварство, гонение и притеснения преследовали меня. Каждый шаг, особенно в детстве, доставался мне с самопожертвованием и борьбою за право жизни. Каждая кроха хлеба приходилась с кровавым потом на спине и великим трудом… Многократно поставлен был в безвыходном положении терпеть голод и холод, но всегда противостоял бесхарактерности и слабости воли. Часто падал духом от ненависти людской, но всегда горячо веровал в Бога и воодушевлялся надеждою на Его Святую волю…

Бывали времена, что изнемогал от разных лишений и недостатков, но не унижался мыслию просить облегчения, но неспособен был изменить своему пастырскому долгу и службе, которыми всегда дорожил и к коим относился всю мою жизнь с искренним и глубоким благоговением… Но при всей своей бдительности и осторожности, как и все смертные, я много погрешал и впадал в сети, расставленные врагами…»

В житиях мы часто читаем об устремленности подвижника к Богу с самого раннего детства, а иногда и с младенчества. Житийная литература представляет нам иконописный образ, написанный в соответствие с каноном, где от деталей ждут не исторической дотошности, а адекватной передачи главной идеи. Личные записи особенно ценны тем, что в них мы слышим рассказ из уст самого повествователя. Отец Иоанн вспоминает, как в детстве все события казались ему происходящими несомненно по воле Божией, так что он считал унизительным молиться даже об облегчении. Напасти он принимает как повод для противостояния собственной бесхарактерности и слабости воли.

Вообще, чтобы вера продолжалась в народе, вовсе не требуется, чтобы все вокруг были святыми. Достаточно, чтобы каждый просто имел возможность соприкоснуться в своей жизни с образцом истинного христианского духа. И в записях отца Иоанна различается именно такой, хорошо узнаваемый по святоотеческим творениям, настрой христианского подвижника.

Далее отец Иоанн пишет о своем детстве:

«Родительнице моей некогда было нянчиться со мною; хозяйство отнимало у нее все время, да она, по простоте сердечной и полной неграмотности, как-то не находила в этом и нужды. Бог дал, Бог и вырастит, бывало, говорила она тем, кто напоминал ей об уходе и надзоре за мною. Часто я был без пищи и призрения, особенно во время летних рабочих дней, когда нередко оставался под плетнем каким-либо на волю судьбы, но Бог чудесно хранил меня. В пять лет я уже таскал воду, смотрел за скотиною, выгонял на пашню лошадей. Отец мой был воспитанник суровой школы и не давал мне ни в чем потачки: грамота доставалась мне горько!» Как правило, семьи были большими, и, чтобы прокормить всех, нужно было держать хозяйство. Для этого приходилось работать не покладая рук. И если уж советы присмотреть за сыном слышались от односельчан, видимо, даже в крестьянской семье детям уделялось больше заботы, чем в доме строгого священника. Но при описании всех невзгод в словах отца Иоанна не слышится ни тени упрека. Он полностью оправдывает родителей тем, что была нужда, и отец с матерью сами должны были трудиться от зари до зари.

Дети священника имели определенные льготы при получении образования. Крестьянам умение читать и писать было вроде как ни к чему, насущной потребности в грамоте не было, и родители-крестьяне обычно предпочитали, чтобы их дети помогали им по хозяйству. Иное дело священник. Ели он не добьется от сына освоения грамоты, священником тот не станет. Поэтому вполне закономерно, что отец-священник не давал сыну «ни в чем потачки». А методика обучения была одна – зубрежка и подзатыльники. Покажут буквы по Часослову или Псалтири, скажут – выучи от сих до сих. Притом, если давали какую другую книгу, многие ученики приходили в полную растерянность.

В десять лет от роду в 1830 году Иоанн поступил в Мстиславское духовное училище[17]17
  Памятная книжка Могилевской губернии на 1890 год содержит имена других Пятибоковых, среди которых священники Дмитрий Матвеевич (запись 1844 г.) и Лев Матвеевич (запись 1857 г.), по всей видимости, приходятся Иоанну братьями.


[Закрыть]. Дети православного духовенства принимались в училища бесплатно, программа была рассчитана на 4 класса. Учили в основном тому же, что и в гимназиях. Духовные училища находились в тесной связи с семинариями, где продолжали обучение хорошо зарекомендовавшие себя ученики. Священники в Российской Империи составляли около одного процента населения, на конец XIX века в 185 духовных училищах насчитывалось около тридцати тысяч учеников.

В годы учебы Иоанну Матвеевичу, по его собственному признанию, сильно облегчало тяготы и скорби одно благочестивое правило, усвоенное им от родителей: по субботним и воскресным дням читать акафисты Пресвятой Богородице и Сладчайшему Иисусу. Отец Иоанн пишет:

«Когда после недельного школьного труда прочитаешь, бывало, с душою эти трогательные акафисты, то на сердце станет легко, бодро и светло: Дух Божий согреет все твое существо какою-то непостижимою радостию… Не раз возносил я к Отцу Небесному горячую молитву о покойном отце и матери за столь добрый и святой навык, к какому они приучили меня с детства».

В семнадцать лет Иоанн поступил в Могилевскую семинарию и окончил ее через шесть лет по высшему (первому) разряду. С такими результатами не было никаких препятствий для поступления в Академию. Собственно, Иоанн Матвеевич так и хотел. Войдя во вкус постижения ученой премудрости, он желал продолжить образование, но ректор семинарии отсоветовал ему. Как пишет Иоанн, отец ректор сказал: «Ты, братец мой, невзрачен, непредставителен по внешности, – иди, куда Господь укажет путь…»[18]18
  Замечание отца ректора в известном смысле подтверждает гравюра отца Иоанна, датированная серединой XIX века. Однако если сравнить ее с фотографией отца Пятибокова в старости – трудно найти между ними сходство. В старости отец Иоанн выглядел вполне «презентабельно». С поздних портретов на нас смотрит благообразный старец с ладной, окладистой бородой. Возможности такой перемены отец ректор не учел.


[Закрыть].

И на сей раз Иоанн Матвеевич воспринимает совет ректора как знак свыше и не пытается следовать своему желанию, а опять смиренно следует совету и устраивает свою судьбу, уповая на Господа. Он пишет: «Правдивость сих слов я хорошо сознавал и потому с покорностью выслушал совет начальника; поклонился ему и уехал на родину, произнеся сам себе: будь, что будет: на все воля Божия!»

Архиепископ Могилевский Исидор (Никольский) определил Иоанна, как хорошо образованного выпускника, священником в город – к Троицкой Могилевской церкви, с обязательством жениться на сироте, что Иоанн Матвеевич и исполнил.

Протоиерей Иоанн Пятибоков, 1855–1860 годы

В XVII – середине XIX века выход из духовного сословия был фактически закрыт, и места на приходах, вопреки церковным канонам, передавались по наследству. По неписаным правилам, безместному священнику для получения прихода необходимо было жениться на дочери умершего священника, если у того не оставалось сына, способного занять его место. Поэтому Иоанн Матвеевич и женился на сироте.

Отметим, что супруга Иоанна Полина Ивановна оказалась женщиной незаурядной: она сумела стать врачом. По тем временам это было редкостью: требовалось немало упорства и целеустремленности, чтобы освоить объем необходимых знаний и поступить на медицинские женские курсы при академии или университете.

26 октября 1843 года Иоанн Пятибоков принимает посвящение в сан иерея и назначается учителем в духовное училище. Однако служить ему на новом поприще довелось совсем недолго. Хоть и был Могилев губернским городом, но в провинции свои обычаи, свой привычный быт, и чужаку здесь, видимо, не были рады. Быть может, боялись, что пришлый человек займет пост, на который кто-то уже метил, а может, просто не вписался отец Иоанн в губернский быт и специфику местных отношений… Как бы там ни было, не прошло и года, как благополучное место интригами другого священнослужителя у него отобрали.

И опять отец Иоанн воспринимает случившееся со смирением, как знак свыше. Об этом отец Иоанн пишет:

«Снилось мне, как бы воочию, будто я стою на мосту через реку Дубровенку в Могилеве, держась обеими руками за перила; вдруг налетели на меня два безобразные журавля; бросились ко мне и своими противными когтями стали отнимать мои руки от перил, так что я не мог удержать их и от испуга проснулся. Так и сбылось: отняли у меня место и перевели из Могилева в село Белую Дуброву».

Из Могилева отец Иоанн вынужден уехать, но и в глуши он не остается незамеченным. Через несколько лет, в 1848 году, он получает благодарность от епископа Могилевского, после чего его определяют младшим священником в Костромской пехотный полк.

В 1849 году в Венгрии и Трансильвании началось восстание, и Император Николай I счел нужным отправить туда российские войска. Костромской полк выступил в поход. Обязательства по Священному союзу достались Николаю I в наследство от Александра I вместе с неожиданной для него ролью монарха. На Венском Конгрессе Александр I вступил в систему европейских соглашений, целью которых было не допустить революций в Европе, и теперь Николай I вынужден был оставаться верным принятым обязательствам[19]19
  Исполнять роль «жандарма Европы» приходилось вопреки желаниям и отчасти даже вопреки здравому смыслу. В 1849 году Россия и так была сильно ослаблена катастрофическими природными бедствиями, поразившими ее наподобие Египетских казней. Весь 1848 году по России при небывалой засухе бушевали пожары, сгорели тысячи сел, пострадали многие города. Хлеб выгорел по всему Черноземью, Поволжью, на Украине и в Приуралье. Остатки урожая истребило нашествие саранчи. В довершение ко всему, в России разразилась эпидемия холеры. Но верность монарха взятому на себя слову обязывала Россию собрать сто тысяч воинов и выступать в поход в мятежную Трансильванию.


[Закрыть].

Очевидно, несладко пришлось в эту пору отцу Иоанну. Он ревностно исполнял требы для воинов, не обходя стороной никого, в том числе больных холерой, продолжавшей косить всех подряд. При этом священник заразился сам и тяжело болел, но все же сумел встать на ноги. Не допустил Господь такому самоотверженному воину уйти раньше назначенного ему срока, впереди отца Иоанна ожидало еще много дел.

По возвращении из Венгрии, не успев как следует повидаться с семьей, отец Иоанн был отправлен в Люблинскую губернию для работы в госпиталях. Там на его попечении были города Седлец и Иван-город.

За отличную службу батюшку пожаловали скуфьей, и в 1850 году отец Иоанн был определен старшим священником в Могилевский пехотный полк и благочинным 7-й пехотной дивизии.

Мирное время продолжалось недолго, вскоре опять грянула война – Крымская. Могилевский полк оказался в эпицентре боевых действий. На этой войне отец Иоанн прославился на всю Россию как герой кровопролитного штурма турецких батарей. Подвиг его был много раз описан в газетах и журналах второй половины XIX века, а так же изданиях, специально посвященных Крымской войне. Вот краткое описание подвига:

«11 Марта 1854 г. Могилевцы (Могилевский пехотный полк) переправились через Дунай и, построившись в ратные колоны, двинулись через камыши и вышли на поляну, где неприятель сейчас же встретил их выстрелами. В этом ужасном сражении, когда войска наши, потеряв многих начальников, дрогнули и смешались, о. Иоанн, возложив на себя епитрахиль и взяв в руки Св. крест, выступил вперед солдат… Доблестный пастырь осенил крестом славную рать христолюбивых воинов и громко сказал: «С нами Бог ребята, и да расточатся враги Его… Родимые, не посрамить себя! Сослужим службу во славу святой церкви, в честь Государя и на утешение нашей Матушки России! Ура!!!» и вслед за этими словами, он в первых рядах с крестом в руках устремился на врагов. Воодушевленные примером своего духовного отца, солдатики дружным натиском вступили в бой… А о. Иоанн, осеняя крестом в передних рядах, взошел на стены укрепления, при чем получил две контузии в грудь: от Св. креста была отбита пулею левая сторона, и бывшая на о. Иоанне епитрахиль разорвана картечью. Геройский штурм турецких укреплений кончился полной победой над врагом. Крест, которым осенял о. Иоанн героев Могилевского полка, как свидетель геройских подвигов его, вместе с епитрахилью, был отправлен обер-священнику армии и флотов Кутневичу для всеподданнейшего доклада ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ. ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ ПАВЛОВИЧ сопричислил о. Пятибокова к ордену Св. Георгия

Победоносца 4 степени, со внесением в Дворянскую родословную книгу С.-Петербургской губернии… по ВЫСОЧАЙШЕМУ повелению, шестилетний сын его Александр был назначен для воспитания и образования в Московский кадетский корпус».

Здесь можно получить некое представление о том, как становились дворянами, и почему на Руси к дворянскому сословию общество всегда относилось с уважением. Какими подвигами порой добывалось звание дворянина, можно увидеть из слов самого отца Иоанна. Он пишет:

«Не могу себе представить, как я не был убит в сражении 11 марта 1854 года и не лег вместе с теми воинами, кои положили свой живот тогда на поле брани и чести!.. Явственно, что Промысел Божий спас меня… Дивное событие это никогда не останется забвенным в моем потомстве! Благодарение Господу за доблестную победу! Идя в бой, я думал и сознавал одно: как честный солдат, мою я Богу душу отдаю!»

И снова – вера в Промысел и упование на Бога, Который не оставляет вверившихся Его воле.

Бой, в котором участвовал отец Иоанн, продолжался более шести часов без перерыва. Турки потеряли около тысячи убитыми, русские – около 200. Сто турок оказались в плену, в том числе командир батареи. В ту же ночь неприятель, под впечатлением русского штурма, бросил близлежащие позиции и бежал от Тульчи к Бабадагу.

Орден для пастыря был утвержден Государем 26 августа 1854 года и в списках Капитула числится под № 9315. Кроме того, отцу Иоанну Высочайше были пожалованы единовременное пособие в 500 рублей, ежегодная пенсия из инвалидного капитала 185 рублей 75 копеек плюс, как Георгиевскому кавалеру, пенсия из Капитула орденов -360 рублей ежегодно.

Две контузии, полученные в бою, дали себя знать, и несколько лет отец Иоанн провел в разных госпиталях. Меж тем, в 1861 году – новое несчастье: у него умирает младший сын Симеон. В своих записках священник пишет:

«Явился мне в сновидении сын мой Симеон и сказал: «Папаша, читайте Псалтирь», а я спросил его: «Зачем?» – Он в ответ протяжно произнес: «Н-у-ж-н-о». С той поры я стал ежедневно читать по главе из Псалтири, среди утренних молитв, после 50 псалма, с присоединением молитвы о упокоении усопших сродников и всех преставившихся в вере и надежде…

Не могу скрыть, какое облегчение чувствуется на сердце после чтения этой божественной книги! Какая неизъяснимая отрада и утешение возникает тогда в душе!.. Чтение Псалтири скорбь услаждает, надежду предпосылает, сердце смягчает, от соблазнов и разных искушений избавляет… Верую, яко Десница Господня сотвори сие… Верую, яко мышца Его крепка подъемлет мя, да не поткнутся стопы моя на пути моем, по нем же аз хожду! Да укрепят же мое недостоинство словеса Закона Божия благодатным вдохновением!»

В 1869 году отмечалось 100-летие ордена св. Георгия. К юбилею пастырь по Высочайшему повелению был пожалован памятной настольной медалью, 500 рублями и вызван на торжества в Санкт-Петербург. Здесь состоялась его встреча с Императором Александром II. Государь приготовил отцу Иоанну сюрприз: оказывается, его крест с отбитой левой частью и пробитая картечью епитрахиль, те самые, с какими он шел на штурм турецких укреплений, сохранялись в память о героизме, проявленном во время недавней войны. Теперь отец Иоанн смотрел на них, и в душе поднималось странное чувство: как будто частичка его самого отделилась от него и стала жить своей самостоятельной жизнью. И вроде уж столько воды утекло с той поры, а тут вдруг снова ожили подробности того памятного дня, словно и не бывало этих 15 лет…

Через год после памятного вечера в Петербурге отец Иоанн справляет свой собственный юбилей – за плечами уже полвека. В этом году отец Иоанн получает назначение в 105-й пехотный полк. Один из потомков о. Иоанна, Леонид Буйкис-Пятибоков, проживающий в настоящее время в Риге, рассказывает об этом периоде отца Иоанна:

«Скорее всего, это назначение было не случайно. Отец Иоанн проявил себя ретивым пастырем православной церкви. Полк стоял в Вильно вместе со всей 27-ой пех. дивизией. После подавления восстания в Литве и Польше там проходила жесткая русификация и усиление позиций православной церкви. В Вильно обновлялись старые храмы и многие католические, а также униатские церкви передавались православным приходам. Словом, нужны были боевые, активные священники.

Одна из архивных записей говорит, что в апреле 1872 года отец Иоанн ещё служит протоиереем 105-го полка в полковой церкви сев. Петра и Павла в бывшем иезуитском монастыре. Как долго он служил в Вильно – неясно. В каких частях потом служил в русско-турецкой войне, тоже неясно. <…> Отец Иоанн всегда служил на линии огня, на передовых линиях Российской империи. Это была его планида»[20]20
  Цитата приводится по личной переписке.


[Закрыть].

В 1870 году отца Иоанна награждают саном протоиерея, а через пять лет, в 1875 году, он получает еще одну награду: орден св. Анны 2-й ст.

Интересно, доводилось ли сожалеть ли отцу Иоанну, о том, что ректор отсоветовал ему дальнейшее обучение из-за внешней невзрачности? Едва ли – ведь для отца Иоанна главным было служение Господу. Не раз отмечает он в своих записках, что все внешние обстоятельства находятся в руке Господней, и нет ничего лучшего в земной жизни как довериться Богу. Тогда Господь не оставит такого человека без Своей милости.

После Крымской войны отца Иоанна перевели в 105-й пехотный Оренбургский полк. Теперь он был благочинным в 27-й пехотной дивизии.

Когда на Балканах разразилась новая война с Турцией (1877–1878 года), отец Иоанн опять отправляется на фронт. На сей раз Россия заступилась за Болгарию и Сербию. Несмотря на то, что Россия опять рисковала встретить отпор объединенной Европы, как это было в Крымской войне, так как Англия не желала укрепления России на Балканах, настроение было единодушным: на Балканы шли толпы добровольцев. Добровольцами на фронт отправились врачи Н.И. Пирогов, С.П. Боткин, Н.В. Склифосовский, писатели В.М. Гаршин и В.А. Гиляровский. И.С. Тургенев, которому было уже 60 лет, писал: «Будь я моложе, я сам бы туда поехал». И даже Л.Н. Толстой, известный своим непримиримым отношением к войне в более позднем возрасте, вздыхал: «Вся Россия там, и я должен идти».

О помощи русских в этой войне до сих пор хорошо помнят на Балканах. В Болгарии, например, во время Великого входа на Литургии продолжают поминать Александра II и всех русских воинов, павших в Русско-турецкой войне 1877–1878 годов.

За участие в войне отец Иоанн был пожалован орденом св. Владимира 4-й ст. Награда орденом св. Владимира, полученным за участие в войне, лишь на одну ступень уступает ордену св. Георгия. В 1880 году отец Пятибоков был назначен настоятелем собора отвоеванной крепости Карс (после 1917 года вновь отошедшей к Турции). Это было повышение, хотя Карс был, говоря современным языком, «горячей точкой». Служба в Карсе, однако, не сложилась. Отец Иоанн говорит: