Текст книги "За службу и храбрость. Священники – кавалеры ордена Святого Георгия. Неизвестные страницы"

«За время моей почти трехлетней службы в Карсе я так много выстрадал, так много вынес незаслуженных обид и оскорблений, что вынужден был избрать для себя дорогу свободы, то есть выйти в отставку. Я был одинок там, как моя трость… Моя деятельность была подернута грустью и скорбью затаенной душевной боли, но я не ропщу, а пишу потому, что у меня сердце надрывается… Я всегда любил свою службу и люблю свое звание всею душею… Благословение Божие служило мне единственным утешением и облегчением в перенесении скорбей и лишений.

Слезоточивый мой зрак всегда облегчен был от благодатных утешений, за что сугубую благодарность я возношу Господу Богу. Он многажды спасал меня: во-первых, от страшной бедности [сельского священника]; во-вторых, от смерти в войну с Венгрией и Турцией, в-третьих, от нападений в службе и, наконец, Он, Всеблагий, благословил меня представлением Государю Императору Александру II. Я простосердечно выражаю свои мысли и ничего не скрываю от глаз человеческих и прошу одного – поминать мое недостоинство в молитвах».

Карский военно-крепостной собор. После взятия крепости восстановлен из развалин храма IV–V вв., и освящен в 1879 г. Десятки священников получили наперсный крест на Георгиевской ленте за штурм Карса

Что произошло в Карсе, в своих записках отец Иоанн не пишет, но это открывают архивы. Во время службы у него случилось два конфликта: с другим священником собора Виктором Гречко, а потом с комендантом крепости генерал-майором Ивановым.

Итак, вскоре после прибытия отца Иоанна к месту службы священник собора отец Виктор, минуя свое духовное начальство, пишет донос непосредственно обер-прокурору: «На основании Регламента Императора Петра I имею честь донести <…> Иоанн Пятибоков <…> на молебне о здравии Государыни Императрицы минуя Государя Императора, Наследника Престола провозгласил многолетие, победу и одоление на врага Государыне одной, что подействовало на предстоящих возмутительно».

После 1917 г. крепость Карс отошла к Турции. Здание собора сохранилось, используется под склад. Современное фото

По Духовному регламенту Петра I – одного из основных правовых документов, определяющих отношения государства и Церкви вплоть до 1917 года – священник был обязан доносить не только о действиях, замышлявшихся против Государя, но о политической оппозиции вообще.

В XVIII веке неточное поминание титула Государя на богослужении (неполное или с какой-либо оговоркой, случайно произнесенной), а также не-служение о здравии его молебнов в определенные дни (хотя и по неведению или недоразумению) приводили священнослужителей к лишению сана и ссылке в Сибирь, с предварительным наказанием кнутом.

В том, что на молебне о здравии Императрицы Иоанн Пятибоков произнес многолетие одной только Императрице, отец Виктор увидел серьезный ущерб интересам Государя. Поэтому он счел своим гражданским долгом донести об этом куда следует. Далее отец Виктор пишет о других нарушениях, якобы допущенных отцом Иоанном в богослужениях. в частности, упрекая его в том, что тот преднамеренно клал носовой платок на престол. Отец Виктор просит «расследования и удаления» Пятибокова, поскольку он был «контужен при штурме Измаильской крепости в 1854 году, то расслабление нервов и душевных способностей при приближающейся старости лет и службы наступают».

Виктор Гречко пишет рапорт и коменданту крепости, пытаясь привлечь его на свою сторону. Гречко, в частности, говорит: «Я имею пресвитерский крест, установленный Императором Павлом I, который дается особенно достойным священнослужителям, помимо производства на которое нужна вакансия, и считается высшей наградой, чем протоиерейство. Отзывом Военного Министра к Главнокомандующему 1844 года января 31 № 1137 Протоиерейство считается четвертой наградой, а пресвитерский крест – пятой. На сем основании я не могу не быть старшим священником соборным».

Письмо было отослано комендантом Главному священнику Кавказской армии С.И. Гумилевскому. Фразы «дается особенно достойным священнослужителям» и «я не могу не быть старшим священником соборным» были подчеркнуты Гумилевским карандашом. В жалобах отца Виктора Главный священник Кавказской армии справедливо усмотрел борьбу за первое место в соборе. Об этом Гумилевский пишет Главному священнику армии и флота Покровскому, после чего отец Виктор был переведен в пехотный Кубанский полк, а на его место в собор назначен другой священник.

Спокойная жизнь отца Иоанна Пятибокова продолжалась недолго. В 1881 году против него было начато новое дело. На этот раз несогласия возникли между ним и комендантом крепости генерал-майором Ивановым. Речь шла о праве контроля над церковными деньгами и имуществом. Комендант крепости считал, что карский собор состоит в ведении армейского начальства и, соответственно, последнее слово о расходе церковных денег принадлежит лично ему.

В многочисленных письмах к Главному священнику Кавказской армии Иванов говорит, что отец Иоанн болен, «стал строптивым и дерзким», не заботится о соборе и благолепии богослужения, делает «голословные заявления о каких-то корыстных моих видах по управлению соборным достоянием», неуживчив и «к службе более не способен».

Комендант просит удаления священника «от занимаемой им должности и о назначении на его место другого Настоятеля Собора:, которому я [комендант] вверю, конечно, под моим контролем, непосредственное распоряжение всем соборным достоянием».

В числе проступков Пятибокова комендант видит такой факт. Однажды во время богослужения отец Иоанн, увидев его беседующим с плац-майором (как пишет комендант – по служебным делам), послал причетника сделать им замечание, тем самым скомпрометировав их перед всеми прихожанами.

После этого комендант и плац-майор буквально засыпали письмами Главного священника Кавказской армии, требуя перевода отца Иоанна, «приносящего существенный вред не только службе, но и всей окружающей его среде». Комендант пишет: «Во время совершавшейся в Соборе торжественной заупокойной панихиды по в Бозе почившей Государыне Императрицы Марии Александровне, когда после провозглашения «вечная память», я в присутствии многочисленной публики подошел приложиться ко Святому Кресту, то в этот самый момент Протоиерей Пятибоков возымел дерзость передать крест младшему по нем священнику Григорию Щербине, а сам стремительно убежал в алтарь, подобное его действие я признаю, в духе воинской дисциплины, за личное для себя оскорбление, не допускающее для себя никакого оправдания».

После этого случая военное руководство даже требует комиссию «для освидетельствования умственных способностей» отца Иоанна.

Главный священник Кавказской армии С.И. Гумилевский пытался замять конфликт и предлагал Пятибокову перевод в Севастопольский морской собор, хотя бы и с меньшим окладом жалованья.

Но, в конце концов, отец Иоанн был вынужден в августе 1882 года подать прошение об отставке.

Протоиерей Иоанн Пятибоков, 1880-1890-е годы

Примечательно, что заместитель С.И. Гумилевского протоиерей Димитрий Виноградов Главному священнику армии и флота П.Е. Покровскому писал: «По моему мнению, если Господин Карский Комендант выписывает содержание на двух вольнонаемных псаломщиков Карского Собора, не состоящих на лицо, и распоряжается этими деньгами по собственному усмотрению и под свою ответственность, то Протоиерею Пятибокову не следует вмешиваться в это дело».

Вообще же, по закону, денежные же средства полковой церкви находились под совместным контролем священника и ктитора, назначенного от командира полка, и расходовались с их общего согласия и разрешения командира. В целом можно отметить, что отношения священнослужителей с военным начальством далеко не всегда складывались гладко. Командиры часто воспринимали духовное лицо как одного из своих подчиненных и не терпели никакого ограничения своей власти. Если духовное лицо становилось жертвой интриг и злоупотреблений командира полка, священнослужитель просто переводился в другую часть.

Выйдя в отставку, отец Иоанн вернулся в свое родное гнездо в Вильно (ныне Вильнюс) и до кончины прожил вместе с семьей в полном уединении, чтениях Священного Писания и молитвах. Почти ежедневно он ходил на службы в местный Свято-Духов монастырь, где нередко и сам совершал богослужения.

Скончался он 7 января 1896 года. Священники всех воинских частей, расположенных в городе, приняли участие в соборной панихиде по усопшему. На братском собрании виленского духовенства было решено ходатайствовать перед протопресвитером о сооружении памятника и учреждении стипендии имени отца Иоанна Пятибокова для вдов и сирот. Предлагалось также издать для распространения портрет отца Иоанна. Протопресвитер Александр Желобовский поддержал инициативу, и эти вопросы были обсуждены на собрании Духовного правления при протопресвитере в Санкт-Петербурге. В апреле 1896 года было решено издать брошюру об отце Иоанне в количестве нескольких тысяч экземпляров и поставить памятник на могиле героя.

Книга об отце Иоанне, написанная протоиереем Николаем Каллистовым, публиковалась в журнале «Вестник военного духовенства» и была переиздана несколько раз отдельной брошюрой. На страницах «Вестника военного духовенства» брошюра настоятельно рекомендовалась для приобретения во все военные библиотеки.

В 1897 году на могиле героя был сооружен памятник. Он представлял собой монумент из черного полированного гранита, увенчанного белым мраморным крестом. На передней стороне памятника в овальной вызолоченной раме находился портрет усопшего. Под ним был вставлен в медальон под стеклом орден св. Георгия, принадлежавший отцу Иоанну, и выбита надпись:

«ПРОТОIЕРЕЙ I.М. ПЯТИБОКОВЪ КАВАЛЕРЪ ОРД. СВ. ГЕОРГIЯ род. 19 iюня 1820 г. сконч. 7 янв. 1896 г.»

На нижней грани монумента:

«МОГИЛА ХРАБРАГО СВЯЩЕННА ДЛЯ ОТЧИЗНЫ».

На другой стороне памятника в овальной вызолоченной рамке находился образ св. отшельника Иоанна Палестинского, имя которого носил протоиерей Иоанн.

Чин освящения памятника и панихиду совершил 13 марта 1897 года собор всего виленского духовенства. В том же году рядом с мужем была похоронена жена священника – Полина Ивановна Пятибокова. Их памятники отчасти сохранились до наших дней. Пропали орден, портреты и мраморные кресты, возглавлявшие надгробия. Сами монументы были повалены на землю. После разговора автора этой книги (Константина Капкова) с настоятелем кладбищенского храма протоиереем Владимиром Ринкевичем монументы были подняты. Будем надеяться, что с течением времени восстановят и кресты.

Эта могила – единственное известное на сегодняшний день место захоронения Георгиевского кавалера-священника. Имя отца Иоанна Пятибокова помещено на мраморную доску (№ 28, строка 60) в Георгиевском зале Московского Кремля.

Сегодня потомки отца Иоанна живут в Риге. Правнук священника Леонтий Михайлович Пяти-боков продолжил военные традиции фамилии и в годы Великой Отечественной войны стал военным летчиком, полковником авиации. Он совершил много боевых вылетов, командовал 11-м гвардейским авиационным бомбардировочным полком особого назначения, имел множество наград. Маршал А.Е. Голованов в своих мемуарах упомянул его в списке лучших командиров полков авиации дальнего действия.

Надгробные памятники Георгиевского кавалера священника Иоанна Пятибокова (справа) и его жены Полины Ивановны Пятибоковой. Видна пустая ниша, где хранился орден св. Георгия, принадлежавший усопшему. Внизу постамента надпись: «Могила храброго священна для Отчизны». Православное кладбище г. Вильнюс. 2006 г.

Закончим наше повествование словом о пастырстве, сказанным самим отцом Иоанном:

«Кто взял на себя служение алтарю Господню, кто назвался солью земли, тот должен сознавать всю свою жизнь, сколь великую ответственность пред Богом он принял на себя. Пасти стадо Христово нужно с честию и достоинством, а не ради прибытка гнусного, и совершать служение в храме Божием следует истово, с благоговением, чтобы каждое молитвенное телодвижение пастыря возгревало в молящихся чувства благодатного умиления и раскаяния во грехах, а не подавало повод к соблазну и нареканиям, что, к сожалению, нередко встречается между служителями алтаря Божия, в сердце коих „соль обуяла"… Исполнение службы, требуя веры и правды, должно быть чуждо вовсе всякого низкого и непотребного лицемерия. Положение пастыря в среде пасомых сходно с положением мореплавателя.

Опасно положение того корабля, на котором мореплаватель не умеет сохранить спокойствия и мечется по палубе, как волны на море. Такому мореплавателю не мыслимо спасение… Напротив, чем сильнее волнение, тем спокойнее должен быть мореплаватель. Так и пастырь обязан поступать, обуреваемый часто суетою житейскою, обращая мысль свою к Богу, а не к заискиванью и низкоугодничеству пред высшими мира сего в целях возвышения своего я и получения наград… Надо помнить, что никто-же сам себе приемлет честь, но только званный от Бога».

12. «Священники здесь особенный народ»
 Иеромонах Иоанникий Савинов (иначе Савченков)

Синопская победа (1853) позволила англичанам руками русских уничтожить турецкий флот и дала формальный повод объединить все основные силы Европы против России. В течение 1854 года с большим напряжением Крым и Севастополь удавалось отстоять. К началу 1855 года русские имели численное преимущество над противником, однако нерешительность князя Александра Сергеевича Меншикова привела к тому, что удачный момент для решительных действий был упущен, и в конце января коалиция была усилена турецким корпусом численностью в 21 тысячу. Турки высадились в Евпатории, и главнокомандующий послал генерала Хрулёва атаковать Евпаторию. Однако штурм не удался, и, потеряв 800 человек, наши войска вынуждены были отступить. Тем временем коалиция стягивала к Севастополю все новые войска, в результате чего их силы достигли 120 тыс. человек, в то время как Севастополь обороняли менее 50 тысяч. Французы начали возводить осадные укрепления с целью овладеть главною высотою Севастополя – Малаховым курганом. Русские смогли укрепиться и воздвигнуть редуты Селенгинский и Волынский, отделенные от Малахова Кургана Килен-балкой, а также Камчатский люнет[21]21
  Люнет отличается от редута тем, что оборонительные сооружения не защищены с тыла, редут же защищен со всех сторон.


[Закрыть] на Зеленом Холме, прямо на подступах к Малахову Кургану. Эти «три отрока», как окрестили защитники города Волынский, Селенгинский редуты и Камчатский люнет, до конца мая 1855 года оставались самым опасным местом Севастополя. Во время строительства укреплений пришла весть о кончине Императора Николая I.

Камчатский люнет подвергался особенно яростным атакам, так как являлся последним рубежом к ключевой высоте – Малахову Кургану. Его штурмовали много раз, и вот 6 марта на очередной штурм двинулись три колонны алжирских французов, зуавов[22]22
  Зуавы во французских войсках, как в наших – казаки, славились своей отчаянностью.


[Закрыть], в синих куртках и красных фесках. Однако с помощью нескольких рот волынцев под командованием полковника Свещевского, их удалось отогнать. В этот день французы предприняли еще несколько попыток захватить люнет, но, несмотря на яростную борьбу, много раз переходившую в рукопашный бой, в конце концов вынуждены были вернуться в свои окопы. Кстати, окопы, или как тогда их называли, ложементы, впервые массово были использованы именно при обороне Севастополя. Руководил их строительством военный инженер, генерал граф Эдуард Иванович Тотлебен.

На следующий день, 7 марта, по пути из Камчатского люнета на Малахов курган был убит адмирал Истомин. Ядро попало ему прямо в голову. Висевший на шее крест ордена св. Георгия был раздроблен на части, и Нахимов послал брату покойного сохранившийся обрывок орденской ленточки.

За несколько дней французы смогли подобраться почти вплотную к люнету, и генерал Хрулёв, занявший место погибшего адмирала, решил вытеснить неприятеля с угрожающе близких позиций. Вылазку решено было сделать в ночь с 10 на 11 марта. К вечеру подтянулись батальоны Камчатского, Днепровского, Волынского и Угличского полков, а также морской батальон, при котором служил отец Иоанникий.

Колонны Хрулева двигались в темноте, но внезапно они наткнулись на встречный огонь французов. Оказывается, неприятель уже подготовился к контратаке. От неожиданности наши вынуждены были уступить, тем самым дав французам занять наши ложементы. Только с нашей стороны в этой схватке участвовало 5 тысяч человек. Чтобы отбросить противника с захваченных позиций, в ночь с 10 на 11 марта защитники произвели вылазку, в которой участвовало девять батальонов – около 5 тысяч человек. Колонны солдат Камчатского, Днепровского, Волынского и Углицкого полков под командованием генерал-лейтенанта Хрулева со всею внезапностью атаковали врага.

Вылазка переросла в кровопролитное сражение. В сплошной южной темноте шла страшная рукопашная – со всех сторон слышался топот, звон сабель, яростные крики насмерть сцепившихся противников, пускавших в ход где штык, где кулаки, а где – даже зубы. В пылу драки солдаты увлеклись и углублялись всё дальше в тыл противника. Остановить их не помогла даже трехкратная команда «отбой». Еще чуть-чуть – и их бы отрезали от основных сил и истребили всех до одного. Поблизости не оказалось офицеров, которых можно было послать с приказом прекратить наступление. И тогда с этим заданием в самое пекло битвы отправили иеромонаха Иоанникия. Ему с трудом удалось остановить разгоряченных солдат и убедить их отступить.

Об этом эпизоде отец Арсений Лебединцев, благочинный церквей Южного берега Крыма, так пишет к преосвященному Иннокентию архиепископу Херсонскому и Таврическому: «…Иоанникий (что был иеродиаконом в скиту): в деле ночью с 10 на 11 Марта он был послан вывести из неприятельских траншей солдат наших, как не хотели верить и потому следовать сигналу отступления и он также рекомендуется начальством как отличный и неустрашимый иеромонах». Видимо, героизм, безусловно имевший место при подобной миссии, был сочтен как недостаточно возгревающий боевой дух. Да и в самом деле, что следовало писать в представлении: «геройски передал приказ об отступлении?..» Так или иначе, описание этого же эпизода мы находим в иной редакции:

«Отважный подвиг был совершен отцом Иоанникием в 1855 году в ночь с 10 на 11 число Марта. Когда французы были выбиты из занятых ими наших передовых ложементов, Камчатцы, Днепровцы и Волынцы бросились на неприятельские апроши [траншеи], презирая открытый из них и из резервов батальонный огонь в две линии. Французы, подкрепляемые резервами, ежеминутно были готовы перейти в наступление; силы их постоянно возрастали. Еще мгновенье дружного натиска, и наши были бы подавлены превосходным числом неприятеля. Французы начали уже одолевать, как вдруг в пылу сражения раздалось величественное пение молитвы за Царя: «Спаси Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы Благоверному Императору нашему на сопротивныя даруя», и в рядах сражавшихся войск увидели отца Иоанникия Савинова, который в епитрахили, с поднятым крестом, торжественно, несмотря на царившую вокруг смерть, пел могучим голосом церковную песнь. Внезапное появление пастыря церкви поразило наших солдат: в отце Иеромонахе они увидели посланника Божия, принесшего им новую силу и чудодейственную помощь.

Воодушевленные этою мыслью, они стремительно ринулись на врага, уже смущенного необычайностью представившегося им зрелища. Смятение французов возрастало. Тогда один из них, более отважный, быстро бросился на безоружного пастыря, чтобы ударом штыка покончить с ним. Но Господь спас доброго служителя алтаря, обрекшего душу свою на спасение ближних: напавший на него француз сам был убит юнкером Камчатского полка Негребецким, у священника же от удара штыком пострадала лишь епитрахиль и левый рукав рясы. Французы бежали; отнятые ими позиции были опять в руках русских; церковная песнь отца Иоанникия перешла в торжественную песнь победы, а кровавый бой, под неотразимым впечатлением ея, перешел во вторую и третью линию траншей.

Видя успех борьбы, отец Савинов обратил все свое внимание на раненых страждущих воинов, своих и неприятельских: одним подавал помощь на месте, других отправлял на перевязочный пункт; при напутствии умирающих отцом Иоанникием неприятельская пуля ударила в крест, который он держал в руках: нижняя часть святыни сломалась и отлетела в сторону, а сам он от сильной контузии ли шился чувств, хотя скоро был приведен в сознание.

Тем временем увлеченные успехом солдаты не хотели покидать поля битвы и не верили даже сигналу, думая, что он дан неприятелем. Генерал-Лейтенант Хрулев вызвал отца Иоанникия из передовой цепи и поручил ему передать солдатам его приказание: «Покинуть неприятельские траншеи». С твердостью духа, достойною служителя Христова, отец Савинов, сопровождаемый юнкером Негребецким и рядовым пехотного Волынского полка Феоктистовым, обошел все траншеи и исполнил возложенное на него поручение. Солдаты повиновались и отошли в отнятые ими ложементы».

По сравнению с коротким, но внятным абзацем отца Арсения Лебединцева, данная версия вызывает много вопросов. Если подвиг отца Иоанникия уже состоял в том, что он воодушевил солдат на победную атаку, для чего потом понадобилось отзывать его из передовой цепи, чтобы опять же через него передать приказ к отступлению?

По различным официальным данным, иеромонах был «сильно контужен в грудь и в колено; страдает обеими контузиями», «ранен в правую голень», во время «контузии в грудь была отбита часть креста» (напрестольного). После операции ему отняли ногу.

Кстати, в этой самой вылазке довелось участвовать и Льву Толстому, бывшему на тот момент подпоручиком артиллерии. В дневнике есть строчки об этом: «Имел слабость позволить Столыпину увлечь меня на вылазку, хотя теперь не только рад этому, но жалею, что не пошел с штурмовавшей колонной». Хотя Лев Николаевич не упоминает о подвиге иеромонаха, едва ли эта весть обошла его стороной, так как тиражировалась она очень широко. Вот еще несколько описаний, взятых из различных источников:

«10 Марта 1855 года генерал Хрулев разослал всех своих ординарцев и адъютантов с повторением приказания об отступлении и послал даже иеромонаха Иоанникия Савинова, показавшего уже в ту ночь чудеса храбрости, вызвать людей из траншей».

Иеромонах Иоанникий (Савинов). Гравюра XIX в.

«Свидетельствуя о геройском мужестве всех вообще войск наших, участвовавших в сем кровавом бою, генерал-адъютант князь Горчаков, в числе особенно отличившихся, уведомляет <…> о иеромонахе Иоанникие Савинове, который, во все время боя, с крестом в руках, находился впереди наших колонн, воодушевлял войска и успокаивал раненых».

«…Чтобы остановить войска от дальнейшего движения, нужны были христианские убеждения иеромонаха Иоанникия Савиновасостоящего при 45 флотском экипаже; Отец Иоанникий, во все время боя, с крестом в руках предшествовал нашим колоннам».

В Крымских письмах к М.П. Погодину, опубликованных в 11 номере «Москвитянина» за 1855 год, мы читаем: «Вообще священники здесь особенный народ. Они служат на бастионах, всякий на своем, где команда его корабля, по праздникам и воскресеньям, а иногда и в будни освящают новые батареи и служат молебствия. Один из них, отец Иоанникий, во время занятия неприятелем Камчатского редута, пошел с Малахова кургана впереди батальона с крестом и был ранен в ногу пулей. Через три дня ему отняли ногу, но через неделю он скончался. Он жил постоянно на 1-м номере (против Селентинского редута), с тех пор, как затопили фрегат «Мидия», на котором он был священником».

«Писал ли я вам о священнике Иоанникие, который во время отбития Камчатского редута пошел с крестом впереди батальона и поражен пулей? Он умер потом через несколько дней в Северном укреплении. Жалею, что я не снял портрета с этого героя».

В приказе Главнокомандующего по Южной армии и военно-сухопутным и морским силам в Крыму за № 438 от 18 июля 1855 года дается удачная формулировка, очевидно, ни в чем не погрешающая против истины: «Государь Император, по ходатайству моему [15 мая 1855 года] соизволил на сопричисление согласно удостоверению Кавалерственной думы Военного ордена св. Георгия, к сему ордену 4 ст. иеромонаха Иоанникия Савинова, за совершение отличного подвига при вылазке с 10 на 11 Марта с 3-го отделения оборонительной линии».

В списках капитула награда числится под № 9608.

Текст приказа о награждении иеромонаха Иоанникия (Савинова) орденом св. Георгия 4-й ст.[23]23
  Расшифровка текста: «Мая 15. Иеромонах 45-го Флотского Экипажа Иоанникий Савенков по удостоению Кавалерной Думы в воздаяние примерного мужества и самоотвержения, оказанного им при вылазке, в ночи с 10-го на 11-е число Марта сего 1855 г., войск с 3-го отделения нашей оборонительной у Севастополя линии. Подвиг иеромонаха Савинова заключается в следующем: когда отряд войск наших состоявший из батальонов Камчатского Егерского, Днепровского и Волынского Пехотных полков, выбив неприятеля из ложементов впереди Камчатского люнета, бросился на ближайшие неприятельские подступы, но готов уже был уступить сильному натиску неприятеля, получавшего безпрестанные подкрепления, в то время, в самом пылу сражения, иеромонах Иоанникий Савинов, в эпитрахили, с вознесенным крестом, появился в рядах сражавшихся и торжественным и звонким пением тропаря: "Спася Господи люди Твоя… победы
  Благоверному ИМПЕРАТОРУ НАШЕМУ на сопротивныя даруя", одушевил войска, которые бросились на врага и овладев первою, потом второю и третьей линиями траншей; за тем иеромонах Иоанникий Савинов, движимый чувством христианского милосердия, обратил все свое внимание на страждущих раненых и подавал им помощь; наконец, по приглашению командовавшего отрядом, не смотря на сильный неприятельский огонь, обошел траншеи, занятые левым нашим флангом и передал войскам приказание покинуть неприятельские траншеи и возвратиться; во время же этих действий на иеромонахе Иоанникие Савинове ударом штыка разорваны рукав рясы и епитрахиль, а ударом пули отбита нижняя часть креста, бывшего в руках иеромонаха, который при этом был контужен».


[Закрыть]

Вышеприведенные сведения о том, что отец Иоанникий «умер через несколько дней» или «через неделю» после 10 марта, неверные. По официальным сведениям (повторяющимся в разных документах), от полученных увечий иеромонах скончался 9 июня 1855 года. Но так ли это важно, сколько времени прошло: несколько дней, неделя, месяц? Иоанникий Савинов – единственный священнослужитель, награжденный орденом св. Георгия за оборону Севастополя.

Когда об этом узнал граф Д.Н. Шереметев, он дал вольную матери Савинова и его семье. В «Списке помещиков, отпустивших на волю безвозмездно семейства раненых нижних чинов» говорится, что князь Димитрий Николаевич Шереметьев отпустил «Воронежской губернии, Бирючинского уезда, слободы Алексеевки иеромонаха Иоанникия Савинова, находящегося в ночном деле против неприятельских траншей 10 марта, и впоследствии умершего от ран, мать с семейством, прозывающихся Савченковыми».

28 ноября 1855 года Великий князь Константин Николаевич писал графу Димитрию Николаевичу Шереметьеву: «Прочитал с особенным удовольствием об увольнении безвозмездно из крепостного состояния родственников умершего от контузии иеромонаха Иоанникия Савинова, матери его и трех семейных братьев крестьян Савченковых, с дозволением проживать им без платежа в течение 20 лет в вотчине Вашей Воронежской губернии Бирючинского уезда, в слободе Алексеевке, – я благодарю Вас искренно за оказанное Вами в настоящем случае содействие Морскому Министерству при вознаграждении семейств лиц, павших за Отечество в нынешнюю войну».

Флотский экипаж, где служил отец Иоанникий Савинов, был награжден Георгиевским флагом с надписью: «За оборону Севастополя с 13 сентября 1854 года по 27 августа 1855 года».

Имя бывшего крепостного помещено на мраморную доску (№ 28, строка 364) в Георгиевском зале Московского Кремля.