Текст книги "Старик, романтика и марсиане. Сборник рассказов"

– Так не раз уже бывало, Герман, – сказал Блумквист. – Историю меняли события случайные и вмешательства маленьких людей приводили к падению империй и свержению правительств.

– Да, я знаю, – сказал Башарин. – Но меня не устраивает выражение «маленькие люди». Кто это, по—вашему, здесь «маленький человек»? Лихач, который чуть не загнулся, выполняя моё задание? Или этот американец, который поставил крест на карьере, спасая Лихача? Или может быть я?

– Нет, – усмехнулся Блумквист. – Вы большой. Где-то метр девяносто.

– Метр восемьдесят восемь, – поправил Башарин. – Вы понимаете вообще, что произошло?

– Конечно. У Земли будет железо, – кивнул Блумквист.

– При чём здесь железо? Люди, вот что самое главное. Не железо, а люди.

– А как же ваша теория, Герман, о том, что мы с вами, дескать, полезные ископаемые? Окаменелости, – спросил Блумквист, всё ещё усмехаясь. – Не станут ли со временем эти люди такими же ископаемыми?

– Возможно, – холодно ответил Башарин. – Но это будут новые полезные ископаемые.

***

Ужесточение антимонопольного законодательства привело к распаду транснациональных корпораций. ООН выступила с инициативой создания Мирового Правительства. Население Земли было обеспечено железом на долгие годы. Готовилась в старту Первая Звёздная Экспедиция. А в поясе астероидов, переливаясь лазоревым сиянием на фоне далёкого Солнца, печально проплывал Череп профессора Мезонье.

*Стихи – Иван Алексеев (Noize MC)

Звонкий дух божества Данай

«Должна же существовать во Вселенной какая-то единая этика. Например, что-то вроде галактических заповедей. Пусть не десять, пусть лишь две или три – довольно и их…»

Клиффорд Саймак,

«Кто там, в толще скал?»

Вообще-то Аркадий считался мужиком непьющим, но каждый год седьмого ноября уходил в запой. Нет, не потому, что испытывал какие-то нежные чувства к большевикам или сильно тосковал по временам совдепии. Это его покойный отец, секретарь райкома, всю жизнь был правоверным коммунистом. Просто отмечал окончание сельхозработ. Картошка выкопана, капуста заквашена, сало засолено, озимые, на десяти гектарах ещё не отжатой Союзом фермеров земли засеяны, а трактор и комбайн промазаны солидолом и закутаны полиэтиленом. Гараж-то Аркадию сожгли ещё прошлым летом.

В запой он уходил строго на неделю, каждый день упивался самогоном до потери сознания, и после ещё неделю лечился медовухой. Парочка ульев у него тоже была, себе хватало. Пил дома, один, не отвлекаясь на интернет и телефонные разговоры. Сейчас у Аркадия как раз был период медовухи. Руки уже почти не тряслись и, вдумчиво наколов куски свинины на шампуры, он уложил будущий шашлык над прогоревшими в мангале углями. Мангал, между прочим, тоже сам сварил, собственным сварочным аппаратом. Аркадий был человеком практичным, хозяйственным, несмотря на то, что по образованию гуманитарий.

Он присел на крыльцо, окинул взглядом обширный двор, высокий забор, кур, жадно склёвывающих зёрна пшеницы, цепного пса Кобу, грызущего здоровенный мосол, взглянул на пушистое серое осеннее небо. От мангала тянуло подгорающим жирком, на крыше дома позвякивал жестяной флюгер-парусник. Аркадий закурил, привалился спиной к перильцам и прикрыл глаза. Через приоткрытую форточку было слышно, как в комнате телевизор бормочет про кризис, инфляцию и бомбардировки. Цены на нефть. И какие-то «пакетные кредиты». Банк «Везувий». Вот дебилы. Плевать. Аркадий вытянул ноги в резиновых сапогах и поёрзал, устраиваясь поудобней. Хорошо. Но чего-то не хватает.

– На рыбалку надо сходить, вот чего, – сказал Аркадий. – Карасей натаскать, а может и сазан клюнет. Ухи наварить и баню истопить. Да, Коба?

Коба гавкнул в том смысле, что уха и баня его не колышут. А в калитку, неловко ступая шпильками по гравийной дорожке, вошла Анжела. Недовольно спросила:

– Ну, ты очухался?

– Доча пришла, – демонстрируя душевный восторг, Аркадий всплеснул руками. – Анжелочка, кровиночка!

– Не прикалывайся! – взвизгнула Анжела. – Последний раз спрашиваю – будешь дом продавать?

– В десятый раз повторяю – на внучку завещание написал. На твою дочь, между прочим. Какого рожна тебе от меня ещё надо?

– Илоне восемнадцать только через два года будет, а потом ещё сколько ждать прикажешь, когда ты крякнуть соизволишь? А мне кредит сейчас нечем платить.

От этих слов Аркадий сильно расстроился и швырнул в дочь поленом. Как раз под рукой лежало. Не попал, но сразу легче на душе стало. Анжела снова выскочила за калитку и с безопасного расстояния крикнула:

– Старый придурок!

– Не такой уж старый, доченька! – воскликнул Аркадий. – Пятьдесят шесть всего папке. По нынешним временам вполне жених.

– Пап, ну какая женитьба? – заныла Анжела. – У тебя же есть в городе квартира, зачем тебе дом, зачем земля? Продай всё и уезжай, а мы тебе будем каждый месяц деньгами помогать.

– А деньги за дом тебе отдать?

– Ну, да… Я с банком рассчитаюсь.

– А землю в Союз фермеров заложить?

– Да…

– А вот от винта, доча, – сказал Аркадий и помахал натруженной ладонью в области промежности. – Так и передай муженьку своему и братцу его, уголовнику: сбрендил, мол, окончательно, старый дурак, никаких денег мы через него не поимеем!

– Я-то передам, – зло сказала Анжела. – Но и Володя тебе передать велел, что этот разговор у нас последний. По-хорошему больше предлагать не будем.

– А вот это, что-то новое, – удивился Аркадий. – А по-плохому, это как?

– Ну, вот Володя сам тебе и объяснит, – зловеще пообещала Анжела. – Жди теперь.

Она гордо удалилась, потряхивая жирной попой, а Аркадий подумал – может действительно взять и жениться назло всей родне? Ух, они попляшут! Внучка поржёт просто, а вот бывшая жена с дочерью точно на говно изойдут. Успокаиваясь, он припал к полторашке с медовухой. Довольно рыгнул и кинулся к мангалу переворачивать мясо. Пригорело, но не сильно. Переложив шампуры, Аркадий снова потянулся к бутылке, и его накрыло «взглядом».

Это началось у него сразу после армии, когда отслужив в десантуре, он вернулся в родную деревню и готовился к поступлению в институт. И вот тогда в критические моменты он иногда стал чувствовать, как всё его нутро будто бы высвечивает внутренний прожектор, прощупывает кишки и печёнки, но главное копошится в мозгах, в мыслях, в чувствах. Ощущение от этого сканирования оставалось паскуднейшее, но главное у Аркадия была твердая уверенность, что включается этот прожектор извне. Рассказывать о том, что свихнулся, Аркадий никому не стал, навестил знакомого доктора. Доктор очень заинтересовался, выписал сонных таблеток, приглашал приходить ещё. Таблетки Аркадий выбросил, а со временем научился извлекать выгоду из своего заболевания.

Дело в том, что после приступов «высвечивания» всегда наступал краткий период «озарения». Как будто кто-то подталкивал его к правильным решениям и поступкам. Как будто ангел-хранитель к нему спускался с небес. Как будто нечистый вёл его за собой. Не важно. Главное, поведенческая стратегия, выбранная под влиянием «озарения» всегда оказывалась верной.

Аркадий точно знал, какой билет вытянет на экзамене. Он не позволил делать матери операцию, и позже обследование в Москве показало, что хирургическое вмешательство убило бы её раньше времени. Он не пошёл на сплав с друзьями и их отговаривал, но его, конечно, не послушали и плоты разбились на порогах, двое погибли. Аркадий в последний момент отказался вступать в Союз фермеров, и теперь один на всю округу не был повязан долгами с этой бандитской конторой.

***

– Скоро придёт избранный? – спросил Светлый дух божества.

– Дай ты ему похмелиться! У них это важный процесс, почти сакральный.

– Я могу подождать, – капризно сказал Светлый дух, – если ты пока со мной в шахматы сыграешь.

– Эээ… я могу создать вилку реальности и внести побудительный фактор.

– Не по правилам это, чуть что – реальности множить. Давай лучше в шахматы.

– Давай лучше я реальность новую создавать не буду, а просто он рыбы захочет?

– Ну, давай, – уныло ответил Светлый дух и тихонечко заканючил себе под нос: «Ну, когда он уже придёт, ну когда?»

***

– Ты на рыбалку пойдёшь? – спросил Аркадий у Кобы. Коба коротко рыкнул и спрятался в будку. Он не любил рыбу.

Аркадий, как и всегда после приступа «озарения», сделался несколько суетлив. Он заскочил на кухню, взял кусок хлеба, пищевой контейнер, нырнул в подпол, залез в тайник и вытащил дедов наградной ТТ. Сунул его в карман куртки вместе с запасной обоймой, а в другой карман положил пару луковиц. Потом в кладовке собрал в рюкзак рыболовные снасти, складное удилище и небольшую сетку. Во дворе снял с огня скворчащий шашлык и покидал куски мяса в контейнер. Выпитая медовуха начисто отбила аппетит и приятно грела желудок, но по опыту Аркадий знал, что через пару часов накроет жуткий голодняк. Он повертел в руках недопитую полторашку, размышляя: брать с собой или на сегодня хватит? Но над забором возникла небритая рожа соседа, вольтанутого Самони, и Аркадий без слов протянул ему бутылку. Самоня глотал и из краснолицего превращался в лилового.

– Не надорвись, – сочувственно сказал Аркадий.

– Я это, – отдуваясь, сказал Самоня. – Пил вчера.

– Неужели? – удивился Аркадий.

– Не подъелдыкивай! – нахмурился Самоня, отдуваясь. – Я у Патрикеевых пил. Они меня клоуном позвали. К ним с города какие-то быки приезжали. Деловые. Я им частушки пел и с гармонью вприсядку плясал.

– Хорошо плясал?

– Им не понравилось.

– Ну и как там родня моя поживает? – равнодушно спросил Аркадий.

– Ништяк, – заверил Самоня. – Вискарь пьют, икрой закусывают. А твоя бывшая, хоть давно за сорок пять, прямо ягодка опять.

Аркадий скрипнул зубами и, показывая, что разговор закончен, потянулся забрать у Самони бутылку, но сосед, перегнувшись через забор часто забормотал:

– Ты, это, Аркаш, мужик нормальный, я тебе зла не желаю, предупредить хочу – шибко на тебя Патрикеевы осерчали. Им эти городские вроде как предъяву кинули, почему, дескать, не вся ещё земля в округе в Союз фермеров отписана? Вовка с братаном на тебя стрелу перевели, что ты один такой самостоятельный, кредиты не берёшь, на своей технике работаешь. А им эти, приезжие – разбирайтесь с ним, говорят, как хотите.

Аркадий молча повернулся и зашагал к калитке, а Самоня крикнул:

– А Вовка им – и разберёмся! Слыхал, Аркаша? «Разберёмся», говорит!

Поигрывая в кармане тэтэшником, Аркадий направился в сторону старого рудника. Он не знал, зачем ему понадобится пистолет, но уж если в «озарении» пришло желание вооружиться, лучше не сомневаться. Один только раз не прислушался Аркадий к внутреннему голосу. Когда обрушилась на него любовь к Оксане. На собственной свадьбе Аркадия несколько раз очень сильно штырило «взглядом» – не женись на ней, не женись! Не принял к сведению. Любил очень. И что же? Как только советская власть кончилась, и отец Аркадия из секретаря райкома превратился в хоть и зажиточного, но всё же фермера, Оксанка вильнула хвостом и развелась с Аркадием. Поселилась в городской квартире и каждый год отсуживала в качестве алиментов солидный процент с урожая. Говорят изрядно блядовала, не вылезала из ночных клубов. А через год после того как Анжелка выскочила за этого полубандюка Вовку Патрикеева, Оксана и вовсе вышла замуж за Вовкиного отца. За свата. Вся деревня хохотала. Но шёпотом. Патрикеевых на деревне боялись.

По заросшей крапивой тропинке Аркадий быстро шагал к старому пруду, который когда-то примыкал к дому отдыха для партийной номенклатуры. Сосновый бор, гора причудливой формы, ещё в прошлом веке изрытая внутри при добыче железной руды, мелкая речка. Тогда это была закрытая территория, под охраной, а местным внушали, что за периметром туберкулёзный санаторий. Сейчас на месте финских коттеджей остались мрачные руины, а пруд зарос камышом, обмелел и превратился в болото. Уже двадцать лет никто не следил за плотиной, не регулировал уровень воды. Но Аркадий, пацаном излазивший не только штольни и штреки заброшенного рудника, но и окрестности пруда, знал, где искать участки чистой воды. В этих «окнах» водился вкуснейший карась, и ловить его надо было на хлебный мякиш.

Уже спускаясь по крутому берегу к зарослям камыша, Аркадий услышал негромкий хлопок и сразу щелчок в рукаве, там, где пуля вырвала кусок ткани. Стреляли, судя по звуку, из мелкашки. Скатываясь кубарем в спасительные заросли, Аркадий вспомнил, что у Патрикеевых есть «Марголин». Он плюхнулся в вонючую болотную жижу, скинул рюкзак, рванул из кармана «ТТ». Малокалиберные пульки щёлкали по стеблям камыша и когда Аркадий, передёрнув затвор, грохнул в ответ из тэтэшника, стало ясно, на чьей стороне огневое превосходство. Не целясь, он пальнул ещё два раза, и стало тихо.

– Не ждал, тварь?! – крикнул Аркадий и перекатился, окончательно промокнув.

Ситуация была патовая. Противник, скрываясь за стволами деревьев, не полезет близко, опасаясь получить пулю, но и Аркадий едва двинувшись в зарослях, выдаст себя. Но и лежать в болоте, ждать пока обойдут тоже глупо. Аркадий прикинул направление к старой плотине, крутой береговой изгиб и дамба должны были укрыть от прямого огня. Он выстрелил ещё три раза, вскочил и побежал.

Он выиграл секунд пять и этого хватило, чтобы уйти с линии прицеливания. Сзади послышались мат и топот ног, выстрел, ещё один и уже не из мелкашки, бахнуло охотничье ружье. Ещё раз. Мимо. Снова мимо. «Не один, – очень спокойно соображал Аркадий в такт бегу. – Минимум трое. С ружьями и пистолетом. Это не городские, это Патрикеевы».

***

– Они убьют избранного! – бился в истерике Светлый дух.

– Да не убьют, он же десантник, сейчас позицию выберет и всех их положит.

– Да-а-а, десантник, а вон как драпает.

– Не драпает, а совершает обходной манёвр.

– Помоги ему! – потребовал Светлый дух.

– Кто-то недавно говорил, дескать, не по правилам реальности множить.

– Помоги ему! – взвизгнул Светлый дух.

– Ладно, ладно, только не психуй.

А Светлый дух прошептал себе под нос: «Я правила придумал, я их и поменяю».

***

Он бежал по пересохшему бетонному жёлобу, через который когда-то вода из пруда переливалась в нижний бьеф. Полутораметровые стенки канала плавно загибались к плотине и Аркадий, встав на колено, дождался, когда из-за поворота с ружьями наперевес показались отец и братья Патрикеевы, и бегло расстрелял остававшиеся в обойме патроны. Кто-то заорал и нападавшие залегли. Аркадий по лестнице влетел в служебную пристройку на плотине. Это была будка дежурного, из которой давным-давно растащили всё оборудование.

– Родственнички, мать вашу, – бормотал Аркадий, с трудом поднимая массивную крышку люка.

Снова раздались выстрелы, и картечь ударила по оставшимся в оконных проёмах осколкам стекла. Аркадий залёг, вглядываясь в темноту открывшегося в полу люка. Перезарядил пистолет и выстрелил в стальной трос, удерживающий механизм затвора водоспуска. Уровень воды в пруду давно был ниже нормы, но Патрикеевых смыло как это самое… Аркадий перевернулся на спину, отдышался. Потом осторожно выглянул в окно. Никого. «Выплывут, такое не тонет» – подумал Аркадий и, спрыгнув на другую сторону плотины, побежал по обмелевшему дну.

Чавкая сапогами по водянистому илу, он пробирался вдоль скального берега, образованного крутым склоном горы с древним рудником. Ноги вязли, и он опирался руками о каменистую, густо заросшую мать-и-мачехой стенку. Поэтому и заметил лаз в скале, когда уже чуть в него не провалился. «Старая выработка. Была под водой. Сейчас уровень упал и обнажилась. Самое место отсидеться» – подумал Аркадий и на четвереньках полез в штольню. Лаз постепенно расширялся и метров через двадцать впереди забрезжил слабый свет. Аркадий задрал голову, собираясь подняться, и обалдел.

Перед ним стоял мужик средних лет, в костюме, при галстуке. Ничем не примечательный, вот только весь он слегка светился. Фосфоресцировал, сволочь. И ткань костюма, и кожа, и глаза, и даже коротко подстриженные волосы на голове – всё излучало ровный холодный свет. Не яркий, уютный. «Или демон, или ангел. Или инопланетянин» – подумал Аркадий, не веривший ни бога, ни в чёрта, ни в летающие тарелки.

– Здрасте, – сказал Аркадий, вставая на ноги. – Я тут мимо проходил.

– Приветствую тебя, избранный! – торжественно произнёс светящийся.

«Я ещё и избранный, оказывается. Плохо дело» – подумал Аркадий, а вслух осторожно произнёс:

– И я приветствую тебя… – он замялся, не зная как назвать субъекта. На языке вертелось «сударь».

– Зови меня просто дворецкий. Это наиболее соответствует моему статусу, а подлинным именем называть представителя высшей расы тебе не подобает.

– А чем вообще-то докажешь? – спросил Аркадий, нащупывая в кармане пистолет. – Что ты высший. А то видали мы таких.

Дворецкий усмехнулся и слегка изогнул бровь. Аркадий почувствовал «взгляд» такой силы, что снова брякнулся на колени. Его скрутило «озарением» как никогда раньше и смысл был в понимании величия существа, представшего перед ним. И не было ничего важнее беззаветного служения этому самому прекраснейшему из дворецких, и хотелось отдать за него жизнь, лелея мечту о возможности когда-нибудь получить соизволение целовать подошвы его модельных туфель.

– Не по правилам! – тоненько крикнул пацан лет восьми, сидевший в просторном гроте за спиной дворецкого.

– Да знаю, – с досадой сказал дворецкий, и Аркадия сразу отпустило.

Он решил больше пока не вставать. На всякий случай. Сел поудобней на задницу и выгреб из кармана пригоршню ржавой трухи, в которую превратился пистолет. С интересом рассмотрел мальчишку. Пацан как пацан, в шортах и в майке, сидит себе в кости играет, поглядывает исподлобья. И весь светится, само собой, даже поярче дворецкого. И после каждого броска у него шестёрочный ямб выпадает.

– Тоже высшая раса? – как можно небрежней спросил Аркадий.

– Перед тобой Светлый дух Божества Данай! – голос дворецкого торжественно завибрировал, и по штольне пронеслось мощное эхо. – Великая честь для тебя видеть его и знать о нём!

– Ты поаккуратнее с эффектами, – сказал Аркадий, опасливо глянув на потолок штольни. – Завалит, на хрен.

– Вообще-то может, – согласился дворецкий нормальным голосом и тоже оглядел каменный свод, а Аркадий подумал: «Почему Данай? При чём здесь Данай? Это же Древняя Греция! Или Египет? Помню, данаиды какие-то были. Вечно я в мифологии путаюсь…»

– А почему он именно светлый дух? Есть ещё и тёмный? – спросил Аркадий, чтобы хоть что-то сказать.

– А как же! – воскликнул дворецкий, подошёл к Аркадию и, вцепившись ему за рукав, поставил на ноги, взял под руку и повёл по штольне прогулочным шагом. – Есть и тёмные, и серые, но только светлые проходят стажировку на отсталых планетах. Таких планет много, особенно на окраине галактики. Вот высшая раса и выделяет их для стажировки молодых специалистов.

– И в чём они стажируются? – вежливо осведомился Аркадий.

– В благоустройстве, – веско произнёс дворецкий.

– А ты значит…

– А я дворецкий. Не больше и не меньше. По мере сил стараюсь помогать, конечно. Светлый дух ещё очень молод, только начинает осваиваться. Пока много ошибок. С Гитлером вот напортачил, конкиста как-то не так пошла. С религиями тоже, не пойми что. У нас обучение в форме игры, понимаешь? В стратегию не играл, что ли? Ну вот. Я за Цезаря, он за Помпея, я за католиков, он за протестантов. Подкидываем технологии, научные идеи, этические императивы. Потом подводим итоги.

– Какая конкиста, это когда было, он же ребёнок совсем?

– Ты даже не представляешь, какая это условность – биологический возраст. Разумеется для высшей расы. Светлый дух божества выглядит ребёнком, но на Земле мы играем уже более ста тысяч лет.

– Но хоть что-то человечество без вас придумало? Без вашей игры?

Дворецкий задумался и принялся загибать пальцы.

– Ну, колесо вы сами изобрели. Когда Светлый дух начал пирамиды строить.

– Египетские? – спросил Аркадий.

– Какие ещё египетские? – презрительно скривился дворецкий. – До Египта мы такие цивилизации создавали, любо-дорого! Просто письменности тогда ещё не было, вот и канули в Лету.

– А письменность?

– Я придумал, – с гордостью сказал дворецкий. – Потом шумеры у меня и развернулись в Месопотамии. А Светлый дух на них варваров согнал, всё пожгли, всё разграбили! Красота.

– А огонь?

– Светлый дух вам подкинул, а то бы загнулись после извержения.

– Какого извержения?

– После которого на экваторе снег десять лет не таял, – туманно пояснил дворецкий. – Деньги вы сами придумали. Рабство сами изобрели. Огнестрельное оружие – тоже сами. Атомную бомбу, химическое и бактериологическое оружие, мини-юбки и презервативы. Майонез. Вроде всё. А! Ещё рок-н-ролл. Мне очень нравится.

«Всё врёт, сволочь!» – с ужасом подумал Аркадий, а вслух спросил:

– Это значит вы мировым лидерам, учёным, пророкам всех мастей вот также как и мне внушали, что и когда делать?

– И художникам, и литераторам. Композиторам всяким. Слыхал про вдохновение? Ну вот. А с политиками сложнее, приходилось эпилепсию имитировать. С Александром Македонским ох и намучились. Такой тупой бычара оказался. Поэтому с тобой щадящий вариант выбрали, типа обострённой интуиции. Ты ведь не в обиде?

– Да вообще-то нет, – подумав секунду, ответил Аркадий. – Не понятно только, зачем я вам вообще понадобился.

– Нам нужен арбитр, – сказал дворецкий. – Светлый дух взрослеет, у него проявляется собственный взгляд на события, моего авторитета не хватает.

– Я что же, судить вас теперь должен? – удивился Аркадий.

– Да, по результатам игры ты будешь выносить вердикт.

– Ну, спасибо. Никогда бы не подумал, что из всех землян я больше всего подхожу на должность галактического арбитра.

– Ты очень хорошо подходишь, – заверил его дворецкий.

– Это, по каким таким параметрам? – прищурился Аркадий. – Просто интересно, что во мне такого выдающегося.

– Совсем нет ничего выдающегося. Ты самый среднестатистический. Немного повыше интеллект, чуть-чуть образования и обострённое чувство справедливости. То, что нам надо.

– Вот спасибо! – Аркадий глумливо раскланялся.

– Пожалуйста, – с самым серьёзным видом поклонился дворецкий.

Аркадием овладело чувство нереальности происходящего. Двадцать минут назад он бегал под выстрелами слетевших с резьбы Патрикеевых, а теперь ему предлагают сотрудничество с неведомой сверхцивилизацией, избравшей Землю полигоном для обучения Светлого духа неведомого божества. Офигеть.

– Мне надо подумать, – сказал Аркадий. – Я к вам через пару дней зайду, а то всё это как-то очень неожиданно. А сейчас домой пойду, у меня ещё собака не кормлена и баня не топлена.

– Ты не понял, – ласково сказал дворецкий. – Ты уже никуда отсюда не уйдёшь. Хотя бы потому, что твои преследователи починили шлюз, и уровень воды опять поднялся. Для тебя нет отсюда выхода.

«Вот как. Называется, вас не спрашивают» – подумал Аркадий.

– Но ведь это твоя работа, да? – спросил он у дворецкого. – Ты им внушил.

– Хочешь тебя научу? – заговорщицки предложил дворецкий. – Сможешь своим врагам внедрить в сознание мысль о необходимости немедленно утопиться.

– Хочу домой, – упрямо сказал Аркадий. – Я не люблю, когда в гости приглашают подобным образом. Вообще ты мне пестик испортил, раритетную вещь. Короче, не нравишься ты мне. Так что пойду, выход поищу. Как-нибудь выберусь. Эта штольня наверняка с основной лавой связана.

– Ну, вот что ты ерепенишься? – с досадой спросил дворецкий. – Тебе такое дело предлагают, а ты?! Неужели тебя не волнует, что дальше будет с человечеством, какими путями пойдёт прогресс? Хотя бы поинтересуйся платой за работу.

– Ну и какая плата? – подозрительно спросил Аркадий.

– Да любая! Всё что хочешь, любые желания – деньги, женщины, здоровье, власть!

– Вечная жизнь, – тихонечко подсказал Светлый дух, подкидывая кости.

– И практически вечная жизнь! – подхватил дворецкий. – Нам ведь судья не на один день нужен. Мы будем ещё долго играть, очень долго.

– Как долго?

– Стажировка считается законченной, когда всё население планеты становится абсолютно счастливо.

– Ни фига себе, – с чувством сказал Аркадий.

– А ты как думал?! Так что говори, какое у тебя желание и не дури.

– Мне надо покормить собаку, – сказал Аркадий. Дворецкий как будто опешил. На секунду с него слетела надменность и проступила растерянность. Он как будто обиделся. Потом сказал:

– А собаку внучка покормит, – и отошёл в сторону, всем своим видом показывая, что разговор закончен. Вместо костюма на нём появилась набедренная повязка, и он завис в воздухе в позе лотоса.

А Аркадий невольно засмотрелся, как Светлый дух бросает кости. У него выпадали самые немыслимые комбинации, но он казалось, этого не замечал. Обычный скучающий пацан.

Историк по образованию, Аркадий хорошо знал, что бывает, когда более развитая цивилизация начинает помогать «отсталым» народам. Европейцы так осчастливили инков и ацтеков, как бог черепаху не уделывал. Католики резали гугенотов, никониане староверов, нацисты евреев. Русские спаивали чукчей, американцы морили индейцев. А ведь это всё представители одного биологического вида, гомо сапиенсы! Всего лишь носители разных культур тысячи лет грабили, убивали и насиловали во имя истинного бога, придумывая смехотворные поводы для захвата территории и организации мародёрства. А теперь эти упыри со звёзд решили осчастливить всё человечество. Спасибо большое! Аркадий с тоской вспомнил оставленную Самоне недопитую полторашку. Сейчас бы не помешало.

Светлый дух вздохнул, отбросил кости и взглянул на Аркадия. Аркадий подмигнул мальчишке. Хотелось взъерошить ему светящиеся волосы, взять за руку и повести купаться.

– Поиграй со мной, пожалуйста, в «камень-ножницы-бумагу», – шёпотом сказал Светлый дух божества и с опаской поглядел на дворецкого. Дворецкий медитировал.

«Госссподи, что же будет, когда этот ребёнок повзрослеет и осознает свою ответственность за все пролитые реки слёз и крови? Возьмёт же и сожжёт детский черновик!» – подумал Аркадий и спросил:

– А этот с тобой только в стратегию играет?

– Когда-то и в шахматы играли, и в карты, и в кости, – печально ответил Светлый дух божества. – Но он всё время проигрывал, и тогда мы начали играть в стратегию. А мне иногда так хочется поиграть в «камень-ножницы-бумагу».

Светлый дух смотрел жалобно и заискивающе, а Аркадий вспомнил, что учителем Александра Македонского был Аристотель. И отец Александра, царь Филипп, если Плутарх не врёт, «за обучение расплатился с ним прекрасным и достойным способом: Филипп восстановил им же самим разрушенный город Стагиру, откуда Аристотель был родом, и возвратил туда бежавших или находившихся в рабстве граждан». Аркадий конечно не Аристотель, но и дворецкий не Филипп. А Светлый дух… а Светлому духу, как любому разумному существо должно быть свойственно чувство благодарности к учителю. Ведь должно же?

Что ж, не пришло ли время поработать по специальности, ведь для чего-то закончил истфак педа с красным дипломом. Всяко лучше, чем в навозе копаться. Оксанка с Анжелкой только порадуются его исчезновению. А у Аркадия, чем чёрт не шутит, появится шанс проникнуть в логово этих звёздных скитальцев, поглядеть, что там за божество, светлые духи которого на окраинах галактики геноцидом развлекаются. «И вот тогда я вам покажу низшую расу!» – подумал Аркадий, сжал руку в кулак и вместе со Светлым духом они сказали:

– Камень! Ножницы! Бумага!

Аркадий показал «камень». Светлый дух тоже показал «камень».

– Хорошее начало, – сказал Аркадий. – Поехали дальше.

Илион не был разрушен

Посвящается Шарику.

Некоторые правила нельзя нарушать.

Рэй Брэдбери, «И грянул гром»

– Мы, псы, не подведем, – заверил Нэтэниел.

Клиффорд Саймак, «Город»

Ректор института релятивистики и хроноплатики Бальтазар Грант откашлялся, сделал глоток воды из тяжёлого хрустального стакана и с высоты кафедры главного конференц-зала окинул взглядом обширную аудиторию. Человек солидный, респектабельный он любил держать многозначительные паузы.

– И, наконец, заканчивая свой ежегодный доклад, я собираюсь официально объявить о благополучном завершении многолетних трудов исследовательской группы нашей очаровательной Виннифред Николсон с кафедры экспериментальной реальности, – сказал Грант.

Аудитория заинтересованно зашумела. Все знали, что только на кафедре Николсон разрешались практические смещения по времени, остальным приходилось обходиться виртуальными наблюдениями. Детальный расчёт вероятностей, создаваемых дрейфом континуума, слишком надолго выводил из строя Большого Билла – институтский гиперкомп. Каждый раз после работы с «экспериментальниками» Большой Билл страдал депрессией, начинал сочинять лирические стихотворения и впадал в солипсизм. Бухгалтерия билась в истерике. Стихи впрочем, после выпускали отдельными сборниками.

– Как многие знают, темой доктора Николсон была история Троянской войны вообще и соответствие «Илиады» реальным событиям в частности. Так вот.

Ректор снова выдержал паузу и небрежно заявил:

– Никакой Троянской войны не было, Илион не был разрушен.

В конференц-зале разразилась буря. Режиссёр трансляции понизил чувствительность микрофонов. Томас Вебстейн устало прикрыл глаза. Призывая к тишине, Бальтазар Грант поднял руку.

– Это совершенно точно доказано, – сказал он. – Ахейцы никогда не разоряли город, он долгое время являлся политическим, экономическим и культурным центром Малой Азии и погиб в результате извержения вулкана. А бедолага Шлиман и вовсе копался в другом месте.

– Так он кричал, возносясь, но героя стрела не смирила, – прошептал себе под нос Томас Вебстейн. Ему хотелось убить ректора, но в Мире Саймака уже двести лет не случалось убийств.

– Более того, – продолжал Грант, – мы нашли вилку реальности, при которой Троянская война состоялась бы, и Илион вполне мог бы быть разрушен. Но об этом лучше расскажет доктор Николсон. Мисс Николсон, прошу вас, в двух словах!

К кафедре вышла миловидная блондинка в строгом костюме. Она укоризненно взглянула на ректора и сказала:

– Мистер Грант несколько преувеличивает наши заслуги. Основную работу сделали псы, без их точнейших расчётов мы бы ещё долго мотались по времени. Что касается вилки реальности, то все желающие скоро смогут увидеть запись сцены выяснения отношений между царём Итаки, ставшим прообразом Одиссея, и мобилизационной командой. Он категорически отказался принять участие в походе, ему действительно надо было пахать землю и сеять ячмень, чтобы прокормить семью. Таким образом, он создал прецедент, которым охотно воспользовались и прочие «герои», несостоявшейся оккупации.

Раздались аплодисменты. Томас Вебстейн, биолог-эволюционист, с трудом удерживая на лице вежливую улыбку, также похлопал в ладоши. Он сидел в первом ряду, прямо перед телекамерой направленной в зал. «Чтоб у тебя сиськи отсохли» – подумал Томас, разглядывая безупречную фигуру Виннифред.