Текст книги "Пламя над Волгой. Крестьянские восстания и выступления в Тверской губернии в конец 1917–1922 гг."

События, случившиеся в октябре 1918 года в Литвиновской волости Кашинского уезда, восстанием назвать сложно. Да, безусловно, в них был элемент антивластного бунта, но не более того. Тем не менее расстрелы последовали и здесь.

Начнем с того, что точную дату событий установить непросто. В заключении уездной ЧК называется 29 октября. Но в общероссийской сводке НКВД о политической ситуации в стране за 14–25 октября говорится про 15 октября[129]129
  ГАРФ. Ф. 393. Оп. 4. Д. 52. Л. 37–38; ТЦДНИ. Ф. 114. Оп. 1. Д. 104. Л. 3.


[Закрыть]. Может, дело в том, что даты учитывались по старому и новому стилю? Но в таком случае разница – 13 дней, а не четырнадцать. Или речь идет о разных событиях? Но нет, другие источники подтверждают, что об одном и том же. Поэтому все же примем дату 15 октября как основную, а погрешность в один день спишем на ошибки переписчиков.

Так что же произошло в Литвинове вечером 15 октября? После трудового дня, посвященного борьбе за дело социализма, заведующий земельным отделом Литвиновского волисполкома Александр Снежков, главный местный комбедовец Петр Соколов и его товарищ Василий Кузнецов собирались идти из исполкома по домам. Слышали советские служащие или нет о движении мобилизованных в соседних уездах Ярославской губернии и что на станции Пищалкино появились некоторые из них – неизвестно. Равно как и то, был ли контакт между ярославскими и местными призывниками, или это выдумки чекистов.

Неожиданно пришли шестеро «рекрутов», которые потребовали от военкома Ивана Житкова выдать оружие. После отказа они самовольно одну винтовку захватили в совете, но П. Соколов у них ее отобрал (один у шестерых!). Парни, видимо, не сильно сопротивлялись, но поинтересовались, есть ли у комбедовца револьвер, и пообещали отнять. После этого инцидента все разошлись[130]130
  ГАРФ. Ф. 393. Оп. 4. Д. 52. Л. 37–38; Известия Кашинского совета. 1918. 8 декабря; ТЦДНИ. Ф. 114. Оп. 1. Д. 70. Л. 4; Д. 104. Л. 3.


[Закрыть].

По дороге к селу Богоявленскому, куда отправился председатель волостного комбеда, до полусотни человек во главе с Василием Журавлевым-Лыко, который был вооружен револьвером, попытались поймать защитника прав бедноты. Но тот тоже достал наган и сказал, что готов стрелять. Народ подрастерялся, а их лидер, видимо, применить оружие не решился (хотя есть упоминания о том, что преследовавшие Соколова стреляли – возможно, в воздух). Воспользовавшись замешательством, комбедовец сбежал, дальнейшие попытки поймать его, даже с использованием захваченного тарантаса, успехом не увенчались[131]131
  Известия Кашинского совета. 1918. 8 декабря; ТЦДНИ. Ф. 114. Оп. 1. Д. 70. Л. 4–5; Д. 102. Л. 39; Д. 104. Л. 4.


[Закрыть].

Между тем толпа собралась вокруг волостного совета, вернувшимся исполкомовцам и комбедовцам заявили: «Ваша власть отошла», называли их негодяями и потребовали сдать оружие, угрожая разгромом помещения. Тем ничего не оставалось, как подчиниться. Василий Журавлев-Лыко и Василий Лебедев пошли в кладовку и раздали оружие. Кроме них источники указывают в качестве активных участников событий Николая Чернова-Булина, Николая Журавлева, Дмитрия Кувакина, Дмитрия и Ивана Дресковых. Правда, в материалах Тверского ОГПУ 20-х годов лидером восстания называют Алексея Семенова, владельца сыроварни, который в источниках 1918 года вообще не упоминается[132]132
  Известия Кашинского совета. 1918. 8 декабря; ТЦДНИ. Ф. 114. Оп. 1. Д. 70. Л. 4; Д. 104. Л. 4–5.


[Закрыть].

Неизвестно, как развивались бы события, но оставленный без присмотра местный сторож позвонил в Кашин. Оттуда раздался ответный звонок, к телефону потребовали Снежкова. Уездный военком спрашивал, все ли в порядке, и предлагал прислать отряд. Восставшие заставили говорить под их диктовку, но что именно – источники не уточняют. Как бы там ни было, но сразу после звонка толпа стала расходиться, а Снежков побежал в Сонково, откуда и потребовал отряд[133]133
  Известия Кашинского совета. 1918. 8 декабря; ТЦДНИ. Ф. 114. Оп. 1. Д. 70. Л. 5; Д. 104. Л. 5–7.


[Закрыть].

Который, возглавляемый неким Сорокиным, вскоре появился. Первой его жертвой стал Журавлев-Лыко, которого застрелили при преследовании. Арестовали тринадцать человек, скрылись только Василий и Николай Журавлевы. После недолгого следствия 12 декабря были расстреляны Николай Чернов-Булин, Дмитрий и Иван Дресковы, «как изобличенные в открытом восстании против Советской власти», а также виновные в покушении на жизнь председателя волисполкома, угрозах другим должностным лицам, расхищении оружия. Остальных отправили в ГубЧК, их дальнейшая судьба неизвестна. Имущество расстрелянных и скрывшихся было передано в государственную собственность. Чернову-Булину было всего 22 года[134]134
  Известия Кашинского совета. 1918. 8 декабря; ТЦДНИ. Ф. 114. Оп. 1. Д. 70. Л. 5; Д. 102. Л. 39–40; Д. 104, Л. 7–9.


[Закрыть].

Северо-восток Тверской губернии, Замоложье, всегда был территорией, сильнее связанной с Ярославским краем, чем с Тверью. А на Ярославщине антисоветское, антибольшевистское движение в годы Гражданской войны было сильнее и организованнее. И не раз случалось, что соседи или даже просто слухи о том, что у них неспокойно, поднимали местных мужиков против «хулиганской» власти. Так было и в конце октября 1918 года в Краснохолмском уезде.

29-го числа в зажиточную Рачеевскую волость был отправлен отряд местной ЧК во главе с председателем Платоновым, чтобы сделать ее менее зажиточной, то есть собрать с кулаков прямой налог. А в соседней Прудской местные коммунары в это же время решили отобрать у крестьян вещи из разграбленного имения Покровское. Землепашцы этим были сильно недовольны: а как же грабь награбленное? На следующее утро из волости в уезд пришел некий гонец, отправленный рачеевским комбедом, с вестью о том, что в соседнем Мологском уезде неспокойно, там «снимают» советы, и просил вооруженную помощь. По такому случаю местные большевики собрали расширенное заседание организации и решили отправить на разведку трех человек. Военный комендант города Сабинич, красноармейцы Щекунов и Белоусов оседлали коней и ускакали, а тем временем в городе подготовили небольшой отряд из чекистов и работников уездного совета, который отправился вслед за ними[135]135
  Тверская правда. 1927. 12 октября; ГАТО. Ф. Р-753. Оп. 1. Д. 38. Л. 1, 140; Д. 37, Л. 17 об., 249; Ф. Р-291. Оп. 1. Д. 269. Л. 23; Ф. Р-255. Оп. 1. Д. 78. Л. 108; ТЦДНИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 51. Л. 66; Ф. 11. Оп. 4. Д. 27. Л. 9.


[Закрыть].

Достоверно трудно утверждать, насколько большую роль в восстании сыграли пришедшие из Мологского уезда повстанцы. Они появились только в Рачеевской волости, и лишь в двух селах. Но то, что восстание началось под их влиянием, несомненно. Важно, что в данном случае впервые были зафиксированы слухи, которые ходили в губернии и во время других выступлений, вплоть до лета 1919 года: в Москве и Петрограде восстание, против большевиков поднялась вся Волга, из Ярославской губернии идет сильное подкрепление с орудиями и пулеметами, офицерами и генералами. Есть даже конкретика: захвачено две тысячи винтовок и два вагона патронов. Характерно, что в информационном листке НКВД эти слухи назывались главной причиной восстания. По деревням ездили агитаторы и собирали мужчин, якобы угрожая расстрелами и поджогом деревень в случае отказа от участия в общем движении. Правда, те же источники говорят о том, что отказывающихся не расстреливали, а сгоняли в сараи. Доверия эти сообщения не вызывают, поскольку для проведения такой мобилизации сил одиночных агитаторов было явно недостаточно. Ближе к истине свидетельства о том, что «мобилизация» проходила путем присоединения к толпе жителей деревень, через которые она шла. К тому же среди повстанцев хватало выпивших.

Тогда же происходили разоружение и аресты коммунистов и комбедовцев, причем нередко их заставляли идти со всеми. Сами крестьяне, как всегда, позже, во время следствия, говорили о том, что их гнали силой, под угрозой расстрела и что при первом случае они разбежались, и вообще они народ темный и если кто и примкнул к повстанцам, то исключительно по несознательности и в основном не из нашей деревни, а так все горой за советскую власть. Непонятно только, откуда же в таком случае взялись многотысячные толпы под Красным Холмом.

Рачеевские комбедовцы говорили о том, что в начале восстания хотели вооружить бедноту, но не успели – пришли кулаки и всех повязали[136]136
  Известия Тверского совета. 1918. 23 ноября; ГАРФ. Ф. 393. Оп. 4. Д. 52. Л. 209; РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 4. Д. 74. Л. 107; ГАТО. Ф. Р-255. Оп. 1. Д. 78. Л. 116; Ф. Р-753. Оп. 1. Д. 37. Л. 17; Д. 38. Л. 117, 140 об., 192; Д. 39. Л. 89, 100, 167, 181, 196, 240–241; Д. 42. Л. 4; Ф. Р-291. Оп. 1. Д. 139. Л. 9; Д. 250. Л. 38; Д. 269. Л. 23 об.; Д. 139. Л. 9; Ф. Р-255. Оп. 1. Д. 78. Л. 108 об., 157 об.; ТЦДНИ. Ф. 114. Оп. 1. Д. 27. Л. 5.


[Закрыть]. И уж совсем смехотворны утверждения местных краеведов Соловьева и Петропавловского о том, что восставших вооружил местный помещик Знаменский, а восстание готовили эсеры – нигде в источниках партийное участие в событиях не упоминается вообще, а про захват оружия в имении говорил только один из комбедовцев, который не утверждал, что оно было получено от его бывшего владельца[137]137
  Социалистическое льноводство (Красный Холм). 1957. 1 ноября; Путь к коммунизму (Красный Холм). 1960. 1 июля; ГАТО. Ф. Р-753. Оп. 1. Д. 39. Л. 240 об.


[Закрыть].

Агитаторов, разъезжавших по деревням с оружием и призывавших присоединиться к восстанию, а также участвовавших в арестах коммунистов и комбедовцев, чекисты объявили организаторами восстания. Это Василий Цветков (Богомазов), братья Михаил и Василий Беляковы (Мареевы), Алексей Галахов и Василий Соловьев[138]138
  ГАТО. Ф. Р-753. Оп. 1. Д. 37. Л. 12–15.


[Закрыть]. Действительно ли они возглавляли восстание или были только его активными участниками, источники установить не позволяют. О чем они говорили крестьянам, зафиксировано в заключении уездной ЧК о восстании: «Ваша власть отошла, и должны подчиняться»; «Ты хлеба просишь, так и иди»; «Умеешь хлеб брать, так иди и советы разбивать»; «Теперь власть наша»; «Заварили кашу, не пожалеем и масла»; «Довольно попили нашей крови»[139]139
  ГАТО. Ф. Р-753. Оп. 1. Д. 37. Л. 19 об.; Д. 39. Л. 67, 240 об.


[Закрыть]. Как видим, политики тут немного – ненависть к советам (в других источниках зафиксирован лозунг «убрать советы») базируется на недовольстве продовольственной ситуацией, равно как и комбедовскими замашками власти.

После появления первых агитаторов в Рачеево зазвонили в набат, в собравшейся толпе раздавались крики бить комбедовцев и заставить их идти со всеми в город, а также послать гонцов в другие волости. Почти везде разгону местных советов предшествовали аресты и избиения местных активистов и коммунистов. Многие из них, не дожидаясь встречи с благодарными земляками, поспешили разбежаться, иных односельчане искали весь день, да так и не нашли. В докладе председателя Краснохолмской ЧК утверждается, что участники восстания арестовывали не только коммунистов, но и бедноту и сажали в подпол (очевидно, речь идет о членах комбедов). Движение было чисто крестьянским, хотя в сводке войск ВЧК говорится, что восстание было в среде призванных в армию. Но ни один источник местного происхождениях о них не упоминает вообще, антивоенных лозунгов не было, да и по характеру действий не прослеживается участия мобилизованных[140]140
  Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 6. Оп. 10. Д. 9. Л. 3 об.; ГАТО. Ф. Р-753. Оп. 1. Д. 38. Л. 117; Д. 39. Л. 196, 228, 240.


[Закрыть].

Тем временем под Рачеевом повстанцы заметили красных разведчиков и обстреляли их. Сабинич и Щекунов были ранены, но красноармеец с товарищем смогли ускакать, а коменданта, пытавшегося спрятаться, восставшие захватили. Его бросили в какую-то грязную яму, где раздели и, несмотря на мольбы оставить в живых, до смерти забили кольями. По данным чекистов, активно в убийстве участвовали Павел Крюков, Арсений Веселов, Владимир Резкин, Михаил Ивлиев (хотя в свидетельских показаниях были и другие фамилии). Тело Сабинича сначала хотели зарыть у риги одного из местных комбедовцев, но по его слезной просьбе труп закопали на лугу. Щекунов ненадолго пережил своего командира, вскоре умер в госпитале[141]141
  Тверская правда. 1927. 12 октября; Известия Тверского совета. 1918. 23 ноября; ГАТО. Ф. Р-753. Оп. 1. Д. 37. Л. 17 об., 27; Д. 38. Л. 108, 117; Д. 42. Л. 1; Ф. Р-291. Оп. 1. Д. 250. Л. 38; Д. 269. Л. 23; Ф. Р-255. Оп. 1. Д. 78. Л. 108.


[Закрыть].

На первый взгляд кажется странным, что в советские времена о героической гибели товарища Сабинича говорили гораздо меньше, чем о других, павших от рук повстанцев. Но никакой загадки тут нет: убитый комендант был левым эсером[142]142
  ГАТО. Ф. Р-255. Оп. 1. Д. 78. Л. 116 об.


[Закрыть]. Вообще в Красном Холме, наряду со Старицей, левые эсеры дольше всего сохраняли политическое влияние. И вплоть до начала 20-х годов входили в руководство советских органов.

Днем 30 октября в Красный Холм прискакал красноармеец, который доложил о гибели комиссара. В мятежные волости был отправлен отряд красноармейцев и чекистов с двумя пулеметами, в течение дня сформирован еще один. Власть в городе перешла к спешно созданному ВРК, который возглавил военком Абраменок (по другим источникам, Абраменко). Характерно, что решение о создании реввоенсовета принял не эсеровский уездный исполком, а уком большевиков. Красный Холм был объявлен на осадном положении, мобилизованы коммунисты, организовано патрулирование, созданы отряды для защиты города с участием советских, почтовых и железнодорожных служащих, которые устроили вооруженную демонстрацию. Телеграммы с просьбой о помощи ушли в Бежецк, Весьегонск и Тверь[143]143
  Тверская правда. 1927. 12 октября; Известия Тверского совета. 1918. 23 ноября; 1919. 22 января; ГАТО. Ф. Р-753. Оп. 1. Д. 37. Л. 17 об.; Д. 38. Л. 1; Ф. Р-291. Оп. 1. Д. 139. Л. 10; Д. 250. Л. 38; Д. 269. Л. 23; Ф. Р-255. Оп. 1. Д. 78. Л. 108; ТЦДНИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 51. Л. 75.


[Закрыть].

За 30 октября восстание охватило Рачеевскую, Прудскую, частично Полянскую, Поповскую и Володинскую волости (в первых трех разогнаны волисполкомы, захвачено оружие, разогнаны и избиты коммунары в Запрудской и Покровской коммунах). По данным УЧК, в восстании участвовали: в Рачеевской волости – двенадцать сел и деревень, в Прудской – десять, в Володинской – два, Поповской – три и в Ярославской губернии – четыре. Чекисты считали, что штаб восставших располагался в деревне Бекрени Рожаловской волости.

Уже в ночь с 30-го на 31-е число количество повстанцев заметно уменьшилось: многие вернулись в свои деревни, поскольку нужно было элементарно что-то есть. Вероятно, также ночью было принято решение о дальнейших действиях. Интересно, что в ходе этого восстания, в отличие от большинства других, случившихся в Тверской губернии, повстанцы действительно шли 31-го числа на город, двумя потоками – через село Афанасьево и деревню Думино (около 5 и 3 верст от Красного Холма). О целях восставших можно судить только по отчетным документам ЧК и НКВД: разгон уездного совета и захват оружия. Скорее всего, так и было. Чекисты оценивали количество участников восстания в 5,5 тысячи человек.

В обоих случаях до боестолкновений дело не дошло – под Афанасьевом неорганизованную толпу разогнал краснохолмский отряд под командованием Петрова и Мельникова, дав залп в воздух. Здесь было арестовано 75 человек. У Думина хватило коммунистов и комбедовцев Антоновской волости, которые были организованы в отряд чекистом Рубиным и рассеяли повстанцев утром следующего дня. Кроме того, в ликвидации восстания принимали участие отряды из Бежецка и Весьегонска. Всего было арестовано около трехсот человек (в постановлении уездной ЧК говорится о 156 активных участниках восстания, захваченных в плен). На месте, без суда и следствия, расстреляли упомянутых выше четырех человек. Уездная ЧК позже утвердила этот приговор[144]144
  Тверская правда. 1927. 12 октября; ГАТО. Ф. Р-753. Оп. 1. Д. 37. Л. 17–27, 249; Д. 38. Л. 1; Д. 39. Л. 14, 240, 249; Д. 41. Л. 60 об.; Д. 42. Л. 22, 46, 49; Ф. Р-255. Оп. 1. Д. 78. Л. 116; Ф. Р-291. Оп. 1. Д. 269. Л. 23; Ф. Р-255. Оп. 1. Д. 78. Л. 108; ТЦДНИ. Ф. 11. Оп. 4. Д. 27. Л. 9.


[Закрыть].

1 ноября, сразу после подавления восстания, открылся чрезвычайный уездный съезд советов. На нем были приняты обязательные резолюции о беспощадной борьбе с контрреволюцией, организованы благодарности от деревень красноармейцам[145]145
  Тверская правда. 1927. 12 октября; ГАТО. Ф. Р-291. Оп. 1. Д. 139. Л. 9; Ф. Р-255. Оп. 1. Д. 78. Л. 116 об.; ТЦДНИ. Ф. 11. Оп. 4. Д. 27. Л. 9.


[Закрыть].

Суд по делу о восстании состоялся только через год. Причина такой задержки не ясна, поскольку УЧК уже в декабре рапортовала о завершении следствия и освобождении сорока семи человек до суда, а остальных – по амнистии к годовщине революции (правда, на состоявшемся вскоре собрании краснохолмских коммунистов чекистам пеняли на слабую работу). Чуть раньше, в конце ноября, краснохолмские большевики требовали расстрелять без суда неких Розонова, Тихонова и Ильина, якобы тоже руководителей восстания.

Не позднее начала февраля 1919 года Краснохолмская УЧК в своем заключении объявила Цветкова и братьев Беляковых, а также Александра Бубнова и Андрея Кузьмина вне закона (первый был выпущен на поруки и бежал). Но весь 1919 год появлялись новые обвиняемые, кого-то отпускали по ходатайствам крестьянских обществ, кого-то держали месяцами под арестом, объединяли дела. Выездная сессия Тверского губернского ревтрибунала только в октябре 1919 года признала Цветкова, братьев Беляковых, Галахова и Соловьева главными организаторами восстания и приговорила всех их к расстрелу путем объявления вне закона. Первых троих задержать вообще не смогли, а Галахов и Соловьев в ночь с 12 на 13 января 1919 года бежали из Краснохолмского арестантского дома. Поэтому право убить их, как объявленных врагами народа, предоставлялось любому гражданину РСФСР. Этих двоих пытались поймать весной 1919 года, когда они, вероятно, вернулись в родные края, но неудачно. По сведениям тверского журналиста А. Проскурякова, писавшего о восстании в 1927 году, В. Цветков эмигрировал.

Остальные из приговоренных к расстрелу были освобождены от наказания на основании амнистии к годовщине революции в 1919 году. Помимо них, к ответственности было привлечено 146 человек, из них трех приговорили к условному расстрелу (одного с заменой на конфискацию скота, двух – с отправкой на фронт), подавляющее большинство – к штрафам от 2 до 15 тысяч рублей (в случае невыплаты – лишение свободы на срок от 6 месяцев до 5 лет). 49 человек освободили от наказания, и по двадцати двум приговор не был вынесен в связи с их нахождением в Красной армии[146]146
  Тверская правда. 1927. 12 октября; Известия Краснохолмского совета. 1918. 19 декабря; ГАТО. Ф. Р-255. Оп. 1. Д. 8. Л. 43 об.; Д. 78. Л. 157; Ф. Р-753. Оп. 1. Д. 37. Л. 5—16 об., 29–30; Д. 38. Л. 10, 13, 17; Д. 39. Л. 1—12, 237; Д. 42. Л. 27, 30, 39; Ф. Р-1998. Оп. 1. Д. 185. Л. 17; Д. 37. Л. 101, 139; ТЦДНИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 51. Л. 33 об. 168; Д. 369. Л. 20 об.


[Закрыть].

Данные о наложении на волости контрибуции не обнаружены. В отдельных источниках есть упоминания о штрафах для участников восстания, которые по бедности от них были освобождены, а деньги взыскали… с кулаков[147]147
  ГАТО. Ф. Р-753. Оп. 1. Д. 41. Л. 18, 32–33.


[Закрыть].

И последний эпизод. Чаще всего источники не позволяют составить представление о том, как материально обеспечивалось подавление восстаний. В данном случае сохранился целый ряд документов, проливающих свет на данный вопрос. 18 ноября Краснохолмский уисполком принимает решение: скот, который отряды брали на питание у комбедов, возвратить за счет кулаков. Всем волостным организациям за участие в подавлении восстания уплатить по 15 рублей на человека. Но буквально через неделю, 25 ноября, Краснохолмская волостная группа РКП(б) с данным решением не согласилась и постановила требовать себе 3000 рублей[148]148
  ГАТО. Ф. Р-255. Оп. 1. Д. 27. Л. 164 об.; ТЦДНИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 51. Л. 140 об., 168.


[Закрыть]. Такие вот беззаветно преданные делу революции люди…

Разобраться в событиях, которые происходили во второй половине октября – первой половине ноября 1918 года в Киселевской волости Осташковского уезда, очень непросто. Во-первых, каких-либо обобщающих документов о них найти не удалось. Во-вторых, в сохранившихся, а это главным образом свидетельские показания, народ врет даже больше, чем в случае любого выступления против власти. В-третьих, здесь заварилась такая каша, что и сами участники событий не могли понять, кто, за что и против кого выступает. А через сто лет разобраться тем более сложно. Но все же попробуем.

Корни этой истории лежат довольно далеко от глубокой осени – в начале сентября 1918 года. После объявления красного террора местные коммунисты не придумали ничего лучше, как арестовать в качестве заложника служащего расположенной в волости лесной конторы тверской мануфактуры Голубева только за то, что он – бывший офицер. Ему еще повезло, в то время десятки человек в губернии были расстреляны за свое происхождение. Но, понятное дело, коллеги арестованного этого не знали и стали жаловаться, а руководство мануфактуры в Твери имело возможность защитить своих работников.

5 октября в Большую Кошу приехали две делегации из Твери, одну из них возглавлял член губкома профсоюза текстильщиков Афанасьев. Они предложили руководству волисполкома встретиться и обсудить ситуацию. Но председатель Носиков и волвоенком Беляков просто не пришли. Зато когда приехавшие решили организовать собрание служащих, явились немедленно и заявили, что волость на военном положении и никаких собраний не допускается. Несолоно хлебавши делегаты отправились обратно в Тверь.

Чтобы 11-го числа вернуться со следователем ГубЧК Корниловым. На следующий день волостное руководство вызвали в уезд, где и арестовали. А через пару дней в Киселево приехал Корнилов, на этот раз с отрядом из пятнадцати человек, и арестовал остатки исполкома. Что вменялось им в вину – неясно (по отдельным свидетельским показаниям – пьянство, превышение власти и даже убийство), но явно не усердие в красном терроре[149]149
  ТЦДНИ. Ф. 6. Оп. 1. Д. 23. Л. 17, 24.


[Закрыть].

Понятно, что после таких событий волость была взбудоражена. Растерянные остатки большевистской ячейки приняли постановление, что арестами в волости убит революционный дух, и просили уезд ходатайствовать об освобождении товарищей. В то время как крестьяне и служащие Морозовской мануфактуры откровенно злорадствовали. В целом прежним советом в волости были недовольны за комбедовские методы работы. В частности, крестьяне жаловались Корнилову на то, что хлеб у них изымают по смехотворной цене 17,25 рубля за пуд[150]150
  Там же. Л. 14, 25–27.


[Закрыть].

Вероятно, в итоге волостное начальство чекисты все-таки отпустили. А 24 октября в Киселевскую волость прибыло начальство уездное: председатель исполкома Зуев и начальник земельного отдела Колышевский-Боков. Они собрали местных коммунистов и советских служащих, очевидно в преддверии волостного схода, намеченного на 1 ноября. Однако внезапно в волостном центре вновь появился следователь Корнилов с отрядом тверских чекистов (командир Самуйлов), который арестовал всех шестнадцать собравшихся, включая председателя уездного исполкома, за… антисоветскую деятельность. У них, в том числе у волостного милиционера, отобрали оружие, отправили в контору лесозаготовительной партии Морозовской мануфактуры, а четверых потом в Тверь. В исполкоме провели обыск, перевернули все вверх дном, изъяли оружие (интересно, что конфискованные гранаты отряд потом кидал в реку для глушения рыбы) и съели обеды служащих.

Арестованных освободили только утром (после получения нагоняя из Твери, куда была послана из Осташкова паническая телеграмма), взяв с них подписку об отказе от контрреволюционной деятельности и невыезде из волости! Можно представить себе состояние местных коммунистов. Что называется, чужие среди своих. Не случайно, очухавшись через недельку, они приняли постановление о том, что действия тверского отряда – это белогвардейская авантюра и что надо немедленно вооружить всех коммунистов в волости[151]151
  ТЦДНИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 56. Л. 71, 79, 120; Ф. 6. Оп. 1. Д. 23. Л. 35, 42, 46; Д. 25. Л. 1–3 об., 5.


[Закрыть].

В итоге заурядное, казалось бы, событие – выборы волостного исполкома и представителей на уездный съезд советов, которое проходило 1 ноября в Большой Коше, превратилось в антисоветскую демонстрацию. Выборы такие в то время проводились комбедовскими методами, а в помощь местным был направлен организатор из уездного комитета РКП(б). Но все пошло не по большевистскому плану. Толпа, взбудораженная арестами 24-го числа, не хотела слушать агитатора из Осташкова, равно как и местных коммунистов, которые пытались что-то объяснить и говорили о выборах по Конституции. Раздавались крики против большевиков и навязываемых ими советов. За предложенных коммунистами кандидатов никто голосовать не стал, местная большевистская ячейка демонстративно ушла.

И проявила демократию по-советски: постановила считать собрание контрреволюционным и неправомочным, избранный беспартийный исполком не признавать, полагать выбранными тех, кто утвержден коммунистами на их собрании 31 октября. А заодно потребовали привлечь к ответственности девятнадцать наиболее активных участников схода. В Осташкове все это одобрили, а чтобы арестовать виновных, направили в волость начальника второго района милиции Драницына. Он повел ту же линию, что и Корнилов: отстранял от должности, отбирал оружие и арестовывал местных коммунистов и советских работников[152]152
  ТЦДНИ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 56. Л. 71; Ф. 6. Оп. 1. Д. 23. Л. 9 об., 43, 46.


[Закрыть].

Неизвестно, что было им предпринято потом и было ли, во всяком случае, никаких сведений о дальнейших событиях в волости найти не удалось. Но тут пришло 10 ноября, а вместе с ним – крупнейшее в губернии восстание в соседней Молодотудской и еще ряде волостей Ржевского уезда. В ночь на 13 ноября повстанцы появились в Киселевской волости. Они представились представителями Елецкого совета, которому угрожают восставшие, и даже предъявили бумагу с печатью о делегировании в Киселевскую волость за оружием. Местные коммунисты, скорее всего, побоялись отказать (сами потом говорили, что почуяли неладное, но те категорически требовали оружие) и девять винтовок пришедшим выдали[153]153
  ГАТО. Ф. Р-291. Оп. 1. Д. 259. Л. 115; ТЦДНИ. Ф. 6. Оп. 1. Д. 23. Л. 53; Д. 25. Л. 2.


[Закрыть].

Тем не менее было решено подстраховаться и послать одного гонца в Елецкий совет для проверки, а второго – в Селижарово с донесением о событиях. Оба они были задержаны повстанцами (правда, разных штабов – молодотудского и дмитровского). Тем временем в Большой Коше появились плакаты о свержении советской власти и с призывами отказываться от мобилизации и учета хлеба, а также о межволостном собрании, куда прибудут делегаты из Елецкой волости.

Утром здесь появился вооруженный отряд повстанцев (от двадцати до сорока человек, по разным данным), который арестовал большевиков и советских работников и увел их в Елецкую волость (деревню Шельчино, где якобы был штаб повстанцев). Любопытный момент: когда арестованных вели, один из конвоиров сказал: «Не нужны нам анархистские советы, приведшие страну к анархии, а должно быть Учредительное собрание». Они же говорили, что за ними идут Молодотудская, Никоновская, Елецкая и Синцовская волости. При этом повстанцы якобы утверждали, что уже известно об аресте Ленина и Троцкого, что начнется наступление на Ржев и Осташков, после чего восстание поддержат другие города.

Но арест продлился всего 3 часа, после чего всех отпустили и даже вернули оружие, о чем выдали расписку. Теперь уже по дороге домой сторонники советской власти разоружали встречных, а когда пришли – обнаружили совет брошенным присланными из Осташкова красноармейцами, окруженным толпой, и оружия опять лишились[154]154
  ГАТО. Ф. Р-291. Оп. 1. Д. 259. Л. 115 об. – 116; ТЦДНИ. Ф. 6. Оп. 1. Д. 23. Л. 9 об., 25, 53 об. – 54; Д. 25. Л. 2 об. – 3, 8.


[Закрыть].

Тем временем в Большой Коше служащие Морозовской мануфактуры на собрании приняли постановление об отмене ранее избранных комиссий, поскольку в селе советской власти больше нет. На следствии многие говорили о том, что служащие агитировали за Учредительное собрание, поскольку тактика большевиков никуда не годится. Но не забывали и о бытовых делах: поставили вопрос о раздаче сахара[155]155
  ТЦДНИ. Ф. 6. Оп. 1. Д. 23. Л. 25; Д. 25. Л. 6–7.


[Закрыть].

Судя по всему, пару дней в волости царило безвластие, которым местные крестьяне были вполне довольны, отмечая падение советской власти ночными гулянками. И только 15-го числа в волость прибыл отряд Тверской ЧК во главе с И. Кругловым, который распустил совет и создал ревком из местных и осташковских коммунистов, а также представителя отряда. Как водится, на кулаков наложили контрибуцию в 150 тысяч, которую хотели собрать за три дня, но потом сроки продлили и увеличили сумму до 200 тысяч. Правда, собрали к середине декабря только сто восемьдесят, из которых потом 100 тысяч зачли как чрезвычайный революционный налог.

Местную ячейку большевиков распустили, объявили перерегистрацию всех членов партии, на место отстраненных членов исполкома назначили временных. Но при этом киселевские большевики вновь обратились в Осташков с просьбой вернуть в волость арестованных Корниловым товарищей[156]156
  ТЦДНИ. Ф. 6. Оп. 1. Д. 23. Л. 9, 25, 51; Д. 58. Л. 24, 51.


[Закрыть]. Произошло ли это – неизвестно. Но и свидетельств о том, что в волости кто-то пострадал за выступление иначе как через контрибуцию, тоже не обнаружено.