Текст книги "Архив сочинений 2015. Часть I"

МАРГАРЕТ ЭТВУД «СЛЕПОЙ УБИЙЦА» (2000)

Маргарет Этвуд можно сравнить с Вирджинией Вулф наших дней. И если Вирджиния была в тренде – настоящей находкой для издателей, то к какой волне стоит отнести Этвуд, чей поток сознания модернизировал понимание «женской литературы», смешав в разных пропорциях внутри себя реальность и фантазию? Классические писатели предпочитали следовать строгой линии повествования, концентрируясь на психологической составляющей – этого сильно не хватает насыщенной сюжетными линиями современной литературе, построенной по принципу многостраничного общения персонажей друг с другом на самые различные темы, где постоянно происходит какое-то движение вокруг разных обстоятельств, а то и в виде хаотичных прыжков, где легко запутаться. Этвуд, безусловно, писатель наших дней, а у издателей сейчас основное желание – это выпуск шокирующих публику книг. «Слепой убийца» – это брань на страницах, грязь в мыслях героев и фантастическая составляющая. Иного нет.

Породить альтернативу легко. Труднее её представить в выгодном свете. Альтернатива может сильно увлечь читателей, но ещё больше оттолкнёт. В альтернативе часто предлагается нестандартный подход не только к изложению, но и мыслительный процесс героев книги далёк от привычного. На всём этом Этвуд строит сюжет, наполняя «Слепого убийцу» переживаниями старой женщины, сказками о маленьких тихих преступниках и проблемами одной доведённой до крайности семьи. Везде присутствует элемент таинственности, а загадка вытекает из загадки, которые читатель либо будет решать, либо вновь и вновь – отрывать глаза от чтения, чтобы в n-раз высказать потолку о своих накипевших эмоциях. Как говорит сама Этвуд: «Собачьи какашки оттаивают», поясняя подобными вкраплениями в текст всю суть происходящих событий, что подобно означенному продукту жизнедеятельности организма становятся всё более видимыми читателю. Если с первых страниц трудно уловить взаимосвязь нескольких сюжетных историй, то чем дальше, тем оттаявшее более доступно анализированию и установлению степени поражения, но вместе с этим появляются и все сопутствующие характеристики, позволяющие задействовать обоняние, а кто-то даже сможет распробовать на вкус, если появится такое желание.

Брань на страницах книги может вызвать шок, а может и не вызвать – это зависит от подготовленности читателя к необходимости современных писателей прибегать к отображению вульгарного поведения людей. Только Этвуд использует данный приём не ради выражения эмоций героев книги, а скорее просто так, исходя на брань от своего собственного лица. Это так похоже на добрую часть современной американской литературы, что наличие таких элементов обязано быть, дабы потешить чувство запретного, когда вокруг только и говорят о необходимом соблюдении нравственности. От брани и вульгарности критики тоже обычно пребывают в восторге, вознося такие книги на вершину творческой мысли, находя в этом личное удовлетворение, а может и привычно выступая против массового пристрастия рядовых читателей к более попсовым произведениям литературы, где наличие нравственно низких моментов просто недопустимо.

«Слепой убийца» содержит многое из того, что может быть присуще людям, поскольку Этвуд взялась отобразить целую жизнь человека, прошедшего едва ли не через всё. Что и говорить, если от менархе неподготовленные девочки бьются в истерике и кричат о приближающейся смерти, а публика жаждет мистического тайного начала, способного отрыть скрытое от глаз среднего обывателя, когда дошедший до предела писатель сводит счёты с жизнью, наказывая окружение за накопленные обиды, оставляя после себя ворох разнообразных эмоций, среди которых самое важное значение отдаётся возникающему чувству безвозвратной утраты. Этвуд использует в своём подходе к написанию книги практически всё, что помогает наполнять страницы текстом, чтобы мыльная мелодрама показалась чем-то несущественным, если её сравнивать со «Слепым убийцей» – далёкой от понимания книгой, содержащей в себе чрезмерное количество различных происшествий, суть которых не несёт ничего, кроме развлекательного элемента.

Сводить воедино распустившиеся нитки трудно, и далеко не факт, что это могут сделать дети. Не сможет это сделать и «Слепой убийца», написанный престижной премии для, чтобы было трудно сказать что-то по существу, да легко сделать вид умного человека, который всё понял, да ещё и оценил по достоинству книгу, которую другие понять не смогли.

05.05.2015 (http://trounin.ru/atwood00)

АНН И СЕРЖ ГОЛОН «АНЖЕЛИКА И ЗАГОВОР ТЕНЕЙ» (1976)

Цикл «Анжелика» | Книга №10

Тяжело пришлось Анн после смерти Сержа, когда полюбившийся читателям цикл о приключениях французской авантюристки Анжелике едва не прекратил своё существование. Трудно понять, чего стоило Анн взять себя в руки и самолично направить корабль повествования по рекам Нового Света, изыскивая для главной героини почву для новых приключений. «Заговор теней» отчасти повторяет «Анжелику и её любовь», становясь мостиком в другое место, никак не связанное с предыдущим. Если путешествие в Америку – это океан, корабль и бунты гугенотов против капитана судна, то перемещение в Квебек – река, корабль и тени из прошлого, решившие напомнить Анжелике о своём существовании. Анн не стала развивать тему индейцев и не открыла новых фактов о Канаде, дав читателю возможность вспомнить ранее произошедшие события, не внеся в сюжет ничего нового.

До Анжелики и её мужа дело есть всем. Кажется, что кто-то очень желает их смерти. И если руки короля Франции тянутся далеко, желая наконец-то придушить дерзкого Пейрака, а заодно и женщину, посмевшую отказать в близости царственной особе, то все остальные едва ли не восстают из могил, стремясь отомстить за нанесённые им много лет назад обиды. Читателю уже приходилось встречаться с тенями прошлого, наводнившими цикл сразу по прибытии в Новый Свет, ставший скучным местопребыванием, которое хоть как-то требовалось встряхивать, чтобы было о чём рассказывать. В «Заговоре теней» Анн допускает много отступлений, оглядываясь назад и заполняя белые пятна, заодно напоминания читателю забытое. Возвращаются не только враги, но и друзья, на чьи плечи ляжет груз ответственности за безопасность Анжелики.

Главная героиня живёт насыщенной жизнью, благодаря таланту рассказчика у Анн Голон, всё более предпочитающей брать читателя в оборот, пользуясь умением переставлять слова и предложения, создавая ощущение объёма. На самом деле, в Квебек плывёт только корабль главных героев, а сами они продолжают оставаться неподвижно на палубе. Так оно верно со стороны физических законов, но повествование не развивается, из-за чего книга становится промежуточным звеном, что не имеет никакой иной цели, кроме как дать время автору собраться с мыслями, чтобы будущие книги цикла можно было наполнить интересными событиями. Анн при всём своём старании изрядно натягивает струны терпения читателя, на протяжении нескольких последних книг начавшего уставать от чтения эпопеи, не имея никакой опоры для интереса, кроме постоянных склок и форменных глупостей, дающих Анжелике возможность вспоминать былое, а также блюсти целомудренность и быть всеми уважаемым человеком.

Ценители давно поняли, что Анжелика до Нового света – это не Анжелика в Новом Свете. Их объединяет только прошлое, а в остальном они полностью друг от друга отличаются, будто не тот самый герой перед читателем, а какой-то другой. Разумно заметить, что жизнь не стоит на месте, а приоритеты с возрастом меняются. Это произошло не только в сознании Анжелики, но и в мыслях Голонов, для которых лёгкие отношения остались в шестидесятых годах, когда время требовало скоротечных связей без обязательств. Семидесятые стали более строгими – именно поэтому многое поменялось и в мировоззрении самой Анжелики. Ей теперь нужно разобраться с прошлым, выстроив оборонительную линию поведения в настоящем.

Анн Голон правильно замечает, говоря об опасностях в Квебеке, куда главные герои решают перебраться. Там ничего их хорошего не ожидает, кроме виселицы для одного и позорного столба для другой. Остаётся только догадываться, почему они решают рискнуть всем ради сомнительных перспектив. Одно ясно точно – там их ждёт возможность более яркой жизни, нежели в тихом Голдсборо.

06.05.2015 (http://trounin.ru/golon76)

ИВАН ДЁМИН «ИСТОКИ БУДУЩЕГО» (1980)

Истоки будущего стоит искать в настоящем и прошлом. Бесполезно отвергать прогресс – он не спросит о необходимости модернизации устаревающих понятий. Глупо сохранять имеющееся, не заглядывая вперёд; даже если горизонт не виден чётко, а представляет из себя смазанную полоску ожидаемых общественных потрясений. Ещё ни одна революция не свершилась без внесения изменений в людские жизни. Если в начале XX века на автомобили смотрели с осуждением, не видя в них ничего, кроме бесплодных попыток превзойти возможности исстари используемой силы лошадей. Несколько последующих десятилетий расставили приоритеты развития с совсем противоположных точек зрения. Иван Дёмин отчасти стоял у заново зарождающейся автомобильной промышленности Советского Союза, помогая создавать новое объединение на базе, брошенных немцами, ремонтных корпусов, что в будущем станет известно под названием Минского Автомобильного Завода, а ещё позже БелавтоМАЗа. Но для этого Дёмину нужно было пойти против родителей-крестьян, получить образование в Москве, вступить в ряды добровольцев, попасть в плен, бежать и оказаться среди партизан. Только после тяжёлых испытаний можно будет задуматься о будущем, а пока на страницах книги гремит Вторая Мировая война, участником которой Иван Дёмин оказался наравне со многими согражданами, брошенными в пекло противостояния немецкой военной машине.

Будни директора крупного машиностроительного объединения не дают свободно вздохнуть. Дёмин, изначально электрик, запускавший первые электростанции на заводе, со временем дорос до высшего руководящего поста, получив возможность определять ритм предприятия исходя из своих представлений о рабочем процессе. Для него нет мелочей, он настаивает на постоянных обновлениях выпускаемой продукции, следя за ситуацией в мире, не отставая от зарубежных производителей. Для Дёмина имеет значение не только собственный конвейер, но и нужды работников, а также усовершенствование всех процессов. Там, где иной руководитель обеденное время пускает на самотёк, Дёмин создаёт полноценное производство, внедряя электронное оборудование, когда уходя из столовой можно заказать на следующий день одно из блюд, нажав на кнопку, а сама еда перемещается по конвейерной ленте, экономя минуты, позволяя предприятию сократить огромное количество часопотерь из-за ранних уходов на обед и опозданий с него, когда иначе просто невозможно спокойно дождаться времени для приёма пищи. Кажется – сущая мелочь: только для Дёмина она имеет важное значение. И если кто-то наладит систему питания лучше, то для Дёмина это становится призывом сделать лучше.

Характер Ивана Дёмина закалила война. На второй день вторжения Германии, он успешно защитил диплом и в числе первых отправился на фронт. Двигаясь в сторону Минска, Дёмин не знал, что сам Минск он увидит только через три года, когда Советский Союз вернёт себе контроль над территорией Белоруссии. В это тяжёлое время Дёмин не раз будет стоять рядом с шальными пулями и осколками гранат, выполняя диверсионные операции в тылу врага и помогая партизанам наладить инфраструктуру. Читая «Истоки будущего», читатель вновь и вновь будет приятно находить для себя неистощимый оптимизм человека, для которого каждый день омрачался плохими известиями, а относительно короткий промежуток боёв стал важной составляющей оставшейся жизни. Дёмин расскажет про каждого ответственного партизана, а потом и про его жизненный путь, чаще всего связанный с деятельностью на МАЗе.

Очень тепло Дёмин отзывается о директорах завода, начиная с самого первого, чей пробивной характер помог из ничего создать основу для успешного в будущем предприятия, и последующих, выполнявших необходимые для функционирования завода мероприятия. Мало было наладить ремонт трофейных немецких автомобилей – нужно было разработать выпуск своих, а в этом плане необходимо было согласовать модель лично со Сталиным. И Дёмин показал весь свой непробиваемый характер, не имея склонности соглашаться с чужими мыслями, если они не имеют перспектив. Когда Сталин указал на недочёты и на недопустимость использования дизельных моторов, тогда Дёмин не стал кривить душой и поддаваться влиянию первого лица в государстве, грамотно разъяснив суть представленной модели. Тогда Сталин усмехнулся и от своего мнения отступился, предоставив молодому поколению возможность претворять в жизнь прогрессивные подходы для машиностроения того времени.

Советские пятилетки задавали темп развития МАЗа, что полностью совпадало со взглядами Дёмина, настаивавшего на новых моделях автомобилей каждые пять лет. Читатель с первых страниц книги погружается в авральную работу директора, готовящегося к окончанию отчётного периода, когда нужно выполнить всё ранее намеченное. Не раз Дёмин будет цитировать Брежнева, находя в его «Целине» важные рассуждения, так близкие ему самому. В «застойные времена» прогресс не стоял на месте – просто обществу не хватало провальных решений партии, действовавшей чересчур идеально. Оптимально для производства действует и Дёмин, директорство которого запомнилось созданием БелавтоМАЗа и быстрым ростом предприятия, готового дать необходимое стране количество машин. Дёмин даже удивляется, замечая, что МАЗ делает автомобили для того, чтобы эти самые автомобили помогали в добыче металла, который пойдёт на производство этих же автомобилей; сам МАЗ всё больше нуждается в сырье. Все звенья действуют исправно, если Дёмин успевает наладить производственные процессы. А это очень трудно.

Когда-то люди жили в едином порыве, думая о светлом будущем, но прогресс внёс свои коррективы. Плохого в этом ничего нет, однако стало труднее. В будущем будет ещё труднее, но иначе быть не может. Стоять на месте нельзя – нужно двигаться вперёд.

08.05.2015 (http://trounin.ru/diemin)

ИВАН ТУРГЕНЕВ «ОТЦЫ И ДЕТИ» (1860)

Идти в ногу со временем можно по разному: одни выбирают мерную поступь, подстраиваясь под изменения; другие устраивают встряску обществу, подменяя одни понятия другими. При этом не возникает конфликта между поколениями, а повторяется старое, что было давно пройдено и забыто. В суматохе желания найти себя, каждый человек выбирает собственную линию поведения, отталкиваясь от окружающей действительности. История человечества знает много примеров радетелей за скорые изменения в привычном укладе жизни, либо трактующих всё исходя от внутреннего стремления быть в числе оппозиционеров. Правда есть за каждым человеком, а революция – это повторение былого. Тургенев предложил читателю книгу об одном из одиозных направлений философии, выраженном в отрицании всего, чем-то родственным анархизму, но всё-таки придерживающегося определённых рамок, которые позволяют отрицать причастность к анархизму и сам анархизм вообще.

Причудливые формы может принимать человеческая мысль, не имея изначально ничего отрицательного, – всё в итоге извращается, и через промежуточные формы уподобляется абсурду. Люди были скептиками, павликианами, агностиками и атеистами. Они ими и продолжают оставаться, только называются другими словами. «Отцы и дети» посвящены Белинскому, придерживавшегося в своих взглядах гегельянства. При этом сам нигилизм зародился скорее в русской среде, чей бунт действительно во все времена принимал бессмысленный и беспощадный вид. Стоит довести общество до кипения, как оно взрывается в один момент. Именно подобное брожение показал Тургенев, разглядев в «гегелистах» предвестник социальных потрясений. Одного не знал Тургенев, не видя в отрицающих всё ступень к отрицающим прошлое человечества, а после отрицающим прошлое отдельных народов: ещё не пришло время для итальянских футуризма и фашизма.

Русская классическая литература твёрдо стоит в ряду человеческих творений XIX века, имея своё собственное неповторимое лицо. Ей не был присущ французский романтизм и английский реализм, либо зарождающийся в немецкой среде абсурдизм. Русские писатели работали над волнующими общество темами, раскрывая каждую из них, не предлагая никаких выводов, но ставя целью нравственно воспитать читателей. Тургенев отражал одну из сторон, которой был присущ образ людей новой волны, желавших видеть иное общество. Что когда-то делал Пётр Великий, то же захотел сделать и воспитанный им народ, уставший от разрушений, порождённых непониманием потомками замысла последнего русского царя. Хотелось бы всё представлять именно так, но Тургенев даёт читателю далеко не такие радужные выводы. Когда-то описанный Тургеневым «Рудин» благополучно почил на баррикадах Великой Французской революции, принеся облегчение своим нравственным страданиям. В «Дворянском гнезде» закостеневшие понятия о правильной жизни довели главного героя до печальной старости, оставив также у разбитого корыта. Из столь противоположных людей должен был родиться Базаров, отринувший всё, но по прежнему далёкий от истинного флегматизма.

Центральная фигура «Отцов и детей» – это Васильев-сын Евгений Базаров: он – человек нового времени, сквозь зубы говорящий о пристрастиях к нигилизму, не видя смысла в жизни вообще и отрицая любые обстоятельства, постоянно вступая в противоречия с самим собой. Базаров может отрицать иностранную речь, но всем советует зарубежных авторов, изредка вставляя в разговор чужеродные русскому языку слова. Он будет отрицать абсолютно всё, предпочитая спорить ради спора, апеллируя к важности прогресса, который всё равно следует отрицать. Кажется, для Базарова существует только тот момент, когда он себя осознаёт, а сказанное секунду назад – это уже прошлое, а значит подвергается сомнению. Будущее исходит для него от людей науки, к которым он сам стремится быть причисленным, а лучшим сборником поэзии для такого человека может быть только монография по определённому физическому явлению или разбору математической формулы. Удивительно, отчего во всём современном Базаров не видел уже устаревшее и мешающее развитию технической мысли? Со страниц книги на читателя смотрит не славянофил и не западник, а отрицающий и то и другое. В его жилах застыла флегма, а мозг с малых лет подвержен скептическому отношению к жизни. Просто Базаров ещё молод, и его максимализм видит в белом белое, а в чёрном чёрное.

В чём новаторство взглядов Базарова? Тургенев сам усмехается, едко замечая про таких людей, что ныне они нигилисты, а вчера они же были гегелистами. Существенной разницы не произошло, а общество при этом переживает потрясение за потрясением. Не зря Тургенев даёт Базарову возможность пообщаться с отцом одного из своих друзей, являющегося помещиком старой закалки. Читатель скажет, что помещик – это, обязанная уйти в прошлое, фигура надзора за крестьянами, поставленная Петром Великим для лучшего сбора налогов. А Базаров – это помещик следующего дня, уподобившийся простому русскому мужику, что понимает все потребности народа. Но Базаров совершенно не знает жизнь людей, для него даже родной отец ничего не представляет, хотя именно тот является человеком старого закала, для которого отстегать крестьянина – обыкновенное дело. Именно отец друга Базарова становится для Тургенева образцом завтрашнего дня, который без перегибов совершенствует хозяйство.

«Отцы и дети» – книга об абсурдном понимании жизни, когда хочется самоутвердиться, а адекватных действий предпринять не можешь, говоря другим прямо, что они – дураки, а ты – умный. Если бы не халатность главного героя ко всему, то и его могла поглотить Великая Французская революция, только ему всё настолько безразлично, что он обязан был умереть от опротивевшего воздуха. Пока же население Земли в ожидании первых представителей, что выразят протест против жизни вообще… И такие будут.

09.05.2015 (http://trounin.ru/turgenev60)

ЛЕСЛИ ПОУЛС ХАРТЛИ «ПОСРЕДНИК» (1953)

Обернуться назад и заново воспроизвести прожитую жизнь – основное занятие главного героя «Посредника» Лесли Хартли. Ему шестьдесят лет, и ему неинтересно то, что окружает его в моменты дум, постоянно заставляющих вспоминать один и тот же эпизод из прошлого, сделавшим воспоминания о нём весьма болезненными. Хартли берётся описать чьё-то детство, совершая путешествие на пятьдесят три года назад в 1900 год. Не так важен год происходящих событий, как описываемое детство. Язык Хартли тяжёл, а некоторые сцены он описывает с рьяной фанатичностью, сообщая читателю много деталей, которые для книги становятся лишними. Главному герою будет море по колено, но это море состоит из чужих проблем, а его собственные способности не позволят спокойно стоять под воздействием сильного ветра обстоятельств. «Посредник» – это восприятие детства с позиций опыта шестидесятилетнего человека, взявшегося посмотреть на себя глупого двенадцатилетнего. И образ возник перед ним слишком наивным, чтобы читатель стал за него переживать.

Отец главного героя был против школьного образования, предпочитая ему частные занятия в домашней обстановке. В Англии это было выбором для обеспеченных семей, не испытывавших необходимости отослать ребёнка подальше с глаз долой. Проблема образования в пансионах всегда вызывала у англичан чувство трепетного ужаса перед строгой дисциплиной и незащищённостью перед учителями, когда воля родителя имела весьма незначительное влияние. С первых страниц читатель заметит в главном герое оторванность от действительности, в чём повинна будет тяга к фантазиям и постоянному желанию спрятаться от всех. Для главного героя фигуры родителей не имеют никакого значения, а раннюю смерть отца он воспринимает результатом подсознательного желания устранить мешающую преграду. Хартли опосредованно наполняет книгу мистикой, делая для главного героя реальной возможность задействовать скрытый потенциал осуществления желаний.

Главный герой увлекается астрологией – любит составлять гороскопы. Иногда о чём-то сильно задумавшись, он воплощает фантазии в жизнь. Вспышка эпидемии кори служит основным подтверждением способностей главного героя, но Хартли будет это отрицать, наполняя голову мальчика мыслями о случайном совпадении. Однако, никак иначе не получается объяснить, когда читатель замечает цепь совпадений, помогающих главному герою жить согласно своим желаниям. Он пошёл против отца, а теперь ему захотелось устроить внеплановые каникулы, и именно в этот момент начинает распространяться корь. Читатель скажет, что это всё незначительные эпизоды книги, поскольку «Посредник» совсем о другом. Частично читатель оказывается прав.

Повествование оставляет ощущение сумбурного изложения. Хартли может надолго растянуть описание крикетного матча, знакомя с правилами игры и позволяя читателю проникнуться духом этого командного вида спорта. Не брезгует Хартли и шансом поведать про особенности милования лошадей, о чём он в том же духе рассказывает чрезмерно долго, издали подготавливая главного героя к суровой действительности, где под милованием нужно понимать совсем другое, а также то, что подобное возможно и среди людей. Главный герой не рос в уличной среде, поэтому он довольно изнежен, что также сказалось на его сообразительности и умственном развитии. У него нет богатого багажа знаний, чем Хартли бессовестно пользуется, на каждой странице объясняя ему что-то новое (едва ли не с энциклопедической точностью). Задавать разъясняющие вопросы – это яркая черта авторского стиля изложения. К сожалению, ответы не смогут удовлетворить главного героя, для которого в каждом ответе находится возможность задать ещё более глупый вопрос.

«Посредник» не поможет лучше понять особенности британских нравов начала XX века, но покажет рост интереса к оккультным практикам.

12.05.2015 (http://trounin.ru/hartley53)