Текст книги "Архив сочинений 2015. Часть I"

АРТУР КОНАН ДОЙЛ «ВОЗВРАЩЕНИЕ ШЕРЛОКА ХОЛМСА» (1904)

Дело #6 открыто. Вложены чистые листы.

Разве может Шерлок Холмс умереть? Его не возьмёт даже старость, против которой он обязательно найдёт рецепт. Артур Дойл снова берёт ситуацию под свой личный контроль, уведя героя из-под огня и уберегая от падения в бурном потоке стремящейся вниз воды. Шерлок предпочёл исчезнуть из мира на три года, спокойно посетив Тибет, Персию и Мекку, транзитом через Францию снова возвращаясь в Лондон, где им будет установлена его точная восковая копия, дабы нанести решающий удар по приспешникам Мориарти. Казалось бы, Дойл мог развить таланты героя в новом направлении, делая продолжение в стиле остросюжетных рассказов, где будут изобличаться человеческие пороки, расследоваться преступления на высоких уровнях и судьба Британской Империи напрямую попадёт в зависимость от таланта сыщика с Бейкер-стрит. Только Дойл не стал изменять своему стилю, заново погрузив Холмса в рутину семейных споров, мелких дел и прочих незначительных событий.

Краткая вспышка противостояния скрытым влиятельным преступным элементам быстро угасла, не оставив после себя даже тления. Дойл хотел убить надоевшего ему героя – он это сделал. Захотел вернуть обратно – вернул. Благополучно завершив расследование загадки «Собаки Баскервилей», настал черёд писать короткие рассказы, по-прежнему выдержанные в строгих рамках заданного объёма на определённое количество страниц. Артур Дойл быстро вводит читателя в курс дела, разъясняя в чём заключается суть изменившегося положения, а также почему Холмс получил возможность снова вмешиваться в ход полицейских расследований и утирать нос недальновидным стражам порядка, спасая таким образом несколько безвинно обвинённых душ. Впрочем, кровожадность Дойля, уже давно замеченная по прежним рассказам, в «Возвращении» цветёт буйным цветом, сводя каждое дело к убийствам или иному действию, от которого кто-то обязан пострадать.

Самое яркое дело – это «Шесть Наполеонов». Холмсу предстоит определить, в чём кроется ненависть к фигуркам исторической личности. Советские и российские читатели сразу понимают откуда взяли начало «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова. Новаторство и оригинальность «Шести Наполеонов» – подлинный восторг от таланта Дойля находить нестандартные сюжеты для своих детективных рассказов. К сожалению, остальные двенадцать рассказов не могут похвастаться чем-то подобным, а может современный читатель просто избалован повторением подобных сюжетов другими писателями когда-то изначально написанных талантливым Дойлем. Холмс продолжает проявлять наблюдательность, находя применение новейшему методу по определению отпечатков пальцев, а также легко разгадывает зашифрованные послания. Один раз Холмс откладывает в сторону все дела, чтобы положить в карман солидную сумму денег за решение незначительного семейного конфликта, совершенно мимолётного, но важного в плане потребности сыщика в средствах к существованию. Из рассказов убраны все отрицательные черты Холмса, поэтому читатель не видит страдающего от скуки кокаиниста, раскуривающего табак; музыкальные пристрастия также забыты напрочь.

Половина рассказов – чистый сумбур. В них есть смысл, но логика вмешательств Шерлока совершенно непонятна. Холмс может назвать интересным даже такое дело, как скопированные вопросы в открытом для всех помещении накануне итогового экзамена в учебном заведении. Расследований толком не получилось, а все виновные опять сами приходят с повинной. Высокие нравы населения Англии читателю хорошо стали понятными именно благодаря стараниям Дойля, писавшего высокопарно о честных людях, проживающих на Туманном Альбионе.

Холмс действительно вернулся. Можно даже сказать, что он воскрес из мёртвых. Дойл не даёт Шерлоку воспарить над землёй, цепко удерживая его на ногах. Он не детектив их Величества, но мог бы стать влиятельным человеком. Однако мешает осознание того, что Холмс на самом деле мелко плавает, и подниматься выше этого не планирует, особенно после серьёзного противостояния, от которого он бежал в паническом страхе. Теперь снова в уютном кресле у камина, а дальше тихая пастораль.

Дело #6 закрыто. Документы подшиты. Папка отправлена в архив.

13.05.2015 (http://trounin.ru/doyle04)

САЙТ – 2 МЕСЯЦА

trounin.ru потихоньку обзаводится аудиторией. Каждый день его посещают от 30 до 55 уникальных пользователей. Сайт стабильно ежедневно индексируется Яндексом и Гуглом, однако по-прежнему не заработал себе ни тИЦ, ни pr (от которого, прошёл слух, Гугл отказался).

Принцип взаимности действует на стэндалон-блогах, хоть и нет чёткой к нему привязки. Ты ходишь на чьи-то сайты, а хозяева в традициях гостеприимства считают обязанным отметиться и у тебя на сайте. Конечно, во многом это отдаёт наигранностью, но без неё никуда не деться. Очень редко на таких блогах разыгрываются холивары, поскольку каждый сам себе начальник, и если чьи-то слова не нравятся, то их можно безболезненное стереть. На многих блогах отсутствует плагин, сообщающий тебе об ответах на твои комментарии, поэтому надо ходить смотреть повторно, либо забыть об этом.

Наращивать ссылочную массу через комментарии занятие бесполезное, поскольку практически на всех сайтах стоит ограничение noindex или ему подобное, которые закрывают поисковым роботам глаза, будто данных ссылок и нет. Там, где поле для твоего сайта отсутствует – на тех блогах и комментариев практически нет, поскольку нет никакого смысла их там оставлять, поскольку он уходит в пустоту, а ответного визита не последует.

Блоги встречаются самые различные, но чаще всего они придерживаются конкретных специальных тем: кулинария, дача, воспитание детей, сео, саморазвитие, здоровый образ жизни и здоровье. Литературных пока встретить мне не довелось, поэтому ответные визиты на мой сайт вызывают только трепетный ужас от того уровня профанства, с которым люди пытаются что-то сказать. Чаще давлю усмешку, поскольку общий уровень литературной безграмотности катастрофичен.

Беседовать тоже проблематично, поскольку чаще оставляют хвалебные комментарии, от которых только выть можно. Это встречается повсеместно на всех сайтах. Обижать хозяина чужого блога никогда не следует, а то ничему путного из этого всё равно не выйдет. Но я себя перебороть не могу, поэтому словно тролль оставляю едкости, чаще направленные на сомнения в полезности тех или иных фактов, которые веером расходятся по всем сайтам, что где-то о чём-то прочитав, тут же начинают писать своё собственное видение о данном предмете. Один блоггер меня просто удивил, переиначивая комментарии в угоду себе, будто я пришёл и пропел оду его сайту, хотя подобного не было. И ведь ничего с этим не сделаешь, скорее забудешь к нему дорогу.

Самая большая язва – это реклама. Она везде и повсюду. Ещё понятно её наличие на сайтах, у которых более 100, а то и 1000 посетителей в день. Но что она делает на остальных? На мой сайт её вообще нет смысла выкладывать – я с протянутой рукой скорее больше за день заработаю, чем на сайте за год… а то и десятилетия… с такой-то посещаемостью.

Тихо наполняю сайт контентом, читая книги и получая от этого удовольствие. Пока ещё не дорос до того уровня, чтобы представить миру свою книгу на всеобщее обозрение. С нетерпением жду того момента, когда это наконец-то осуществится, но пока просто бессмысленно.

14.05.2015 (https://trounin.livejournal.com/277157.html)

СИРИ ХУСТВЕДТ «ЧТО Я ЛЮБИЛ» (2003)

Твори – не хочу: девиз современной жизни звучит довольно прозаично. Создавай наиболее несуразное, чтобы выделиться яркостью и взрывающим мозг пониманием действительности. Сири Хустведт полностью погрузилась в описываемый ей мир, предложив читателю историю об утраченных ценностях, возросших под видом хорошо сдобренного перегноя классической культуры, отныне утраченной и вымаранной в угоду извращённым вкусам новой волны искусствоведов, которым неведомо чувство действительно прекрасного. Пусть всё вокруг кричит, а ты успевай только примечать самое дикое. Такая ситуация хорошо прижилась в мире изобразительного искусства и среди ваятелей скульптур. Зрителю надоели реалистичные картины и формы, ему отныне нужны творения с сокрытым подтекстом, о смысле которого у каждого может быть своё личное неопровержимое мнение. Мир литературы не настолько податливый, но и в него вторгаются писатели, желающие своими стараниями воплотить на бумаге весь тот регресс, уничтожающий понимание прекрасного. Хустведт частично становится не только рупором деградации общественных ценностей, громко провозглашая об этом со страниц книги, но и сама вносит коррективы в литературные традиции: отринув классиков, пододвинув реалистов, устранив модернистов, забыв про фантастов, чтобы пополнить ряды сумбуристов, до которых потоку сознания никогда не подняться.

Хустведт широко наполняет книгу энциклопедической информацией, мешая выдуманные ей истории с некогда происходившими событиями, дополняя сюжет психиатрическими терминами, давая читателю понять только одно – мир искусства является уделом людей с нетрадиционным восприятием реальности. При этом Хустведт сама цинично восседает на этой удобренной почве, едко замечая обо всех модифицированных продуктах, порождаемых воспалённым умом творца. Если методы лечения Шарко укладываются в понимание адекватного подхода к лечению пациентов с отклонениями, то проблемы подверженных булимии и анорексии людей, совместно с погружением в описание жизни Байрона – это хлопья из воды, залитые водой, да в тарелке из воды, которые есть предстоит ложкой из воды: суть полна воды, её можно понять только умыв руки, чтобы следом воспользоваться полотенцем из воды. Перед читателем предстаёт каша из воды.

Духовный мир художников читателю не станет ближе, поскольку «Что я любил» не сможет внести конкретной ясности, кроме сумбурного изложения воззрений Хустведт на мир искусства, который по её мнению давно сгнил, не имея шансов на возрождение. С автором можно согласиться, а можно и не соглашаться, учитывая, что отображать мир реалистично ныне можно с помощью других средств. Нет никакого интереса, когда живопись может быть легко заменима на работы фотохудожников, а получить потрясающий кадр под силу любителю, чей объектив всегда рядом с ним. Модернисты и появились в мире искусства, когда человек освоил технику фотографирования. Художественные школы сменялись, пока не стала ясна ситуация с заходом в полнейший тупик, отринувший направления в угоду таланта каждого отдельного индивидуума. Стоило ли ради понимания этого писать целую книгу, стараясь внести подобные элементы в литературу? Хустведт ответа на данный вопрос не даёт, а просто рассказывает свою историю вымученным языком, через который не каждый сможет прорваться.

Искусство только начало развиваться, дав возможность множеству людей выражать своё видение мира, поэтому о деградации говорить ещё рано. Другое дело, что всё это вызывает иной раз культурный шок, но его надо просто преодолеть и ожидать новых творений. Кому-то нравится нестандартный подход, способный в один момент стать прорывом для отдельного направления. Литература пока держится за чёткий строй слов, в котором нет нужды плавать. Но бывают и бассейны колыхающейся воды: «Что я любил» из таких.

14.05.2015 (http://trounin.ru/hustvedt03)

ДЖЕК ЛОНДОН «ДЖОН – ЯЧМЕННОЕ ЗЕРНО» (1913)

Когда Джек Лондон просыпался, то первым делом занимался написанием беллетристики, для чего он определил для себя значение в тысячу слов. Только после этого Лондон мог расслабиться: принять изрядную долю алкоголя, да выйти на улицу. Распорядок дня должен быть у каждого, а ещё важнее при этом уметь соблюдать его неукоснительно. Для этого требуется огромная сила воли, которая у Джека Лондона была. Алкоголиком его сделало общество, оно же активно подталкивало к необходимости продолжать оставаться алкоголиком, поэтому Лондону ничего больше не оставалось, как постоянно пить. Изначально, зная вкус лишь дешёвого пойла, он ещё мог отдаваться пристрастию к сладкому, но солидный доход от писательской деятельности открыл ему погреба элитных напитков, в том числе и до ужаса вкусных и бодрящих коктейлей, от которых Лондон не смог отказаться до конца жизни. «Джон – ячменное зерно» – это мемуары Джека Лондона, написанные через восприятие им тяги к спиртному, начиная от первого воспоминания далёкого детства в виде большой пивной кружки отца и заканчивая трагическими последствиями купания в холодной воде, когда его почки стали отсчитывать момент до финальной трагической смерти человека, чья жизнь была наполнена событиями, среди которых радостных набирается краткий день, а отравивших жизнь – всё остальное время.

Перед Джеком Лондоном никогда не стоял вопрос – пить или не пить. Ответ всегда был однозначным – пить. И Джек Лондон пил, иногда беспробудно и без чувства меры. Лондон может быть честным перед читателем, но может и обходить острые моменты. Можно ли поверить, что вместо выпивки в юные годы Лондон мог отдавать приоритет сосательным конфетам? Кажется, это вещи друг друга взаимоисключающие. Но только на первый взгляд. Лондон не догадывался опускать леденец в кружку с Ячменным зерном, чтобы соединить два увлечения в одно, и отчасти это отрезвляло его, давая свободу от алкоголя. Рассматривать проблемы общества начала XX века нужно с позиций проблем общества любого другого века. Читатель согласится с Лондоном, что алкоголь – это тот инструмент, который позволяет найти друзей в незнакомом городе, даёт возможность стать своим в кругу людей и является составным элементом получения удовольствий от жизни. От принятой дозы мозг отключается, и человек, расслабившись, готов совершать любые поступки. Однако, всё не так просто.

Быть своим нужно обязательно: человек чувствует себя изгоем, если не принадлежит к общим устремлениям. Поэтому участие в мероприятиях по распитию алкоголя и перекурах – самый очевидный выход. Пускай, пока портовые работники упиваются до потери пульса, Лондон может удалиться и с упоением вгрызаться в конфету, но лишь до того момента, когда его позовут обратно, нальют штрафную кружку, заставляя участвовать в соревнованиях по поглощению алкоголя. Мир сходит с ума, а вместе с миром сходит с ума и Джек Лондон, не видевший никакого иного выхода, кроме обязательного пристрастия к выпивке. До семнадцати лет Лондон был честным человеком, и всё же являлся горьким пьяницей. При этом, его целомудренное отношение к женскому полу оставалось для него больной темой. Лондон так и не раскроется для женских ласк, или он не посчитает это нужным сообщать читателю, оставаясь кристально честным перед всеми, навсегда прослыв в веках славным писателем, но неудачником на любовном фронте. Не срослось – и винить в этом некого. Алкоголь мешал и помогал, но оставалось то, что не могло пересилить ранимую человеческую душу.

«Мартин Иден – это я сам» – говорит Джек Лондон со страниц «Джона – ячменное зерно», показывая многие их тех эпизодов жизни, которые были присущи Идену, чьё существование не тонуло в столь горькой среде, хотя Мартин и тонул в мерно покачивающихся волнах судьбы. Джек Лондон тоже плыл по течению, но вокруг него плескалось море алкоголя, в котором в любой момент можно было утонуть из-за очередного шторма. Отчасти, Джек Лондон сам предсказал свой конец, подведя черту за семь лет до этого. Оглядываться назад стоит лишь ради осознания прожитых лет; переживать по этому поводу не следует. Без алкоголя Джек Лондон мог сгинуть много раньше, а с ним он вспыхнул ярким огнём на литературном небосклоне. Вспыхнул и сгорел.

16.05.2015 (http://trounin.ru/london1913)

СИДНИ ШЕЛДОН «ПОЛНОЧНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ» (1990)

Сидни Шелдон умеет ладно рассказывать истории, делая это с позиций яркого беллетриста, для которого на первое место ставится сама история и персонажи, а логика происходящего отходит на второй план. Можно бесконечно перечислять явные ляпы, когда действия персонажей противоречат их образу мыслей или являются противоположностью ранее достигнутых результатов. Шелдон всего этого не замечает, создавая красивую историю, где смешивает в единый сюжет многое, а читатель с открытым ртом внимает происходящему. Лишь анализирование книги портит общее впечатление, а короткая память быстро подчищает освободившее место для новых впечатлений, выбрасывая добрую часть произведений Шелдона. «Полночные воспоминания» – это краткий миг одного грека-миллионера, чья тайна не должна быть раскрыта, иначе возникнет дорога из трупов, бывшим хозяевам которых хватило лёгкого намёка для расставания с жизнью.

Главный герой взлетает по лестнице успеха со скоростью космического корабля, сметая на своём пути все встречные потоки, сбрасывая бесполезный балласт, чтобы сразу предстать перед читателем на пике своего могущества. Герой Шелдона просто обязан быть успешным, и если он молод и всеми обижен, то книга будет рассказывать о становлении и мести, а если герой изначально богат, то из него выходит интриган, решающий любые проблемы с помощью денег и влияния. Харизма главных героев в книгах Шелдона зашкаливает. Однако, видеть на коне прямо отрицательного персонажа – это что-то необычное, особенно для Шелдона, очень редко делающего главным героем мужчину. На этот раз переплетение историй запутывается окончательно, проходящих через цепь смертей и перерождений, что читатель быстро перестаёт удивляться, заранее готовый к любому повороту сюжета, поскольку верить автору уже невозможно, если твёрдо знаешь, что из самых безвыходных ситуаций можно выйти целым, хоть и покалеченным.

Нельзя однозначно утверждать, что «Полночные воспоминания» – это описание событий вокруг главного героя. В общую сюжетную канву хорошо вписываются истории о потерявшей память девушке, талантливом беспринципном адвокате, отчаянном наркоторговце, азартном смотрителе археологического музея и молодом парне, что соблазняет священников, а также встаёт на тропу острых ощущений, находя в смерти других истинное удовольствие. Любой из этих героев достоин отдельного внимания, и читатель с интересом следит за ходом событий о каждом из них. Все линии взаимосвязаны – они могут оборваться, а могут проходить по страницам книги в виде пунктирной линии, либо линии, грубо оборванной, чтобы места разрыва позже были связаны грубым узлом. Шелдон мастерски создаёт положения, отдавая всего себя описанию мельчайших подробностей.

Для плохо знакомого с творчеством Шелдона читателя – подобная книга будет подлинным открытием. Каждое действие наполнено свежестью, в которую зарываешься с головой, теряя связь с реальностью. Читатель, более знакомый с книгами Шедона, наоборот ощущает нехватку воздуха от подобной свежести. воспринимаемую уже за спёртый воздух много раз использованный ранее. Душная атмосфера не даст покоя, а общее впечатление обязательно будет испорчено, когда художественные приёмы автора вновь и вновь стоят всё перед той же самой стеной, которую им не дано преодолеть. Яркость персонажей блекнет после последней страницы: о них уже никогда не вспомнишь, если целенаправленно не станешь возвращаться к когда-то прочитанной книге. Стоит радоваться за читателя, внимающего такую свежесть постоянно, не находя в ней ничего удушающего. Многим нравится повторение одного и того же материала, который они готовы читать постоянно.

В полночное время всегда есть о чём задуматься, есть о чём вспомнить, а ещё лучше прочитать несколько страничек одной из книг Шелдона.

17.05.2015 (http://trounin.ru/sheldon90)

ИВАН ГОНЧАРОВ «ОБЛОМОВ» (1859)

Былинный богатырь лежал на печи тридцать лет и три года, чтобы в один момент встать, да разогнать супостатов, посмевших вторгнуться на землю русскую. Этот богатырь мог лежать и дольше, если бы не коварный враг, посмевший нарушить стародавний уклад жизни. Герой Гончарова Обломов тоже лежал тридцать лет, пока его не потревожили обстоятельства, вследствие которых в его крови взыграла накопленная сила, лениво растёкшаяся по пыльным углам. Если герой древности вскочил на коня, то в случае с Обломовым произошла оказия. Поизносился русский народ со времён ристалищ – ему всё обрыдло, Накануне важных государственных реформ в стране активно бурлило население, впитавшее в себя накопившееся отчуждение, соединив его с жаждой оставить всё на своих местах, когда случайный человек наконец-то сможет за достойные дела согласно сказаниям посягнуть на царскую власть, которой государь с удовольствием поделится. Пока Тургенев прорабатывал особенности нигилизма, Гончаров пропел оду уходящим в прошлое иллюзиям.

В образе Обломова можно увидеть обыкновенного русского человека, которому присуща лень и надежда на авось. А в образе его слуги Захара читатель может найти характеристику для всей русской нации, что постоянно ворчит, ворочается и ворует у самого себя, погрязнув при этом в толстом слое пыли, постоянно отлынивая от любых обязанностей, сохраняя твёрдый стержень и непомерное чувство собственных амбиций, чаще выражаемых в виде сетования на обидчиков, покуда судьба не лишает способности видеть происходящее вокруг. Гончаров едко и цинично показывает объективную реальность, скрывая её за юмористическими сценами.

Видеть в Обломове лишь ленивого человека не следует. Таков его образ жизни и таковы обстоятельства. Он имеет стабильный доход, а значит умеет зарабатывать деньги. Обстоятельства, воспитание и условия жизни сделали из него того, кем Обломов должен был стать в итоге. Гончаров показывает не только становление этого человека, но и его душевные метания, до которых он долго зрел, чтобы именно перед читателем предстать во всей красоте. Только невозможно пойти против себя, будучи именно таким, какими были твои родители. Обломов мог ходить на светские рауты, страдать от любви и весело танцевать с дамами, коли была бы на то его воля, но застывшее развитие на уровне провинциального жителя сделало для него совершенно чуждой атмосферу большого города. А может и не было той светской жизни, о которой так любил писать Лев Толстой, а всё было строго по Александру Островскому, не видевшем для юмора иных причин, кроме высмеивания социального неравенства, воспитания девиц и будней аферистов. Гончаров не посчитал нужным делать из Обомова общительного человека, построив сюжет книги на нравоучительных тонах, показав возможность грозных осложнений при неосмотрительности.

Повествование «Обломова» переносит читателя от действительно важных моментов к надуманным эпизодам, утяжеляющим книгу. Любовь главного героя и его сновидения могут заинтересовать только тех, кто предпочитает искать смысл в любом предложении, даже в местах его отсутствия. Некоторым читателям книга не нравится именно за счёт подобных глав, в которых Гончаров подвергал сюжет сумбурной обработке без задействования какого-либо смысла. Не рассказывает Гончаров и о печальном окончании книги, давая читателю повод подумать о превратностях судьбы, когда все телодвижения неминуемо приводят к смерти. А сама смерть скорее наступает от упоения достигнутым результатом, если больше нет движения вперёд: жизнь уже не приносит никаких удовольствий.

Кажется, нигилизм – это полностью русское понятие: человек ни в чём не нуждается, ему ничего не надо, он не размышляет о своей жизни, существуя ради существования, чтобы в какой-то момент задуматься над происходящим, а потом опять погрузиться в извечный круговорот одних и тех же событий, которые абсолютно ничего не несут, стремительно укорачивая прожитые дни, пока одни другим не вобьют гвоздь в крышку гроба. Обломовский сон на самом деле чудесен, а его мир – прекрасен. И не надо кривить душой – там, где Обломов лежал на диване, современный человек лежит на работе, думая, что он работает, а на самом деле – совершает точно тоже самое, накапливая за плечами груз проблем, не имея шансов их когда-нибудь окончательно решить.

18.05.2015 (http://trounin.ru/goncharov59)