Текст книги "Эльнара-3. Опасности Востока. Первый русский любовно-эротический роман"

– Но мне нужна только ты! – возразил монарх и после небольшой паузы добавил: Я живу на этом свете ради вас с Эдгаром.

– Я… я готова оставить тебе сына, – на глазах Эльнары выступили слезы. – Эдгар – твоя плоть и кровь, продолжатель династии Асторов, опора, надежда и гордость всего ланшеронского народа. Надеюсь, когда-нибудь он поймет и простит меня. А сейчас, прошу тебя, Генрих, не будем совершать ошибку. Прости и отпусти меня с миром.

– Мы слишком мало времени были вместе, чтобы делать сейчас какие-то выводы, – мягко возразил государь. – Доверься мне, родная. Клянусь, я сделаю всё для нашего счастья.

– Мне очень жаль, Генрих, но по-настоящему счастливым человека может сделать только любовь.

– Я люблю тебя и надеюсь, что со временем ты также полюбишь меня.

Генрих вдруг поймал себя на мысли, что даже громкой воинской славы или абсолютной монаршьей власти он не желал в своей жизни с такой силой и страстью, как жаждал любви этой маленькой, красивой, хрупкой женщины с загадочным взглядом раскосых черных глаз.

– После всех, выпавших на твою долю нынешним летом испытаний, после болезни ты очень ослабла, родная, и теперь видишь всё в мрачном свете. Тебе нужно отдохнуть, набраться сил и ни о чем не тревожиться. Дай мне время, и ты сама вскоре убедишься в том, что все твои тревоги и печали совершенно напрасны. Помни главное: я люблю тебя!

– Но, Генрих, это не просто тревоги, печали или капризы…

Договорить Краса Востока не успела, у неё из носа вдруг пошла кровь.

Уложив Эльнару на софу, обеспокоенный государь незамедлительно вызвал лейб-медика. Осмотрев графиню Ангалесскую, королевский лекарь заявил, что госпоже сейчас абсолютно противопоказаны любые волнения и что ей желательно на время сменить привычную обстановку. Не на шутку встревоженный государь был вынужден согласиться с тем, чтоб Эли до свадьбы вновь поселилась в родовом замке Ангалесских. Спустя несколько дней, к несказанной радости Султана и Мари, Эльнара с принцем Эдгаром в сопровождении личной фрейлины Мелиссы, няньки маленького принца и кормилицы Анны переступила порог старинного уютного замка, с которым у Красы Востока было связано немало теплых воспоминаний.

Возвращение в замок Ангалесских

Тем временем в королевском дворце полным ходом продолжались подготовительные работы к венчанию Его Величества короля Ланшерона Генриха VI Астора. Разрываясь между прислугой, количество которой в связи с предстоящими торжествами увеличилось в доме чуть ли не вдвое, мадам Эсюрель на несколько дней даже лишилась голоса и была вынуждена писать свои распоряжения на бумаге. К сожалению, далеко не все слуги владели грамотой, однако и те из них, кто умел читать, подчас забывали это сделать, поскольку крайне щепетильная в вопросах этикета экономка короля пользовалась только надушенной бумагой и, одурманенные исходящим от бумаги ароматом изысканных духов, слуги нередко прятали эту бумагу себе под подушку в наивной надежде на приятный, а, может быть, и вещий сон. К счастью, это недоразумение продолжалось недолго, и вскоре мадам Эсюрель вновь обрела голос, подчас с непривычки заставлявший вздрагивать недавно нанятую в дом прислугу, а королевский дворец менялся, хорошел буквально на глазах.

Между тем Генрих Бесстрашный, оставшись один после печального признания, сделанного ему Красой Востока, самым решительным образом запретил себе думать об этом разговоре. Он не мог позволить себе потерять Эльнару, но не знал, как ему удержать её рядом с собой. При нынешнем положении дел государю не оставалось ничего другого, как надеяться на то, что Эли, обвенчавшись с ним, волей – неволей будет вынуждена отвлечься на всевозможные хлопоты, связанные с лестным статусом королевы. Без сомнения, в скором времени она должна будет почувствовать разницу между положением законной супруги монарха и светской дамы, подарившей королю наследника престола. Возможно, само по себе сие высокое положение не сделает её счастливой, но придаст Эли уверенность в себе. Разумеется, у них с Генрихом появятся новые общие заботы и интересы, может быть, у них будут ещё дети, и постепенно жизнь наладится. А пока Его Величество лично следил за всеми приготовлениями и не тревожил Красу Востока.

Вновь поселившись в добротном и знакомом до щемящей боли в сердце замке Ангалесских, в довольно скором времени Эльнара пошла на поправку. Следуя наставлениям королевского лейб-медика, она много времени проводила в саду, наслаждаясь свежим воздухом и беззаботным пением птиц, с радостью заботилась о сыне, общалась с друзьями и внешне выглядела как будто бы вполне довольной своей жизнью. Лишь на самом дне её прекрасных черных глаз внимательный наблюдатель мог бы заметить затаившуюся в них печаль-тоску, вызывавшую порой у её окружения ощущение какого-то смутного внутреннего беспокойства в присутствии Красы Востока. Это казалось несколько странным так же, как и строгий наказ государя обитателям замка Ангалесских ни в коем случае не заводить с Эльнарой каких бы то ни было разговоров, связанных с венчанием. Даже приезжавшие в дом для примерки свадебных нарядов портнихи умудрялись говорить с графиней о чём угодно, но только не о предстоящих торжествах. Эльнара послушно примеряла пышные туалеты, не выказывая к ним какого-либо интереса, или, наоборот, недовольства.

До венчания оставалась одна неделя, когда однажды к Эли прибежал запыхавшийся от бега Султан. В сопровождении няньки, державшей на руках маленького принца, графиня Ангалесская в это время гуляла по липовой аллее сада, поглядывая с известной толикой грусти и легкой рассеянности, которые всегда внушает осень, на садовую дорожку, усыпанную опавшими листьями. Из задумчивого состояния Эльнару вывел голос названого брата. Его карие глаза возбужденно блестели, а на круглом добродушном лице показались мелкие капельки пота.

– Еле разыскал тебя, сестренка! Думал, ты в библиотеке, не можешь оторваться от очередной книжки. Захожу – нет моей Эльнары! Мажордом отправил меня в детскую, а там и вовсе никого нету! Сунулся я было в столовую, и тут Анна, да ниспошлет Аллах ей доброго здоровья и всяческих благ в жизни, подсказала мне, что вы в саду гуляете, да только сад-то здесь ой немаленький! – весело тараторил восточный человек, одетый в модное европейское платье, и в свой, в отдельных местах потертый, легендарный коричневый жакет со множеством мелких карманов, с которым, невзирая на все уговоры Мари, брат Эли упорно не желал расставаться.

– Но что случилось, друг мой? – с ласковой улыбкой взглянув на брата, спросила Эльнара.

– Я принес тебе весьма-таки любопытную весть, сестренка! Ты даже не представляешь, родная, как наш мир удивительно мал и тесен, кого только не встретишь!

– Неужто тебе удалось увидеться здесь с кем-то из хоршиков? – сердце Красы Востока в одно мгновение заныло при мысли об отце и родном доме.

– Да я полагаю, душа моя, мы с тобой – первые и пока единственные хоршики, кто отважился отправиться в столь дальние земли! – важно выпятил грудь Султан.

– Действительно, судьба нас занесла очень далеко от родины, – коротко вздохнула Эльнара, но в следующее мгновение встрепенулась. – Кажется, я догадалась, о ком идет речь! По-видимому, братец, тебе довелось встретить в Ластоке профессора словесности из Парижа, мсье Моро, с которым мы как-то познакомились в тебризском караван-сарае? Помнится, по приглашению светлейшего хана Тани сей ученый человек направлялся в Перистан, дабы написать подробную летопись Хоршикского ханства. С тех пор прошло два года и ему пора бы уж вернуться обратно.

– Ты имеешь в виду, сестренка, того чудака, который понятия не имел, что такое «плов» и утверждал, будто бы все благородные люди питаются исключительно одной дичью? А между тем Его Величество король Генрих Бесстрашный отнюдь не брезгует, к примеру, той же бараниной, за что я лично ещё больше его уважаю. Правда, мне, к сожалению, пока не удалось обучить королевского повара готовить плов, но вот жареные бараньи ребрышки у него неплохо получаются, да и с отварной бараниной он тоже хорошо справляется. Между прочим, Эльнара, это я научил его правильно готовить баранину. Секрет прост, главное – не переварить мясо, протыкается ножом – и достаточно! А иначе, зачем человеку зубы даны? – обратился Султан к Эли и, не дав ей вставить даже слова, с увлечением продолжил:

– Затем мясо следует остудить, нарезать тоненькими ломтями, сверху посыпать солью, и всё – блюдо готово! Кстати, не знаю, почему королевский повар назвал его «мясом по-крестьянски», но я слышал, что государь от этого блюда просто в восторге!

– Прости мне мою недогадливость, Султан, однако, я никак не пойму, кого ж ты нынче увидел, коли так торопился сообщить мне эту любопытную, по твоим словам, весть? – не выдержав, взмолилась Краса Востока и после небольшой паузы с некоторой тревогой в голосе спросила: Надеюсь, речь не идет о Фернандо Карерасе или герцоге Арагонском?

– Конечно, нет! Да если б я только встретил одного из этих мерзавцев, я бы незамедлительно поспешил оповестить Его Величество короля Генриха Бесстрашного! Уж мы с государем никому не дадим тебя в обиду! Да-да, я за свои слова, сестренка, ручаюсь! – разгорячился не на шутку Султан. – И за примером далеко ходить не надо. Буквально на днях мы с Мари были на городском рынке, и у прилавка, где торгуют шляпами, моя невеста ненадолго задержалась. Ну, ты знаешь, обычные женские дела: всё нужно обязательно на себя примерить даже, если ничего не собираешься покупать. И тут один бездельник вздумал клинья к моей зазнобе подбивать. Я как обнаружил это безобразие, подошел и сделал такое свирепое лицо, что сей тонконогий хлыщ тотчас бросился наутек и от испуга забыл на прилавке купленную им шляпу. Если не веришь мне, спроси Мари! Она даже хотела забрать себе эту шляпу в качестве трофея, но я её отговорил. Это всё мелочи, я ради тебя, родная, и Мари ещё не на такие подвиги готов!

– Верю, братец, верю! – поспешила успокоить своего разгорячившегося собеседника Эли. – Только я не могу понять, кого же ты сегодня повстречал, если эта встреча тебя довольно взволновала и, как я предполагаю, она имеет какое-то отношение ко мне?

– Думаю, что имеет, хотя ты этого человека как пить дать давным-давно позабыла! И то немудрено, с тех пор, как мы его видели, почитай два года прошло, сколько новых людей мы за это время узнали!

– Боюсь, ты просто дразнишь меня, брат, а на самом деле твоя встреча ровным счетом ничего не значит, – устало выдохнула Эльнара, отчаявшись дождаться от названого брата какого-либо вразумительного ответа, ведь он, сын бескрайних молчаливых степей, коротко говорить просто-напросто не умел.

– Значит – не значит, судить тебе, родная, однако, я смотрю, он и сам собственной персоной сюда пожаловал! Как только тут тебя нашел, ума не приложу? – вдруг обескураженно пробормотал Султан, а его черные глаза от удивления округлились.

Проследив за его взглядом, Краса Востока обернулась и бессильно опустилась на скамейку. По садовой дорожке шел Сержио Пантоки. Султан взял из рук няньки заснувшего на свежем воздухе Эдгара, и они оба, отчего-то враз смутившись, поспешно зашагали в сторону замка.

От волнения Эльнара не могла вымолвить ни единого слова. Она сделала приглашающий жест рукой, и рыцарь, сняв шляпу и поклонившись даме, присел на скамью. Позабыв о приличиях, о том, что их может кто-то видеть, Краса Востока с жадностью вглядывалась в безумно родные черты мужественного и за время разлуки как будто бы немного осунувшегося лица. Разумеется, ей было известно о поручении Генриха VI рыцарю Пантоки, благодаря своему покойному отцу хорошо знакомому со всеми трубадурами королевства, но она никак не чаяла увидеть любимого до своей свадьбы. Наконец, спохватившись, графиня Ангалесская, как и положено хозяйке приличного дома, попыталась завести с гостем непринужденный светский разговор.

– Рада вас видеть в добром здравии, сударь! Надеюсь, путешествие вглубь страны не явилось для вас слишком утомительным? Каковы ваши впечатления от поездки?

Однако Сержио неожиданно перебил собеседницу:

– Видит Бог, сударыня, с самой первой нашей встречи я, сраженный в одно мгновение меткой стрелой Амура, старался тем не менее держать себя в руках. Ради душевного покоя и жизненного благополучия любимой я решил отказаться от своей любви. Я был уверен, что поступаю верно и, случайно повстречав однажды на улицах Ластока мою любовь, одетую в богатое платье и сидящую в элегантном экипаже, ещё более укрепился в этой мысли. Однако судьбе было угодно столкнуть нас лицом к лицу и, прикоснувшись однажды к этой нежной руке, – Сержио поднес к своим губам руку зардевшейся от смущения Эльнары, – я вдруг отчетливо понял, что отныне я не могу жить без этих безумно-волнующих, восхитительных прикосновений, что я крайне нуждаюсь в том, чтоб каждый день, каждый час, каждый миг видеть загадочный взгляд прекрасных черных глаз, слышать чарующий, мелодичный голос, просто быть рядом.

Донельзя взволнованная страстным признанием, Эли опустила глаза и часто-часто задышала, а Сержио, не отрывая взгляда от её порозовевшего личика, продолжил:

– Я верю в Божий промысел. Наша встреча не была случайной. Самой судьбой мы предназначены друг другу. Я люблю тебя, Эльнара!

– Но, Сержио, уже поздно что-либо менять. Через неделю… – Краса Востока запнулась.

– Вот именно, у нас есть ещё целая неделя, чтобы изменить всю нашу дальнейшую жизнь! – решительно сказал рыцарь Пантоки и после короткой паузы мягко добавил:

– Я понимаю, милая, тебе страшно уходить в неизвестность, но, прошу тебя, доверься мне и, увидишь, всё будет хорошо! Конечно, жизнь во дворце не обещаю, но дом построю и сад собственными руками для тебя посажу! До нашей нынешней встречи три недели я путешествовал по стране, и у меня было достаточно времени всё тщательно обдумать. Я люблю тебя, Эльнара, и не представляю жизни без тебя!

– Ах, Сержио, как же ты не понимаешь, меня не пугает неизвестность? Я ведь не во дворце выросла и к трудностям мне не привыкать, – с некоторой горячностью в голосе возразила Эльнара, – дело в другом.

– Ответь мне, милая, лишь на один вопрос: Ты любишь меня?

Взгляд Сержио выражал одновременно тревогу и надежду.

Их разговор внезапно был прерван отчаянным криком Мари:

– Эльнара, Султан, где вы? Ах, это просто невозможно! Боже мой! Да откликнитесь же хоть кто-нибудь! Господи, какое несчастье!

– Что случилось, Мари?

Подхватив кончиками пальцев пышные юбки, Эли побежала на голос. Рыцарь Пантоки решительно зашагал с ней рядом, бережно поддерживая Красу Востока за локоть.

Свернув на широкую аллею, ведущую к замку, они увидели Мари. Она бежала по усыпанной гравием дорожке, пытаясь на ходу освободиться от легкой сиреневой накидки, завязанной спереди широким шелковым бантом, который при движении поднимался вверх и закрывал своей хозяйке лицо, мешая Мари смотреть себе под ноги. Наконец, ей это удалось, и накидка соскользнула прямо на дорожку, но Мари даже не обратила на это внимания. Ее некстати оголившаяся грудь вздымалась так высоко, что выглядела сейчас ещё пышнее, чем обычно, а распахнутые зеленые глаза на фоне опадающей осенней листвы отливали изумрудом, омытым прозрачной водой. Невеста Султана была явно чем-то взволнована или напугана.

– Что случилось, Мари? – повторила Эльнара свой вопрос, как только они приблизились к мадам Сюсю.

– Там… во французской беседке за домом… там Мелисса!

Мари задыхалась от бега, и каждое слово давалось ей сейчас с большим трудом. Из сбивчивого рассказа мадам Сюсю Эли с Сержио удалось узнать следующее.

Мари качалась на качелях, подвешенных на большом кряжистом дубе перед домом, когда во дворе замка появился барон Кустодинский. Он имел чем-то весьма озабоченный вид и, по-видимому, очень спешил. Даже не поздоровавшись с мадам Сюсю, господин Кустодинский отрывисто спросил, где его дочь? Задетая столь невежливым с ней обращением, Мари небрежно обронила, что видела, как с четверть часа тому назад Мелисса пошла проводить явившегося в их замок с визитом рыцаря Пантоки к графине Ангалесской, которая в это время дня по традиции прогуливалась в саду, после чего продолжила беспечно раскачиваться на качелях. Правда, она заметила, что при этих словах вельможа почему-то ещё больше помрачнел. Затем, вспомнив о давнем обещании кормилицы Анны научить её вышивке бисером, мадам Сюсю направилась в дом. Прежде, чем подняться наверх, заглянула в буфетную, чтоб чего-нибудь выпить, как вдруг увидела в окне быстро удалявшегося по направлению к воротам барона Кустодинского. От его грузной фигуры исходила такая испепеляющая ярость, что Мари даже вздрогнула, а когда она заметила, как он на ходу вкладывает шпагу в ножны, то сразу заподозрила неладное и поспешила в сад. Несколько раз она громко позвала фрейлину, но на её зов никто не откликнулся. Мадам Сюсю уже собиралась вернуться в дом за Султаном или Анной, чтоб вместе заняться поисками, как из французской беседки неожиданно послышался стон. К ужасу Мари, на деревянном, давно некрашеном полу в луже собственной крови лежала Мелисса.

– Мне кажется, бедная девушка готовится вот-вот отдать Богу душу, а я страсть как боюсь мертвецов, вот и побежала за подмогой, – закончила свой рассказ мадам Сюсю. – С перепугу даже не догадалась зайти в дом, а сразу бросилась в другую часть сада, помнила только, что где-то здесь должна быть Эльнара.

Тем временем они достигли беседки. Двустворчатая ажурная дверь оказалась настежь распахнута, отчего уютное и изящное строение напоминало дом, навсегда оставленный хозяевами. На полу в платье из белой тафты, удачно обрисовывавшем очертания стройной девичьей фигуры, лежала Мелисса. Её голова была неестественно запрокинута назад, рот немного приоткрыт, а из груди, туго обтянутой пропитанной кровью тканью, вырывался свистящий хрип. Видимо, заслышав шаги, она приоткрыла глаза, мутным взглядом посмотрела на склонившиеся над ней лица и вдруг увидела рыцаря Пантоки. Слабая улыбка тронула посиневшие губы фрейлины, взгляд чуть-чуть прояснился и, собрав все свои силы, она медленно прошептала:

– Я верила, что ещё увижу тебя, и не ошиблась. Знай, Сержио, я всегда любила одного тебя и буду…

Договорить Мелисса не успела. Дернувшись всем телом, она внезапно захрипела, её голова откинулась назад, глаза закатились. Всем без слов стало ясно, что душа Мелиссы Эстуаль отошла в мир иной.

Дрожащими руками Эли сняла с себя светло-серую накидку, и Сержио накрыл ею тело фрейлины. В полном молчании все трое вышли из беседки и медленно направились к дому.

Потрясенная случившимся, Краса Востока мысленно читала молитву за упокой души бедной Мелиссы Эстуаль, однако, к своему стыду, вынуждена была признаться себе, что у неё из головы при этом всё никак не выходит предсмертное признание несчастной девушки. Что могли означать последние слова Мелиссы? Что могло быть общего между её фрейлиной и рыцарем Пантоки, если, по мнению Эльнары, они едва были знакомы? Что ни говори, а Сержио отнюдь не часто появлялся при дворе. Конечно, после победы над испанцами и освобождения столицы, рыцаря Пантоки знало нынче чуть ли не всё население Ластока, разве что за исключением названого брата Эльнары. Правда, беспечный игрок, Султан всё же как-то умудрился признать Сержио по небольшому, размером с книгу портрету, который, опираясь на словесное описание графини Ангалесской, ещё прошлой весной по её просьбе написал один талантливый бродячий художник. Впрочем, для названого брата Эли Сержио был просто тем самым незнакомцем, с кем они повстречались, впервые оказавшись на ланшеронской земле. Воодушевленная этой работой, Эльнара тогда показала портрет Султану, а потом тут же спрятала дорогую её сердцу вещь в сундук, где уже хранился серый плащ Сержио, которым он заботливо укрыл находившуюся в тот момент в беспамятстве девушку после того, как в результате кораблекрушения их с Султаном, державших свой путь во Францию, выбросило на побережье Ланшерона.

С тех пор прошло почти два года, а если говорить более точно, то уже в следующем месяце, то бишь в ноябре, исполнится ровно два года со дня их судьбоносной встречи. Они так долго шли друг к другу, и теперь находились на распутье. А тут ещё совершенно неожиданное и непонятное предсмертное признание фрейлины! Эльнара пребывала в полнейшем замешательстве. Она искренне пыталась сосредоточиться на молитве, но, увы, это у неё не очень хорошо сейчас получалось. Ревность, недоумение, разные ужасные сомнения терзали душу Красы Востока.

Сержио был обескуражен случившимся не меньше Эльнары. Сегодня вместе с Пабло он вернулся из провинции. Рыцарь Пантоки лично встретился со всеми трубадурами, дабы известить их о предстоящих торжествах, на которых Его Величество король непременно желал видеть этих признанных мастеров слова, чтобы иметь возможность насладиться уходящим в прошлое искусством певцов романтической эпохи, да удивить своих гостей. За время своего вынужденного путешествия Сержио ещё больше укрепился в мысли, что несмотря ни на какие превратности судьбы они с Эльнарой должны быть вместе, если, конечно, Краса Востока действительно любит его. Всё прочее не имело значения. Земля – большая, и на ней наверняка найдется место, где им с любимой будет хорошо. Полный решимости Сержио явился во дворец, но оказалось, что Эльнара временно переселилась в замок Ангалесских.

Не теряя даром времени, рыцарь Пантоки направил коня к старинному добротному зданию, внешне напоминавшему собой хорошую крепость. Во дворе он встретил Мелиссу. Она о чем-то оживленно болтала с сидевшей на качелях рыжеволосой женщиной с бойкими зелеными глазами. При виде Сержио девушка сразу встрепенулась и, невзирая на возражения рыцаря, не желавшего прерывать их разговор, вызвалась лично проводить его к графине Ангалесской. Однако, как выяснилось уже позднее, фрейлина повела гостя в совсем другую часть сада. Обмениваясь ничего не значащими фразами, они свернули за дом и вскоре подошли к довольно просторной беседке, до половины выложенной кирпичной стеной, окрашенной в приветливый желтый цвет. Верхнюю половину беседки составляли тонкие деревянные столбики, обвитые уже немного пожухлой виноградной лозой. Крыша строения напоминала собой мужскую шляпу с широкими и чуть свисающими вниз полями. Фрейлина отворила двустворчатую ажурную дверь и уверенно прошла внутрь, взглядом приглашая рыцаря следовать за ней.

К удивлению Сержио, беседка оказалась пуста. Изнутри она имела довольно запущенный вид. По-видимому, сюда давно никто не заходил. Догадавшись, что девушка привела его в беседку, чтоб возобновить начатый ею ещё несколько недель тому назад в Голубой гостиной бесплодный разговор о своих чувствах к нему, рыцарь нахмурил брови, но фрейлина, сложив умоляюще руки на груди, его опередила:

– Прошу вас, не сердитесь, Сержио! Надеюсь, вы позволите мне сейчас обращаться к вам просто по имени? В своих мыслях, признаться, я давно к этому привыкла, ведь ваше имя звучит для меня, подобно чудной мелодии!

– К большому сожалению, мадемуазель, однако сегодня я совершенно не располагаю временем.

Рыцарь Пантоки сделал шаг по направлению к выходу.

– Умоляю, выслушайте меня хотя бы один раз! – вскричала Мелисса. – Пожалуйста, простите мне мою вольность, сударь. Разумеется, я не вправе обращаться к вам, как к другу или к родственнику, просто ваше неожиданное появление в замке меня очень сильно взволновало.

– Похоже, моё присутствие действует на вас, мадемуазель, не слишком благотворно? – предположил Сержио.

Он тяготился этим разговором и хотел только одного: поскорее увидеть Эльнару.

– Вовсе нет! – пылко возразила фрейлина и, сделав небольшую паузу, более спокойным тоном продолжила: Возможно, в ваших глазах, сударь, я выгляжу взбалмошной и даже легкомысленной девицей, которая от нечего делать пытается завязать любовную интрижку с кавалером, о внимании которого мечтают многие придворные дамы. Поверьте, я не такая, просто в вашем присутствии я почему-то начинаю нести какую-то чушь, за которую мне самой потом стыдно становится.

– Я ничего плохого о вас, мадемуазель, не думал, – сдержанно ответил рыцарь Пантоки.

В очередной раз он отвел свой взгляд от выхода из беседки, куда так страстно просилась его душа.

– Боюсь, вы вообще обо мне никогда не думаете, – печально заметила Мелисса, но, спохватившись, перешла к самому важному: Прошу вас, сударь, выслушайте меня и постарайтесь понять. Ещё в раннем возрасте лишилась я своей матушки и выросла, не зная материнской заботы и тепла. Нет у меня ни сестры, ни брата. Есть только отец, но он живет своей жизнью и до меня ему нет совершенно никакого дела. Признаться, я была счастлива, когда из мрачного отцовского дома, где я всегда чувствовала себя одинокой и ужасно несчастливой, мне довелось попасть во дворец в качестве личной фрейлины графини Ангалесской. Королевский дворец несказанно поразил меня своим красивым убранством, уютом, обилием яркого света и доброжелательным отношением ко мне даже малознакомых людей. Я благодарила Бога за добрые перемены в моей судьбе, не подозревая, что Его главный дар ждет меня впереди.

Девушка замолчала, устремив на Сержио выразительный взгляд серых глаз. Однако рыцарь Пантоки продолжал хранить невозмутимое молчание.

– Поверьте, сударь, я знаю себя, – решительно заявила ему мадемуазель Эстуаль. – Я не боюсь трудностей, лишений, и за любимым человеком готова пойти хоть на край света!

При этих словах Сержио нахмурил брови и сделал протестующий жест рукой, как будто бы желая возразить, но фрейлина торопливо продолжила говорить:

– Ах, сударь, я умоляю вас, поймите одно, – красивые глаза Мелиссы помимо её воли заволоклись слезами, – мне ничего от вас не надо! Вам вовсе не обязательно меня любить, жениться на мне и даже… хранить верность.

Голос девушки на секунду дрогнул, но она быстро справилась с собой:

– Пожалуйста, позвольте мне быть рядом с вами, не прогоняйте меня! Поверьте, вам не придется об этом жалеть. Я умею по-настоящему любить, умею быть верной, только дайте мне возможность, сударь, доказать вам мою любовь! Вот увидите, сударь, я буду вам преданней самого честного пса! Ах, куда вы? Постойте, пожалуйста, не уходите! Ну, подарите же мне хотя бы ещё одну ночь любви, будьте милосердны! Вы не хотите меня видеть своей спутницей жизни? Пусть тогда будет одна ночь любви!

– Я люблю другую, – негромко, но твердо произнес Сержио.

– Другую?..

Мадемуазель Эстуаль сильно побледнела и в изнеможении опустилась в плетеное кресло, одиноко стоявшее посреди беседки.

– Да, я люблю другую, – повторил Сержио. – Полагаю, мне больше нечего добавить к этим словам.

– Простите, сударь, но я вам не верю!

Широко – распахнутые серые глаза Мелиссы выражали сейчас ужасное отчаяние, а голос звучал хрипло и надтреснуто, как если бы он принадлежал какой-нибудь древней старухе, разменявшей седьмой десяток.

– Так целовать, как целовали меня вы, сударь, в ту ночь, когда я впервые встретила вас, можно только по-настоящему любимую женщину…

– Вы молоды и красивы, мадемуазель. Поверьте, у вас всё ещё впереди. Я искренне желаю вам встретить свою единственную настоящую любовь.

Отвесив поклон Мелиссе, рыцарь Пантоки развернулся и решительно вышел из беседки. Сделав несколько шагов, на миг задумался и свернул на липовую аллею. Вдруг Сержио показалось, будто среди деревьев мелькнуло смутно знакомое ему лицо какого-то дворянина, однако за последнее время у него было так много различных мимолетных знакомств, что он не придал этому значения и поспешно направился туда, куда в нетерпении рвалось его сердце.

Сержио шел, сосредоточенно глядя перед собой. Ему сложно было поверить в то, что юной цветущей девушки, с которой он виделся буквально каких-нибудь полчаса назад, уже нет в живых. Еще сложнее было объяснить Эльнаре, почему Мелисса перед смертью обратилась именно к нему, и не просто обратилась, а призналась в любви! Рассказывать и даже вспоминать о той нелепой ошибке, которая произошла несколько месяцев тому назад в скромном лесном шалаше на линии фронта, было очень неприятно, да и просто невозможно! По всей видимости, рыцарю Пантоки не оставалось теперь ничего другого, как только надеяться на Бога, да ещё верить в светлый разум и в любовь к нему Красы Востока.

Между тем мадам Сюсю отчасти отошла от пережитого потрясения и теперь печально размышляла о том, как хрупка и ужасно уязвима жизнь человеческая. Конечно, нельзя было сказать, что за время пребывания Мелиссы в замке Ангалесских обе женщины успели между собой как-то особенно сильно сдружиться, но всё-таки, в отличие от Регины, предыдущей фрейлины Эльнары, мадемуазель Эстуаль внушала Мари определенные симпатии. И вот её не стало! В голове совершенно не укладывалось, как могло такое произойти, чтоб воспитанная, красивая и абсолютно здоровая девушка из знатной дворянской семьи вдруг без каких-либо видимых причин пала от руки собственного отца? Это же зверство какое!

Отдав таким образом, на взгляд Мари, должное памяти несчастной Мелиссы Эстуаль, мадам Сюсю продолжала время от времени прикладывать с горестным вздохом к абсолютно сухим глазам шелковый надушенный платочек, но теперь она всё чаще искоса поглядывала на Сержио. Её прямо – таки распирало от любопытства, зачем этот красивый, мужественный и, по слухам, не обремененный брачными узами кавалер, пожаловал нынче к Эльнаре? К большому сожалению Мари, в замке Ангалесских ей совершенно не с кем было поделиться своими, достаточно интригующими догадками и подозрениями на сей счет, разве что за исключением Султана. Но поймет ли её жених, вот в чём вопрос?!

Подошли к дому. Оказавшись на открытой площадке, мадам Сюсю ощутила вдруг дуновение свежего прохладного ветерка и, вспомнив о своей, сброшенной с плеч накидке, кинулась на её поиски. Эльнара и Сержио остались вдвоем. Они оба чувствовали себя крайне неловко. Возвращаться к разговору, начатому на аллее, теперь уже не представлялось возможным. Однако законы гостеприимства никто не отменял, и Краса Востока, как подобает радушной хозяйке, пригласила гостя на чашку чая. Поблагодарив графиню Ангалесскую за внимание, рыцарь Пантоки ввиду известных обстоятельств от заманчивого предложения был вынужден отказаться и, как человек, внезапно вспомнивший об ожидающем его некоем важном деле, быстрой упругой походкой направился к воротам. Он долго ощущал на себе взгляд Эльнары и только, когда конюх подвел к нему коня, сделав вид, будто поправляет стремя, вполоборота оглянулся назад. Но Эльнары перед домом уже не было, лишь в одном из окон первого этажа замка на мгновение шевельнулись и вновь замерли строгие портьеры. С несказанной печалью на сердце Сержио Пантоки выехал со двора.