Текст книги "Эльнара-3. Опасности Востока. Первый русский любовно-эротический роман"

– Ах, Генрих, мне очень больно, что всё так случилось!

На глаза Эли навернулись слезы.

– Я испытываю перед тобой огромное чувство вины за то, что мне не удалось оправдать твои надежды на счастье.

– Ну, что ты, милая!

Монарх ласково провел рукой по волосам Красы Востока.

– Как я могу быть несчастен, когда у меня есть ты и есть сын? Это – истинное счастье для человека, а венчание – необходимость, продиктованная религиозными канонами, обычаями нашего времени, с которыми, разумеется, нельзя не считаться, будь ты даже властителем всего мира. Главное – у меня есть вы, – повторил король, – а всё остальное, в конце концов, может и подождать. Как говорят выходцы из нашего Фаркона, «терпение и труд всё перетрут». И это так!

– Да, возможно, – рассеянно ответила Генриху о чем-то на мгновение задумавшаяся Эльнара, после чего, всё более волнуясь, сказала:

– Наверняка на свете есть немало вещей, в которых успех того или иного дела прежде всего зависит от выдержки и терпения. Это очень ценные качества характера, которыми женщины, к сожалению, достаточно редко обладают, – с грустной улыбкой заметила Эльнара и, встряхнув головой, продолжила говорить:

– Однако порой жизненные обстоятельства складываются таким образом, что любое промедление может принести вред и даже несчастье другому человеку. Тогда уже не остается времени на какие-то размышления и ты просто мчишься вперед в надежде успеть что-то сделать.

– Душа моя, я так понимаю, ты хочешь отправиться на Восток? – после небольшой паузы спросил король.

– Боюсь, у меня нет другого выхода, Генрих.

– Но я не представляю себе, чем ты – маленькая и слабая женщина, можешь помочь отцу?

– И я не представляю, – призналась Эльнара, но тут же добавила:

– Я надеюсь, что вдвоем мы сможем противостоять злой воле Черной колдуньи из Перистана. Думаю, она не так сильна, как это может показаться на первый взгляд, ведь как бы то ни было моему отцу удалось избавиться от её чар! С другой стороны, нельзя забывать, что перистанская колдунья – в действительности, древняя старуха, которой, вполне вероятно, свойственны различные недуги и телесные страдания, как и всем людям, достигшим весьма преклонных лет.

– Но она способна принимать совсем иной облик, – напомнил Генрих.

– Лишь до наступления сумерек, – возразила Эльнара. – Мне это доподлинно известно с её же собственных слов. Перед тем, как бросить меня в свою темницу, пушурская колдунья необдуманно разоткровенничалась. Впрочем, она была уверена, что я оттуда уже не выйду. Так вот, ближе к ночи колдунья всякий раз принимает свой истинный облик и, может быть, её давным-давно не было на свете, если б она каждые шесть лет не приносила бы в жертву повелителю зла Ахуру очередную невинную душу, таким образом продлевая собственную жизнь.

При воспоминании о когда-то пережитом ею тяжелом испытании Краса Востока невольно вздрогнула, но быстро сумела взять себя в руки.

– Колдунья, наверное, была бы рада не выходить из образа молодой и прекрасной Зухры – ханум, однако, похоже, это отнюдь не в её власти. Я не исключаю, что у неё есть и другие слабые места.

– И всё же ваши силы явно не равны.

В голосе Генриха звучала искренняя боль.

– Увы, родная моя, я не могу отправиться вместе с тобой, оставив на произвол судьбы страну. Конечно, королевская армия недавно нанесла нашему злейшему врагу – правителю Испании Хуану Великолепному, весьма ощутимый удар, от которого он ещё не скоро сможет оправиться. Но, к сожалению, главе тайного ордена кустодов барону Кустодинскому, по всей видимости, удалось бежать за пределы королевства, во всяком случае, мои люди пока не могут его найти. Также неизвестно, где скрывается герцог Арагонский, а у нас с ним тоже есть кое-какие давние счеты, да мало ли кто ещё может поднять голову, узнав, что Генрих VI надолго покинул Ланшерон. Будь наш сын хоть немного побольше, не было бы места таким вопросам.

– Ни в коем случае ты не должен покидать Ланшерон и, конечно же, ты не можешь оставить сына! – взволнованно воскликнула Эльнара. – Мой дочерний долг велит мне отправляться на Восток, а твой отцовский долг, Генрих, – уберечь сына от всяческих бед, которые потомкам сильных мира сего угрожают чаще и сильнее, чем детям обычных людей. Ничего с этим, увы, не поделаешь, такова плата за власть. Однако здесь родина Эдгара. На Востоке говорят: «Уж лучше быть нищим в своей стране, чем султаном в чужой земле». Пока вы с сыном находитесь под небом Ланшерона, я могу быть за вас относительно спокойна.

– Я снаряжу большой отряд стражников, дабы они могли защитить тебя в случае опасности, – сказал государь.

– Благодарю тебя, Генрих, за заботу, однако не стоит этого делать. Вооруженные люди иноземной наружности будут привлекать к себе на Востоке лишнее внимание. Пойдут разные кривотолки, и нам может сильно не поздоровиться, если в какой-либо стране на пути в Хоршикское ханство нас примут за передовой отряд вражеской армии.

– Тоже верно, – задумчиво молвил монарх. – Но я не могу, душа моя, отпустить тебя одну в столь дальнее и небезопасное путешествие.

– У меня есть друзья! – воскликнула Эльнара. – Думаю, Султан и Мари будут только рады увидеть Великую Степь и, конечно, я могу рассчитывать на их помощь.

– Трое человек, из которых лишь один мужчина, – с сомнением в голосе заметил государь.

– Ах, я совсем забыла про Пабло! Он ведь намеревался в ближайшие дни отправиться в путешествие, чтобы посмотреть мир. Уверена, что моё предложение Пабло только обрадует.

– Надеюсь, двое мужчин сумеют защитить тебя, родная, в случае какой-либо опасности, – ответил король.

– Всё будет хорошо, дорогой, – заверила Краса Востока Генриха, целуя ему руку.

– Главное, береги себя и сына, а я буду молиться Всевышнему за ваше здоровье и благополучие! Надеюсь, наша разлука не будет слишком долгой.

Долгий день рыцаря Пантоки

На следующее утро Краса Востока со слезами на глазах попрощалась с Генрихом и с сыном. Предыдущий день прошел в волнениях и хлопотах, связанных с подготовкой к неожиданному путешествию. Утомленный после народных гуляний, посвященных Его Высочеству принцу Эдгару, которые продолжались до самой глубокой ночи, Ласток ещё спал, когда графиня Ангалесская в дорожном платье прибыла во дворец. На крыльце её встретил взволнованный государь. Взявшись за руки, они поднялись в покои Эдгара. Эльнара на цыпочках подошла к кроватке и, раздвинув легкий полог, с невыразимой нежностью долго смотрела на спящего сынишку. Немного поколебавшись, Эльнара осторожно взяла ребенка на руки. Неожиданно потревоженный Эдгар на миг удивленно открыл ярко-синие, как у отца глаза. Увидев мать, счастливо засмеялся и тут же опять заснул. С огромным наслаждением Эли долго вдыхала в себя невыразимо-родной и сладкий запах младенческого тела, до рези в глазах вглядывалась в милые черты лица, дабы они как можно четче сохранились в её памяти. Наконец, с болью в сердце и слезами на глазах уложила ребенка обратно в кроватку. Раскинув ручонки и сладко посапывая, Эдгар продолжал спать безмятежным сном.

Прикрыв рот платочком, чтобы не закричать от острой боли, враз охватившей её душу и тело, графиня Ангалесская оперлась на руку Генриха Бесстрашного и, с трудом передвигая ослабевшие ноги, вышла из комнаты. На крыльце государь долго целовал её заплаканное лицо и успокаивал, как только мог, после чего они расстались, клятвенно пообещав друг другу, что будут беречь себя, а Генрих поклялся Эли, что он сделает всё возможное и невозможное для счастья Эдгара.

Будучи сама не своя графиня Ангалесская села в карету, и хорошо накормленные лошадки резво помчались в сторону настежь распахнутых ворот. Горькие слезы застилали глаза Эльнаре, когда она проезжала через главную площадь, которую как раз пересекал некий одинокий прохожий. Пожалуй, за исключением обитателей замка Ангалесских и Его Величества короля Генриха Бесстрашного, в этот утренний час это был единственный человек, бодрствовавший в уставшем после народных гуляний Ластоке. Ещё даже уборщики не выходили чистить улицы, глядельщики не заступали на свою ответственную службу, а этот удивительный прохожий бодро шагал через площадь, по странному совпадению направляясь в ту же самую сторону, где в облаке пыли стремительно скрылась карета графини Ангалесской. Кто знает, может, он страдал бессонницей, либо по какой-то причине отсутствовал на вчерашнем празднестве, что мог позволить себе такую роскошь – быть полным сил, иметь ясную голову и зоркий взгляд в тот час, когда два известных озорника – Бахус и Морфей, погрузили в царство глубокого сна всё население столицы, которому, кстати, на его счастье, или беду, предстоял ещё один день шумных увеселений. Впрочем, какая бы головная боль и прочие малоприятные последствия похмелья пирующим ни грозили, народ никогда по доброй воле не откажется от дармового угощения и бесплатного представления, ведь истинная расплата за веселье приходит отнюдь не сразу.

Еще раз оглянувшись на королевский двор, ворота которого так никто и не запер, поскольку стража, охранявшая владения ланшеронского монарха, очевидно, подобно всем жителям Ластока, безропотно отдалась во власть всемогущего Морфея, прохожий задержал взгляд на Генрихе Бесстрашном, который, ссутулив свои широкие плечи, усталой грузной походкой поднялся по беломраморным ступеням крыльца и скрылся внутри спящего дворца. На какое-то мгновение прохожий задумался, потом встряхнул головой и решительно продолжил свой путь, испытывая странное ощущение, будто он сейчас остался один не только на площади, но и в целом мире.

Этот ранний прохожий был никто иной, как рыцарь Пантоки. Неделю тому назад, буквально на следующий день после встречи с Эльнарой, он получил тревожную весть от единственного родного человека, который имелся у него на этом свете – бабушки, минувшим летом переехавшей из шумной столицы в одну маленькую деревеньку, чтоб остаток дней своих провести рядом с природой, о том, что она сильно захворала. Опасаясь, как бы Бог ни призвал к себе старушку раньше, чем она сможет увидеть внука, на взмыленном коне Сержио примчался в деревню. К счастью, всё обошлось. Бабушка, отличавшаяся приветливым, добрым нравом и таким же хорошим здоровьем, сумела победить свой недуг. Возможно, в этом сыграло свою добрую роль своевременное появление у постели больной внука и его искренняя забота о старушке. Как только бабушка пошла на поправку, Сержио незамедлительно выехал в Ласток.

Расставшись с Эльнарой в день трагической гибели Мелиссы Эстуаль, рыцарь Пантоки надеялся, что в ближайшие дни вновь сможет повидать любимую, дабы вернуться к их прерванному на липовой аллее разговору и, вместе с тем, попытаться объяснить его отношения с покойной фрейлиной, однако болезнь дорогого, нуждающегося в его внимании и заботе человека, увы, не позволила Сержио осуществить свои намерения. Сознавая, что он безнадежно опоздал, ранним утром, в день венчания Генриха Бесстрашного и Красы Востока, рыцарь Пантоки выехал в Ласток.

В его дальнейшем пребывании в деревне уже не было особой нужды, к тому же, в последние дни он просто не находил себе там места при мысли о том, что в скором времени его любимая станет женой другого человека, а он останется один на один со своей бедой. Но пусть счастье безвозвратно обошло его стороной, тем не менее Сержио страстно хотел ещё раз увидеть Эльнару. Ему жизненно – важно было вновь, в спокойной обстановке, без суеты и спешки объясниться ей в своих чувствах. Быть может, в глубине души он надеялся услышать из уст Красы Востока ответное признание, ведь оно могло бы хоть отчасти утешить его измученную сомнениями душу. А потом рыцарь Пантоки намеревался покинуть королевство Ланшерон. Возможно, он позовет с собой этого доброго малого по имени Пабло, который так сильно стремился посмотреть мир, либо отправится один, куда – не важно. Главное – как можно скорее оставить места, где всё вокруг столь живо и безжалостно будет напоминать ему о том, что его надеждам на счастье не суждено было сбыться.

Возбужденный предстоящей встречей, в свою последнюю ночь в деревне Сержио почти не спал и, едва забрезжил рассвет, попрощался с бабушкой. Неудивительно, что к полудню, добравшись до какой-то мелкой речушки, протекавшей в на редкость живописном месте, он решил немного передохнуть. Напоил коня водой и со спокойным сердцем отпустил Локо пастись на лугу, а сам, перекусив тем, что положила ему в дорогу добрая старушка, прилег под высоким задумчивым тополем, подложив под голову седло. Незаметно для себя Сержио заснул, а, проснувшись, нигде не увидел коня. Окликнув несколько раз Локо, отправился на луг, где в высокой траве обнаружил своего красавца – скакуна, но оказалось, что конь внезапно околел. Оглянувшись по сторонам, Сержио заметил небольшой холм, поросший ярко-зеленой, радующей глаз травой, в то время, как на остальной части луга трава уже начала желтеть. Внимательно приглядевшись к её стеблям, Сержио понял, что это – ядовитая трава, на которую польстился бедный Локо, будучи привлечен исходящим от травы дразнящим ароматом и её заманчивым видом. Погоревав над трупом верного друга, рыцарь Пантоки вырыл на лугу яму, где и захоронил останки Локо, а сам пешком продолжил свой путь. Следующим утром он прибыл в Ласток.

По прибытии в столицу, не желая понапрасну терять время, Сержио Пантоки решил без промедления направиться в замок Ангалесских, дабы, дождавшись пробуждения обитателей дома, попытаться выяснить у приятельницы Эльнары – рыжеволосой женщины с зелеными бойкими глазами, которую, если Сержио не изменяет память, зовут Мари, в какой день в замке ожидают появления хозяйки, ведь Красе Востока наверняка ещё не раз потребуется туда вернуться, чтобы забрать в свой новый дом какие-то важные для неё вещи, повидать друзей.

Ласток встретил рыцаря Пантоки чистым ясным небом над головой и абсолютной тишиной. Казалось, город полностью погрузился в сказочный сон, даже птицы не щебетали, собаки не лаяли. Правда, сразу бросалось в глаза, что накануне в столице прошли шумные праздничные торжества. Пустынные, а в этот ранний час как будто бы чем-то недовольные, угрюмые улицы были усыпаны увядшими, бездумно растоптанными цветами, разноцветными бумажными фонариками, флажками, ленточками, затейливо вырезанными из яркой фольги. Вдоль обочин хорошо утрамбованных дорог стояли деревянные, грубо сколоченные столы с остатками засохшей пищи и немытой деревянной посудой, а напротив них стыдливо – скособочившейся горкой высилась груда порожних и липких бочонков из-под вина. Всё это, на радость ошалевшим от невиданного пиршества мухам, почему-то никто не торопился убирать.

Задумчиво глядя перед собой, Сержио шел через главную площадь, как вдруг боковым зрением заметил какое-то движение, а в следующий миг перед его изумленным взором предстала чрезвычайно тягостная для него картина. На беломраморных ступенях королевского дворца стояла Эльнара, а Генрих Бесстрашный бесчисленными поцелуями покрывал её лицо, что, по-видимому, доставляло Красе Востока большое наслаждение, поскольку продолжалось это, на взгляд обескураженного Сержио, весьма долго. Конечно, он находился от новобрачных довольно далеко, чтоб видеть все подробности, но сомнений в том, что Эльнара любит Генриха, после нечаянно увиденной им картины, у рыцаря Пантоки не осталось.

Безусловно, Сержио был несколько озадачен тем, зачем новобрачной в столь ранний час понадобилось покидать дворец, когда, после всех предсвадебных хлопот и волнений, она имела нынче полное право как следует понежиться в постели, однако другие мысли тут же отвлекли его от этого вопроса.

– Я не вправе осуждать Эльнару за её выбор, ведь сердцу не прикажешь, – печально думал про себя рыцарь Пантоки, с щемящей болью в душе глядя на тоненькую фигурку, которая издали казалась настолько хрупкой и даже беспомощной, что, пожалуй, могла бы легко переломиться надвое, если б её не поддерживала рука Генриха Бесстрашного.

– Возможно, я просто-напросто заблуждался, когда, освобождая любимую из королевского дворца, захваченного каторжниками, принял её волнение за нечто большее, – продолжал размышлять Сержио. – Меня очень тронуло, как Эльнара переживала, увидев, что главарю разбойников Кироду удалось ранить меня в плечо, и то, как она решительно оторвала от подола своего платья кусок материи, чтоб собственноручно перевязать мне рану, после чего, конечно же, в порыве острого сострадания, а не любви, Краса Востока опустилась на колени и покрыла нежными поцелуями мою вторую руку. Затем, в освобожденном от кустодов Ластоке, один за другим стали проводиться балы, которые я исправно посещал, стараясь предварительно окольными путями узнать, ожидается ли в том или ином доме появление графини Ангалесской. Отнюдь не всегда на этих балах нам удавалось подойти друг к другу, поскольку и на мою любимую, и на меня были устремлены десятки пар глаз, но мне казалось, что всякий раз, увидев меня в толпе гостей, Эльнара искренне радовалась, а её чудные глаза вспыхивали, подобно звездам. Эх, как бы я сейчас хотел повернуть время вспять!

Печальные размышления рыцаря Пантоки внезапно были прерваны топотом копыт и стуком колес, а в следующее мгновение буквально в двух шагах от него стремительно пронеслась знакомая карета с плотно занавешенными окошками.

– Ну, что ж, похоже, сам Господь Бог направляет нынче мой путь, дабы я мог увидеться и объясниться с Эльнарой! – мысленно воскликнул Сержио, провожая взглядом карету, направлявшуюся в сторону замка Ангалесских. – Прежде, чем покинуть Ланшерон, мне необходимо услышать из уст самой Эльнары, испытывала ли она ко мне хоть какие-нибудь чувства, или все это время я находился в плену у собственных грез, не имевших ничего общего с горькой правдой? Это будет наша последняя встреча, и, думаю, я имею на неё право.

Тряхнув головой, Сержио решительно зашагал туда, где в облаке пыли уже успела скрыться из вида карета Эльнары.

С бьющимся от волнения сердцем, рыцарь Пантоки перешел через деревянный, потемневший от времени мост, перекинутый через старинный каменный ров, вплотную примыкавший к таким же каменным высоким стенам, которыми был обнесен замок Ангалесских. К удивлению Сержио, ворота здесь также были настежь распахнуты. Кареты перед крыльцом не оказалось. Во дворе он не встретил ни одной живой души и лишь, переступив порог дома, наткнулся на заспанную кухарку.

– Здравствуйте, сударь! – поприветствовала она гостя, поправляя свой накрахмаленный белый фартук, и, изо всех сил пытаясь сделать вид, будто проснулась, ну никак не позже, чем с час тому назад.

– Доброе утро, – ответил на приветствие Сержио, вдыхая в себя запах дома, в котором ему почудился тонкий цветочный аромат духов его хозяйки, не столь давно вернувшейся сюда из королевского дворца.

– Позвольте узнать, с чем вы к нам пожаловали? – бросив сонный взгляд в окно, спросила Жанетта, недоумевая, какая нужда в столь ранний час привела в их дом этого приятной наружности господина, которого ей прежде не доводилось встречать.

– Я бы хотел увидеть графиню Ангалесскую, – чуть нахмурив брови, сказал рыцарь Пантоки, давая понять, что он пришел по важному делу и не намерен вдаваться в какие-либо объяснения.

– А нету их, сударь, – кухарка не выдержала и зевнула. – Окромя меня тута никого нету.

– Такого не может быть! – воскликнул Сержио. – Никак не может быть!

– Правду говорю, сударь! – похоже, услышав громкое восклицание гостя, кухарка, наконец, окончательно проснулась и, глядя на собеседника уже более осмысленным взглядом, добавила: Уехали они, должно быть, с час тому назад, а то и больше.

– Что значит «уехали с час тому назад», – терпеливо переспросил рыцарь Пантоки, – если я видел карету графини Ангалесской на главной площади не более получаса назад?

– Да, нет же, сударь, полчаса назад я ещё спала, – незаметно для себя Жанетта проболталась о том, что всё это время так старательно скрывала, – стало быть, хозяйка выехала из дому пару часов назад, – и затем поспешно добавила: Я хорошо помню, сударь, что, когда я с ними прощалась, вот здесь, в этой самой передней, – кухарка провела перед собой рукой, – утро на дворе только зачиналось, а сейчас, гляньте, как светло-то стало!

– Боюсь, вы что-то путаете, сударыня, – Сержио не удалось скрыть досады, охватившей его от этой бестолковой беседы.

– Ничего я не путаю, – с некоторой обидой в голосе заявила Жанетта. – Я, правда, сама на улицу не выходила, но из окна на прощанье-то рукой помахала, и помню, что трудно было лица различить, на небе тогда звезды только – только начали гаснуть. Хозяйка с друзьями на дворе осталась, а я к себе пошла, чтоб чуток вздремнуть, а то ведь, почитай, всю ночь нынче на ногах провели. Не успела толком заснуть, как вдруг вспомнила, что ворота-то так никто и не запер! Представьте себе, сударь, привратник со вчерашнего вечера мне на глаза не попадался, небось, напился вдрызг на гуляниях и теперь десятые сны в каком-нибудь укромном уголке видит, а я должна за него его работу тута делать, – проворчала толстуха и добавила: Ну, так я собралась из дому выйти, и вас встретила.

– Я видел карету графини Ангалесской на главной площади около получаса назад, – вновь терпеливо повторил Сержио. – Она выехала из ворот королевского дворца и направилась в сторону замка.

– Так хозяйка, должно быть, ездила во дворец попрощаться с сыном и Его Величеством королем Генрихом Бесстрашным, а сюда она уже больше не возвращалась. Просто мимо нашего дома проходит дорога, что ведет прям к главным городским воротам, где её обещались ждать друзья. Я краем уха слышала, как они о чём-то таком с вечера договаривались, – простодушно объяснила кухарка, моргая голубыми глазами, опушенными короткими белесыми ресницами.

– Как, графиня Ангалесская покинула нынче Ласток?! – потрясенно воскликнул рыцарь Пантоки.

– Да ладно бы ещё Ласток, моя хозяйка уехала за пределы королевства! – ответила Жанетта.

– Ничего не понимаю? – обескураженно произнес в ответ Сержио. – Какая нужда была графине Ангалесской уезжать сразу же после венчания?

– Так ведь не было же венчания!

Теперь уже кухарка удивленно уставилась на гостя.

– Не было венчания? – не веря своим собственным ушам, неожиданно осевшим голосом переспросил Сержио. – Тогда по какому поводу намедни состоялись в столице гуляния?

– А-а, так вас, сударь, должно быть, в Ластоке не было, коли вы не знаете, что венчание государя и графини Ангалесской в последнюю что ни на есть минуту вдруг отменили, а вместо него устроили праздник, посвященный рождению Его Высочества принца Эдгара, который из-за войны до сих пор не был должным образом отмечен! – наконец, догадалась Жанетта, почему гость так упорно расспрашивает её о том, что лично для неё было ясно, как божий день.

– Но отчего же вдруг отменили венчание? – голос рыцаря Пантоки одновременно выражал растерянность и радость.

– Да кто ж это знает? – пожала округлыми, похожими на сдобные булки плечами, кухарка. – Одни судачат, будто бы государь наш раздумал брать в жены чужестранку, ему вроде как сон такой намедни приснился, что, мол, не богоугодное это дело. Другие говорят, будто графине Ангалесской в самый канун торжеств разонравилось подвенечное платье, из-за чего она, дескать, и заартачилась, хочет, вишь, новый наряд, расшитый сверху донизу крупными алмазами. А вот кухарка графини де Брюшон, с которой я вчера случайно увиделась на рынке, под большим секретом мне поведала, будто скоро новая война ожидается, то ли с Францией, то ли с Германией, она точно не знает, но говорит, что государю теперь уж точно не до венчания, а, чтоб раньше времени не тревожить уставший от войны народ, он, мол, и повелел устроить гуляния по случаю появления на свет престолонаследника, сам же со дня на день хочет всех маршалов на собрание созвать, чтоб решить, как войну вести.

– Надеюсь, сударыня, вам доподлинно известно, куда направилась графиня Ангалесская?

Сержио с трудом дождался, пока служанка перечислит все народные домыслы относительно того, почему не состоялось венчание, в коих, как он понимал, не было ни единого слова правды.

– А вот об этом, сударь, я ничегошеньки-то не знаю, – развела руками Жанетта, после чего пояснила: Вчерашний день в нашем доме выдался, скажу вам, дюже суматошным. После обеда в замок вдруг вернулась графиня Ангалесская. Госпожа выглядела как-то странно: может, сильно устала, или о чём-то шибко задумалась, не знаю? Тут же отправила слуг на поиски своих друзей. Те утром вместе с ней поехали во дворец, на венчание, да потом куда-то запропали, а тут ей спешно понадобилось их увидеть. К вечеру все, наконец, в доме собрались, и хозяйка в малой гостиной о чём-то с ними долго говорила. Потом сказала нашему мажордому, мсье Пуссену, что рано утром она с друзьями отправляется в дорогу, мне велела побольше разной провизии приготовить, знать, они не один день в пути собирались провести, – заметила кухарка и с обидой в голосе добавила:

– Остальные слуги, едва сумерки начали сгущаться, из дому незаметно на гуляния улизнули, а мне одной здесь пришлось за всех отдуваться. Эх, надо было хозяйку перед отъездом попросить, чтоб жалованье хоть немного повысила, ведь, что ни говори, а этот замок на моих плечах держится!

– Да-да, конечно, – рассеянно ответил Сержио и вновь вернулся к вопросу, который его сейчас больше всего волновал: Так, выходит, сударыня, вам ровным счетом ничего неизвестно о том, куда могла выехать из Ластока графиня Ангалесская?

– Да, пожалуй, далече они отправились, – задумчиво протянула кухарка. – Ну, во-первых, как я вам уже сказывала, сударь, провизии разной я им в дорогу сготовила за милую душу. Затем мадам Сюсю добрую половину своих нарядов с собой прихватила, включая дюжину шляп. Конечно, сударь, это не моё дело, однако я, признаться, не понимаю, зачем женщине так много шляп? Вы не поверите, но в комнате мадам Сюсю целый шкаф сверху донизу забит шляпными коробками! У меня просто сердце кровью обливается при мысли, что столько добра почем зря пропадает! Наверно, я возьму пару-тройку шляп себе, ведь у мадам Сюсю их так много, что она всё равно ничего не заметит, когда вернется. Однако я о чём-то другом, сударь, хотела вам сказать?.. Ах, да вспомнила! Я так думаю, что господа далеко отправились ещё и потому, что за ужином они беспокоились, а будет ли на море погода, стало быть, неблизкий путь им нынче предстоит, – сделала служанка весьма глубокомысленный вывод.

– Полагаю, вы абсолютно правы, сударыня!

Рыцарю Пантоки не удалось скрыть своего разочарования.

– Прошу вас, не огорчайтесь, сударь, – забеспокоилась Жанетта. – Всё так неожиданно и быстро случилось, что я просто не успела никого ни о чём толком расспросить. Вот вернется домой Мучо, я у него обязательно все-все выспрошу и вам расскажу!

– А кто такой Мучо, и когда он вернется?

В глазах Сержио засветилась надежда.

– Мучо – это наш кучер, неплохой малый, работу свою знает, правда, выпить не дурак, а так ничего! – объяснила словоохотливая кухарка и развела руками: А вот, когда ждать его обратно – не знаю?..

– Скажите, а кто сопровождает графиню Ангалесскую в путешествии? – перед тем, как проститься, спросил Сержио.

– Мадам Сюсю – это невеста Султана, а он, в свою очередь, приходится нашей хозяйке вроде бы братом, стало быть, уже двое, – принялась загибать пальцы служанка. – Потом их старые друзья из Фаркона, очень даже, скажу вам, приличное семейство. Мсье Басон занимается кузнечным делом, его жена Эльза работает в швейной мастерской, у них двое детей – мальчик и девочка, немного озорные, но в целом чудные детки! Правда, я думаю, что они, скорее всего, просто выехали сегодня все вместе из Ластока, а потом разъехались в разные стороны, а иначе, какое может быть путешествие с малыми-то детьми?

Голубые глаза кухарки выразили искреннее недоумение, после чего, спохватившись, она добавила:

– Ах, да, ещё я чуть было не забыла упомянуть про одного доброго малого! Он появился тут, когда на дворе уже стемнело и, похоже, очень был рад предстоящей поездке, кажется, его зовут Пабло. Про Мучо я не говорю, он выехал налегке, стало быть, скоро следует ждать его обратно.

Поблагодарив кухарку, рыцарь Пантоки задумчиво – неторопливым шагом покинул уютный замок Ангалесских. Облокотившись на подоконник, и, подперев румяные щеки пухлыми белыми руками, служанка провожала его заинтересованным взглядом до тех пор, пока он не скрылся за мостом, и только тогда вспомнила, что не догадалась узнать у гостя о том, кто он такой и, кем приходится её хозяйке? Немного досадуя на себя, любознательная Жанетта вновь направилась в свою комнату, предвкушая сладкий сон в теплой мягкой постели, и, совершенно позабыв о своём весьма похвальном намерении запереть ворота замка.

Отдавшись всецело мыслям о любимой, Сержио шел по улице, даже не думая о том, куда он идет. Неожиданно его остановила какая-то незнакомая старушка. Улыбнувшись щербатым ртом, она участливо обратилась к нему:

– Мил человек, уж не захворал ли ты часом? Что-то лицо у тебя шибко бледное, да осунувшееся, а глаза совсем красные, припухшие, никак тебе нынче нездоровится, сынок?

Некогда голубые, выцветшие глаза старушки смотрели на Сержио открытым и доброжелательным взглядом.

– А, хочешь, пойдем со мной? Я напою тебя одним целебным отваром, который сама же всегда впрок и готовлю на случай каких-либо хворей. Одна я осталась на белом свете, потому забочусь о себе, как могу, но и добрым людям я тоже всегда рада помочь.

Только сейчас, увидев мудрый, добрый, немного обеспокоенный взгляд незнакомой старушки, Сержио вспомнил, что он практически не спал две ночи подряд. Вчера, накануне отъезда из деревни, ему не удалось толком заснуть, рано утром он выехал, а после того, как нечаянно околел его верный конь Локо, весь день и всю нынешнюю ночь шел до самого Ластока пешком. Неудивительно, что теперь его принимают за нездорового, нуждающегося в помощи человека. Поблагодарив старушку за участие, Сержио продолжил свой путь, уже точно зная, куда именно он идет.

Вскоре рыцарь Пантоки оказался перед старым маленьким домиком, расположенным на одной тихой и незаметной улочке, который с трех сторон окружали высокие задумчивые тополя, из-за чего дом с улицы не сразу-то можно было заметить. Протянув руку поверх калитки, уверенным хозяйским движением рыцарь отпер деревянную щеколду. Этот маленький и уютный домик принадлежал бабушке Сержио. Уезжая в деревню, она оставила его внуку в надежде, что рано или поздно он обвыкнет в городе и уже не захочет возвращаться в свой одинокий лесной шалаш, а со временем обзаведется семьей, и будет жить, как все люди, дабы она могла быть за него спокойна. Ступая свойственной ему неслышной, упругой походкой, Сержио прошел в дом. Едва коснувшись головой подушки, он тотчас заснул глубоким сном.