Текст книги "Если пожелаешь"

Глава 19

– Долго же мне пришлось ждать, Маккаррик, – проворковала Лизетт, закрывая за шотландцем дверь.

– Так тебе известно что-нибудь о Грее? – После сцены наверху голос Хью звучал хрипло. Туман перед глазами мешал отчетливо видеть, мысли путались.

Всего минуту назад Джейн жалобно стонала в его объятиях, и он, встретив ее взгляд, потрясенно замер, не в силах поверить в очевидное. Она не приказывала ему остановиться, а просила продолжить, умоляла взять ее сейчас же, немедленно.

Никогда, никогда он не допускал даже мысли, что Джейн может ответить ему взаимностью.

Хью подошел к шкафчику с напитками, налил из графина виски и неподвижно уставился на коричневатую жидкость в бокале.

Он думал, что стоит ему забыться, потерять голову, и Джейн немедленно его осадит, скажет что-нибудь резкое, отвесит пощечину. Но если она не намерена давать ему отпор, он пропал.

– Ты серьезно? – Лизетт насмешливо подняла брови. – А почему я должна что-то знать о Грее?

Ох уж эти женщины с их любовью к играм! Хью был сыт ими по горло.

– Потому что ты спала с ним не один год. Я знаю, ты продолжала следить за Греем, после того как он тебя бросил.

Взгляд Лизетт метнулся в сторону. Казалось, она раздумывает.

– Если хочешь что-то узнать о Грее, расскажи мне о женщине, что пришла с тобой. Кто она такая?

– Тебе все равно придется ответить. Этим ты окажешь услугу Уэйленду, а ведь ты ему многим обязана. – Отец Джейн помогал получить денежную ссуду и открыть свое дело людям вроде Лизетт, осведомителям. Его осведомители держали мелкие лавочки, таверны и трактиры на перекрестках дорог по всей Европе, образуя своего рода сети. Обладая редкой наблюдательностью и интуицией, Лизетт превосходно справлялась с работой и в обмен на нужные сведения неплохо зарабатывала.

– Кажется, у Уэйленда есть дочь по имени Джейн? Говорят, довольно красивая.

Хью хлебнул виски, помня, что нынче вечером не следует пить больше одного бокала.

– Это верно.

– Так вот в чем дело. Все ждут, что Грей вот-вот вцепится в горло Уэйленду, и ты появляешься здесь, женатый на его дочери. Стало быть, увозишь ее из Лондона. Понятно, ты на все готов ради старика. Вот и заключил фиктивный брак.

– Ты так уверена, что этот брак – всего лишь сделка?

– Разумеется, раз ты сидишь здесь, в моей комнате, а не со своей молодой женой. – Хью промолчал, и Лизетт добавила: – Грей мне как-то говорил, что ты в нее влюблен.

Проклятие! Знать бы, кому Грей об этом не говорил! Многие небось жалеют злосчастного Маккаррика, безнадежно влюбленного в Джейн Уэйленд? То есть в Джейн Маккаррик. Господи! Черт! Он готов был бесконечно повторять это имя, Джейн Маккаррик. Оно так ему нравилось, что впору было себя пожалеть.

– Грей много чего говорил и нередко лгал. Тебе ли об этом не знать?

– Сразу видно, что она играет с тобой, как кошка с мышью. Эта штучка плевать на тебя хотела.

– С чего ты взяла? – небрежно бросил Хью, старательно изображая безразличие.

– Когда я строила тебе глазки, она смотрела на меня так, будто это ее забавляло. Не припомню, чтобы хоть одна женщина лучезарно улыбалась, глядя, как я вешаюсь на шею ее мужу.

– Возможно, она слишком уверена в себе.

– Ты хочешь сказать: самонадеянна и заносчива.

«Возможно», – признал про себя Хью.

– Ты метишь слишком высоко, Маккаррик, смотри, как бы не пришлось пожалеть.

– Лизетт, сегодня ты уже третья, кто считает своим долгом высказаться на этот счет. Считай, я принял твой совет к сведению.

Сначала Итан, потом Бидуорт, а теперь еще и Лизетт. Проклятие, даже служанки в доме Уэйленда смотрели на него так, будто между ним и Джейн лежала пропасть.

Лизетт приблизилась и игриво провела пальчиком по груди Хью. Шотландец брезгливо поморщился и с явным отвращением отбросил ее руку, но трактирщица не сдавалась: другой рукой она уже выдергивала края рубашки у него из брюк.

– Сегодняшнюю ночь тебе лучше провести с настоящей женщиной. Даже если твоя надменная английская малютка и позволит тебе кое-какие вольности, она слишком холодна для такого мужчины, как ты.

Лизетт понятия не имела, о чем говорит. Всего лишь несколько минут назад в комнате наверху потрясенный Хью видел перед собой Джейн, охваченную страстью. При мысли о ней его и сейчас колотила дрожь.

Шумно вздохнув, Хью взял Лизетт за запястье и отвел ее руку:

– Никогда не говори дурно о Джейн в моем присутствии. Мы дружим уже много лет. Вдобавок я дал клятву перед алтарем. – «И не нарушу ее, пока наш брак не будет аннулирован».

Француженка обиженно надула губы.

– И ты собираешься отказать себе в удовольствии ради фальшивой женитьбы? Зная, что я долгие годы пытаюсь соблазнить тебя?

Хью замечал заигрывания Лизетт и при желании мог бы воспользоваться тем, что та оказывает ему знаки внимания. Она вполне отвечала его требованиям – иными словами, ничем не напоминала Джейн. Но Лизетт была любовницей его друга, а Хью в отличие от многих других мужчин никогда не терял голову из-за женщины.

– Позволь мне дать тебе то, чего не может или не хочет дать она, – проворковала трактирщица. – Я сумею сотворить с твоим телом такое, что ты изумленно спросишь себя, как жил без меня все эти годы.

Хью окинул взглядом стоявшую перед ним Лизетт, привлекательную, пылкую и, несомненно, искушенную в любовных играх. Он знал: Лизетт с радостью провела бы с ним эту ночь, но единственное желание, которое она пробуждала в нем, – заставить Джейн ревновать. Француженка, выжидающе глядя на Хью, провела острым кончиком языка по нижней губе.

После всего, что случилось наверху, навязчивый интерес Лизетт вдруг показался Хью едва ли не оскорбительным. Его губы помнили вкус поцелуев Джейн, а язык по-прежнему ощущал нежную сладость ее тела. Хью давным-давно понял, что бессмысленно пытаться искать замену той, что царила в его сердце.

Он со стуком поставил на столик пустой бокал.

– Если тебе нечего рассказать мне о Грее, тоя ухожу. Не вижу причин здесь оставаться.

– Куда ты пойдешь?

– Вернусь к своей «надменной английской малютке», которая, кстати, могла бы преподать тебе пару уроков обольщения.

– Ты все еще влюблен в нее, – сухо обронила Лизетт. – Но теперь ты стал другим. – Она издала невеселый смешок. – Ты готов довольствоваться одной лишь мыслью, что Джейн принадлежит тебе. – Лизетт одарила его жалостливым взглядом, далеко не первым за этот долгий день, и. Хью подавил в себе желание прорычать ей в лицо, что Джейн тоже сгорает от страсти.

Маккаррик молча повернулся и шагнул к двери.

– Ох, Хью, какой же ты глупец! Такие, как она, не замечают людишек вроде нас с тобой. Уж я-то знаю. Твоя Джейн Уэйленд может флиртовать с тобой и даже испытывать вожделение, но ее сердце никогда не будет принадлежать тебе.

– Джейн Маккаррик, – отрывисто бросил Хью. «Кто знает, как долго она будет носить это имя?»

– А что будет, когда она узнает, что ты бездушный убийца? – Хью замер, не в силах пошевелиться. – Что она подумает о тебе тогда?

Хью не решался задать себе этот вопрос. Солдату положено убивать, воинское ремесло издревле считалось почетным. Даже «солдатом удачи», за которого принимала его Джейн, быть не так постыдно, как ликвидатором. Наемные убийцы прячутся в тени и наносят удар внезапно.

Он боялся, что, даже приняв неприятную правду о нем, порывистая и прямая Джейн сочтет его ремесло… уделом труса.

– Если твоя малышка и снизойдет до тебя, ты все равно не сможешь разделить с ней жизнь. Ты давно переступил черту.

Лизетт была права. Хью не смог бы вернуться к обычной жизни, к ее неспешному, монотонному ритму. Иногда опустошенные войной солдаты или наемники возвращались домой к родному очагу, и им удавалось приноровиться к мирному существованию. Но такое случалось чрезвычайно редко, особенно с бродягами вроде Хью, чья судьба – нестись вперед по воле волн, без руля и без ветрил.

Он шагнул за дверь, заправляя рубашку в брюки, но трактирщица окликнула его:

– Постой, Хью! – Лизетт бросилась вслед за ним и, пытаясь задержать, уцепилась за его плечо. – Грей добрался до Франции. Он был там на этой неделе.

Хью прикрыл дверь и недоверчиво посмотрел на француженку:

– Откуда ты знаешь?

– Женщину, которую я послала шпионить за ним, нашли мертвой.

– Это еще не значит…

– Убийца с такой силой перерезал ей горло, что едва не отделил голову от туловища.

«Грей. Вне всякого сомнения, это был он».

– Грей не в себе.

– Даже безумный, он смертельно опасен. Грей ненавидит вас с Итаном и жаждет мести. Теперь вы оба его заклятые враги.

– И ты была совершенно права, что примкнула к нам, – поспешил напомнить ей Хью.

– Если Грей идет по следу Джейн, то рано или поздно он вас обоих настигнет. Это лишь вопрос времени.

– Он ищет и тебя, Лизетт. Не пытайся с ним договориться, это бессмысленно, его уже не спасти. Надеюсь, он не застигнет тебя врасплох.

– Я буду готова. Чем мы не пара, Хью? Кокетка, которую вот-вот завалит убийца, и убийца, которого, того и гляди, завалит кокетка.

Когда Хью вернулся в номер, почти все лампы были погашены, а Джейн лежала, свернувшись в постели, но не спала: ее выдавала напряженная поза.

Хью опустился в кресло и принялся ждать, наблюдая за Джейн. Прошло больше часа, прежде чем, сраженная усталостью, она наконец уснула беспокойным, тревожным сном. Но и во сне Джейн продолжала ворочаться и метаться. Ее глазные яблоки дергались под сомкнутыми веками, рот страдальчески кривился. «Вот бы увидеть ее умиротворенной, безмятежной».

Настоящий муж лег бы рядом, нежно обнял и, ласково шепча слова любви, прогнал бы мучивший ее кошмар. Она потянулась бы к нему, ища в близости защиты и утешения, и он утолил бы ее желание с радостью, без страха.

Хью не был настоящим мужем, хотя ему отчаянно, до боли хотелось быть им. Его преследовал страх.

Он потянулся к дорожной сумке и достал «Либхар». Итан прав. Чтение поможет набраться мужества. Книга не даст забыть о проклятии, избавит от навязчивых фантазий и остудит желание овладеть Джейн прямо на обеденном столе.

«Обречены они брести во мраке, одни, неся с собою смерть и тлен». Разве этого недостаточно, чтобы охладить распаленное воображение?

Как и было предсказано, трое братьев сеяли вокруг себя смерть. Корт служил наемником, а о судьбе Хью и Итана позаботился один человек, повстречавшийся им в Англии. Старший из Маккарриков, Итан, помогал «улаживать» распри. Его вызывали в тех случаях, когда мирные средства оказывались исчерпаны. Хью же избрал себе ремесло наемного убийцы.

До сих пор Хью везло. Ему приходилось убивать лишь взрослых, и вдобавок тех, кто этого заслуживал. И все же лица жертв порой являлись ему во сне. Их было так много, что Хью не раз просыпался в холодном поту: ему чудилось, что он бредет в толпе призраков. Каждое новое задание все больше опустошало его. Зловещие приготовления, страшные часы ожидания и неизбывное одиночество. А еще леденящий ужас при мысли о том, как исказится лицо Джейн, когда она узнает…

Убивая в первый раз, Хью никак не мог решиться спустить курок. Он знал, что, перейдя черту, уже не сможет отступить назад. И все же выстрелил. Убил. Бесстрастно и беспощадно. «Хладнокровный убийца, как же ты посмел связать свою жизнь с Джейн?»

На мгновение у него мелькнула мысль, что еще не поздно попросить Итана приехать и увезти ее. Спасти оттого, кто безрассудно назвался ее мужем. Но Хью немедленно отмел эту мысль. Джейн нуждалась в защите, не следовало ее пугать.

Глубоко задумавшись, он не сразу услышал ее тихий стон.

Джейн спала, перевернувшись на спину. С легким вздохом она медленно завела руку за голову. Тонкая шелковая сорочка натянулась, обрисовав грудь.

Снова послышался приглушенный стон, по телу Джейн пробежала чувственная дрожь, дыхание участилось.

Нет, это невозможно. Джейн посещают эротические видения? Какая нелепость! Но движения ее тела были слишком красноречивы. А что, если ей снится он, Хью?

Его ласки и поцелуи? Нет! Нельзя допускать подобные мысли.

Добром это не кончится.

Хью смотрел на Джейн поверх страниц Книги судеб и чувствовал, как его решимость остывает. Переполняющая Джейн страсть ищет выхода. Обладать ею – все равно что взять в руки горящую головню…

Ее рука беспокойно взметнулась вверх, пальцы обхватили грудь, и в свете лампы сверкнуло кольцо с бриллиантом. Хью стиснул зубы. Он мог бы утолить ее голод. Желание коснуться ее было так сильно, что его руки сами собой сжались в кулаки. Будь он ее мужем, он разбудил бы Джейн, овладев ее влажным, разгоряченным телом, и медленно привел бы к пику наслаждения. Но она не принадлежала ему, и Хью оставалось лишь подглядывать за ней, скрываясь в тени.

Она уткнулась лицом в свои густые темно-рыжие кудри, рассыпавшиеся по подушке, и сонно вдохнула их аромат, словно жаждала этого так же сильно, как он. Одна непокорная прядь обвилась вокруг ее белоснежной шеи, и Хью осторожно протянул руку и убрал локон.

Не в силах противиться искушению, он бесшумно устроился на постели рядом с Джейн. Как всегда, стоило ему лечь, тело отозвалось жгучей болью, и Хью невольно скрипнул зубами. Все думают, что труднее всего вставать по утрам, когда старые раны причиняют адские муки, но вытягивать тело, готовясь ко сну, почти так же больно, особенно после тревог и нечеловеческого напряжения последних нескольких дней.

Переждав самый острый приступ и понемногу притерпевшись к боли, Хью приподнялся на локте, чтобы снова увидеть Джейн. Устав бороться с собой, он нежно провел кончиками пальцев по ее щеке. Джейн замерла, но не проснулась, постепенно ее дыхание стало ровным и глубоким.

«Я окружил бы тебя заботой, – подумал Хью. – Со мной ты была бы счастлива». Часть его существа не переставала верить, что он мог бы дать Джейн все, в чем она нуждалась. Надо было лишь усердно трудиться. Если бы не злой рок, он попытался бы завоевать ее, доказать реем, что он достоин чести быть ее мужем.

Хью залюбовался длинными темными ресницами и нежными, чуть приоткрытыми губами Джейн.

Он по-прежнему был околдован, одержим ею. Прошедшие годы ничего не изменили. Так будет и впредь. Всегда, покуда он жив.

Хью понял, что Джейн – та единственная, что предназначена ему судьбой, понял много лет назад, когда после долгого отсутствия вернулся в дом у озера. Его не было больше года, и за это время девочка успела вырасти. Ее глаза искрились затаенной радостью, стремительные движения рук завораживали, округлые бедра покачивались при ходьбе. Игривая, оживленная, ослепительно-красивая. В ней было все, о чем такой, как Хью, мог только мечтать.

– О, Хью Маккаррик? Глаза меня не обманывают? – улыбнулась она.

– Джейн? – недоверчиво прошептал Хью.

– Ну конечно, это я, дорогой. – Она подошла и ласково погладила его по щеке. Ее ладонь была удивительно белой и мягкой.

Хью охватило странное чувство. Смесь изумления, жадного волнения и смутной тоски.

– Джейн? – сдавленно пробормотал он, пытаясь охватить взглядом и вобрать в себя ее новый, незнакомый облик. Голос Джейн изменился, стал низким, чувственным (он останется таким навсегда). Взгляд Хью невольно задержался на ее пышной груди. Джейн превратилась в женщину, самую прекрасную из всех, кого он знал. Его сердце бешено заколотилось о ребра.

– Похоже, ты уезжаешь, – шепнула Джейн. – Тебе должно быть стыдно, Хью. Я так по тебе скучала.

– Я никуда не собираюсь, – буркнул он, и жизнь его изменилась навсегда.

Глава 20

Джейн слышала, как Хью вернулся в комнату. Вот, значит, как? Стало быть, дело сделано? Удовлетворив страсть с француженкой, он вернулся, чтобы защищать Джейн?

Когда Хью, заправляя рубашку в брюки, вышел из комнаты Лизетт и сразу же снова скрылся за дверью, стоило блондинке его позвать, Джейн, шатаясь, побрела к себе в номер. Проклиная себя за глупость, она склонилась над лоханью для умывания: ее мутило.

На следующее утро они снова пустились в путь. В карете, которая казалась теперь слишком тесной, Джейн нарочно отводила глаза, стараясь не встречаться взглядом с Хью. Ей не хотелось, чтобы он понял, как больно ранил ее своим предательством.

Предательством? Но что он, собственно, сделал? Нарушил клятву, данную перед алтарем? Но их брак – фальшивка, и Хью никогда не скрывал, что ему не терпится поскорее расторгнуть его.

Так почему же ей так больно?

Даже зная о неверности Хью, Джейн мечтала о нем прошлой ночью. Воображала, как он выполняет свои угрозы – сдавливает ее в объятиях и проникает в ее плоть.

Джейн была девственницей, но пылкая фантазия подсказывала ей, как Хью пронзает ее, даря наслаждение, как его огромное тело изгибается и движется в жарком ритме, а ее ноги обвиваются вокруг его бедер. Задыхаясь от желания, она почти ощущала, как его горячие ладони обхватывают ее груди, а жадные губы сжимают соски.

Но весь свой пыл он растратил на Лизетт.

Джейн отвернулась к окну, прижав кулачок к губам.

Какое жалкое, унизительное положение! А самое ужасное – этот туман в голове, который мешает думать и лишает воли. Джейн хорошо знала собственные слабости. Она слишком импульсивна, ее слова и поступки часто опережают мысли. И переменчива: ее вечно бросает из крайности в крайность, словно маятник. Вдобавок она излишне чувствительна, все принимает близко к сердцу.

Но хуже всего было то, что в присутствии Хью все ее недостатки проявлялись еще сильнее. Ее охватывало волнение, мысли разбегались, и все, что она делала или говорила, все, что казалось ей важным и значительным, впоследствии оборачивалось ничего не значащей ерундой.

Джейн всегда от этого страдала, но пыталась бороться с собой. Она уже знала, что, переживая приступы гнева и раздражения или оказавшись, по меткому выражению ее кузин, во власти очередной «неудачной идеи», лучше всего успокоиться, возможно, даже выйти из комнаты, чтобы привести мысли в порядок и начать рассуждать разумно.

Этот прием обычно помогал, но сейчас, запертая в замкнутом пространстве экипажа, Джейн ощущала собственное бессилие.

Она устало вздохнула. Как бы ей хотелось быть рассудительной и мудрой, не поддаваться внезапным необъяснимым порывам! Почему все замечают ее слабости и промахи, но никто не понимает, что она изо всех сил пытается исправиться?

Можно только догадываться, каково это – быть разумной. Хорошо бы надеть особые очки и сразу увидеть мир таким, каков он есть. Она бы взглянула на свои отношения с Маккарриком и тотчас вывела простое уравнение: Хью равняется боли.

На второй день после того, как они покинули постоялый двор, Хью решил, что ему не хватает дерзких выходок Джейн.

Казалось, она вовсе его не замечает. Подобное безразличие задело бы любого мужчину, лишив его присутствия духа. Карета въехала в очередной сонный городок, и Хью снова принялся украдкой разглядывать Джейн, сидевшую у открытого окна. Легкий ветерок играл ее распушенными волосами, отливавшими золотом в лучах солнца.

Весь день она молча читала «Первые шаги светской львицы» или то, что скрывалось под фальшивой обложкой с этим названием. Хью оставалось только надеяться, что это не роман того же сорта, что и книжонка, которую он видел в ее комнате в Лондоне. Его сомнения лишь укрепились, после того как Джейн, не отрываясь от книги, принялась грызть яблоко, а потом обкусывать соломинку, которую успела сорвать, когда они останавливались утолить голод.

Хью следовало бы радоваться, что Джейн оставила его наконец в покое, перестала донимать своим кокетством. Так почему же его так задевало ее безразличие?

«Сколько еще дней и ночей смогу я выдержать?» В десятый раз за этот бесконечный день Хью пожелал, чтобы его брат как можно скорее покончил с Греем. Итан обладал сверхъестественным даром находить людей, как бы тщательно они ни скрывались. В самом лучшем случае ему удастся схватить Грея еще до того, как тот достигнет берегов Англии. В худшем – на поиски уйдут долгие месяцы…

Хью снова вспомнил свой последний разговор с братом. Надо было добиться от него ответа, узнать, что произошло между ним и дочерью ван Роуэна. Хью поспешил обвинить Итана в беспутстве, хотя тот, возможно, испытывает к Мэдди нечто большее, чем просто похоть. Хью и Корт познали истинную любовь, так почему они решили, что старший брат не способен на это чувство?

Надо будет при встрече потолковать об этом с Итаном. Распить бутылочку шотландского виски и поговорить по душам, как мужчина с мужчиной. Если Итан действительно увлечен Мэдди, Хью мог бы помочь, придумать способ, как выбросить ее из головы.

«Помочь? Придумать способ? Ты снова выставляешь себя самодовольным глупцом, Маккаррик. Кто бы тебе помог: все твои мысли заняты одной лишь Джейн».

Джейн округлила глаза и, тихонько охнув, нетерпеливо перелистнула страницу.

По крайней мере, сейчас она казалась более оживленной, чем накануне. Весь предыдущий день она просидела, уткнувшись в книгу, неподвижная, оцепенелая. Вид у нее был не то чтобы сердитый, но непривычно безжизненный и поникший. Обычно Джейн лучилась жизненной силой, и странно было видеть, как она невидящим взглядом смотрит в окно кареты, безучастная и равнодушная ко всему.

Хью опасался, что испугал ее излишней опекой. Возможно, она чувствует себя виноватой перед Бидуортом, потому что позволила другому мужчине целовать себя.

Или не может справиться с потрясением, оттого что испытала при этом удовольствие…

Это казалось непостижимым, но Джейн действительно доставляли наслаждение его ласки. Хью не мог забыть, какой она была в ту ночь, трепещущая, задыхающаяся, с пылающей кожей и расширенными зрачками. Но если ночью она обжигала как пламя, то утром была холоднее льда…

Джейн казалась несчастной, и это вынести было труднее всего.

– Шине, я хочу поговорить с тобой о недавней ночи.

Она не пошевелилась, ее взгляд по-прежнему был прикован к раскрытой книге.

– Так говори.

– Милая, я совершил ошибку, – тихо произнес Хью. – И я прошу тебя не наказывать меня за это.

Джейн подняла голову и встретила взгляд Хью. Ее глаза сверкали гневом.

– Выходит, в том, что случилось на постоялом дворе, виноватая?

Застигнутый врасплох ее яростной вспышкой, Хью медленно качнул головой:

– Нет. Это мне следовало держать себя в узде. Такое больше не повторится. – Конечно, Джейн растеряна и смущена. Она думала, что сможет безнаказанно играть с ним. Не ожидала, что Хью начнет осыпать ее страстными поцелуями.

– Почему тебя волнует, что я думаю о… твоем поведении? – спросила Джейн. Безупречный лондонский выговор подчеркивал ее холодность и отчужденность.

После секундного колебания Хью признал:

– Мне важно твое мнение обо мне.

– Так вот почему ты не желаешь говорить о роде своих занятий?

– Да, – кивнул Хью.

– Дурачок. – Ее лицо, освещенное ярким солнечным светом, неожиданно озарилось обольстительной, прелестной улыбкой. – Я слишком низкого о тебе мнения, чтобы что-то могло изменить его к худшему.

* * *

– Лизетт, – шепнул Грей на ухо трактирщице, отводя белокурые пряди с ее лба. – Проснись.

Француженка мгновенно открыла глаза и попыталась сесть на постели, но в следующий миг крепкая мужская ладонь зажала ей рот. Придушенный крик Лизетт перешел в тихое хныканье, когда Грей приставил к горлу нож. Гладкое стальное лезвие сверкнуло в лучах лампы, и на стене заплясали блики: Лизетт колотила дрожь.

– Ты выставила так много охраны, я уж подумал, что ты ждешь меня, – прошипел Грей. – Только не говори, что ты по мне скучала. – Слегка ослабив хватку, он теснее прижал нож к горлу Лизетт. – Думаю, мне нет нужды напоминать, каким коротким окажется твой крик? – Лизетт молча кивнула, и Грей широко осклабился, разглядывая ее искаженное ужасом лицо и глаза, полные слез. – Да, похоже, ты подозревала, что я нанесу тебе визит. – Он убрал руку, зажимавшую ей рот. – Твой трактир стерегут, точно крепость. Но тебе ли не знать, что я способен проникнуть сквозь любой заслон.

– Чего тебе от меня надо? – прошептала Лизетт, в страхе натягивая на себя покрывало до самой шеи.

– Хью и Джейн останавливались здесь по дороге на север. Я хочу знать, куда они направляются.

– Маккаррик никогда не доверился бы мне, тебе это отлично известно.

Грей насмешливо вскинул брови.

– И тебе, при твоей привычке всюду совать свой нос, ничего не удалось разнюхать, пока они были здесь?

– Хью очень осторожен, а девушка вряд ли знает, куда ее везут.

– Зато у меня есть на этот счет кое-какие мыслишки, – признался Грей. – Я просто искал им подтверждения. Но похоже, только зря потратил время. – Он слегка отвел лезвие от горла Лизетт и, когда в ее больших голубых глазах вспыхнул робкий проблеск надежды, добавил, растягивая слова: – Но разумеется, раз уж я здесь, самое время рассчитаться с тобой за вероломство. Ты выдала меня Хью и Итану.

Плечи Лизетт обреченно поникли.

– Они хотели помочь тебе.

– Помочь? – Грей вспомнил бешеную ярость Хью и сокрушительные удары его кулаков, стремительные, как ураган. Братья бросили беспомощного пленника в темный подвал. День за днем он лежал в темноте, страдая галлюцинациями. Временами его мучили приступы рвоты.

Даже сейчас при воспоминании о тех днях по коже Грея прошел озноб. Он вновь увидел перед собой призрачные лица мертвецов, их остекленевшие, невидящие глаза. Ему некуда было скрыться от них. И всему виной предательство этой лживой девки.

– Я сказала им, потому что хотела вернуть тебя, – всхлипнула Лизетт. – Я надеялась, что это поможет тебе исцелиться.

– Ты думала о моем исцелении или мечтала забраться в постель к крепкому молодому горцу?

Лизетт затравленно отвела взгляд:

– Что ты собираешься с ним сделать?

Грей заметил на столике рядом с кроватью бутылку виски и, решив, что глоток спиртного не помешает, наполнил бокал.

– Отнять то, чем он больше всего дорожит.

– Девушка ни в чем не виновата, она здесь ни при чем.

Грей кивнул:

– Это прискорбно, нов конечном счете не так уж и важно.

– Хью скорее умрет, чем позволит тебе тронуть его женщину.

Грей отпил глоток и, смакуя, задержал его во рту.

– Значит, убив Джейн первой, я не стану торопиться.

– Его братья будут охотиться за тобой, они из-под земли тебя достанут.

Грей равнодушно пожал плечами:

– Итан уже идет по моему следу. С деликатностью разъяренного быка.

Это было похоже на Итана. Тот всегда предпочитал стремительный натиск. Никаких хитрых маневров и подлых ударов исподтишка. Он шел напролом, преследовал и теснил противника, а затем безжалостно расправлялся с ним, обрушивая на жертву всю свою мощь. Ему удавалось измотать и обессилить врагов, обреченных трястись от страха и поминутно оглядываться, не покажется ли в темноте ночи грозное, изборожденное шрамами лицо.

Мало кто мог сравниться с Итаном в силе и выносливости. Маккаррик был мастером своего дела, о нем ходили легенды. Впрочем, конечно, он не был и вполовину так знаменит, как Грей.

– Итан едва не настиг меня три дня назад. Готов поспорить, ему было известно о моем лондонском убежище на чердаке, – недовольно проворчал Грей. «В этом вся Лизетт: не задумываясь, продастся всякому, кто предложит цену повыше. Твари вроде нее не знают, что такое преданность».

К счастью, Грей был неплохо осведомлен обо всех тайных укрытиях Итана, как и о его фамильных владениях.

– Я никому не рассказывала, – покачала головой Лизетт, тряхнув белокурыми локонами, свободно спадавшими на округлые белые плечи. – Клянусь.

Решив, что на этот раз она говорит правду, Грей кивнул:

– Не волнуйся, я тебе верю. Признаю, Итан и вправду хорош в своем деле. – Если бы все добытые сведения можно было обратить в деньги, Итан сколотил бы изрядное состояние на таких же, как он, тайных защитниках короны, стоящих по ту сторону закона. – Теперь я понимаю, что Маккаррик следил за мной с того дня, как соизволил выпустить меня из своего подвала. – Грей гневно сжал в кулаке рукоять ножа. Заметив это, Лизетт испуганно вздрогнула. – Я позабочусь об Итане, хотя его презренная жизнь до того жалка, что прервать ее было бы, пожалуй, не слишком благородно. – Как лучше поступить? Оставить Итана в живых или прикончить? Грей ощущал подчас некое родство со старшим из Маккарриков. Тому, как и самому Грею, нечего было терять. Это наделяет человека особой силой?

– А Кортленд? – тихо спросила Лизетт. – Ты не думаешь, что он отомстит? Будет преследовать тебя всю оставшуюся жизнь?

– Лизетт, на твоем месте я бы сейчас больше волновался о собственной судьбе. – Он одарил трактирщицу самой любезной улыбкой из своего арсенала. – Впрочем, можешь расслабиться и спокойно принять неизбежное. – Наконец-то он вычеркнет ее из своей жизни… медленно, чертовски медленно. К чему торопиться?

И тут в малышке Лизетт вдруг пробудился дух гордых воителей-галлов. Слезы ее мгновенно высохли, глаза мстительно сузились.

– Хью все равно победит. Хотелось бы мне это увидеть.

Грей швырнул бокал на пол и прыгнул на постель.

– Обычно я лишаю приговоренных последнего слова. – Он взял Лизетт за подбородок и легко провел лезвием ножа по ее телу снизу вверх. – Не выношу предсмертных исповедей и покаянных речей, но для тебя я готов сделать исключение.

В глазах Лизетт полыхнула ненависть.

– Мое последнее слово? Ты проиграл, Грей. Хью всегда был лучше тебя. Быстрее и сильнее. Еще до болезни ты был всего лишь жалким, дрянным…

Тонкая сталь блеснула в лучах лампы, и хлынувшая из раны кровь оросила лицо Грея.

– Умная девочка… – Грей удивленно прищелкнул языком. – Ты заставила меня поспешить.