Текст книги "Дикое правосудие"

6. Приливные воды

«Тойота» Лока свернула с Кэмелбэк-роуд. Краски пустынного рассвета схлынули с ветрового стекла, и Лок оказался в предутренних сумерках, еще стоявших между зданиями на Двадцать Четвертой улице. Зеленый «линкольн», ехавший перед ним, нацелился на отель «Билтмор». Верхние этажи блочного здания, построенного в стиле Фрэнка Ллойда Райта, сверкали в лучах утреннего солнца. Лок притормозил у тротуара и удовлетворенно вздохнул. Да, это были люди Тяня – три темных силуэта, которые он мог видеть через заднее стекло «линкольна». Мысль о том, что они могли оказаться убийцами Бет, на миг лишила Лока способности воспринимать что-либо, кроме ощущения поднимающейся температуры и вибрации нервов, казалось, готовых вылезти наружу из-под взмокшей кожи.

Лок медленно подъехал к отелю. Зеленый «линкольн» нырнул в подземный гараж «Билтмора». Когда он скрылся из виду, Лок еще немного проехал вперед, припарковав «тойоту» рядом с сухим газоном, истомившимся по поливу. Первые лучи солнца уже упали на острые сопла разбрызгивателей. Лок вышел из машины и двинулся по гравийной дорожке к подземному гаражу. Его правая рука прикасалась к рукоятке «кольта» в кармане пиджака.

Он спустился по скату, проскользнул за автоматический барьер и вошел в гараж. Здесь было прохладно, пахло бензином. Лимузины и другие автомобили меньшего размера выстроились в аккуратные ряды, словно на бакалейных лотках супермаркета.

Тишина. Едва заметное мерцание неоновых ламп. Затем сдавленный стон и вздох лифтового механизма, словно потрясенного зрелищем человеческих страданий. Лок увидел две фигуры в черных свитерах рядом с зеленым «линкольном», в пятидесяти ярдах от себя. Третий человек, поддерживавший одну руку другой, прислонился к капоту. Двое стояли перед ним, о чем-то споря высокими, пронзительными голосами, размахивая руками, как будто только что обнаружили пропажу своего автомобиля. Затем двери лифта раскрылись, и появился еще один азиат, в белой шелковой рубашке и желтовато-коричневых брюках, сразу же направившийся к «линкольну». Его жесты выдавали гнев и недовольство. Лок выглядывал из-за красного «порше», постепенно продвигаясь ближе. Человек в шелковой рубашке говорил властным тоном, заставляя остальных замолчать. Он не обратил внимания на пропитавшуюся кровью повязку на руке раненого.

Тянь.

Два «форда», затем семейный микроавтобус, итальянский кабриолет… Лок находился уже в двадцати ярдах от группы вьетнамцев, стараясь сдерживать дыхание. Тянь – без сомнения, это был он – сердито жестикулировал. Затем послышался звук пощечины: пострадало лицо одного из подчиненных, осмелившегося сказать что-то в свое оправдание. Тянь указал на выезд из гаража таким яростным жестом, что Лок инстинктивно пригнулся, испугавшись, что его заметили. Вьетнамец выкрикнул какие-то распоряжения. Лок осторожно поднял голову.

Дверцы «линкольна» были открыты. Вьетнамцы усаживали раненого на заднее сиденье автомобиля. Затем, непрерывно кивая, словно автоматы, водитель и другой вьетнамец тоже сели в машину. Взревел двигатель. Тянь уже повернулся к ним спиной, его плоское лицо искажала гримаса ярости. На лице Лока появилось похожее выражение. Рокот двигателя «линкольна», выехавшего на вершину ската, постепенно стихал. Лок не замечал ничего, кроме маленькой фигурки вьетнамца и все уменьшавшегося расстояния, отделявшего Тяня от дверей лифта.

Тянь нажал кнопку вызова. Лок был в пятнадцати ярдах от него, когда двери лифта с шипением разошлись в стороны. Быстрее, быстрее. Лок увидел, как Тянь начал поворачиваться на звук быстрых шагов, заметил его изумление, а затем инстинктивный бросок к кнопкам лифта. Восемь, шесть ярдов…

Двери начали закрываться. На лице Тяня отражалось нескрываемое потрясение человека, застигнутого врасплох, без оружия. Какое-то мгновение вьетнамец даже глядел в сторону выезда из гаража, где исчез «линкольн», словно пытаясь взглядом вернуть своих подручных. Два ярда…

Руки Лока вцепились в закрывающиеся двери и рванули их в разные стороны. Он влетел в лифт, ударившись о дальнюю стенку. Тянь шарахнулся от него. Лок ткнул его под ребра стволом пистолета и свободной рукой нажал кнопку закрытия дверей.

– Какой этаж? – выдохнул он. – Этаж! – ствол пистолета снова ткнулся вьетнамцу под ребра. – Быстрее!

Тянь поднял руку на уровень плеча. Казалось, он что-то подсчитывает в уме, затем его глаза заволоклись непроницаемой пеленой. Он протянул руку и нажал кнопку. Конечно же, верхний этаж, апартаменты на крыше… Можно было догадаться.

Лок жестом приказал Тяню отступить к дальней стенке лифта, а сам привалился к другой стенке, тяжело дыша и мотая головой, как раненый бык. К его удивлению, пистолет в его руке не дрожал. Зрачки Тяня сузились, словно вьетнамец наблюдал за серией картинок, с высокой скоростью проецируемых на экран. Он не знал, как выглядит Лок, и пытался найти его в своей мысленной картотеке. Он боялся чужой анонимности до тех пор, пока…

– Мистер Тянь? – спросил Лок.

– Вы – Джон Лок? – отозвался Тянь. Его глаза изучали Лока, словно пальцы слепца, быстро и тщательно. Последовал едва заметный кивок, словно вьетнамец утвердительно ответил на собственный вопрос.

– Вы правильно догадались.

– Мои дела не имеют к вам отношения, мистер Лок. Впрочем, как и ваши ко мне.

Лок пораженно выпрямился, услышав чопорное, почти высокомерное замечание. Бесстрастность Тяня нервировала его.

– Ваши парни пытались убить меня, – вот и все, что он смог ответить. Собственные слова показались ему жалобой, чуть ли не оправданием.

– Мои парни?

– Черные свитера в зеленом «линкольне» – те самые, которых вы только что отправили к врачу, не задающему вопросов насчет пулевых ранений.

Лифт остановился. Двери раскрылись перед толстой ковровой дорожкой, впустив спертый воздух гостиничного коридора. Лок сделал повелительный жест пистолетом. Тянь взглянул на его руку, твердо державшую оружие. Взгляд черных глаз вьетнамца переместился на лицо Лока, и в них мелькнуло беспокойство.

– Выходите, – приказал Лок. – В вашем номере еще кто-нибудь есть? Я имею в виду людей вроде тех, которые ограбили дом Грейнджера, – при последних словах у него перехватило дыхание. Тянь быстро, по-птичьи взглянул на него, и Лок понял, что вьетнамец догадался о его предположениях.

– Я… я очень сожалею о трагедии, которая произошла с вашей семьей, мистер Лок, но ничего не знаю о том, кто это сделал.

Они помедлили перед дверью номера Тяня. Вьетнамец, маленький и аккуратный в своей шелковой рубашке и желтовато-коричневых брюках, вынул из нагрудного кармана магнитную карточку-ключ.

– Открывайте, – бросил Лок.

Тянь пожал плечами и вложил карточку в щель замка. Механизм зажужжал, и дверь приоткрылась.

– Прошу вас, мистер Лок.

Лок широко распахнул дверь. За ней никто не прятался. Никого не было ни в большой гостиной, ни в спальне, ни в ванной. Тянь вышел через открытую дверь на балкон. Белые шифоновые занавески слабо колыхались под дуновением утреннего ветерка.

– Вернитесь в комнату, Тянь, – голосу Лока не хватало властности.

Тянь вернулся в гостиную, указал на стулья, стоявшие по обе стороны низкого стола, и сел на один из них. Лок сердито опустился на другой, положив пистолет на колени.

– Почему вы сочли необходимым вмешаться в мои дела, мистер Лок? – Тянь закурил сигарету в мундштуке из слоновой кости. – Ваше горе в связи с убийством членов вашей семьи естественно. Я понимаю вас, – голос вьетнамца звучал вкрадчиво, словно с Локом говорил психоаналитик. – Но, как я уже сказал, все эти трагические события не имеют ничего общего со мной.

– Ван… Грейнджер в больнице.

Тянь кивнул.

– Он попал туда по вашей милости. Наркотики, не так ли? «Красная лошадь»?

– Может быть, я попрошу принести нам чай или кофе?

– Нет, – отрезал Лок.

За кружевными занавесками быстро разгорался день, несущий с собой жару.

– Они умерли из-за наркотиков, – упрямо продолжал Лок. – Люди, с которыми вы ведете дела, Тянь, люди из «Грейнджер Текнолоджиз»… – в черных глазках-бусинках промелькнуло легкое удивление и удовлетворение. – Они хотели заткнуть рот Билли. Они заметали следы…

– «Заметали следы»? – пробормотал Тянь. – А, понимаю, оборот речи.

– Вы это признаете? – почему вьетнамец неожиданно успокоился, стал более расслабленным? – Что происходит, Тянь?

Кондиционер перемешивал полосы сигаретного дыма.

– Что вы ожидали узнать, явившись сюда, мистер Лок? – наконец спросил Тянь. – Зачем вы преследовали моих людей от дома Грейнджера?

– Я хочу знать правду, Тянь. Я хочу знать, кто убил мою сестру.

– Я не знаю, кто убил вашу сестру.

Не промелькнуло ли в черных глазах нечто похожее на догадку?

– Но вы знаете имена. Вы знаете своих поставщиков. Их имена меня устроят.

– Я не думаю, что могу сообщить вам эти имена. Это поставит под угрозу мой бизнес, мои капиталовложения.

Тянь смотрел вниз, в щель между едва колыхавшимися прозрачными занавесками на сады «Билтмора», на струи фонтанов и разбрызгивателей, приступивших к утренней работе. Гравийные дорожки были мокрыми.

– Мне нужны имена, Тянь, и вы назовете их. Есть люди, работающие в «Грейнджер Текнолоджиз» и снабжающие вас героином из Сибири… Может быть, он даже очищается там. Насколько я понимаю, наркотики доставляются из Мусульманского Треугольника и русская мафия также причастна к этому.

Количество вовлеченных людей, размах операций, сила и влияние каждого неизвестного лица – все это не слишком интересовало Лока. Тянь, расслабленно куривший сигарету, уже не опасался пистолета.

– Я прав? – спросил Лок.

– Я принимаю партии качественного товара, мистер Лок. Мне нет надобности что-либо знать или пускаться в спекуляции.

– В таком случае вам многое приходится принимать на веру.

– Такое поведение весьма разумно, – вьетнамец снова посмотрел вниз, на окрестности отеля, словно ожидая прибытия почтальона или водопроводчика.

– Не кормите меня дерьмом, Тянь! У вас есть имена. Не беспокойтесь, я не стану откровенничать с посторонними. То, что вы скажете мне, никого не приведет обратно к вам.

Тянь улыбнулся:

– Звучит довольно заманчиво.

Он снова выглянул в окно. Воздух снаружи уже прогрелся, и система кондиционирования протестовала против этого более громким гулом. Тянь закурил новую сигарету и встал. Пистолет как-то неуверенно, почти конвульсивно подпрыгнул на коленях у Лока, и тот осознал, до какой степени напряжены его нервы.

Тянь едва слышно вздохнул и снова сел на стул, скрестив ноги.

– Видите ли, мистер Лок, какое бы сочувствие ни испытывал я к вашей трагедии, этика бизнеса удерживает меня от неблагоразумных шагов. Боюсь, я не в силах помочь вам. Такой поступок не принесет мне выгоды.

– Тогда мне придется убить вас, верно?

– И вы ничего не узнаете.

– Скажите мне! – яростно прошептал Лок. Мускулы его лица и шеи напряглись, как у ослепленного гневом ребенка. – Скажите мне, кто стоит за этим, кто убил мою сестру, черт бы вас побрал!

Тянь ухватился за спинку стула, словно собираясь встать, однако его внимание было приковано к чему-то за спиной у Лока.

– Я не знаю, кто убил вашу сестру, мистер Лок, – его голос повысился. – Если вы полагаете, будто она была убита моими деловыми партнерами и ее смерть имеет отношение к моему бизнесу, то прошу прощения: я ничего не могу вам сказать. Я не знаю, мистер Лок.

В этот момент Лок осознал, что сидит спиной к двери. Окно, дверь, коридор, окно… Тянь постоянно поглядывал на окна, чего-то ожидая, надеясь что-то увидеть, а сейчас он повысил голос, надеясь, что кто-то его услышит… Должно быть, его люди вернулись, и он заметил их автомобиль.

Лок вскочил на ноги, держа пистолет, как дубинку. Тянь отпрянул, но его взгляд оставался уверенным. Они были близко, почти рядом…

Лок метнулся к двери и открыл ее. Коридор был пуст. Паника поднималась в нем удушающей волной. Забрать Тяня, убраться отсюда…

Он повернулся к вьетнамцу. Маленькая фигура Тяня исчезала в спальне. Лок услышал, как щелкнул замок. Ситуация изменилась в считанные мгновения: у него не оставалось времени взломать дверь и превратить Тяня в живой щит.

Он выглянул в коридор. Крик. Чья-то поднятая рука, силуэт одного из одетых в черное людей Тяня. Лок загнанно огляделся по сторонам.

«ПОЖАРНЫЙ ВЫХОД».

Он вылетел за дверь и побежал вниз по гулкой лестнице.

* * *

– Вы думаете, он что-то скрывает? – спросил Голудин, обхватив ладонями кружку с кофе и слегка сгорбившись в атмосфере подозрительности и неприязни, исходившей от немногочисленных рабочих-газовщиков, с которыми они делили помещение столовой.

– Да, но я не знаю, что именно, – ответила Марфа. – Это никуда нас не приводит и даже ничего не проясняет.

Высокие окна столовой были густо облеплены снегом. Пурга бушевала снаружи, среди хрупких строений скважины № 47. Напоминавший барак зал столовой был почти пуст. Из громкоговорителей лилась рок-музыка, за их спиной слышался приглушенный шепот. Вероятно, у каждого здесь было что скрывать, каждый имел туманное прошлое.

– Ты закончил? – с нетерпением спросила она, быстрым движением обмотав свой длинный шарф вокруг шеи и нахлобучив на голову шерстяную шапочку. Голудин неохотно кивнул. – Я хочу проверить все грузы, прибывшие сюда после взрыва в квартире Хусейна.

– Думаете, наркотики привез кто-то другой? – Голудин понизил голос. – Другой, а не этот парень, Хусейн?

– Так думает майор. Я выполняю его распоряжения.

– Но почему сюда?

– Не знаю. Возможно, они собирались переждать, пока не уляжется шум. Иранец работал здесь и имел отношение к наркотикам, правильно? – последняя фраза прозвучала как утверждение, однако Марфа ощущала разрыв между теорией и действительностью, словно порыв холодного воздуха из-за раскрытой двери. Это была всего лишь теория. – Мы не можем найти их в городе. А если они находятся здесь? Кто знает?

– С чего начнем?

– Ты возьми на себя продуктовый склад, а я займусь оборудованием и прочими складскими помещениями. Договорились?

– Да, могло быть и так, – задумчиво произнес Голудин. – Хусейн работал здесь, как и второй иранец. Похоже, они знали друг друга.

Марфа потерла лоб. Часы бесплодных допросов возвращались назад головной болью. У Аль-Джани не было ни друзей, ни близких знакомых на газовой скважине. Его считали люмпеном, презираемым русскими, украинцами и западноевропейцами. Собратья-мусульмане его игнорировали. Однако у Хусейна здесь имелись друзья. Обыск в их помещениях не дал ничего, кроме сдержанного возмущения рабочих.

– Не стоит ломать голову. Проверим склады и будем надеяться, что эта чертова погода исправится к утру, – Марфа встала. – Пошли.

Она замечала на себе взгляды мужчин, наблюдавших за их уходом из столовой: то ли недовольные, то ли просто усталые. Немытые бородатые лица с потрескавшимися губами и покрасневшими воспаленными глазами. У них не оставалось энергии даже для похоти – всего лишь подозрительность и неприязнь к служителями правопорядка.

Ветер вырвал внешнюю дверь из рук Марфы и швырнул ей в глаза пригоршню снега. Снегопад был таким густым, что у нее появилось ощущение, будто она стоит в тоннеле метро, а поезд проносится мимо в нескольких сантиметрах от ее лица. Она не различала ничего, даже других строений.

– Я буду там! – крикнула она. – Склад оборудования, понятно?

Голудин кивнул.

– Когда закончишь, возвращайся в столовую. Сравним наши наблюдения.

Голудин снова кивнул, прикрывая лицо капюшоном парки. Марфа помедлила, а затем нырнула в пургу, сразу же ощутив, что исчезла из поля зрения своего коллеги. Ветер продувал ее так, словно она была обнаженной, и чувство собственной невидимости после первых двух-трех шагов сильно нервировало ее. Словно во сне, она раздвигала длинную череду тяжелых белых покрывал, с усилием расталкивала их в стороны. Ей показалось, будто она слышит звук хлопающей двери, слабый рокот работающих механизмов. Обхватив себя руками, она нагнула голову и упрямо двинулась вперед.

Холодно. Господи, здесь было так холодно!.. Она наткнулась на стену, резко выпрямились и затаила дыхание от неожиданности. Ее пальцы в перчатках нащупали покрытый льдом металл. Если она не пошла по кругу, то это был гараж грузовиков. Склад оборудования – другое огромное, похожее на ангар сооружение – был от него совсем рядом. Марфа смахнула снег с лица и двинулась вдоль стены, пока не дошла до угла.

Из мгновенного просвета в пурге выглянул склад оборудования всего лишь в двадцати ярдах от нее. Затем он снова исчез, словно зимний мираж. Марфа упрямо наклонила голову и снова углубилась в метель, ускорив шаг и с надеждой ожидая столкновения со следующей стеной. Однако ее руки, вытянутые вперед, находили лишь воздух, мчавшийся со скоростью курьерского поезда. Первый приступ паники настиг ее за мгновение перед тем, как она прикоснулась к обледеневшей гофрированной поверхности. Она презирала себя за сосущую пустоту в желудке и ощущение полного одиночества. Угрозы метели воспринимались на том уровне, где не действовали доводы рассудка. Метель была подобна снежному савану.

Она на ощупь прошла вдоль стены здания, приблизившись к подъемной двери и столбику контрольной панели рядом с ней. Стена защищала ее от наиболее сильных порывов ветра, и она смогла услышать собственное неровное дыхание. Вот глупая сучка! Норвежец, помощник управляющего, вручил ей магнитную карточку – сейчас Марфа вставила ее в щель и набрала свой временный номер. На панели вспыхнул зеленый огонек. Она нажала кнопку «вверх», и стальные блоки застонали под весом льда, трескавшегося и облетавшего вниз по мере подъема тяжелой двери. Марфа нажала «стоп» и поднырнула под дверь, опустив затем ее за собой. Послышался лязг металла, и в темном помещении склада воцарилась тишина.

Марфа слышала свое дыхание и чувствовала, как пар клубится вокруг нее. Она прошла вдоль стены и включила главный рубильник. Подвесные лампы мигнули и зажглись сероватым, пыльным светом. Пар от ее дыхания поднимался к ним в морозном воздухе. Дрожь во всем теле постепенно проходила.

Складское помещение было огромным – наверное, семьдесят на пятьдесят метров. Выгнутая, как китовая спина, крыша ангара едва просматривалась над подвесными лампами. Половину места занимали высокие ряды стеллажей, остальное представляло из себя открытый участок, заставленный ящиками и коробками. Несколько вилочных погрузчиков стояло у дальней стены, словно мужчины перед писсуарами. Их батареи подзаряжались за ночь. Здесь не было никого, кроме нее и ее замешательства. Что она ищет? Ей следовало привести с собой норвежца. Пошарив под паркой, Марфа извлекла пачку ксерокопированных квитанций, которые ей передал помощник управляющего. Она помнила, как его секретарь Максим склонился над ксерокопиями, озабоченно посматривая на нее. Он явно боялся ее, однако его поведение оставалось для нее загадкой. Она не могла понять, каким образом он мог быть связан с Аль-Джани или с Хусейном, однако оба они работали на скважине № 47, имели прописку здесь, среди рабочих в бараках… Какая-то связь должна существовать.

Она начала сверять накладные с наклейками на ящиках в ближайших штабелях. С Хусейном из Тегерана прибыла лишь ручная кладь да пара коробок с едой для мусульман. Голудин это проверит. Запчасти для тракторов, сальники, насосы, буровые механизмы… Марфа увлеклась проверкой, двигаясь между штабелями ящиков, словно маленький зверек, но время от времени поглядывая на часы. Половина десятого, десять, четверть одиннадцатого… Рубежами пройденного пути служили огромные балки потолочных перекрытий. Вокруг царила тишина, если не считать шороха шагов и звука ее дыхания. Мало-помалу Марфа начала уставать.

Вскрытые ящики Марфа проверяла более тщательно. Звяканье болтов, падающих на бетонный пол, отдавалось эхом выстрелов в гулком пещерообразном помещении. Марфа не трудилась поднимать их. Иногда слышалось шуршание маленьких когтистых лапок – лемминги или какая-то другая мелкая живность, обитающая в арктической тундре.

Десять сорок. Марфа зевнула. Она потратила на поиски почти полтора часа. Возможно, наркотики и находились на складе, но она не смогла их обнаружить. Если наркотики вообще хранились на территории комплекса скважины, на них можно было наткнуться лишь чудом. Хотя она и не давала особых поводов для подозрений, ей мягко, но вежливо дали понять, что она не получит доступа к компьютерным банкам данных. Было бы проще расколоть Максима, который явно что-то скрывал, – правда, это «что-то» могло не иметь ничего общего с Аль-Джани или Хусейном.

В тишине, наступившей после ее зевка, она услышала звук торопливых осторожных шагов и вздрогнула, разом стряхнув с себя оцепенение. Затем вой ветра за стеной усилился и заглушил шаги. Где? В той стороне, в этой? Ей стало жарко, хотя она стояла неподвижно между двумя высокими штабелями, словно между утесами, громоздившимися почти до крыши по обе стороны прохода. Марфа не слышала ничего, кроме ветра. Пожав плечами, она быстро пошла по проходу.

Человек был невысок, довольно хрупкого сложения и одет в темное. Больше она ничего не успела заметить. Лицо мужчины скрывала глухая вязаная маска, тающий снег блестел на ее шерсти и капельками сверкал на узких плечах. Потом он ударил ее в висок чем-то твердым, и она упала на спину. Огромные штабеля ящиков, словно колонны готического собора, пьяно качнулись у нее перед глазами, затем расплылись. Лицо в маске склонилось над ней. Он снова ударил ее по голове, когда она попыталась откатиться в сторону и лягнуть его.

Придя в себя, она смутно ощутила, что ее тащат от штабелей, где он подстерег ее, по бетонному полу склада. Ее поддерживали под мышки. Голова раскалывалась от боли, все вокруг вращалось, вызывая тошноту. Потом она потеряла сознание.

Дверь ангара поднялась со стонами и лязгом. Снова пробел в сознании. Затем порывы ветра и снег, бьющий в лицо, привели ее в чувство. Кто-то тащил ее, взвалив на спину, словно куль с мукой. Опять пробел. Руки, шарящие по ее онемевшему телу. Ее парка была расстегнута, и руки стаскивали с нее свитер. Страх перед изнасилованием… Она снова потеряла сознание.

* * *

– Прошу прощения, Валера, – пробормотал Воронцов, вытащив настойчиво звонивший радиотелефон из кармана своего пальто. Паньшин держался расслабленно, однако, судя по всему, прекрасно сознавал напряженность, возникшую между собой и Шнейдером, и нервозность последнего.

– Воронцов слушает.

Это был Любин, как обычно, почти задыхающийся от восторга.

– Товарищ майор, найдены отпечатки пальцев Роулса! Он действительно какое-то время находился в «мерседесе» вместе с иранцем. Они связаны между собой!

Воронцов сохранял небрежно-безразличное выражение лица, улыбаясь Валерию Паньшину и его компаньонам, сидевшим в нескольких шагах от него.

– Звучит неплохо, Любин. Отличная работа. Теперь напечатай отчет, ладно? Я свяжусь с тобой.

– Но, товарищ майор… – запротестовал было Любин, затем осекся и спросил: – Вы не можете свободно разговаривать, да?

– Именно так.

– Вам нужна помощь?

– Нет. Никаких проблем. До скорого, – Воронцов прервал связь и дружелюбно улыбнулся троице, сидевшей за столиком: Шнейдеру, Паньшину и первому подручному гангстера – маленькому чернобровому и опасному Касьяну. Среди мелких бандитов, рэкетиров и домушников он носил кличку Нож, что наводило на любопытные мысли. Касьян, разумеется, обладал навыками, позволявшими ему тихо и аккуратно избавиться от Роулса, но то же самое можно было сказать про две-три сотни других людей в Новом Уренгое.

– Прошу прощения, – насмешливо извинился Воронцов. – Дела, дела. Участь инспектора не из счастливых, особенно если по соседству проживает много подозрительных типов.

Он усмехнулся. Касьян нахмурился, но Паньшин покачал головой. Официантка принесла Воронцову заказанное импортное пиво. Он положил на ее поднос бумажку в десять тысяч рублей. Казалось, она хотела возразить, но Паньшин отослал ее взмахом руки. Шутки ради Воронцов всегда расплачивался русскими деньгами, хотя в заведении принимались только твердая валюта или кредитные карточки.

Он отхлебнул пива. Музыкальное трио только что закончило исполнять «Стеллу в звездном свете», и он вежливо поаплодировал вместе с двумя-тремя завсегдатаями клуба. Даже Шнейдер пару раз неохотно сдвинул свои большие ладони. Главный врач наркологического отделения явно чувствовал себя не в своей тарелке, однако для чего-то ему требовалось присутствие Паньшина и даже Касьяна.

– Я и не знал, что вы знакомы. Пришли послушать джаз, доктор Шнейдер?

– Так же, как и ты, Алексей, – вмешался Паньшин.

Шнейдер облегченно вздохнул. Паньшин окутал свою улыбку сигарным дымом; приятное выражение на его широком открытом лице, казалось, не оставляло места для сомнений.

– Разумеется. Кто будет гвоздем сегодняшней вечерней программы?

– Скандинавы.

Музыканты трио поклонились и удалились с крошечной сцены.

– Мой антрепренер утверждает, что они очень хороши.

– Клуб быстро заполняется, Валера, – должно быть, люди уже слышали о них. С другой стороны, ты платишь всегда только за самое лучшее.

Паньшин пожал плечами, держа сигару на отлете.

– Ты знаешь, Алексей, я люблю развлекать людей. Разве я стал бы приветствовать у себя начальника следственного отдела, если бы не мыслил широко?

– Это особенно верно потому, что я не состою у тебя на жалованье, – Воронцов быстро повернулся к Шнейдеру и добавил: – А как вы познакомились с нашим знаменитым гангстером, доктор? Я начинаю завидовать – не каждый так быстро удостаивается чести сидеть за этим столиком.

– Я… я просто зашел послушать музыку, – пробормотал Шнейдер.

«Черта с два, мой юный друг», – подумал Воронцов.

– Понятно. Очень удачно, что вы оказались здесь, доктор: я хотел задать вам еще один вопрос.

Уголок рта Паньшина едва заметно дернулся. Его глаза, утопавшие в складках жира, как у монгольского хана, на мгновение еще больше сузились. Воронцов подозревал, что Шнейдер приехал сюда с намерением рассказать владельцу клуба о беседе с майором.

– Да? – рассеянно спросил Шнейдер.

– Ваше отделение за последние два дня принимало новых пациентов? Я имею в виду зарегистрированных наркоманов, больных от плохо очищенного героина или даже в стадии ломки из-за…

Воронцов наклонился над столом к Шнейдеру, который из-за этого даже не мог обменяться взглядами с двумя другими русскими.

– Я не припоминаю…

– Даже никаких просителей у дверей? – Воронцов улыбнулся, положив руку на запястье американца. Пульс подпрыгнул, словно сердечко пойманной птицы. «Я ведь могу проверить», – сообщало это прикосновение.

Паньшин провел жирной рукой по аккуратно подстриженным седым волосам.

– Ты не собираешься превращать мой клуб в филиал угрозыска, Алексей? – поинтересовался он. – Доктор Шнейдер пришел сюда отдохнуть.

– Вот как? Мне казалось, он очень спешил домой. Ну так как, доктор Шнейдер, были ли новые обращения, какие-либо признаки появления наркотиков на улицах?

Скандинавский барабанщик устроился на своем насесте и начал легонько постукивать по инструментам, словно узник, проверяющий стены своей новой камеры. Казалось, это еще больше нервировало Шнейдера. Воронцов продолжал смотреть ему в глаза, уменьшая эффект присутствия Паньшина и его подручного.

– У меня… возникли подозрения по поводу двух новых пациентов. Я еще не проводил анализы, но у обоих проявлялась обычная реакция на плохо очищенный героин, особенно у того, который раньше сидел на метадоне. Вы полагаете, прибыла новая партия товара?

– Весьма вероятно. Ваша информация вроде бы подтверждает это. В любом случае это полезные сведения.

Басовый барабан угрожающе рокотал. «Марш осужденных на эшафот», подумал Воронцов.

Бас-гитарист вышел на сцену и быстро взял несколько аккордов, склонившись над инструментом. Звук был глубоким и выразительным. Шнейдер, Роулс, Паньшин. Картина выглядела заманчиво даже в первом приближении.

– Могу ли я завтра послать к вам сотрудника, который допросит новых пациентов… если они придут?

– Разумеется.

Паньшин не занимался наркобизнесом: даже Дмитрию с его маниакальной дотошностью несколько месяцев назад пришлось примириться с этим фактом. Вымогательство, «защита», проституция, игорный бизнес – большинство занятий мафии, в которых Паньшин обладал превосходной, «профессорской», квалификацией. Но не героин. Не было ни малейших улик…

…Как и против Шнейдера или убитого Роулса. Однако оставался иранец с коллекцией фальшивых паспортов, каким-то образом связанный с Роулсом. Ничего осязаемого, кроме обычного знакомства…

Воронцов допил свое пиво и улыбнулся. Пальцы пианиста пробежали по клавишам.

– Валерий, тебе в последнее время не приходило в голову расширить сферу своей деятельности? – со значением спросил он.

Мгновенный взгляд, значение которого трудно было определить в тусклом освещении клуба. Паньшин пожал плечами и рассмеялся.

– Нет. С какой стати, Алексей? Тебе сразу же стало бы об этом известно.

Воронцов повернулся к Шнейдеру.

– Доктор, вы приводили своего друга Алана Роулса в кафе «Американа»?

– Н-не знаю. Кажется, однажды мы заходили сюда вместе.

Шнейдер искоса посмотрел на Паньшина. Взгляд Касьяна выражал презрительное нетерпение.

– Ваш американский друг, работавший на газовую компанию? – осведомился Паньшин. – Вы же знакомили его со мной. Кажется, ему не понравилась певица, выступавшая в тот вечер.

– Она была хороша, – возразил Воронцов. – Должно быть, я видел ее выступление на другой день, – он встал. – Приятного вам вечера, доктор.

– Вы не останетесь?

– Нет. Я и в самом деле устал. Сегодня придется пораньше лечь спать. До свидания, Валера,– уменьшительное имя, означавшее дружеские отношения, упало между ними, как карта, брошенная на стол. Паньшин, не мигая, смотрел на него.

– Всего хорошего, Касьян, – Воронцов церемонно наклонил голову.

Маленький человек нахмурился при звуке своего имени, словно услышав заключительную строку приговора.

Воронцов миновал вышибалу, громоздившегося в дверях, и почти в хорошем настроении вышел в коридор. За дверью клуба мела метель. Привратник притопывал ногами и хлопал руками, пытаясь согреться.

Воронцову пришлось воспользоваться зажигалкой, чтобы прогреть замок дверцы автомобиля. Опустившись на сиденье, он вынул из кармана радиотелефон и позвонил Любину.

– Ты занят?

– Нет, товарищ майор, – сразу же отозвался Любин. – Что нужно сделать?

– Я хочу, чтобы за кафе «Американа» было установлено наружное наблюдение. Объект – «БМВ» доктора Шнейдера. Нужно проследить, когда он уедет, один или со спутниками, отправится он домой сразу же или заедет в другое место.

– Хорошо, товарищ майор, я сейчас же приеду.

– От Марфы что-нибудь есть?