Текст книги "Кость от костей"

Когда она с тазом в руках ступила в столовую, Уильяма там не было. Мэтти подошла к двери, а он как раз вернулся. Выложил на стол яйца и шмат бекона и взял у нее таз, чтобы вылить на улицу. Это не было проявлением доброты, желанием избавить ее от лишнего труда, она знала. Он просто проголодался и хотел, чтобы жена скорее начала готовить.

Мэтти быстро нарезала бекон, положила на сковороду и поставила ее на чугунную решетку над очагом. Засыпала в сеточку молотый кофе, налила воду и аккуратно поставила кофейник на горячие угли сбоку от огня. Настала пора переворачивать бекон; закончив с этим, она расставила тарелки, разложила вилки и льняные салфетки. Уильям вернулся, когда Мэтти снимала бекон со сковороды. Она поставила на стол тарелку все еще шипящего мяса. Разбила яйца в жир от бекона, пока Уильям снимал сапоги. Муж сел за стол и начал ждать.

Мэтти сняла с углей закипающий кофейник, обернув руку полотенцем, чтобы не обжечься о металлическую рукоятку. Налила кофе Уильяму, перевернула яйца и через миг подошла к столу с горячей сковородой и принялась раскладывать яичницу по тарелкам.

– Четыре мне, одно тебе, – проговорил Уильям.

«Не возражай», – приказала себе Мэтти. И ничего не ответила мужу, хотя так проголодалась, что готова была съесть все, что лежало на столе. Отдала ему четыре яйца, себе оставила самое маленькое и не пожаловалась, когда он съел почти весь бекон.

Сиди тихо и жди своего шанса.

– Пойду сегодня в город, – сказал Уильям.

Мэтти удивленно взглянула на него. Она-то думала, что после того, как бросил ее в лесу, он будет весь день стоять у нее над душой и следить за каждым ее шагом.

– Из хижины не выходи, – добавил муж.

Она кивнула. Это было стандартное предупреждение.

– Можешь доесть хлеб, когда я уйду. Но без масла. Кофе или молоко не пей. Только чай.

Хлеба осталось всего четверть буханки. То есть остаток дня ей надо будет продержаться на паре кусочков хлеба.

Решил меня на тюремный рацион посадить, значит.

– Вернуться могу и поздно вечером. Зависит от того, скоро ли найду, что нужно.

Это было еще более удивительно. Уильям всегда возвращался быстро, до заката.

– Что будешь искать? – спросила Мэтти и закусила губу.

Уильям терпеть не мог, когда его донимали расспросами. Всегда говорил, мол, если захочет ей что-то сказать, то скажет. Она уже приготовилась услышать его ответ, произнесенный ледяным тоном, но муж промолчал.

Мэтти рискнула взглянуть в его сторону и увидела, что он сидит, уставившись взглядом в пустую тарелку.

Потом Уильям произнес:

– Медведь этот вовсе не медведь, а демон, спустившийся с небес на землю.

Его вывод потряс Мэтти, и она не ответила. И так уже заговорила, когда не следовало.

– Кости в пещере, следы на снегу – животное не станет так себя вести. Только демон способен на такое. А если это демон, значит, Бог послал его на землю, чтобы испытать меня.

В тот момент Мэтти поняла то, что давно подозревала, но не могла осознать в полной мере. Ее муж был сумасшедшим. Он верил, поистине верил, что рыскавшее в лесу существо явилось из ада и именно на Уильяме лежит священная миссия его уничтожить.

В ее жизни, в ее муже было столько всего, что Мэтти прежде ясно не видела. Уильям задавливал в ней любые проявления духа, не успевала она подумать или усомниться в обстоятельствах происходящего. Теперь она это видела, потому что муж бросил ее умирать и у нее нашлось время поразмыслить самостоятельно.

– Мне нужны капканы, – продолжал Уильям. – Большие капканы для такого большого чудища и более мощное ружье. И еще много чего. Возможно, в городе не сразу получится это найти, понадобится время, чтобы все достать. А ты не выходи из хижины. Не ешь ничего, кроме того, что я разрешил. День проведешь, убираясь в доме. Пусть к моему приходу все сверкает.

– Да, Уильям, – пробормотала Мэтти.

Теперь она была готова на все, лишь бы заставить его поверить, что дух ее по-прежнему сломлен.

Зря он бросил меня в лесу.

Это было большой ошибкой. Теперь он за нее поплатится.

Глава шестая

Мэтти убрала со стола и вымыла посуду, пока Уильям собирался в путь. Он забрал кольцо с ключами, пошел в спальню и крепко закрыл за собой дверь. Через секунду щелкнул замок; Мэтти услышала, как он роется в вещах.

«Открыл потайной сундук, – подумала она, достав масло и тряпки для уборки. – Я должна узнать, что там».

Наверняка он хранил там деньги на еду, а если Мэтти собиралась бежать, они могли ей понадобиться. Нельзя же полагаться на добрых людей – люди эти могут знать Уильяма, не поверить ей и вернуть ее мужу, как непослушного сбежавшего ребенка.

Но как открыть сундук? Ключи Уильям везде носил с собой. Она могла бы сломать замок, но делать это можно, лишь если она точно соберется бежать навсегда. Если Уильям вернется домой и обнаружит сломанный замок на сундуке, а она никуда не убежит… страшно даже думать, что произойдет тогда.

Когда он вышел из спальни, Мэтти натирала пол.

– Под ногами тебе самое место, – процедил он.

Она не подняла головы, старательно втирая масло в деревянные половицы. Но почувствовала, как его интерес к ней вспыхнул – так маленький зверек чувствует присутствие хищника. Мэтти догадалась, что он думает о вчерашней ночи, о том, что ее не было дома и она пропустила ежевечерний супружеский ритуал.

Просто уйди. Уйди.

Она бы не вынесла этого сейчас и не смогла бы притвориться, что ей приятно его внимание.

Прошло несколько секунд, показавшихся ей годами; Уильям нетерпеливо фыркнул, надел сапоги и произнес:

– Я пошел.

Она не успела даже обернуться: муж хлопнул за собой дверью.

Мэтти все утро оттирала и полировала весь дом, и не потому, что стремилась угодить Уильяму (как было бы раньше, до того, как он не пустил ее в дом и оставил на улице умирать), но потому, что разумно было бы его не злить. Разозлившись, муж накажет ее. А после наказания она будет слабой. Не сможет сбежать, если муж заморит ее голодом или изобьет до полусмерти.

Пришло внезапное осознание, одно из многих за этот долгий день: она поняла, почему Уильям так часто ее наказывал. Ее поступки были ни при чем. Просто пока жена оставалась физически слабой, она не могла убежать. Побои по крупицам отнимали у нее храбрость, и в конце концов ее не осталось вовсе, и Мэтти даже думать о побеге перестала.

А когда Уильям твердил, что ее воспоминания о прежней жизни – ложь, ее мир сужался до горы, до хижины, до него одного.

Но я здесь не останусь. Я отыщу Хезер. И маму.

Жаль, что она не помнит их лиц. Сильно напрягая память, Мэтти могла представить Хезер, хотя ее облик оставался размытым. Кажется, у нее было круглое лицо, веснушчатый нос, карие глаза с золотыми крапинками и каштановые волосы.

– Глаза карие, – пробормотала Мэтти, и рука ее потянулась к опухшему глазу. – Как у меня.

«Какая красивая девочка, и какие у нее красивые глазки», – услышала она чей-то голос; кажется, это говорил Уильям, только он был моложе. То был Уильям, которого она знала много лет назад.

Мэтти замерла; сердце бешено заколотилось.

Она кое-что вспомнила. Воспоминание мелькнуло, как вспышка, за него трудно было ухватиться и рассмотреть как следует.

Уильям… ему тогда было около тридцати, не больше; намного меньше, чем сейчас. Он сидел напротив нее за столом, но это был не их стол из необработанного дерева. Они были не в хижине, а тот стол был гладким и белым, и Мэтти была намного младше (хотя так и не стала сильно выше ростом, и со спины ее по-прежнему можно было принять за ребенка).

За плечом Уильяма стояла женщина в желтом свитере; стояла, повернувшись к Мэтти спиной (нет, к Саманте, я тогда была Самантой). У женщины были такие же светло-русые волосы, как у нее, только кудрявые и короткие, до середины шеи.

«Обернись, – подумала Мэтти, – обернись, чтобы я увидела твое лицо».

Но образ ускользнул, треснул и разбился, как зеркальце, а она, Мэтти, вдруг поняла, что сидит на полу и плачет, и никак не может перестать.

Прошло много времени; она заставила себя подняться и закончить дела. Под конец все ее тело ныло от боли, но особенно левый глаз. Он распух еще сильнее, чем вчера, и, коснувшись его, Мэтти почувствовала под кожей наполненный жидкостью мешок, давящий на глазницу.

Я никуда не смогу убежать, пока глаз не заживет. С одним глазом я слаба. Особенно если учесть, что снаружи рыщет зверь.

Мэтти осознала, что побег придется назначить на другое время; не сможет она убежать сегодня, пока Уильям в городе, хотя казалось, что более подходящего времени не найти. Если она побежит вниз с горы в то же время, когда он будет подниматься наверх, они могут встретиться. Мэтти содрогнулась при мысли, что муж поймает ее в момент побега. Какое наказание ее ждет, если он обнаружит ее в лесу, когда она будет пытаться сбежать от него?

Но когда Уильям дома, сбежать тоже нельзя. Лучше всего незаметно выскользнуть ночью, пока он спит. И заранее припрятать где-нибудь в лесу мешок с припасами.

Мэтти прижала ладонь к больной голове. Как осуществить этот план? Должен быть способ, но сейчас она не могла об этом думать. Глаз сильно болел.

С карниза хижины свисали длинные сосульки. Дотянувшись, она могла бы отломать кусочек, завернуть в тряпицу и сделать компресс.

Но нельзя выходить на крыльцо, ведь тогда Уильям увидит следы в снегу и рассердится.

Мэтти уже не волновало, что он рассердится; не так, как вчера. Ее заботило только одно: он мог причинить ей вред, а это помешало бы ее планам.

Она выглянула в окно. Еще не хватало, чтобы муж вернулся раньше времени и застал ее за нарушением запрета. Уильям сказал, что его не будет до темноты, но что, если он ее проверяет?

Снаружи не слышалось ни звука.

Мэтти медленно открыла дверь, отчасти ожидая увидеть Уильяма и представляя на себе его ледяной взгляд; что, если он выскочит из-за дерева?

«По-прежнему боишься его, значит», – прозвучал в голове голос Саманты.

«Ну да, боюсь. Возможно, я никогда не перестану его бояться», – ответила Мэтти.

Ей было тяжело и страшно себе в этом признаваться, но даже если бы она смогла сбежать, он преследовал бы ее вечно. Муж стал бы букой в ее шкафу, чудищем под кроватью, зверем, стучащимся в окно.

Стучащимся в окно. Кто-то стучался в окно; она потерла глаза спросонья и увидела Уильяма. Он стоял в темноте и махал ей рукой.

Мэтти замерла, застыла, почувствовала, как вот-вот поймет что-то очень важное.

А потом услышала голоса. Мужские голоса в лесу. Они быстро приближались.

«О боже, нет», – подумала она и бросилась в хижину. Закрыла дверь на засов, торопливо задернула шторы с фасада, потом закрыла шторы и на окнах, выходивших на задний двор, – одно было в столовой, другое в спальне.

Не приближайтесь. Если Уильям увидит следы на снегу, он меня обвинит; вы все испортите, не приближайтесь, прошу.

Она не выдержит побоев так скоро после прежних и не сможет убежать сейчас; она слишком слаба.

«Прошу, уйдите, не подходите близко», – взмолилась Мэтти, но голоса становились все громче и отчетливее, и наконец она смогла разобрать слова.

– Думаешь, здесь живет твоя девчонка из амишей? – Голос был молодой, насмешливый.

– Говорю же, никакие они не амиши. Я это сказал, потому что одеты они были странно, старомодно. – Второй голос тоже принадлежал молодому человеку и был ей знаком. Вчерашний чужак с поляны.

– Только не это, – прошептала она.

Вчера Уильям чуть не убил ее за то, что другой мужчина на нее посмотрел. А если узнает, что тот приходил к ним домой, стоял за дверью – а он узнает, в этом Мэтти не сомневалась, – смерти ей точно не избежать.

Он убьет ее и найдет себе другую девушку, счастливую, красивую; он и ее уничтожит, потому что мужчине нужны сыновья.

Ну нет. Не позволю, чтобы это случилось с кем-то еще.

(Если не хочешь, чтобы это случилось с кем-то еще, придется его убить; убежишь – найдет другую. Ты же знаешь, так и будет.)

– Уходи, Саманта, – прошептала Мэтти.

Голова раскалывалась, опухший глаз болел, а страх, что мужчины ее обнаружат, был настолько силен, что она не могла дышать.

Прошу, уходите. Прошу.

(Но эти люди могут тебе помочь.)

А могут и обидеть. Вдруг они такие же, как Уильям? Нельзя им доверять. Никому доверять нельзя.

На крыльце загрохотали сапоги. Мэтти попятилась прочь от двери, затаилась в центре комнаты, сжалась в комок.

Если очень захочу, могу исчезнуть. Превратиться в комок пыли.

В дверь громко постучали.

Мэтти закусила губу, чтобы не закричать.

– Никого дома нет, – сказал первый. – Видишь, следы ведут от двери в лес?

– Это его следы. Не ее, – возразил второй, тот, которого Мэтти в мыслях называла «своим» незнакомцем.

Но нет, нельзя так о нем думать. Ты же ничего о нем не знаешь. Не знаешь, можно ли ему доверять. И если будешь думать хорошо о незнакомых мужчинах, Уильям прочтет это по глазам и тебя накажет.

– Она должна быть дома, – сказал вчерашний незнакомец.

Мэтти увидела его тень в окне, поняла, что он пытается заглянуть в дом, но шторы она задернула очень плотно, а сама не шевелилась. Чужак ничего не увидит, она была уверена.

– Пойдем, – сказал первый. Мэтти слышала в его голосе нетерпение, как будто ему надоели капризы друга. – Нет ее там. Может, она и не здесь живет. Тут есть кое-что поинтереснее, иди посмотри.

– Нет, она должна жить здесь, – ответил парень с поляны. – Откуда еще они могли прийти?

– Да какая разница? – Первый, кажется, уже отошел от хижины.

Мэтти стало любопытно, что же привлекло его внимание. Может, сарай? Больше перед домом ничего не было.

Если он попытается вломиться в сарай, мне придется выйти; не могу же я таиться в доме, пока кто-то крадет наши зимние припасы? Я должна буду что-то сказать, остановить его. Хотя понятия не имею как.

– Есть разница, Си Пи, – сказал вчерашний незнакомец и снова постучал в дверь; Мэтти еле удержалась от крика.

– Невероятно, что мы тратим столько времени на поиски какой-то чудачки, которую ты встретил на вершине горы. И у которой к тому же есть муж. Пригласи на свидание девушку с работы, как все. Сходи в клуб или в бар. На вечеринку для одиноких сердец.

– Ну что за глупости. Секс тут ни при чем.

– А что при чем, Гриффин? Я думал, мы пришли расследовать возможное появление неизвестного животного, а не за девчонками охотиться.

Гриффин. Значит, его зовут Гриффин.

– Ты просто ее не видел, – ответил Гриффин. – Она была напугана. И…

– Знаю-знаю, тебе кажется, что ты видел ее раньше, – скептически отвечал Си Пи.

– Точно видел, – сказал Гриффин. – Вот только не знаю где.

– Слушай, мне кажется, нам надо убираться отсюда, и поскорее. Если она дома, то явно не рада гостям. И вокруг этой избушки куча предупреждающих знаков. Это частная собственность.

Глаза Мэтти округлились. Вокруг их дома есть предупреждающие знаки? Почему же она раньше никогда их не замечала? Читать она умела.

Наверно, Уильям не хочет, чтобы ты видела знаки. Они должны отпугивать людей, что случайно забрели в эти края; он же всегда следит за тем, чтобы ты случайно никого не встретила. Но гора – вся гора – не может быть частной собственностью. И Гриффин, и Уильям говорили тогда на поляне и у пещер, что это не частная собственность.

– А у мужика того, значит, было ружье? – продолжал Си Пи. – Ты же понимаешь, что тот, кто живет в глухомани и понаставил вокруг дома знаков «Частная собственность, вход воспрещен», не обрадуется незваным гостям? Надо убираться, пока он не вернулся и не решил застрелить нас из принципа.

– Ты прав, – ответил Гриффин.

Он все еще стоял очень близко к двери. Его голос звучал совсем рядом, и Мэтти представила, что он внутри, вместе с ней в комнате.

Может, стоит довериться ему? Наверное, я могла бы… Кажется, он добрый. И когда говорит обо мне, тревожится… Может быть…

– И даже на карте отмечено, что это частная территория; он не поверит нашим отговоркам. Иди лучше посмотри на эти отметины, – сказал Си Пи. – Очень похожи на те, что ты вчера сфотографировал.

Мэтти услышала шаги Гриффина; он спустился с крыльца. Она выпрямилась и очень осторожно поставила на пол ноги в чулках, стараясь передвигаться бесшумно. Ей хотелось увидеть своих гостей. Посмотреть, чем те заняты.

Она слегка отодвинула штору – всего на сантиметр, не больше – и выглянула в маленькую щель между шторой и оконной рамой.

Двое парней сидели на корточках в середине поляны и рассматривали отметины в снегу. Они повернулись спиной к хижине, и Мэтти видела только их шапки и большие рюкзаки – у Гриффина рюкзак был оранжевый, у Си Пи – синий. Говорили они тихо, и Мэтти не могла разобрать отдельные слова. Ее незнакомец – Гриффин, его зовут Гриффин – несколько раз щелкнул камерой, которая, как и вчера, висела у него на шее.

Они поднялись, по-прежнему глядя на снег, и осторожно обошли поляну, иногда останавливаясь и фотографируя.

Мэтти поняла, что они идут по следам зверя вокруг хижины, отпустила штору и попятилась. Еще не хватало, чтобы они случайно ее увидели. Мужчины прошли совсем близко от окна, в какой-то паре шагов, и она снова услышала их разговор.

– …давай быстрее, мы договорились с Джен через час на тропе, не хочу с ней разминуться, – произнес Си Пи.

Мэтти так ни разу и не видела лица друга Гриффина, только его затылок в красной шерстяной шапке с большим помпоном на макушке.

У меня тоже когда-то была такая. Только не красная, а синяя с белыми и коричневыми полосками и большим пушистым помпоном на макушке, а спереди была большая буква «А».

Вот только Мэтти не помнила, что значила эта буква «А». Но вспомнила каких-то людей на льду; они бегали, держа в руках изогнутые палки, но зачем? Что они делали? Она не понимала.

Мэтти встряхнула головой. Все это неважно. Сейчас надо узнать, что делают незнакомцы и ушли ли они. Мэтти уже решила, что надо будет выйти и замести их следы, а потом свои. Тогда Уильям не узнает, что они приходили, и не обрушит на нее свой гнев.

Мэтти тихо вошла в спальню. Она знала, какие из половиц не скрипят и как пройти бесшумно. Она привыкла так ходить, это стало для нее почти второй натурой – вставая по ночам, она не должна была разбудить Уильяма. Сейчас Мэтти не хотела, чтобы двое снаружи поняли, что она в доме. Если они по-прежнему были там.

Она отодвинула штору и посмотрела в окно.

Лицо Гриффина закрывал фотоаппарат, а его палец нажимал на кнопку. Си Пи взволнованно показывал на следы на снегу, те, которые ночью оставил зверь, те, которые убедили Уильяма, что демон явился за ним из ада.

Мэтти не слышала, о чем они говорили, но их намерения были ясны. Их интересовало неизвестное животное. Как и Уильяма. И они явно намеревались выследить его.

«Только не это, – подумала она. – Нельзя этого допустить».

Если Гриффин и Си Пи пойдут по следам от хижины, зверь решит, что они с мужем ослушались его предупреждения. Он убьет Гриффина и Си Пи, а потом вернется за ней и Уильямом.

Теория казалась безумной даже в мыслях – где это видано, чтобы зверь умел думать и рассуждать как человек? А может, он не думал и не рассуждал, может, действовал сообразно инстинктам, как любой другой зверь в лесу? В любом случае Мэтти не могла допустить, чтобы Гриффина с приятелем разобрали по косточкам, как остальных жертв зверя.

А еще я не хочу, чтобы зверь пришел за мной.

Но как она может им помешать? Выйти к ним?

Лучше не надо. Это небезопасно. Дело не только в Уильяме. Я не знаю, могу ли доверять этим двоим.

Но Мэтти не могла позволить чужакам слепо брести навстречу опасности. Она встала в нерешительности, не в силах предостеречь их и заставить себя нарушить запрет Уильяма.

И как ты собираешься от него убежать, если не можешь сделать даже такую простую вещь?

Снова Саманта. Такая маленькая и такая дерзкая.

«Дерзить мне, значит, будешь», – услышала она голос Уильяма, прежнего, молодого Уильяма; далекое воспоминание всплыло из глубин памяти, а за ним воспоминание о боли – он размахнулся и со всей силы ударил ее по лицу.

Выйди на крыльцо. Выйди и поговори с ними, пока не поздно.

Но мне нельзя выходить из хижины.

Руки Мэтти шевельнулись почти без ее участия, но они дрожали. Она раздвинула шторы, подняла окно. В комнату хлынул холодный воздух, обжег ей лицо.

Окно скрипнуло, и мужчины обернулись на звук.

Мэтти открыла рот, попыталась произнести: «Нельзя за ним идти», но из горла вырвался лишь тонкий хрип.

– Какого черта? – воскликнул Си Пи, но Гриффин уже шагал к дому.

Издалека он, видимо, ее лица не разглядел, а когда подошел ближе, резко ахнул. Темные глаза загорелись гневом.

– Это ты! Господи, что он с тобой сделал?

Гриффин протянул руку в открытое окно, но Мэтти потрясенно попятилась. Никто никогда не касался ее, только Уильям. Она даже не разговаривала с другими людьми много лет.

Мэтти попыталась успокоиться, но сердце колотилось так быстро, что ее затошнило, и от нервов она заламывала руки. Кислая желчь подкатила к горлу, затряслись колени.

– Извини, – сказал Гриффин и примирительно поднял руки. – Не хотел тебя напугать. Я просто…

Он не договорил, и Мэтти поняла, что парень с трудом скрывает удивление и гнев.

А Уильям никогда так не делает. Когда в нем поднимается гнев, он позволяет ему выкипеть и ошпарить меня.

– Меня зовут Гриффин Банерджи. А это мой друг Си Пи Чанг.

Си Пи подошел к окну, заглянул в хижину. Глаза его округлились, но он помахал Мэтти:

– Привет.

Мэтти судорожно сглотнула. Она и не думала, что испугается так сильно, не подозревала, что разговаривать с незнакомыми людьми будет так странно.

– Я… – выдавила она, но к горлу подкатила тошнота, и ей пришлось сглотнуть. – Я должна сказать…

Почему она шепчет? Почему не может твердым, сильным голосом сказать то, что необходимо?

– Тебе нужна помощь? – спросил Гриффин. – Мы можем тебе помочь. Тебе бы врачу показаться.

Си Пи нахмурился, и Мэтти прочла по лицу – «нет у нас на это времени».

– Н-нет, – пролепетала она. – Не надо врача. Но вам… вам нельзя на гору.

Вот и все. У нее аж копчик вспотел. Теперь Мэтти все сказала и хотела, чтобы они ушли, вернулись туда, откуда явились, и перестали разглядывать ее, как зверя в зоопарке.

По-прежнему хмурясь, Си Пи взглянул на Гриффина.

– Это еще почему?

Мэтти указала на отметины.

– Зверь. Он пришел предупредить нас. Не тревожьте его, иначе вам несдобровать.

– Ты его видела? – спросил Си Пи. Он вдруг перестал хмуриться и оживился. – Когда? И что случилось? Можешь его описать?

Под внезапным натиском вопросов Мэтти попятилась, словно думала, что, если отойти подальше, его интерес к ней угаснет.

– Туда, на гору, ходить нельзя. Зверь оставил предупреждение, – повторила она.

– Ты видела, как он это делал? – уточнил Си Пи и кивнул за спину на следы на снегу. – Когда это случилось?

Она плохо объясняла. Если бы она рассказала все ясно, они бы не стали задавать вопросы и не вели бы себя оживленно, а испугались бы. Если бы они знали, то ушли бы. Ушли в безопасное место.

И мне бы тогда ничего не угрожало, ведь зверь не вернулся бы и не наказал меня за их поведение.

Мэтти повернулась здоровым глазом к Гриффину; тот пристально на нее смотрел.

– В-вчера, – сказала она и вынуждена была остановиться – во рту пересохло. Она пожалела, что под рукой нет стакана воды. Почему ей так трудно говорить? Почему слова не лезут из горла? – Вчера, когда мы вас встретили…

Мэтти замолчала; Гриффин глядел на нее так внимательно, что она забыла, о чем собиралась сказать. Еще ей хотелось закрыть рукой опухший левый глаз, потому что мужчина, кажется, смотрел на него. Сейчас еще опять спросит, не нужно ли ей к врачу. Мэтти поспешила его опередить:

– Вчера, когда мы вас встретили, поднимались ли вы в пещеры?

– Нет. Ходить в пещеру одному нельзя – всякое может случиться, а там не ловит сеть. Си Пи только сегодня смог пойти, – ответил Гриффин.

– Экзамены сдавал и с работы смог отпроситься только сегодня, – сказал Си Пи. – Вообще-то дедлайн у проекта был во вторник, но я не мог закончить свою работу, пока другие не закончат свою…

Он замолчал, увидев, что Гриффин сердито смотрит на него, а Мэтти, похоже, ничего не понимает.

– Проект?

– Я прохожу стажировку…

– Си Пи, сейчас не время, – заметил Гриффин.

– Точно, – согласился Си Пи и притих.

Мэтти ничего не поняла из их слов. «Не ловит сеть», «стажировка» – они словно на другом языке говорили.

– В общем, в пещеры я не ходил. Но мне стало любопытно, что вы с… мужем там делали. Я глазам своим не поверил, когда увидел эти следы.

Гриффин выдержал демонстративную паузу перед словом «муж», точно не мог поверить, что Уильям действительно приходится ей мужем.

– А почему вы интересуетесь этими следами?

Мэтти совсем не то хотела сказать. Она хотела описать Гриффину, что они увидели в пещере, чтобы он знал, чтобы все понял и ушел.

Гриффин с Си Пи в смущении переглянулись.

– Мы криптозоологи, – ответил Гриффин. – Хобби у нас такое.

Непонимание Мэтти, должно быть, отразилось на ее лице, потому что Си Пи поспешно объяснил:

– Мы ищем доказательства существования зверей, которых считают вымышленными. Например, снежного человека или чупакабры. Мы слышали, что тут, в горах, видели большое животное; походники заметили его в лесу, а потом нашли следы. Вот и решили, что это может быть снежный человек, но, по правде, таких следов мы еще никогда не встречали.

– Снежный человек?

Мэтти окончательно перестала что-либо понимать. Для них это, кажется, было забавой, чем-то, о чем можно посмеяться с друзьями. Они не понимали. Она должна сделать так, чтобы они поняли.

– Снежный человек, да. Ну, сасквоч, бигфут.

– Бигфут, – растерянно повторила она.

Это слово, такое странное и смешное, пробудило еще одно глубокое воспоминание. Мэтти (нет, Саманта), Хезер и мама отправились в путешествие, и в сувенирном магазине были брелоки, такие смешные, в виде огромной лапы. Сувенирный магазин. Брелок. Она и забыла, что это такое. Даже запах магазина вернулся – там пахло новыми футболками на вешалках, леденцами у кассы и деревом, потому что магазин был в маленькой бревенчатой хижине.

– Леденцы, – пробормотала Мэтти, вспомнив, как наполовину очистила леденец от целлофана и почувствовала черничный вкус на языке.

– Леденцы? – переспросил Си Пи.

Мэтти покачала головой.

– Не обращайте внимания. Снежный человек, значит. Нет, в лесу бродит совсем другой зверь.

– Так ты его видела? – ахнул Си Пи.

– Да, – ответила Мэтти. – И поверьте, вам его искать не надо. Вам лучше уйти отсюда.

– Ты все повторяешь, что нам надо уходить, – сказал Гриффин, – но не говоришь почему.

Мэтти замялась. Если она скажет, что́ в пещере, они наверняка захотят пойти и посмотреть своими глазами, а это опасно, слишком опасно. Но если не скажет, они не поймут и так и будут рыскать по лесу, пока зверь не придет и не разорвет их на кусочки.

– Там, в пещерах… в одной из пещер лежат кости. Они разложены по кучкам: в одной черепа, в другой – ребра. И внутренности, целая гора внутренностей. Это сделал зверь. Он убил всех животных в лесу и сделал… – Она замолчала, забыв нужное слово. Взглянула на Гриффина. – Какое слово означает то же самое, что приз?

– Трофей?

– Точно, – ответила Мэтти. – Трофей. Для него это трофеи. Мы с Уильямом ходили туда и все видели. А зверь знал, что мы там побывали. Знал, хотя, когда мы пришли в пещеру, его там не было. Вчера ночью он проследил за мной. Зверь шел за мной по лесу до самой хижины и оставил предупреждение на снегу.

Гриффин склонил набок голову. Все время, пока она рассказывала, он внимательно смотрел на нее. Мэтти не знала, верит он ей или нет, понимает ли, как страшно было там, в пещере, какие ужасные вещи она видела. Ей казалось, она все ясно описала.

– Как ты поняла, что это предупреждение? – спросил он.

– А что еще это может быть? – Мэтти начала злиться. Ну как они не понимают? – Зверь не тронул меня, хотя мог бы. Я была одна, без оружия. Я никак не смогла бы защититься. А он… он просто шел за мной и оставил отметины на снегу, чтобы мы поняли, что он здесь побывал и теперь знает, где мы живем.

– А что ты делала одна в лесу ночью? – спросил Гриффин.

– Я… Уильям… Неважно, – замялась она.

Не могла Мэтти объяснить незнакомому человеку некоторые вещи. И это на самом деле было неважно. Важно, что они должны уйти. Спуститься с горы, ведь только тогда они будут в безопасности. Уйти подальше от хижины, чтобы она уничтожила их следы. Мэтти посмотрела на небо. Утром было солнечно, но сейчас набежали густые тучи. Мог пойти снег.

Снег… это было бы прекрасно. Снег заметет все следы, ляжет на землю чистым покрывалом, и Уильям ничего не узнает.

– Муж бросил тебя в лесу? – спросил Гриффин. – В таком состоянии?

В его голосе Мэтти услышала что-то, чего никогда не слышала раньше, по крайней мере по отношению к себе. Возмущение. Он не злится на меня. Он злится за меня.

Теплое и новое чувство сгустилось внутри; опасное чувство. Нельзя мне сейчас это чувствовать. Нельзя радоваться его желанию защитить меня, лишь потому, что никто никогда меня не защищал.

– Расскажи еще об этой пещере, – попросил Си Пи. – Помнишь точно, где она?

Теплота в душе сменилась паникой.

– Туда нельзя. Вы что же, не поняли? Нельзя туда подниматься! Это не снежный человек, не безобидная вымышленная зверушка, на которую вы с друзьями можете охотиться забавы ради! Это чудище! Настоящее чудище, монстр!

Гриффин и Си Пи, кажется, обиделись.

– Никакая это не забава, – сказал Си Пи, – а серьезное дело. Мы пытаемся найти неопровержимые доказательства существования криптидов!

– Вам не нужно искать доказательства. Вам нужно бежать отсюда домой, пока не случилось ужасное!

У нее стучали зубы. Холодный воздух, проникавший в открытое окно, стал еще холоднее. Мэтти почуяла приближающийся снегопад.

Снег заметет следы, и Уильям меня не тронет. Может, они даже решат не гулять в снегопад и спустятся с горы. Никто не хочет попасть в снежную бурю и ночевать в сугробе.

– Ты плохо выглядишь, – заметил Си Пи.

– Мне просто холодно, – ответила Мэтти. – Надо закрыть окно.

Она непрозрачно намекала, что Гриффину и Си Пи пора идти своей дорогой, но оба юноши колебались.

– Думаю, тебе надо в больницу, – опять начал Гриффин.

В этот момент в Мэтти прорвалось наружу что-то новое, о существовании чего она даже не подозревала.

– Я же сказала – не нужен мне врач. Почему вы меня не слушаете? Почему все мужчины одинаковые? Вы такие же, как Уильям; тот никогда не слышит ни слова из того, что я говорю, и считает, будто мне и сказать нечего. Я говорю, говорю, твержу, что вам надо уходить, бежать с горы, пока вас не разобрали на косточки, как этих зверей, но вам все равно, вы думаете лишь о том, чего хочется вам, что должно произойти по вашему мнению! Хватит уже про больницу; лучше хватай своего друга и беги, пока не случилось ужасное!