Электронная библиотека » Кристина Гудоните » » онлайн чтение - страница 10


  • Текст добавлен: 29 сентября 2014, 02:36


Автор книги: Кристина Гудоните


Жанр: Зарубежные детские книги, Детские книги


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Шрифт:
- 100% +

9 июля

Вот и закончилась моя преступная история, от денег я избавилась.

Мама не дала поспать, позвонила ни свет ни заря, а спать хотелось до смерти… Она спросила, каким поездом я приеду и хочу ли, чтобы меня встретили, я ответила, что приеду вечером, типа, лучше не пропускать утренние занятия, и встречать меня не надо, хочу в одиночестве пошататься по Вильнюсу. Она, по-моему, осталась недовольна, но все поняла правильно и больше мне мозги не компостировала. Сказала только, что они будут ждать меня вечером. Так и сказала: «Будем ждать»! Стало быть, ничего не изменилось. Знали бы они, как мне не хочется их видеть…

Снова залезла в постель, но заснуть уже не удалось… Утро было испорчено.

Сварила кофе, выкурила сигарету, полила Элин садик, покормила голубей – настроение не улучшилось. Залезла под душ и плескалась, пока не кончилась теплая вода… Стало чуть повеселее…

В двенадцать надо было идти к старушке… с молоком и булочками… Конечно, я могла и не ходить, ведь деньги уже возвращены… Дождаться, чтобы она забрала заявление из полиции, и все: забыть как страшный сон и жить дальше… Только что это будет за «дальше»? Опять все по новой?.. Рухнула моя мечта свалить отсюда… Впереди было пусто, пустая пустыня…

С одной стороны, совсем неплохо жить чужой жизнью, не помня о том, что в своей доставало по-черному, но с другой – живя чужой жизнью, теряешь и то хорошее, что было в своей… В теперешней моей жизни господствовал полнейший хаос. Все в ней перемешалось: Эле, Нида, бабулькины деньги, Лаура и следователь, моя влюбленная мама, Гвидас и даже перекрашенные волосы…

Интересно, как мама на мои крашеные волосы отреагирует? Не думаю, что она придет в восторг, мама – за естественность во всем… Черт! Может, сходить в парикмахерскую и попросить, чтобы мне вернули прежний цвет? Знать бы, во сколько мне это обойдется… Я же теперь совсем не богачка.


Дверь мне открыла толстуха – докрасна раскаленная и похожая на вулкан за секунду до извержения.

– Булочки принесла?

– Ага… – я кротко заморгала.

– И молоко?

– Ага.

Она выхватила у меня из рук пакет с продуктами, потопала в кухню, я за ней, и там ее прорвало:

– Ты только послушай, что у нас случилось!

Я, понятно, с огромным интересом на нее уставилась.

– Можешь себе представить?! Эта девка вернула деньги!

– Да что вы! – я прямо обмерла.

– Ага… – кипела толстуха. – Я сначала тоже глазам своим не поверила!

Поскольку я «ровно ничего об этом не знала», то простодушно спросила:

– А как она… Сама деньги принесла?

– Еще чего! Придет она сюда! Понимает небось, что я как увижу ее – на куски разорву!

– Т-так как же тогда?..

Толстуха наклонилась ко мне и, глядя прямо в глаза, тихо проговорила по слогам:

– Ос-та-ви-ла в поч-то-вом я-щи-ке.

– В почтовом ящике! – я выразительно всплеснула руками и на мгновение почувствовала себя так, словно играю роль наивной блондинки в черно-белом фильме.

– Вот именно. Поднимаюсь я к Казимере, глянула на ее почтовый ящик – а там что-то лежит. Боже правый, как же я удивилась, увидев, сколько в нем писем!

– Писем?

– Эта мерзавка распихала деньги по конвертам! Только я ящик открыла – а они все оттуда как посыплются! Тут я сразу поняла, что дело нечисто!

– Представляю… – я с понимающим видом покивала.

Теперь я уже знала, что деньги благополучно добрались до адресата, и вся эта комедия меня только развлекала.

– Онуте! – донесся из спальни звонкий голос.

Вот не думала, что у старушки такие мощные легкие!

– Слышишь? Зовет! – развеселилась толстуха. – А то ведь целыми днями от нее слова было не добиться! Пошли туда!

И мы обе галопом понеслись в спальню. Старушка сидела на краю постели. Ноги у нее не доставали до пола, и она напоминала гнома из рождественского фильма. Увидев нас, Казимера злобно завизжала:

– Сколько можно звать! Мне в туалет надо!

– Сейчас, сейчас… – засуетилась Онуте.

– Ты дуй в свою полицию, – махнула рукой бабулька, – она сама меня отнесет.

– Отнести? – удивилась я.

– А что ей, взлететь и перенестись туда по воздуху? – закудахтала толстуха. – Приучайся, видишь же – нужда подпирает!

Я подошла к старушке, одну руку просунула ей под колени, другой обхватила ее за плечи и осторожно приподняла над кроватью.

– Тащи, тащи! Смелее, я не рассыплюсь!

Бабулька повисла у меня на руках, как тряпичная кукла. Сегодня она показалась мне куда тяжелее, чем в ту ночь. Может, оттого, что тогда она перед сном сходила на горшок? Нести ее было чистое наказание: она обхватила меня за шею – я чувствовала у себя на горле ее костлявые пальцы, – а носом уткнулась куда-то в плечо и шумно сопела. Нет, завтра меня здесь точно не будет!

Наконец мы добрались до туалета, и я остановилась, не понимая, что от меня еще требуется.

– Ну, чего ждешь? Сажай быстрее, не то обделаюсь! – сердито буркнул гном.

Я живо усадила ее на унитаз и, не зная, куда деваться, дура дурой топталась рядом в ожидании дальнейших указаний.

– Что, так и будешь тут торчать? – закатила глаза бабулька.

Я выскочила в коридор и поспешно закрыла за собой дверь. Черт, что я здесь делаю? Незачем было сегодня приходить, кто бы сомневался, что они прекраснейшим образом найдут эти деньги и без моей помощи.

В коридор выкатилась толстуха, явно собравшаяся уходить.

– Погреешь молока и дашь ей с булочкой, другую съешь сама с кофе или чаем, с чем захочешь. А я из полиции побегу прямо на работу, так что меня не ждите. Если решите подкрепиться поосновательнее – обед в духовке… И вот что я еще тебе скажу: не обращай внимания на ее капризы… – богатырша потрепала меня по щеке. – На самом деле сердце у нее золотое.

Я понятливо улыбнулась, Онуте в ответ дружески подмигнула и наконец вымелась, оставив меня ждать в одиночестве. Я огляделась. Стены коридора были завешаны разного размера фотографиями в рамочках. На всех была одна и та же, но по-разному одетая и причесанная красивая молодая женщина, и я догадалась, что это поня Казимера в разных своих ролях… Когда она еще была актрисой… Вот только красавица на снимках ни на вот столечко не была похожа на несчастного гнома, пыхтящего сейчас в туалете. Как я ни старалась, ни малейшего сходства углядеть не смогла…

В конце концов пыхтение в туалете прекратилось, с шумом обрушился Ниагарский водопад, и немедленно вслед за этим я услышала любезное приглашение войти:

– Эй, ты куда подевалась? Хочешь, чтобы я тут корни пустила?

Я открыла дверь. Старушка, дрожа как осиновый листок, кое-как стояла, обеими руками упираясь в стенки туалета. Ни дать ни взять распятие, только сильно уменьшенное. Я хотела было снова распахнуть навстречу пылкие объятия, но старушка замахала ручонками (едва при этом не рухнув) и заявила, что обратно желает дойти сама. М-м… Как ей это удастся, я не очень себе представляла, но возразить не осмелилась… Сказала: тогда только подстрахую на случай чего…

Бабулька мелкими шажками, еле переставляя ноги, по стеночке поползла в спальню, с каждым движением рискуя грохнуться, а я, расставив руки на манер вратаря, потащилась следом за ней. Выглядели мы, наверное, роскошно! До спальни мы добрались минут за десять – неплохой результат! Когда она в конце концов оказалась в постели, я вздохнула с облегчением. Пот у меня по лицу тек просто ручьями. Старушка умаялась еще больше моего, она завалилась на подушки и тяжело дышала. Я присела рядом, дожидаясь новых распоряжений.

– Нанете? – вдруг спросила бабулька.

– На… что? – не поняла я.

– Твои духи называются «Нанете»?

– Не помню… Может, и «Нанете»… – я потянула носом, но название от этого не всплыло.

Я душилась духами Эле – как-то нечаянно получилось. Флакончик стоял в ванной у зеркала, запах понравился, но ни разу не посмотрела на название. Зачем? Какая разница?

– «Нанете», – заверила меня крошка. – Когда я пришла в себя в ту ночь… ну, когда меня обокрали, я тоже почувствовала этот запах… И, когда ты вчера к нам пришла, сразу подумала, что твои духи мне что-то напоминают…

Я окаменела… Может, в прошлой жизни бабуленция была комиссаром Рексом? Ой, нет, только не это!

– Мне из-за язвы все запахи кажутся слишком резкими и сильно раздражают, – продолжала болтать старушка. – Но эти духи вполне ничего… Сладковаты, пожалуй, хотя молоденькой девушке подходят…

Я встряхнулась. Пришло время и мне что-нибудь сказать…

– В нашем общежитии многие девочки душатся этими духами…

– В самом деле? – удивилась старушка. – Они что, настолько модные?

– Да, – кивнула я.

– Хм… Неразумно… Такое должно быть очень личным… У каждого запаха – свой образ, настроение… Как и у звука… Как и у цвета…

Этот разговор про духи меня достал, я всплеснула руками, словно что-то внезапно припомнив, и громко воскликнула:

– Ой! Совсем забыла молоко подогреть!

Бабулька почему-то громко засмеялась. Честное слово, она спятила – я же не сказала ничего смешного! Ни слова больше не прибавив, я убежала в кухню. Может, пора отсюда валить – чего еще ждать-то? Подозрительно мне это ее чутье. Или у меня паранойя развивается? Бабулька – бывшая артистка и, конечно, узнаёт всякие там духи, кремы и все такое прочее… Что в этом особенного? Опять же, язва у нее, сама сказала…

Я взяла маленькую кастрюльку, подогрела молоко, налила в чашку, положила на блюдце булочку с джемом и отнесла полдник в спальню. Старушка дремала, но, услышав, что я вошла, открыла глаза и улыбнулась – может, обрадовалась, что снова меня увидела, а может, приснилось что-то хорошее.

– Вот… молоко принесла, – сказала я тихо, словно все еще боялась ее разбудить.

Она протерла глаза и уставилась на меня. Я уже говорила, что не люблю, когда на меня так пялятся.

– Поставить на столик?

– Нет, молоко давай сюда, пока не остыло.

Я подала ей чашку, а блюдце с булочкой поставила рядом на тумбочку. Она попивала молоко и поглядывала на меня, а я стояла, прислонившись к подоконнику, и смотрела, как она пьет. Честно говоря, мне все это надоело, не терпелось поскорее забрать у нее чашку и свалить.

Вдруг бабулька перестала лакать и прямо-таки впилась в меня глазами:

– Ты сказала, что живешь в общежитии?

– Ага… – я кивнула.

– А где твои родители? Не в Вильнюсе?

– Не-ет… – промямлила я. – У меня их вообще нет…

– Ох ты, вот оно что! – расстроилась старушка. – Бедная девочка… И давно ты осталась одна?

– Отец нас бросил, когда я родилась… А мама… погибла в аварии…

– Какой ужас! – покачала головой старушка, похоже, совершенно потрясенная.

Я забрала у нее пустую чашку и унесла на кухню. Когда вернулась в спальню, она лежала, откинувшись на подушки, и тоскливо глядела в потолок – наверное, ее взволновала моя история. Мне еще сильнее захотелось немедленно распрощаться.

– Больше ничего не надо? – смиренно поинтересовалась я.

Она поморгала и глянула на меня.

– Значит, ты совсем одна на свете? Ни братьев, ни сестер?

Я опустила голову.

– Совсем никого…

Старушка на время умолкла, потом тихо проговорила:

– Сколько тебе лет?

– Скоро шестнадцать.

– По тебе и не поймешь… Зачем ты вырядилась в старушечье платье? Тебе надо носить шорты и короткую майку – такую, чтобы пупка не прикрывала.

Я не выдержала и улыбнулась, а она с очень серьезным видом спросила:

– Пупок-то у тебя есть?

– Конечно, есть! – успокоила ее я.

– Ну и слава богу! – она вздохнула с облегчением. – А почему тогда не показываешь? Еще и сережку какую-нибудь вставила бы…

– Шорты мне не идут, ноги слишком тонкие.

– Ну уж! Слишком тонкие! Приподними юбку.

– Что, прямо сейчас? – удивилась я.

– А когда же? Задирай!

Я несмело приподняла подол.

– И чем тебя не устраивают твои ноги? – весело воскликнула бабулька. – Они как раз такие, какими должны быть. Радуйся, что их две, а не больше или меньше!

– Они слишком то-онкие… – протянула я.

– Тебе что, хочется ноги, как у Онуте? – хихикнула бабулька.

Вспомнив толстуху, я тоже хихикнула, а старушка все не унималась:

– Послушай, я тебе сейчас дам сто литов, купи себе нормальную одежду, а этих тряпок чтобы я больше на тебе не видела…

Честное слово, я слегка прибалдела… Вот это бабуленция! А может, она так шутит? А потом заплатит меньше…

– Не волнуйся, из твоей зарплаты я этих денег не вычту, – словно прочитав мои мысли, сказала бабулька. – Это будет мой тебе подарок.

– Спасибо… – прошептала я.

Ну она и странная… Дарит сотню, хотя видит меня всего-то второй раз! (Я имею в виду только те случаи, когда она меня действительно видела!) А если я смоюсь и больше не приду? Я открыла рот, намереваясь как-нибудь повежливее отказаться…

– Закрой рот и не вздумай благодарить. Иди возьми себе сотню из моего большого кошелька. Прямо сейчас, а то потом я могу забыть…

Я, понятно, спорить не стала и двинулась было к комоду, но вдруг вспомнила, что мне неоткуда знать, где бабулька держит деньги, и остановилась, не дойдя до него. Мне стало жарко. Вот черт! Еще немного, и вляпалась бы по-крупному! Думай, Котрина! Думай! Ничего лучше не придумав, я покрутила головой, как человек, который ищет брошенный где-то кошелек, потом вопросительно глянула на старушку. Надеюсь, она ничего не заподозрила! Кажется, нет: развалившись на своих подушках, она смотрела на меня и улыбалась.

– А-а… Совсем забыла… Ты же у нас новенькая! Мне почему-то казалось, что всем на свете известно, где я храню деньги! – пробормотала она. – Открой верхний ящик вон того комода и возьми оттуда сотню.

Я так и сделала. Признаюсь, когда брала бумажку, рука у меня дрогнула.

– Ну и все, беги теперь, – старушка зевнула. – Нечего целый день здесь торчать с таким старьем, как я. Жду тебя завтра.


Я вышла на улицу. Черт, опять наврала… Никак не могу удержаться. А бабулька-то оказалась классная! Если бы я не боялась, что все каким-нибудь образом выплывет наружу, если бы каждую минуту не боялась проколоться – я согласилась бы за ней ухаживать до гробовой, как говорится, доски! У нее и правда доброе сердце… И с чувством юмора все в порядке… Признаюсь, эта поня Казимера начинала мне нравиться! И почему она не моя бабушка?

Очень хотелось кому-нибудь обо всем рассказать. Первым делом вспомнила про Лауру, прямо так и зачесалось ей позвонить, но, на свое счастье, я тут же сообразила, что большей глупости и придумать нельзя. Ну ничего, Лаура скоро и без меня узнает, что деньги нашлись, и опять сможет спать спокойно. Но от звонка я, честно говоря, удержалась с большим трудом…

По дороге завернула в одежный магазин и купила белые капри в обтяжку и с заниженным поясом, и короткую белую майку. Бабульке должно понравиться – пупок наружу, как она и велела!

Вернувшись к Эле, без всякой охоты сложила вещи в рюкзак. Был уже восьмой час, самое время двигаться к маме, но ни малейшего желания ехать туда я не испытывала, а потому тянула как могла: убрала кухню, полила садик, долго гуляла с Принцессой вдоль Вильняле… Чем позже я там окажусь, тем меньше надо будет с ними общаться…

Ко всему еще позвонила бабушка Валерия. Мне не о чем с ней говорить, и я не ответила. Чего им еще от меня надо?


До садовых участков добралась только к десяти. Пока шла через лесок, а потом через двор, в голову лезло что-то странное: мне казалось, будто я возвращаюсь не через несчастные десять дней, а после долгих лет разлуки… Представлялось, что маму я застану уже старухой, лежащей на смертном одре… Увидев меня в дверях, она потянется ко мне костлявыми руками и еле слышно взмолится: «Прости меня, доченька…» Я немного поломаюсь, а потом мы обнимемся и заплачем… Красиво… Состарившегося Гвидаса мне почему-то представить себе не удалось… Странно, но в эту картину он совершенно не вписывался…

Нет, моей мечте не суждено было сбыться, недалеко я убежала… А жаль.

На веранде их не оказалось, в доме тоже было тихо и пусто. Я нарочно громко хлопнула дверью, но никто не спешил появиться… Признаюсь, меня это довольно сильно удивило: втайне я надеялась хотя бы на скромный ужин по случаю радостной встречи.

Поднялась в мансарду. Там все осталось по-прежнему, если не считать того, что все вещи были неестественно аккуратно разложены по местам. Кинула рюкзак на кровать и снова пошла вниз. Может, они уехали меня встречать? А я-то, честно говоря, даже не поинтересовалась, каким поездом «возвращаюсь». Никогда ничего не довожу до конца! А может, они, не дождавшись меня, легли спать? Версия показалась мне неубедительной – еще и одиннадцати не было, но на всякий случай я подошла к двери маминой спальни и прислушалась. Не услышав ни звука, приоткрыла дверь и заглянула в комнату – нет, мамина постель застелена, она не ложилась. Странно, куда же они подевались? Оставалось только мастерскую проверить. Надо же – на этот раз дверь не заперта! Конечно, зачем запирать, если эта ужасная Котрина в Ниде?! Открыв дверь, я увидела маму.

Она неподвижно сидела, навалившись на стол и раскинув руки, словно крылья умирающего лебедя – в каком-то мультике я видела, как лебедь пытается защитить свое гнездо от пожара… Уснула, что ли… Мне почему-то стало тревожно… С чего бы это она тут заснула? Я тихо вошла и огляделась. Что-то здесь было не так… Вскоре я поняла, в чем дело: недоставало портрета Гвидаса! Мольберт стоял пустой.

Я подошла к маме и потрогала ее за плечо, но она не пошевелилась… Тогда я потрясла ее сильнее. Она заворочалась, с трудом подняла голову и уставилась на меня совершенно бессмысленным взглядом. Мне показалось, она меня не узнала, а на улыбку Моны Лизы не было и малейшего намека! В нос мне ударил резкий запах алкоголя. И тут я поняла – моя матушка пьяная вдре-бе-зи-ну! Честное слово, вот уж чего никак не ожидала!

Мама на моей памяти напилась всего один раз – много лет назад, когда развелась с отцом. Тогда к ней часто приходили подруги, однажды вечером они все порядком набрались, и мама танцевала в обнимку с метлой, потом разревелась в голос, а подруги ее утешали. В конце концов все свалились как подкошенные и проспали до середины следующего дня… После того веселого вечера мне маму в таком состоянии видеть не доводилось.

– Мам, это я… Я приехала… – прошептала я.

– М-м-м-м… – промычала матушка и снова уронила голову на стол.

Могу поклясться, она так меня и не узнала…

Я не понимала, что делать: то ли оставить ее дрыхнуть в мастерской, то ли попытаться дотащить до спальни. В конце концов остановилась на втором варианте. Обхватила ее под мышки и, огибая разнообразные препятствия, потащила – хорошо еще, что спальня рядом! Пока волокла, мама что-то недовольно бубнила себе под нос и отчаянно мотала головой, пытаясь сопротивляться, но я на это внимания не обращала. И почему это в последнее время мне так часто приходится таскать всяких беспомощных?! Может, это какой-то знак? Когда мы добрались до цели, я ее уложила, укрыла, принесла из кухни и поставила у кровати стакан воды с лимоном.

Честно говоря, я не на такую встречу надеялась… Похоже, тут произошло нечто особенное – ведь еще сегодня утром, когда мы разговаривали по телефону, мама была трезвехонька и сказала, что они будут с нетерпением меня ждать! Так куда же запропастился счастливый любовник?

Я выскочила из дома и рванула к соседскому забору: машины Гвидаса на месте не было, света в окнах – тоже! Странно. Очень странно… Если бы он уехал куда-нибудь выступать, мама точно не стала бы говорить, что они меня ждут, а она это несколько раз повторила. Что случилось, почему он вдруг пропал, а она так напилась? Неужели поссорились?

Долго не могла уснуть, прокручивала разные варианты этой непонятной ситуации и курила, пока не начало светать…

10 июля

Проснувшись и увидев, который час (а было уже одиннадцать!), я первым делом вспомнила о Принцессе, и мне стало плохо! Бедная, несчастная Принцесса! Я выскочила из постели, быстро оделась и скатилась вниз.

Мама стояла на веранде и курила. Выглядела привидением из какого-нибудь фильма ужасов – в мятой вчерашней одежде, с нечесаными волосами, глаза красные, под ними – черные круги… Руки у нее дрожали. Увидев меня, она криво – совсем не по-монализински – улыбнулась и стыдливо махнула рукой, будто отгоняя надоедливую муху. Смотреть жалко… Краше в гроб кладут, сказала бы бабушка Эльжбета… Я прекрасно понимала, что маме несладко, но на сочувствие не было ни минуты.

– Доброе утро! – выпалила я. – Лечу в город, страшно опаздываю, у меня дела.

Сочинять подробности не было никакого смысла: она все равно слушать бы не стала, на это ведь тоже какие-никакие силы требуются.

– Уходишь? – вздохнула матушка. – А я думала, мы с тобой поговорим… Нам же надо поговорить…

– Поговорим… но, может, потом, когда вернусь…

– Ты покрасила волосы?.. Напрасно…

Ага! Заметила в конце концов!

– Нечеловечески спешу, мама. Увидимся вечером! Пока!

Она повернулась, обеими руками ухватилась за перила веранды.

– Может… купишь мне пива на обратном пути? – опустив голову, жалобно пролепетала она. – Будь такая добренькая…

Она выглядела омерзительно покорной, совершенно обессилевшей, и мне стало ее жалко.

– Пива? Не знаю, получится ли… Скорее всего, мне не продадут…

– А-а-а… Да-а… Наверное, не продадут, – протянула бедняжка.

– Ну, до вечера, мам!

Я сбежала с крыльца и припустила через сад. У калитки обернулась. Мама стояла не двигаясь и, понурив растрепанную голову, исподлобья смотрела мне вслед… Черт, что у них вчера тут было-то?


На мое счастье, автобуса долго ждать не пришлось, и все же до Ужуписа я добралась только сильно после двенадцати. Бедная Принцесса кинулась ко мне как помешанная – можно подумать, мы целый год не виделись. Я обошла все комнаты – она нигде ни одной кучки не оставила. Хорошая собачка!

Я решила побаловать Принцессу, и мы с ней долго гуляли по парку, уплетая булки с сосисками (по принципу «ей – сосиску, мне – булку»), а потом, оказавшись на уединенной лужайке, поиграли в популярнейшую собачью игру «Апорт!», то есть я бросала палочку, а Принцесса мне ее приносила. Было чудесно!

Мне стало до того хорошо и спокойно, что, войдя в Элину квартиру, я даже стала напевать: чувствовала себя так, словно вернулась в родной дом. Почему-то захотелось быть сегодня хорошей девочкой. Полила Элин садик, хотя земля была еще влажной, покормила голубей…

Пора было двигать к бабульке, вернее сказать, давно было пора – поглядев на часы, я увидела, что чудовищно опаздываю. Живо натянула новые одежки и посмотрелась в зеркало – и в самом деле неплохо… Белая одежда делала заметнее загар… Если б еще сиськи были хоть чуточку побольше, меня можно было бы назвать почти сексуальной. Старательно накрасила ресницы, подвела брови, причесала стоящие дыбом волосы. Интересно, что скажет об этом моем новом образе поня Казимера? Странно, но я по ней как-то даже соскучилась…


Пока дотопала до старого города и купила все продукты, еще часик прошел. Когда позвонила в дверь бабулькиной квартиры, никто не открыл, и в первый раз пришлось воспользоваться выданным мне ключом.

Оставив еду в кухне, я рванула в спальню. Поня Казимера, как всегда, сидела в постели, но на этот раз она вся обложилась какими-то бумажками и переплетенными в картон тетрадками, а на кончик носа водрузила большие очки, закрывшие половину ее мышиного личика. Когда я вошла, бабулька, согнувшись вопросительным знаком и прикусив нижнюю губу, что-то писала на полях тетрадки и выглядела очень занятой.

– Здрасьте! – бойко поздоровалась я.

Мне очень хотелось, чтобы она побыстрее увидела и оценила мою новую красоту.

– А я уж думала, ты не придешь, – отозвалась она, глянув на меня поверх очков, и снова уткнулась в свои бумажки.

Я поняла, что сегодня бабулька не в настроении.

– Простите за опоздание, – пробормотала я. – Проспала нечаянно…

Она, ничего не ответив, что-то вычеркнула и вписала – как будто меня тут и не было…

Раньше я приходила около двенадцати, а сегодня появилась на два часа позже… Может, она сердится и потому не хочет со мной разговаривать? В любом случае расклад был такой: старушка в упор меня не видела, а я тем временем просто лопалась от беспредельной доброты и желания общаться.

– Может, какие делишки подпирают? – приветливо осведомилась я.

– Что ты там… Что подпирает? – рассеянно пробормотала старушка, не поднимая глаз.

– Ну, типа, не надо ли в туалет вас сводить?

– Была уже, – как топором отрубила она.

Интересно, каким способом она туда добиралась – на двух конечностях или на четырех? Черт! Наверное, невежливо так думать… Но я не сдавалась:

– А теплого молока с булочкой принести?

Тут старушка подняла голову от бумаг, сморщилась, как-то болезненно зажмурилась, как будто у нее внезапно заныл зуб, и трагическим голосом про-говорила:

– Ничего мне не надо.

Ну вот, опять начинается – «ничего мне не надо»! Похоже, этот бред у нее через день. Я вспомнила совет толстухи Онуте не обращать внимания на такие «капризы», еще немного постояла, но никаких перемен не дождалась, слегка обиделась и ушла в кухню.

Засунула продукты в холодильник, сварила себе кофе и устроилась у окна. Что за бес в нее вселился? Типа, она читает и не хочет, чтобы я ей мешала? Допустим, вот только, пока я стояла рядом с ней, она ни разу страницу не перевернула. И на мой голопупый облик ей наплевать… Может, и мне в ответ плюнуть на все на это и свалить отсюда? Очень хотелось встретиться с Лаурой и узнать, нет ли новостей из полиции… А еще очень хотелось курить…

Я решила, что перед тем, как сваливать, надо все-таки попрощаться со старушкой. Налила ей на всякий случай зеленого чаю с медом и потопала с чашкой в спальню.

Но при виде бабульки замерла в дверях…

Она сидела, закрыв лицо костлявыми ручонками, и плакала! Очки лежали рядом на кровати, несколько листков бумаги слетели на пол, а она всхлипывала, как обиженный ребенок, обливалась слезами и казалась еще мельче обычного.

Честное слово, у меня мурашки по коже побежали, и в первое мгновение я вообще не понимала, за что хвататься… Подозреваю, бабулька даже и не слышала, как я вошла… Я вышла из спальни, беззвучно закрыла за собой дверь и еще с минуту простояла в коридоре, прислушиваясь к тихим всхлипам. Хоть я и не знала, что случилось, мне было чертовски ее жалко. Ни с того ни с сего люди вот так вот не ревут… По себе знаю…

Я решилась вернуться в спальню только тогда, когда там воцарилась тишина. Старушка лежала с закрытыми глазами и тяжело дышала. Щеки у нее покраснели, и на них еще не высохли слезы. Набравшись смелости, я подошла, поставила чай на тумбочку и села на край постели. Бабулька не шелохнулась. Ее рука лежала рядом с моим коленом, и я, не удержавшись, потянулась эту ручонку погладить, мне так хотелось успокоить Казимеру…

Мы еще немножко помолчали, и наконец я услышала:

– Как же я устала… просто чудовищно… Моя жизнь – давно уже не жизнь, а бесконечное ожидание смерти… Чувствую себя антикварной мебелью, которая живет слишком долго для того, чтобы чему-нибудь особенно удивляться, стоит слишком дорого для того, чтобы кто-нибудь ее купил и изменил ее жизнь, слишком громоздка для того, чтобы вписаться в легкомысленный современный интерьер, и слишком ценная для того, чтобы кто-нибудь осмелился ее выбросить… Я заперта в своем ужасном теле, ни на что уже не способном, только чувствовать… Каждый день болит в новом месте… Даже… даже читать теперь не могу: почти не различаю букв… Ничего, ничего мне не осталось… Ну скажи, разве это жизнь? Сколько еще это будет продолжаться?..

Я не знала, что ответить. Гладила ее руку и сама чуть не ревела… Должна признаться, у меня в последнее время крыша тоже основательно съехала… Черт! Как трудно в этом мире встретить по-настоящему счастливого человека! И вдруг я вспомнила про чай. И спросила:

– Может, чайку с медом попьете?

Она открыла глаза, поглядела на меня и прошептала:

– Прости, что так расклеилась… Иногда до того все…

– Остоелозит? – попыталась я продолжить ее мысль.

У старушки даже глаза заблестели.

– Вот именно! Правильно сказала: «Все остоелозит!» Остоелозит… Хорошее слово… – и она едва заметно улыбнулась.

– Ничего, это пройдет, – сказала я, чтобы ее утешить. – Мне иногда тоже жить не хочется…

– Тебе? – вскинула глаза старушка.

– Но ведь, наверное, со всеми так бывает?

Она, внимательно на меня посмотрела.

– Ну хорошо, может, это и… Дай-ка мне чаю…

Я помогла ей сесть и поднесла чашку к ее губам, она пару раз глотнула и снова откинулась на подушку. Похоже, немного успокоилась.

– Ты хорошая девочка, Эльвира… – сказала она.

Эльвира! А как же – Эльвира-то и правда хорошая девочка! А я… Если бы Казимера хоть смутно догадывалась, какая я на самом деле распрекрасная – распрекрасная авантюристка! – она бы меня и близко к себе не подпустила! Черт, как же все паршиво получилось! Эта бабулька, пусть ей и было несколько сотен лет, мне ужасно нравилась!

Мы услышали, как по улице прошла какая-то развеселая компания мальчишек…

– А вы когда-нибудь выходите из дома? – спросила я.

– Смеешься? Ты же видела, как я передвигаюсь…

Вдруг меня охватил какой-то непонятный азарт, и я решила во что бы то ни стало вытащить эту разочарованную в жизни древность поглядеть на белый свет.

– А что, если… если нам выйти погулять, а?

– Ты совсем сдурела, детка?

– Я видела в коридоре за шкафом инвалидную коляску, в ней бы вас и вывезла!

– Глупости! – отмахнулась поня Казимера. – Я рассыплюсь на куски, еще не спустившись с лестницы.

Не знаю, что в эту минуту со мной сделалось – наверное, окончательно надоело изображать скромницу из школы для богомолок, и я, совсем уже раздухарившись, выпалила:

– Ну рассыплетесь, и что такого? Вы ведь все равно хотите поскорее ноги протянуть!

Ясно, такого ответа поня Казимера ждала меньше всего. Раскрыв рот, она вытаращила на меня глаза так, будто вдруг увидела перед собой марсианина с рожками-антеннами. Я безразлично развела руками и стала смотреть в окно, но через пару секунд услышала за спиной сдавленное кудахтанье и оглянулась.

– О-о! О-о! О-о! – захлебывалась от смеха крохотная старушка. – Ну что ж, если сейчас ног не протяну, так, может, поживу еще… О-о! Ты… ты… Да пропади оно все пропадом! Поехали!

– В самом деле? – я не поверила собственным ушам.

– А что? Мне и впрямь терять нечего!

И тут начались великие приготовления! Собираясь после долгих лет добровольного заточения снова высунуть нос в общество, бабулька желала выглядеть безупречно. Первым делом она потребовала, чтобы я продемонстрировала ей весь ее гардероб. «Покажи-ка, что у меня там есть!» – сказала она, махнув ручонкой в сторону шкафа. На мою беду, у нее там было чертовски много! Я по одному вытаскивала из ее неисчерпаемого шкафа платья, а эта садистка, развалившись на пуховых перинах, выбирала то единственное, какое подойдет для прогулки. «Совершенно нечего надеть!» – вздыхала она, возводя глаза к потолку. Честное слово, в эти минуты мне хотелось ее прибить! Не меньше часа я слушала ее комментарии, ворчание и брюзжание. Наконец она выбрала легкое светлое шелковое платье с широким кружевным воротником, а еще через полчасика – белую шляпку с кремовыми цветочками и молочного оттенка туфельки. Поиски светлых чулок тоже были истерическими, но все же первый этап мы успешно преодолели.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 | Следующая
  • 4.3 Оценок: 6

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации