Текст книги "Ловушка для Лисы"

8

Им не повезло: вечером погода снова испортилась, зарядил дождь. Дженни не знала, приходить ей теперь на место встречи или не надо. А вдруг она будет стоять там одна, посреди пляжа, а Спенсер не придет. Вот это будет настоящий провал! Такого позора она не вынесет.

Тогда Дженни поступила проще: взяла в аренду машину и подъехала на ней прямо на пляжную дорожку, рядом с местом встречи. Но уютного уголка со столиками и шезлонгами, где они сидели утром, сейчас не было видно, потому что дорогу загораживала другая машина. Вряд ли в такую погоду он придет, – подумала Дженни. Спенсер, наверное, решил, что она и сама догадается, что прогулку придется отложить. Однако требовалось удостовериться в отсутствии клиента, прежде чем разворачиваться обратно. Она нетерпеливо посигналила. Сколько можно стоять? Что он тут делает в такую погоду?!

– Эй! – крикнула она громко, чтобы перекричать шум дождя. – Не хотела мешать вам загорать! Но можно, я проеду?

Передняя дверца открылась, и из машины вышел мистер Спенсер собственной персоной. Он остановился возле Дженни, учтиво наклонил голову в знак приветствия и молча поцеловал ей руку через открытое окно.

– Рад вас видеть. Я думал, вы не придете. – Он стоял под проливным дождем, как ни в чем не бывало.

– Я думала, кто-то заблудился на пляже.

– Вы очаровательны в своем гневе.

Интересно, надолго ли хватит его выдержки? Дженни тянула паузу и улыбалась, как бы не замечая, что он мокнет.

– Вы думаете, у нас все еще есть шанс покататься на яхте?

– Шанс есть всегда. Это отдых для экстремалов. Вы любите экстрим, Дженни? – Его куртка совсем вымокла и по лицу ручейками стекала вода.

– Да. Но не сегодня…

– А то мы могли бы. Плавать под дождем – тоже своего рода экстрим.

– Боже мой! – Дженни сделала страшные глаза и схватилась ладонями за щеки. – Как же я не догадалась! Вы весь мокрый! Садитесь скорее ко мне в машину.

Спенсер послушно обошел капот и сел рядом с ней на переднее сиденье.

– Простите меня! Я совсем потеряла голову.

– Неужели из-за меня? – Он рассмеялся. – Ну а на самом деле… Вас так расстроила плохая погода?

– Нет. Просто… Знаете, я не очень хорошо вожу машину, мне было трудно сюда заезжать… Словом… Может быть, вы поведете ее обратно?

– А как же моя?

– А она ваша? Или тоже…

– Что «тоже»?

– Я взяла эту машинку напрокат.

– О, какое совпадение, я тоже!

Черта с два! Этот «вольво» тебе доставили на следующий день после приезда сюда, подумала Дженни.

– Какое чудо! Если бы мне попалась в прокате такая машина, я бы не прошла мимо. Наверно, ужасно дорого?

– Не ужасно.

– Мм. Так что мы будем делать?

– По-моему, мы неплохо сидим, болтаем. Вы не голодны?

– Нет.

– Я тоже. В таком случае, не вижу разницы между баром, в котором мы могли бы сейчас общаться, и вашей машиной. Здесь даже лучше. А хотите, пойдемте в мою? Там есть прекрасное итальянское вино.

– Хорошо. Только я не очень люблю алкоголь.

– Один маленький глоточек! В честь нашего знакомства.

Они перебежали в его машину, и Дженни сразу ощутила разницу. Салон был просторный, с хорошей отделкой и такой ухоженный, что, наверно, только самый наивный человек поверил бы, что это машина из проката. Спенсер достал сумку для вина, в которой нашлось еще два красивейших бокала.

Дженни не выдержала и рассмеялась:

– Скажите, а во все машины, взятые напрокат, должны раскладывать такие хорошие итальянские вина? А то, может быть, меня надули? Представляете, они не положили даже баночки сока…

Спенсер смущенно улыбнулся.

– Ну да. Я немного обманул вас. Просто на свидание с такой прекрасной девушкой я не мог приехать на первой попавшейся машине. Этот автомобиль я одолжил у своего друга. Он богат и у него несколько машин. Но вино – настоящее итальянское. Тут я вас не обманул. Мне подарили его во Флоренции.

– Ммм! Очень вкусно. – Тут Дженни словно спохватилась. – Ах, вот это да! Вы лично бывали во Флоренции?

– Приходилось. А вам?

– Нет, я никогда не была в Европе, – с искренним сожалением сказала Дженни, ибо два месяца назад ей пришлось спешно покинуть Лазурный берег и смотаться в Штаты. А она так хотела еще заехать в Грецию, в гости к одной приятельнице!

– Жаль. Европейские города очень красивы.

– Наверное. Мне о них много рассказывали.

– Дженни. У меня к вам неожиданное предложение.

– Какое?

– А давайте, мы с вами будем дружить?

От радости Дженни чуть сильнее положенного выдохнула. Слава богу! Теперь точно клюнул!

– Как это?

– Видите ли, мне скучно тут одному. Я – человек по натуре одинокий, мне трудно сходиться с людьми. Слишком навязчивое общество меня утомляет, а вы, как мне кажется, тоже любите много пространства вокруг себя. Думаю, что мы своими пространствами не будем друг другу мешать.

– Вы очень забавно излагаете.

– Так вы не против? Мы просто иногда будем прогуливаться вместе или кататься на яхте. – Он вздохнул. – Если, конечно, погода наладится.

– Ну… хорошо. Почему бы и нет?

– Дженни! Как мне нравится, когда вы так улыбаетесь!

– Я рада, что мое общество доставляет вам столько положительных эмоций.

– Итак, мы – друзья?

– Да.

Она всегда очень осторожно относилась к этому слову. Последний раз друзьями она называла одноклассников в школе. С тех пор Дженни поняла, что настоящих друзей у нее нет и никогда не будет.

– Дженни. Расскажите о себе. Я ничего о вас не знаю.

– Так же, как и я о вас.

– Мне кажется, утром я немного рассказывал о себе. А вы – совсем нет.

– Мистер Спенсер…

– Ну, Дженни, зачем вы так ко мне обращаетесь? Можно просто по имени.

– Я не знаю вашего имени.

– Вот это да! Неужели я вам не сказал? Меня зовут Брет. Именно так вы и должны ко мне обращаться. Ведь мы же друзья.

– Да, конечно, Брет. Я все хотела вас спросить… У вас военная выправка. Вы служили в каких-то особенных войсках?

– Я – в войсках? Ну что вы! Это просто… тренировки.

– Тренировки?

– Да. В молодости я был жутким неудачником, к тому же еще некрасивым и бедным. Но мне очень хотелось выбиться в люди.

Дженни вспомнила с десяток фотографий: Спенсер в фамильном особняке… Спенсер на каникулах в Лондоне… Спенсер получает степень магистра в Оксфорде…

– О! Как я вас понимаю.

– Вы тоже?

– Что именно?

– Из бедной семьи.

– О да. – На минуту ее лицо стало печальным. А ведь когда-то этот вопрос ее сильно мучил: почему одни учатся жизни в Оксфорде, а другие – в грязных притонах? Правда, потом она перестала обижаться на судьбу, сочтя это глупым и проигрышным занятием.

– И что же с вами было дальше, Брет?

– Потом я поднакопил денег и решил привести в порядок не только свои дела, но и тело. – Спенсер тихонько рассмеялся. – Видите ли… я был очкариком.

Точно! Лет в десять он носил очки. А в Оксфорде их уже не было. Может, просто снимал, когда фотографировался?

– Как интересно! Вы вылечили глаза?

– Да. Пришлось.

– А потом вы…

– Но это не интересно. Дженни, вы снова меня надули: мы собирались говорить о вас. А выходит, что я опять рассказываю о себе.

– Мне нечего о себе рассказать. Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать.

– Правда?

– Да, конечно. Совершенно обычная жизнь.

– Вы любите отдыхать?

– Очень!

Спенсер расхохотался:

– Сказано от души… Ну а где вы провели детство, где живете сейчас?

– Я жила в Нью-Йорке. Все как у всех. – Дженни выглянула в окно. Вино начинало давать о себе знать. Еще немного, и она станет чуть сентиментальней, а этого нельзя допускать ни под каким видом. – Брет, мне кажется, ливень все только усиливается. Может быть, нам разойтись на сегодня по домам? По крайней мере, уехать с пляжа.

– В самом деле. Мы похожи на пару влюбленных, которые скрываются от посторонних глаз в машине. Такое со мной последний раз было лет пятнадцать назад… – Спенсер притворно захохотал.

– Да. Действительно, похожи.

Разговор приобретал не совсем удачный поворот. Интересно, он случайно об этом говорит или к чему-то ее подводит?

– Придется мне оставить свою красавицу здесь до завтра, – сожалела Дженни, оглядываясь на маленькую желтую машинку. – Ну ничего. Мы еще увидимся! Пока! – Она помахала в заднее окно рукой.

Они распрощались возле большого магазина (Дженни настояла, чтобы ее высадили именно там), хотя Спенсер и предлагал доехать до дома. По сценарию было рано знакомить его с домиком. В первый вечер полагается прогулка на нейтральной территории. Во второй, желательно, тоже. Приглашение в гости – это провокация. Либо мистер Спенсер подумает, что она хочет с ним сразу переспать, и его это отпугнет, либо он сам захочет с ней немедленно переспать, а в планы Дженни это совсем не входит. Она вспомнила взволнованное лицо Марка: «Тебе мало меня?».

Возле магазина они оба вышли из машины.

– До свидания, мист… Брет. Мне было очень приятно с вами пообщаться.

– До свидания, Дженни. – Он вдруг взял ее руки в свои и чуть сжал. Ладони его были теплые и сухие.

У Дженни отвисла челюсть.

– Дженни. Я действительно надеюсь, что мы будем дружить.

Ей показалось, что он хочет поцеловать ее в щеку. Но вместо этого Спенсер чуть отступил назад.

– Завтра утром приходите завтракать в наш ресторан.

– Хорошо… – Она уже не смогла сдержать кривой, удивленной улыбки и, поспешно отвернувшись, убежала в недра парфюмерных бутиков.

То, что произошло сейчас, превосходило самые смелые ее ожидания. А может, он просто бабник? И стремится только побыстрее… Вряд ли. Дженни не замечала, что ходит вдоль витрины, нюхает все подряд и иногда, в ответ собственным мыслям, кивает или качает головой. Продавец с интересом наблюдал за ней, вытягивая шею, – словно кот за мухой.

Ей нужно ждать. Нужно успокоиться. Успокоиться! Что-то сердце так громко стучит. Дженни, с тобой такого никогда еще не было! Чтобы простой «клиент» так выводил из равновесия. Нужно подумать о чем-нибудь другом! О ком-нибудь другом. О Марке, например… Дома ее ждет Бойд для стратегической беседы. Завтра ее ждет… Завтра ее ждет Брет Спенсер за утренней трапезой в их ресторане! Она схватила первую попавшуюся склянку и побежала к продавцу.

– Я это беру. А где у вас тут можно выпить чаю?

– Мисс, это пробник.

– Хорошо, пробивайте. Я хочу знать, где тут кафе?

– Мисс, возьмите настоящие духи. Вы держите в руках пробник.

– Что?

– Вы хотите купить духи?

– Какие духи?

– Вот эти.

– Да. – Она смотрела сквозь него. Продавец улыбнулся. – Хорошо. Я отнесу пробник на место… А это – ваши духи. А это – презент от фирмы. Вы – очаровательны!

Дженни озадаченно смотрела на два предмета, которые появились у нее в руках: большой сосуд с духами (куда ей столько девать?) и серебристый кожаный клатч.

– Спасибо. А где у вас тут…

– Прямо и налево. Там кофейня. Очень вкусные пирожные! – крикнул продавец уже ей вслед.

До дома она добралась глубоким вечером, когда обошла ВСЕ бутики, попавшиеся на пути. Бойд сидел в кресле и распивал кофе. Хорошо, что она дала ему ключи.

– Ну что, Дженни, ты довольна результатом?

– О каком результате ты говоришь?

– О первом. Первый результат – самый важный. Кстати, ты знаешь, что Спенсер покупает недвижимость в Сан-Франциско?

– Как я могу об этом знать? Он прикидывается простачком, у которого едва хватает на отдых в этом отеле.

– Он покупает дом по южной дороге, в сторону Лос-Анджелеса. Зачем – ума не приложу.

– Может, он коллекционирует дома в каждом понравившемся городе мира. Только что он расписывал мне, как прекрасна Европа. – Дженни нервно перемещалась по комнате и перекладывала мелкие вещи с места на место.

– Он что-нибудь рассказывал о себе?

– Все – вранье от первого до последнего слова. Единственное, в чем он меня не обманул, это когда назвал имя. Да, и еще сказал, что родился здесь.

– Что это с ним?

– Не знаю. Мне он показался сентиментальным, несмотря на явный перекос в сторону мужественности.

– Он говорил, что знаком с Марком?

– Что ты! Эту тему он обходит стороной. Зато наврал, что был женат, но жена его бросила, потому что он был беден.

Бойд захохотал:

– Это, наверно, была Королева Виктория. Для нее он – слишком беден.

– Меня позабавило его откровенное вранье. Он вообще забавный.

– Знаешь, Дженни, я сегодня снова смотрел в Инете… У него выпадает из биографии целых четыре года. С двадцати двух до двадцати шести. Я ничего не смог найти про это время. Он слишком тщательно скрывает.

– Может, он как раз служил?

– Где? Он говорил, что служил в войсках?

– Нет. Но одного взгляда на него достаточно, чтобы понять…

– Да, я согласен. Слишком много тайн. Даже учитывая тот факт, что мы про него много знаем. Ты думаешь, стоит взяться?

– В любом случае… уже поздно что-то менять. Мы начали общаться и… следующий шаг – за мной. Может, мне его пригласить в гости?

Дженни задумалась над собственными словами. Прислугу найти ей сегодня не удалось. Ну ничего, это потом. Главное, нужно привести в порядок весь свой арсенал платьев. И, пожалуй, сходить в салон, прическа и лицо стали – ни к черту. Она уже не слышала, о чем бубнил Бойд, а сосредоточенно пыталась вспомнить, что еще обычно делается в таких случаях. С Марком ей не нужно было особенно стараться. Марк любил ее всякую.

– Дженни! Ты меня слышишь?

– Что ты сказал?

– Я говорю: смотри не увлекись. Мужчина он интересный, полный сюрпризов и «с червоточинкой» – как ты любишь.

Она только смогла промычать в ответ что-то невразумительное. Этого еще не хватало. Дженни Фокс не может допустить такой слабости. Нет, это все – лишняя сентиментальность. Это все – от вина.

В двенадцать ночи к ней заявился Марк. Он был явно нетрезв: в одной руке у него болталась начатая бутылка вина, в другой – сорванный в ее же саду цветок. После довольно бесцеремонных поцелуев на крыльце и расспросов, с кем она сейчас и чем занимается, он вдруг переполнился нежностью:

– Я хочу сказать… Я хочу сказать… Просто я хотел тебе сказать…

– Марк, мне нужно выспаться, говори быстрее. И уходи.

– А вот не буду я тебе ничего говорить! Я вот возьму сейчас и проверю, действительно ли ты одна. – Он оттеснял ее от двери. – Дай пройти.

– Марк! Я обижусь.

– А, так ты с ним?! А я тут, как дурак!.. Дженни, мне не нужны ваши чертовы деньги! Ты унижаешь меня таким раскладом.

Она и сама это понимала.

– Не знаю, Марк. Ты меня прости, пожалуйста. Мне самой не нужны эти деньги, просто…

– Что «просто»? тебе нужен Спенсер?

– Не говори глупостей! Меня что-то зацепило в этой истории, пусть она теперь идет, как идет. И… знаешь что? Не устраивай, пожалуйста, мне больше прилюдных скандалов.

– Это почему же? Там были только свои.

– Мишель неприятно это слушать.

– А-а! Нас заволновали вопросы морали! Вот-от как! – Марк грубо дернул ее за руку, притягивая к себе. – Между прочим, ты увела у нее мужа… и считаешь это нормальным. И при этом стесняешься говорить вслух, что мы вместе ночуем?

– Это просто некрасиво. Есть правила приличий, наконец. Отпусти. Ты оставишь на мне синяки.

– А ты собралась раздеваться перед ним?

– При чем здесь раздеваться? Я хожу с коротким рукавом, Марк. Жарко. Лето. Понимаешь?

– Извини. Просто я – вне себя. – Он дышал ей в лицо.

– Постарайся вести себя так, как будто мы друзья. И больше ничего. Особенно при Брете.

– При ком?

– При мистере Спенсере.

– А-а. Вы уже называете друг друга по имени? Он уже целовал тебе ручку? Или щечку? А может, еще что-нибудь?

– Марк! Ты забываешься!

– Это ты забываешься! Ты забыла все, что было между нами еще несколько дней назад. Ты перепрыгнула из одной постели в другую? Перепрыгнула тепленькая и обласканная мной! – С этими словами он так сильно прижал ее к стене, пригвоздив руки своими ладонями, что Дженни едва могла дышать.

– Марк. Что ты собираешься делать?

– Я вот возьму сейчас и… Я ведь за этим пришел.

– Ты не посмеешь.

– Еще как посмею. – Он смотрел на нее безумными глазами. Потом вдруг отпустил, уселся на пол, сжав голову руками.

– Что ты делаешь со мной? Что ты делаешь?.. Я же люблю тебя.

– Марк, ты должен забыть все, что было. Все равно это…

– Зачем только я потащился в этот чертов город! Зачем я тебя увидел! Лучше бы нам не встречаться еще пять лет! Или до конца жизни! Глядишь, я бы смог забыть…

– Марк… Прости меня. Я веду себя просто по-свински. – Она села рядом, обняла его голову и гладила по волосам, словно маленького ребенка.

А Марк громко сопел, пытаясь пережить свою ревность. В какой-то момент руки его скользнули вниз по ее спине, и Дженни поняла, что он истолковал ее последние слова, как раскаяние и попытку примириться.

– Дженни… Ты мне очень дорога.

– Нет, Марк, ты меня неправильно понял. Я хотела сказать…

Он уже покрывал поцелуями ее грудь и стягивал рубашку:

– Я все понял, девочка моя! И сегодня ты будешь со мной! И ты всегда будешь со мной!

– О, Марк, отпусти меня! Ты ни черта не понял!

Он отошел от нее.

– Что происходит?

– Марк, я прошу у тебя прощения за то, что мы с тобой расстаемся.

Повисла длинная пауза. Дженни молча ждала.

– Мы снова расстаемся? – наконец сказал он тихо. – Как интересно. Знаешь, Дженни, на этот раз ты побила все рекорды: ты бросила меня через неделю от начала нашего романа. Так меня еще никто не бросал.

– У нас не было романа, Марк. У нас просто была… ммм… страсть. Которая прошла.

– Ах, она у тебя уже прошла? – Глаза его вдруг налились такой яростью, что Дженни испугалась и совершенно некстати вдруг подумала, что Мишель от него, наверное, часто доставалось.

– Вот что я тебе скажу, моя милая Фокси. Я догадался о твоих планах. Ты – гениальная, хитрая лиса! Ты решила всех кинуть, а сама и правда выйти замуж за Спенсера. И завтра я скажу об этом всем! А ты попробуй доказать, что это не так!

И, яростно хлопнув дверью так, что она открылась снова, Марк скатился с крыльца и потопал к калитке.

– А ведь это гениальная идея, – медленно проговорила Дженни ему вслед. – Спасибо, Марк.

9

Визит к парикмахеру пришлось запланировать на девять утра, чтобы успеть к завтраку со Спенсером в наилучшем виде. Дженни на чем свет стоит ругала Марка за его навязчивость и темперамент. Если бы он не напился и не явился к ней ночью, она бы как следует выспалась, и цвет лица был бы сейчас гораздо лучше.

Нельзя допускать, чтобы Спенсер заметил, как она старается ради него, поэтому Дженни не стала радикально менять прическу. Просто немного освежила. И вдруг, глядя в зеркало, поняла, что давно не занималась собой с таким удовольствием. Нет, она, конечно, регулярно посещала салоны красоты и могла иногда по целому дню не вылезать оттуда, проходя весь круг: от маникюра до массажа. Но заниматься собой осознанно, с целью привлечь чье-то внимание… нет, этого не было давно. Последний раз она «бралась за себя» с таким же энтузиазмом девять лет назад. Ей было всего двадцать три. С тех пор Дженни запретила себе даже вслух произносить слово «любовь»… Впрочем, нет. Неделю назад, танцуя с Марком, она нечаянно нарушила это табу. Как там было сказано? «Не надо путать работу с любовью»?..

– Жалко, что вместе с волосами нельзя отстричь пару-тройку лет, – проговорила она, еще раз оглядывая себя в зеркале. – Хотя это вряд ли поможет.

До отеля она добралась на такси, на всякий случай оглядываясь по сторонам: не притаился ли где-нибудь Марк?

– Дженни! Бог ты мой! Вы просто прелестны!.. Но почему так грустны? – Спенсер поднялся ей навстречу из огромного кресла в первом зале ресторана и галантно поцеловал руку.

– Спасибо. А почему вы не заняли столик?

– Я хотел предложить вам пойти куда-нибудь еще. Где мы ни разу не были.

– Но мы с вами еще нигде не были. По крайней мере, вместе.

– Значит – весь город у наших ног! Дженни, мы – друзья?

– Д-да.

– Почему вы так смущены?

– Пустяки. Просто сегодня такой день… Хочется солнца, а его нет! – наконец придумала она.

В самом деле: что это с ней? Зачем она вспомнила ту старую историю девятилетней давности? Это все излишняя сентиментальность!

– Позвольте мне за вами немного поухаживать? Я уже, наверное, забыл, как надо ухаживать за красивыми женщинами.

Он сам был красив. Дженни вдруг опустила глаза и смутилась. Почему она раньше не замечала этого ощущения опасности и мужского превосходства, которое исходит от него? Она вдруг представила себе, как он обнимет ее… и словно тонкая длинная игла пронзила ее всю: от макушки до пят.

– Ну хорошо, – пролепетала она. – Попробуйте. Может, заодно вспомните.

Дженни не заметила, как мистер Спенсер обаял ее. И хотя никогда раньше она не обкрадывала влюбленных мужчин, это занятие вдруг стало нравиться ей все больше и больше. Она уже не играла. Она просто жила. Два дня пролетели, как один: они встречались со Спенсером, гуляли, говорили о всякой ерунде, тщательно избегая «острых углов» в беседах. Тот больше не пытался узнать о ее прошлом, Дженни тоже не расспрашивала его, чтобы сличить рассказы с досье. На улице почти все время лил дождь, так что гулять приходилось по закрытым помещениям. Они обошли все музеи и выставки, узнали о пристрастиях друг друга в еде, отдыхе, музыке и кино… Однажды они встретили Марка с Мишель. Мужчины поздоровались, сухо кивнув головами, Дженни не стала спрашивать, знают ли они друг друга, Спенсер тоже промолчал.

Марк больше не появлялся у Дженни. Он перестал звонить и больше не позволял себе подобных выходок, как той ночью. Это успокаивало и в то же время настораживало. Притихший Марк – это мина замедленного действия. Когда она рванет, никто не знает…

Зато на сцене действий довольно часто стала возникать Мишель. Брет Спенсер уже считал их лучшими подругами, приветливо здоровался с Мишель и мог подолгу болтать с ней на светские темы, хотя Дженни иной раз стояла рядом, не проронив ни слова. Выглядело это более чем странно. Спенсер и Мишель словно знали какую-то тайну, в которую ни Дженни, ни кто-то еще из окружающих не были посвящены. Дженни, привыкшая всегда, словно зверек, спинным мозгом чувствовать ложь, видела это отлично. Теперь ее раздражала абсурдность ситуации: она не могла спросить, в чем дело, ни у Мишель, ни у Брета. Подруга явно мешала процессу обольщения, и делала это сознательно.

Однажды вечером, на третий день их совместных прогулок, когда погода решила смилостивиться и выглянуло скупое солнце, Дженни и Брет бродили по кромке воды на городском пляже. Несмотря на похолодание, вода почему-то оставалась теплой. Дженни вдруг поймала себя на мысли, что ей сильно хочется броситься в воду прямо в одежде. Но она понимала, что нужно держать себя в руках: сегодня ожидалось важное событие – г-н Спенсер был приглашен в гости к г-же Лесли «на чаепитие». К тому же последнее время Дженни и так вела себя слишком свободно: она впервые за многие годы вдруг почувствовала себя НАСТОЯЩЕЙ. Без роли, без маски, без театральных декораций… Неизвестно, что послужило тому причиной – интерес Брета Спенсера, который не уставал восхищаться любыми ее выходками, или новое в «работе», но как бы там ни было, Дженни вдруг расслабилась. Она понимала, что допускает огромную ошибку и что ей недопустимо проявлять эмоции, но совладать с собой уже не могла. Словно великий врач, заразившийся неизлечимой хворью, она какое-то время еще пыталась профессионально поставить себе диагноз и вылечиться, но болезнь день за днем захватывала сознание.

– А мне нравится такая погода, – мечтательно произнес Брет. – В ней есть некий подспудный смысл.

– Вы говорите про солнце или про ту погоду, которая мучила нас четыре дня?

– Про ту, что мучила. Я люблю дождь за то, что он заставляет искать уюта. И я нахожу его в вашей компании.

– Вот как?! – слишком заинтересованно для светской беседы воскликнула Дженни, словно открыла для себя большую тайну.

– Да. Ведь нам было уютно друг с другом, правда?

– Еще как!

– Дженни… – Брет неожиданно взял ее за руку и зажал ее ладонь в своих ладонях. – Мне с вами очень уютно, но еще и удивительно свободно! Мне редко…

– Эй! Мистер Спенсер! Мисс Лесли! Хо-хо! Смотрите на меня.

Дженни закрыла глаза, сжала зубы и медленно повернула голову на голос Мишель. Хорошо, что Спенсер не видел выражения ее лица. Она сейчас убьет эту нахалку! Разве можно так назойливо преследовать их? Она что – ничего не понимает?

Мишель размахивала руками с трамплина, словно собираясь прыгнуть в воду прямо в плаще и туфлях.

– Мишель, это просто гениально! – крикнул Брет.

– Да, – тихо проговорила Дженни. – Сверхгениально. Зная, что выхода у меня нет, вставлять палки в колеса!

– Что вы сказали?

– Нет, ничего. Я говорю, Мишель – просто молодец. Хорошо придумала.

Спенсер внимательно посмотрел на нее, словно прочитал ее мысли, и вдруг усмехнулся:

– Вы ее за что-то ненавидите?

Дженни вспомнила сцену в полутемном холле: «Я видел, как вы целовались. Думаю, вашей подруге это было бы не очень-то приятно узнать». Она отвернулась, пряча глаза.

– Ну что вы. Ни в коем случае.

– Дженни! – Брет вдруг взял ее за плечи, развернувшись спиной к Мишель и, кажется, утратив весь интерес к прыжкам с трамплина на каблуках. – Дженни, хотите, пойдемте отсюда прямо сейчас? Куда угодно: к вам… ко мне!

В его глазах было столько искренности, столько заботы, что Дженни опешила. Ей захотелось прижаться головой к его плечу и разрыдаться. За всю свою одинокую неудавшуюся жизнь. За свою горькую и поруганную любовь, которая давно осталась в прошлом.

А ну возьми себя в руки! – приказала она себе из последних сил, а глаза уже защипало от подкативших слез.

– А вот и я! Не помешаю? – Мишель как бы невзначай споткнулась и повисла на локте у Спенсера.

Дженни заносчиво вздернула подбородок:

– Как всегда – нет, дорогая подруга. – В ее голосе был откровенный яд.

– Мистер Брет, ну что вы сделали с бедняжкой? Она же чуть не плачет!

– Мы сейчас уходим, Мишель. Извини! Я очень устала.

Но нахалка уже сделала жалостливое лицо:

– Ах, как жаль! А я как раз хотела попросить мистера Брета показать мне обещанный домик на берегу.

– Какой домик?

– Птичий. Помните, вы рассказывали, что нашли его на диком пляже, когда прогуливались там. Пойдемте, Брет! А Дженни как раз пойдет отдыхать.

У Спенсера вытянулось лицо. Бросить Дженни он явно не мог, но и отказывать Мишель было бы некрасиво.

– Давайте завтра посмотрим домик. Он очень далеко отсюда.

– А вы говорили, что недалеко. Ну же, мистер Брет, мы проводим Дженни в ее домик и посмотрим другой. – Мишель усмехнулась. – Видите, как много домиков вокруг.

– Знаешь что, Мишель? – неожиданно для себя сказала Дженни. – Завтра утром я покажу тебе столько птичьих домиков, сколько не переставить отсюда до самого Лос-Анджелеса. А сейчас мистер Спенсер идет провожать меня.

– А…

– У меня дома – дресс-код, – тихо добавила она, выразительно склонившись к Мишель. – В таких коротких платьях я никого не пускаю. Бай, подружка!

С этими словами Дженни развернула Спенсера за локоть и безапелляционно повела в сторону города. Теперь главное, чтобы Мишель в порыве мести не рассказала Марку об их планах на вечер. Но, может быть, до такого откровенного свинства она не дойдет?

– А у вас уютно! – Спенсер с любопытством осматривал гостиную.

– Как в хорошей компании во время дождя?

Он посмотрел на нее через плечо, скорее удивленно, чем радостно.

– Вы зря смеетесь. Ваша компания действительно – лучшее общество в любую погоду.

– Но я не смеюсь, Брет. Не обижайтесь на меня. Просто я вспомнила то, что вы мне говорили на берегу и… Вы будете вино? Или что-то еще?

Она пыталась открыть дверцу бара, но ручка не поддавалась.

– Дженни, не нужно. – Он подошел к ней и накрыл своей большой теплой ладонью ее руку. – Я знаю, вы не любите алкоголь. Тем более, мы собирались пить чай.

Дженни вынула свою руку и глупо рассмеялась. Говорить с ним дома было просто невыносимо. Он явно провоцировал.

– Ах, чай. Я и забыла.

– Это был просто предлог. Да?

– Предлог к чему?

– Ну что вы сразу надулись? Просто предлог, чтобы пригласить к себе в гости Я же не могу пригласить вас. У меня только номер в отеле. А вы не любите отели.

Дженни подумала: интересно, он когда-нибудь признается, что покупает дом по дороге в Лос-Анджелес? И вообще, он когда-нибудь перестанет врать? Что там скрывается на самом деле – неизвестно…

– Вы меня боитесь?

– Ну что вы. Просто… Ой, что же это я… Да вы садитесь! Господи, никогда я не умела принимать гостей.

– Ничего, это не сложно, я вас научу. Со временем, конечно.

Оба вдруг резко вскинули глаза друг на друга. Дженни увидела в его взгляде испуг и что-то еще. Ей показалось, надежду. Нет, скорее всего, просто показалось… Саму ее уже начало познабливать. Такое случалось в минуты крайних волнений, и то в глубокой молодости.

– Садитесь в кресло. Я сейчас сварю кофе.

– Или чай. – Он продолжал стоять возле нее.

– Или кофе.

– Да-да, конечно. Дженни…

– Что?

Ей показалось, что если сейчас, в ближайшую секунду, он ничего не скажет, они просто вынуждены будут поцеловаться. Как бы испугавшись двусмысленности этого молчания, Брет вдруг оглянулся по сторонам, придав лицу светский вид, и отступил назад.

– Знаете, Дженни, а вам под стать этот домик. Но в нем… кстати, немного холодно. Может, закрыть двери на веранду?

– Нет. Я люблю открытые окна и… вы знаете, тут есть камин! Пойдемте в другую комнату. – Она, не заботясь больше об условностях, взяла его за руку и повела за собой. – Вот, смотрите. По-моему, его можно топить.

Брет присел на корточки и стал осматривать внутренние поверхности камина. Дженни любовалась его могучей спиной. Ее терзали противоречивые чувства, но одно из них было вполне определенным. Спенсер словно почувствовал ее взгляд. Он обернулся и, тоже откровенно оглядев ее с ног до головы, сказал:

– Хорошо, я сейчас проверю, исправен ли он, а вы пока… Мы так и не договорились, что же мы будем пить.

– Я… Я… Может, все-таки вина?

– Хорошо. Я не против. Лишь бы вам было по душе.

Но Дженни уже понимала, что если не выпьет сейчас вина, ее станет знобить еще сильней. А если выпьет – она сорвет весь кон. Ибо сопротивляться обаянию Брета Спенсера больше не было сил.

Они устроили «стол» прямо на полу, на большом подносе, который Дженни принесла из кухни. Усевшись на коврик возле камина, Дженни и Брет некоторое время задумчиво смотрели на пламя. Так всегда бывает: огонь становится своего рода «третьим лицом», который помогает пережить неловкость в разговоре и берет на себя роль гостеприимного хозяина. В доме сразу стало по-настоящему уютно. Сырой, по-осеннему холодный вечер остался за распахнутыми дверями веранды. Две прозрачные шторы отгораживали Дженни и Брета от ночи и непогоды.

– Так что вы говорили об уюте?

– Об уюте?

– Да, еще на берегу. Вы хотели мне что-то сказать, перед тем как нам помешала… перед тем как пришла Мишель.

– Мы с вами… У нас странное общение, не правда ли?

– Может быть.

– Но мне нравится быть с вами рядом. Правда.

– Мне с вами – тоже.

– Как-то удивительно просторно, словно мы знакомы миллион лет и давно сошлись, словно шестеренки в механизме. Знаете, как это выглядит?