Текст книги "Осколки разбитой кружки"

И они отпраздновали, еще как. Поводов было так много, что поднимать тосты приходилось по нескольку раз подряд. И учеба, и отличное свидание Артура вечером, и договоренность Арана работать на полный рабочий день, и просто то, что на следующий день никуда не нужно было идти. Выходные! Уже после, совсем после, Аран терялся в догадках, как прошла вторая часть вечера или, вернее сказать, первая часть ночи, силясь вспомнить хоть что-нибудь, и восстанавливать информацию пришлось из разных источников. Он помнил, как они после бара подались в какой-то ночной клуб, где Аран со смехом наблюдал, как друг флиртует с девушками, танцуя с ними на светящейся площадке. Когда Артуру надоели танцы, он присоединился к Арану еще на выпивку, а потом делал безуспешные попытки подтолкнуть Арана к знакомству с красотками. Но они все выглядели для Арана пугающими. В светящихся платьях, на огромных каблуках, с красивым макияжем и неимоверно заносчивым выражением лица – они проходили мимо них, даже ни разу не одарив их своим холодным взглядом. Аран тогда подумал, что они все – просто шикарный экспонат для музея с табличкой «Руками не трогать»: на них нужно просто смотреть и любоваться их ледяной красотой. Последнее, что он еще помнил отчетливо, это как Артур на полном серьезе предлагал сделать подарок другу и купить ему девушку. И с ужасом вспомнил, что он на какое-то время на таком же полном серьезе даже задумался об этом, но все же нашел в себе силы воли устоять перед искушением.

Кому пришла идея податься к Кристин, сказать было сложно. Овид на следующий день монотонным голосом, лишенным всяких эмоций, сухо рассказал ему, как среди ночи Аран позвонил ему домой, заявив, что звонит со своего личного телефона, которого – Овид прекрасно знал – у него нет, и заявил, что «задержался у друга, поэтому домой вряд ли придет». И дополнил, что какой-то молодой человек постоянно влезал в разговор, вперемешку с ругательствами выкрикивая в трубку, что это правда.

Аран почувствовал сильную головную боль и невыносимую жажду. Он простонал и попытался поднять руку, чтобы положить ее на свой лоб. Но тело совершенно не слушалось его. Его вроде бы мутило, но сознание отказывалось воспринимать какую-либо информацию, пусть даже касающуюся своего же тела, которым управляло. В тот момент телом Арана не управлял никто. Ощущения были ужасные. Сквозь свою дрейфующую бессознательность Аран уловил запах выпечки, и где-то глубоко в душе в нем тут же вспыхнул страх, что он дома у родителей. Но потом он услышал тихую заводную музыку, смесь банджо и гитары, и понял, что это не дом. Приоткрыв глаза, он почему-то все увидел вверх ногами. Немного полежав в таком состоянии, он наконец сообразил, что лежит на полу на каком-то матрасе или одеяле с запрокинутой назад головой на полу, от чего все казалось перевернутым. Он снова закрыл ненадолго глаза и вновь предпринял попытку освоиться с обстановкой, чтобы понять, где находится. То, что он увидел, не добавило ясности. Он видел голые ноги какой-то девушки, которая, стоя в длинной футболке, потирала правой ногой икру левой ноги. Аран постарался повернуться набок и тяжело выдохнул. Ему было очень плохо. Так, как не было никогда в жизни. Он легонько столкнулся с чем-то нависшим над ним. Не понимая, что это такое, он долго всматривался в странное явление и только полминуты спустя сообразил, что это чья-то рука. Проследив взглядом до тела, к которому она была прикреплена, он узнал в ее владельце Арти, крепко спящего на диване с вытянутой вбок рукой. Вот тут он все и вспомнил. То есть, часть всего. Было уже спокойнее знать, что друг в порядке и спит на чьем-то диване. Слегка отодвигая руку Арти, чтобы выбраться из-под нее и из-под одеяла на полу, он повернул свою больную голову и посмотрел на девушку. Кристин с распущенными волосами и в одной футболке, пританцовывая под музыку, пекла блинчики на кухне. Аран снова закрыл глаза и наконец сумел приложить ладонь ко лбу. Он снова простонал, не способный думать сейчас ни о чем, кроме воды. Холодной, чистой, родниковой, струящейся и такой влажной воды!

– А! Доброе утро! И как ты? – услышал он заводной голос Кристи с нотками язвительности и раздражения. Арану показалось, что она прокричала ему в ухо, а не просто задала вопрос. Ответить он ей толком не мог. Жмурясь от головной боли и мутящего ощущения, он посмотрел на нее. – Смотрю, не очень. На, выпей. Это аспирин.

Аран не стал вдумываться в слово «аспирин» и вообще все другие слова, мгновенно сконцентрировавшись на единственном слове «выпей». Вода. Жадными глотками он стал хватать воду, но тут же почувствовал тошноту. Кристин села на корточки перед ним и подозрительно посмотрела на него:

– Ты если собрался тут весь вырваться наружу, то ползи-ка ты в туалет. Аран, я не шучу, ползи отсюда! Хозяин квартиры меня выселит за такое!

Он послушался и, превозмогая бессилие и нежелание двигаться, стал целенаправленно, хотя и очень медленно продвигаться в указанном для него направлении. После физического опустошения ему действительно стало чуть лучше. И снова захотелось пить. Он, пошатываясь и качаясь из стороны в сторону, по синусоиде вернулся в гостиную и снова опустился на пол на свои одеяла.

– Почему мы здесь? – хрипло проговорил он свои первые слова.

– Это ты меня спрашиваешь? – повернулась к нему Кристи. – Ну знаешь ли!

Рядом кто-то зашевелился. Аран посмотрел на друга, который повернул голову, одним глазом уставился на него и тут же снова откинулся на подушки.

– Рудберг, – странно низким голосом еле внятно пробормотал Арти, – ты почему рядом с моей постелью? Вали из моей спальни.

Кристин даже не пыталась ругаться, понимая, насколько бесполезно говорить с ними, когда они в таком состоянии. Она громко цыкнула и повернулась к плите, пытаясь лопаткой подцепить пригоревший к сковороде блин. Тогда Артур, похоже, тоже сообразил, что находится не дома. Он тоже повернулся на бок и хмуро посмотрел на Арана. Они долгое время молчали, и затем Артур признался:

– Ниче не помню.

– Я тоже.

Кристин снова громко цыкнула, но сейчас была слишком занята скомканным блином, чтобы отрываться от своего важного занятия на бесполезные дискуссии. Аран решил сгладить ситуацию, понимая, что они явно не обрадовали ее своим визитом, и кое-как оправдательно выдавил:

– Мы тебе подарок купили.

– Да, я знаю. Вы мне его вручили, – саркастично ответила Кристин и подошла к столику в гостиной, беря в руки открытую и помятую, а самое главное практически пустую коробку конфет. – Мне немного не хватило подарка, правда.

Аран в ужасе перевел широко открытые глаза с мятой коробки конфет на Артура:

– Это ты сожрал!

– Я не ем сладкое, – кое-как проговорил Артур, закрыв глаза рукой. – Значит, ты.

Аран снова посмотрел на Кристин:

– Мы тебе еще цветы купили. Только… в каком-то баре оставили…

– Да у Яна они, – вспомнил Артур, приподнимаясь на диване. В отличие от Арана ему было не смертельно плохо. Он проморгался и, зевнув, окинул взглядом Кристи с ног до головы. – Это ты нам что-то там готовишь? Завтрак? Ты просто золотце.

– Нет, не вам! – огрызнулась Кристин, уперев одну руку в бок, другой тыкая в них лопаткой для блинчиков. – Вы не заслужили!

– Тебе все равно будет много, – с поразительной логичностью по мнению Арана кивнул головой Артур в сторону тарелки с блинчиками. – Смотри, сколько уже их настряпала.

– Напекла! Не настряпала, а напекла! К твоему сведению, я их делаю для своих ребят.

– Каких ребят? – скривился Артур в явном неверии в их существование.

– Это она про своих друзей, – мрачно и тихо пояснил Аран, обхватив голову обеими руками. – Музыкантов.

– Именно. Я, между прочим, впервые пеку блинчики и стараюсь я для своих друзей, а не для вас.

– А мы кто тебе? – слегка возмутился Артур. – Самые настоящие друзья!

– Вы двое пьяниц, которые заявились в четыре утра и теперь требуют завтрак!

Аран помаячил Артуру, чтобы не спорил и не шутил с ней, когда она не в настроении. Кристи снова вернулась к своему занятию, что-то сердито бормоча себе под нос, подозрительно напоминающее Арану их с другом фамилии. Он снова лег на одеяло. Ему не хотелось шевелиться. Голова разламывалась, и казалось, каждое дыхание доставляет мучительную ломку ослабшему телу. Изредка он открывал глаз, чтобы посмотреть, как Кристи пытается добавить немного растительного масла на сковороду, но нечаянно выплескивает слишком много, или как она пытается снова размешать тесто, которое по консистенции почему-то больше подходило для оладий. В какой-то момент девушка исчезла из поля зрения, а когда снова появилась в гостиной, она уже была одета и собрана для какой-то встречи. Кристин упаковала свои блинчики в пакет и принялась, сидя в кресле рядом с диваном, где дремал Артур, зашнуровывать ботинки.

– Кристи, можно мы у тебя останемся, пока ты не вернешься? – умоляющим голосом попросил Аран.

– Ну да понятное дело! – она подняла высоко брови, одергивая штанины. – В таком состоянии вы дальше моей двери не отползете. Там в ванной чистые полотенца для вас, на стиральной машине. С едой тут сами разберетесь, мне некогда с вами заниматься.

– Спасибо тебе.

Он снова закрыл глаза, не в силах противиться дневному свету и слишком контрастным образам окружающего. Чувствуя, что она уже в дверях, он приложил все свои усилия, чтобы вымолвить: «Передавай привет всем», но она его уже не услышала. Он тут же заснул, но лишь с тем, чтобы через полчаса снова проснуться от все той же головной боли и жажды. Иногда Арти поднимался, где-то ходил, но снова возвращался на диван. Спустя пару часов Артур разбудил Арана, со своего дивана потрепав его рукой по голове:

– Эй, Аран. Слышь?

– М? – простонал Аран в ответ с закрытыми глазами.

– Есть хочешь? Давай пиццу или что-нибудь закажем с доставкой?

– М, – опять простонал Аран. Сейчас он понял, что действительно хочет есть.

– А ты адрес знаешь? – некоторое время спустя задал вопрос Артур. Аран задумался, и Арти, судя по всему, решил, что друг снова заснул, потому что вновь потрепал его волосы. – Аран? Спрашиваю, знаешь, где мы?

Он открыл глаза и повернулся на спину, задумчиво глядя на друга, свесившегося с дивана.

– Номер квартиры можно на двери посмотреть.

– А дом? И улица как называется?

– Я так далеко не пойду смотреть.

– Я тоже.

Они снова замолчали, видимо, придумывая новые пути узнать адрес Кристин или просто добыть еды. Артур, кажется, не пришел ни к каким решениям, потому что поднялся и направился на кухню. Аран тоже сел на матрасе. Часы показывали два. Он никогда в своей жизни не спал так долго. Даже на следующий день после празднования Нового Года, когда всей семье разрешалось не спать до самого утра.

Ему стало совестно продолжать спать в такой час, и через силу он заставил себя подняться, чтобы перебраться за стол на кухню. Тяжело вздохнув, он огляделся. На разделочном столе была рассыпана мука, на полу лежали крошечные кусочки яичной скорлупы и следы от наскоро вытертого салфеткой загадочно упавшего на пол яйца. Грязная посуда осталась в раковине нетронутой, а полотенце почему-то устроилось в уголке на полу, смятое и грязное, должно быть, в ожидании вечерней стирки.

– Эта девчонка не знает, что такое порядок, – посетовал Артур, оглядывая кухню. Он дошел до холодильника и открыл его. – Боже, у нее и есть-то нечего. О, смотри-ка, что нашел! Два яйца спаслись от блинчиков! Сейчас пожарим. Если найдем чистую сковородку.

Артур принялся хозяйничать на кухне, перемывать посуду и пытаться вытереть стол, чтобы приготовить яичницу на завтрак, ставший их обедом. Аран ухмыльнулся, глядя на друга, пытающегося выяснить, находится ли в небольшой баночке соль или нечто на нее похожее. У него неплохо получалось ладить с кухней. Вдобавок к их крохотной яичнице он еще смог раздобыть и овсяные хлопья, правда, так как молоко в отличие от яиц полностью стало жертвой блинчиков, разбавлять их пришлось некой смесью из кипяченой воды и джема. Несмотря на такие ухищрения или издевательства над рецептами, Аран подумал, что никогда не ел ничего вкуснее. Они лениво жевали свой завтрак под музыку банджо, которую Кристин забыла выключить перед уходом.

– Слушай, теперь мы ей точно должны, – кивнул Артур. Аран скривил рот и, многозначительно подняв брови, согласно кивнул пару раз. Однако можно было не добавлять, что сегодня они оба были не в состоянии вернуть долг.

После завтрака все, на что их хватило, это принять душ и еще два часа просто уставиться в телевизор. Когда Кристин вернулась домой, они уже были относительно в норме. Зато она сама была странной. Первое, о чем подумал Аран, это ее сердитость за их ночное поведение. Однако Кристин, вроде, и не обращала внимания на двух друзей, сидящих на ее диване и смотрящих ее телевизор. Она как-то отстраненно махнула им рукой, прошла на кухню, водрузила на стол тарелку с оставшимися блинчиками, включила чайник и при этом совершенно не бранила парней, как должна была бы это делать. Аран почувствовал, как друг толкнул его локтем в бок и вопросительно показал на нее. Казалось, ей было грустно. Она сделала себе растворимый кофе и с кружкой села за стол, помешивая сахар, о чем-то раздумывая. Артур выключил телевизор и подсел к ней, положив локти на стол. Аран присоединился к ним секунду спустя, и они уже оба вопросительно заглядывали в ее лицо.

– Ты чего? Экзамен провалила? – осторожно спросил Аран.

– Что б я экзамен провалила! Совсем что ли? – но она произнесла это без раздражения, а все так же отрешенно.

– Чего у тебя тогда стряслось? – присоединился к допросу Артур.

Кристин тяжело вздохнула и с грустью посмотрела на свои оставшиеся блинчики. А потом, едва не плача, уронила голову на свои руки на столе:

– Я просто безнадежна!

Оба парня удивленно подняли брови и коротко взглянули друг на друга. Она снова подняла голову, закрывая одной рукой пол-лица:

– Я даже какие-то несчастные блинчики толком не могу испечь!

Брови Арана поднялись еще выше, и он перевел непонимающий взгляд на тарелку, стоящую перед Кристин.

– А что с ними?

– Они ужасны! Вот что!

– Это тебе кто так сказал? – нахмурился Артур. – Твои «ребята»?

– Мои ребята меня так расхвалили за них, как будто я курицу по-пекински в собственном соку запекла для них! Утку, то есть. Или чего там. Но я же их тоже попробовала! Они ужасны! Я или забыла сахар положить или совсем мало положила, не помню, сыпала я вообще туда сахар или нет, не важно, они ужасны! Какие-то блины не могу постряпать!

Она была так убита горем, будто ей сегодня сообщили, что профессию психолога отменили, и теперь они никому не нужны. Какой бы смешной ни казалась ситуация, для Кристин ее блинчики были по какой-то причине очень важны, и ей действительно было так плохо от этого, что два друга просто растерялись, не зная, что сделать. Первым очнулся Артур. Должно быть, с привитыми манерами истинного джентльмена, он нутром чуял, что нужно сделать, чтобы приободрить девушку.

– Дай-ка сюда попробовать, – невозмутимо произнес он, дотягиваясь до блина. Довольно смело он сунул его в рот и прожевал, глядя в неопределенное место. Аран перевел на него взгляд, не поворачивая головы, и выжидающе следил за его реакцией. Артур проглотил кусок. – По-моему, очень даже неплохо.

Кристин фыркнула, в то же время шмыгнув носом, будто была на грани слез.

– Я серьезно, – посмотрел на нее Артур. – Это лучшие блинчики, которые я когда-либо ел. Я ведь не ем сладкое, и мне никто не мог угодить с ними. А твои – лучшие. В самый раз.

– Дай, я тоже попробую, – взял себе один Аран. Блинчики были холодные и почему-то немного плотные, будто резиновые, и Кристин была права, когда говорила о сахаре. Но он не подал вида. – Черт, вкусно! И это не потому, что мы голодны. Мы поели недавно. Они правда вкусные.

Артур уже доел второй блин и потянулся за третьим, придвигая к себе кружку Кристин, чтобы выпить немного кофе.

– Эй, Гард, ты давай по очереди! Куда хватаешь-то? – возмутился Аран, глядя в рот другу. – Ишь, напустился! Сейчас сожрешь, как конфеты!

– Я сладкое не ем. Их опустошил ты. А вот блинчики – это да, это мое.

Кристин рассмеялась сквозь свои слезы и потерла глаза.

Теперь свое географическое положение с целью убить время Аран и Артур сместили в точку, удивительным образом совпадающую с расположением квартиры Кристин. После того, как она взяла отпуск на время экзаменов вплоть до новогодних праздников, два друга лишились бесплатного кофе и картофеля и привилегированных разговоров с Кристи во время ее перерывов. А по большей части джаз-бар просто ощущался совсем другим без той музыки, которую ставила она, и без ее ворчания или ее нравоучений, парадоксальным образом создававших обстановку домашнего уюта. К счастью все это было у нее дома. Обычно по дороге они покупали пиццу или китайскую еду и какие-нибудь кексы и безо всяких околичностей и предупреждений появлялись на пороге ее квартиры и просто проводили там время, в том числе и без участия самой хозяйки, которая была слишком занята подготовкой к своим экзаменам, что просто сидела с наушниками, склонившись над учебниками и лекциями, бездумно жуя ужин, пока два друга уплетали еду за просмотром телевизора или игры в монополию. Только когда Кристин необходимо было отвлечься от учебы, они или доходили до ближайшего магазина, чтобы пополнить холодильник, и за провизию всегда платил Артур, либо добегали до кинотеатра, но никогда не задерживались на свежем воздухе больше, чем на полчаса из-за зимнего холода и пронизывающего ветра.

В один из дней Кристин подняла уставшие глаза на парней, сидящих на полу и прислонившихся спинами к дивану, и всмотрелась в Арана.

– Надо что-то сделать с твоими волосами, – сказала она. – Они совсем тебе в глаза лезут.

– Ну, – без особого энтузиазма скривился Аран, – я потом как-нибудь дойду до парикмахерской.

– Пока ты соберешься, я уже вся перенервничаю, – она встала из-за стола и со стулом в руке прошла до середины гостиной. – Ну-ка пересаживайся сюда.

– Зачем? – пока еще без опасений спросил он.

– Будем тебя подстригать.

– О! – это предложение очень воодушевило Артура и привело его в полный восторг. Он тут же вскочил с пола, забыв про компьютерную игру в своем планшете. – Мы будем стричь Арана? Давай!

Сейчас Аран заволновался.

– Э, вы чего? Серьезно, что ли? Может, я все-таки до парикмахерской дойду на днях?

– Ты всегда это говоришь и никогда не делаешь, – возразила Кристин, доставая и расправляя огромный пакет из-под одежды в качестве накидки. – Не бойся, я хорошо стригу. Я всегда дедушку своего подстригала.

Артур коротко и довольно хохотнул, видимо, пытаясь мысленно перенести результат прически дедушки Кристин на волосы Арана, и тут же стал готовить видеокамеру на телефоне, чтобы задокументировать такое значительное событие.

– Вот последнее можно было и не говорить, – с настороженностью в голосе упрекнул ее Аран.

– Ой, прекрати трястись! Иди сюда, у меня нет на тебя столько времени.

– Ну еще и второпях сейчас наделаешь мне!

– Рудберг, садись в кресло парикмахера, сказано же! – с улыбкой предвкушения надавил на него Артур. – У меня тоже батарейка на телефоне не вечная.

Это было веселье, Аран не мог не признать. Артур в шутку постоянно просил дать ему попробовать «тоже что-нибудь постричь» и то и дело фотографировал стадии процесса стрижки. В какой-то момент все опасения Арана за свой внешний вид постепенно ушли, и он уже просто жмурился в удовольствии от прикосновения расчески и пальцев Кристи и посмеивался над шутками Артура по поводу плешин, похожих на знаменитые блинчики здешнего дома. Но Кристин действительно постаралась. Она не стала экспериментировать и создавать стрижки, а лишь укоротила волосы слегка с боков и на лбу. Волосы Арана в результате таких коррекций все так же торчали в разные стороны, как и всегда, но теперь почему-то всем хотелось трепать его по голове.

После нескольких уже таких посещений квартиры Кристин по выходным или после работы Аран довольно часто стал ловить себя на мысли, что он ощущает чувство гордости от того, что теперь у него на самом деле есть два друга, а не просто психолог и высокомерный компаньон. И он закрывал глаза на все их странности, выражавшиеся в различном отношении к их тройной связи. Кристи все еще напоминала, что для нее ее ребята-музыканты – настоящая семья, лучшие друзья, когда Аран – объект для ее психологической практики, а Артур – просто погибающий от скуки человек, научившийся убивать ее, скуку, в окружении и с помощью своих двух компаньонов. Но ей действительно было весело в компании двух парней, нашедших приют для своих разговоров и поеданий пицц в ее квартире.

А Артур в свою очередь просто не прекращал выдавать сюрпризы своего поведения и чрезвычайно сложного характера. Стоило Арану усыпить свою бдительность, решив, что теперь он знает настоящего Гарда, в котором вся его показная грубость и заносчивость – лишь игра и поддержание имиджа, как тот снова обескураживал его своим очередным шоковым поведением.

Однажды в воскресенье они встретились в магазине электронной техники, где Артур подыскивал себе сложные приспособления, названия которых Аран никогда не слышал, не говоря уже о том, чтобы иметь представление об их функциональном предназначении. И с первой секунды Аран заметил, что его друг пребывает в хмуром настроении и ни с кем не хочет разговаривать. На простые обыденные вопросы Арана в своих попытках отвлечь от каких бы то ни было тяжелых мыслей Артур отвечал резко и немного язвительно. При этом на его лице вновь появлялся уже знакомый взгляд неприязни и легкой агрессии. Артур предпочитал смотреть на кого или что угодно, только не на Арана, и каждый раз, когда его взгляд падал на друга, в его глазах вспыхивал отблеск злобы и раздражения. Тот день закончился очень странно. Сидя в кафе на перекрестке двух центральных улиц, Аран предпринимал последние попытки вернуть Гарда в его прежнее состояние, рассказывая ему юморные истории, произошедшие с Кристи и посетителями бара. Однако посреди его предложения Артур неожиданно повернул голову и с пугающей агрессией исподлобья посмотрел прямо на Арана, нахмурив брови и сжав губы.

– Рудберг, ну почему именно ты, а? – сквозь зубы процедил он.

Аран растерялся, вмиг смолкнув, и непонимающе смотрел в ответ.

– Что я?

– Я не хочу, чтобы ты был моим так называемым другом! – с когда-то привычной неприязнью кинул Гард, поднимаясь из-за стола. Он кинул на стол деньги за кофе, продолжая при этом говорить. – Неужели мне общаться больше не с кем? Мы из разных миров с тобой. Я больше не могу с тобой встречаться. Так что увидимся в следующем семестре. У ворот, как всегда. Веселых тебе каникул, придурок.

Последние слова пренебрежительно слетели с его губ, когда он уже отходил от столика к выходу, будто обратился он к самому себе. Артур быстрым шагом вышел из кафе, ни разу не обернувшись. В первую секунду внутри Арана что-то, словно, оборвалось. Он не понимал причин, не понимал своей вины, не понимал характера Артура. И на какой-то миг ему подумалось, что лучше, когда друзей на самом деле нет. Тогда и дружба не разбивается. Однако он также ощутил, что с потерей друга пропал весь распорядок дня. Больше не было желания куда-то идти и чем-то заниматься. Ни кино, ни бар, ни разглядывание технологических компьютерных игрушек в витринах магазинов электроники теперь уже не доставляли ему ощущения предвкушения и интереса. Он медленно и уныло допил свой кофе и, поняв, что теперь не нужно никуда идти, вернулся домой и пролежал остаток вечера на кровати, пока не вернулся Овид со свидания с Мари. Уже перед сном он вспомнил, что должен вернуть Артуру телефон, но решил не звонить, а просто отдать его при встрече в университете.

Однако уже на следующий день, выходя ранним вечером с работы, где теперь приходилось быть с восьми до пяти, он плелся с руками в карманах своей зимней куртки, хмуро глядя себе под ноги и совершено ни о чем не думая, как почувствовал очень резкий толчок со спины. К то-то обхватил его рукой за шею и сильно растрепал волосы. Морщась от шквала непонятных движений, пытаясь оградиться своими руками, он услышал веселый голос Артура у своего уха:

– Эй, Аран! Чего нос повесил? В бар идем?

Аран в шоке отстранился и удивленно посмотрел на друга. Он выглядел веселым, пусть и слегка потрепанным и немного уставшим. В своем ошарашенном изумлении и непонимании Аран не мог подобрать нужное слово и даже нужную эмоцию. В нем вскипела сумбурная смесь злости, обиды, радости и чувства облегчения. И он так и продолжал стоять посреди улицы с приоткрытым ртом, надвинутыми на глаза бровями и слегка разведенными в стороны руками. Артур весело усмехнулся его реакции, подошел ближе, хватая Арана за рукав, и потянул его к припаркованной у обочины машине:

– Ну раз ты не можешь решиться, значит, решу все я. Едем сначала поглощать гамбургеры!

Только в автомобиле Аран пришел в чувства и раздраженно дернулся, попытавшись открыть дверь и выйти, однако машина уже тронулась.

– Какого черта! – выпалил он, снова разворачиваясь к Артуру, который как ни в чем ни бывало, включил музыкальный диск Кристин и сейчас посматривал в зеркало, чтобы обогнать впереди едущий автомобиль.

– Ремень пристегни, – спокойно произнес Артур.

– Гард, я не шучу, если ты не заметил! Какого черта вчера было?

Артур с короткой усмешкой глянул сбоку на Арана и покачал головой:

– А ты как всегда шуток не понимаешь. Ладно, только давай без сопливых выяснений отношений.

Он сделал музыку громче, что-то даже подпевая под нос. Аран злобно выдохнул носом, но пристегнулся и отвернулся к боковому стеклу, не желая даже смотреть на своего обидчика. Но в течение дороги – а Артур выбрал, похоже, самый дальний фастфуд – вспыльчивость Арана заметно поутихла и затмилась легким ощущением вернувшегося счастья, с которым само по себе пришло и прощение. Он дулся с гамбургером в руке, хмуро его пережевывая, но это уже была просто инертная, упертая обида, от которой на самом деле и не осталось ни следа.

Приведя отношения со своими странными друзьями в более-менее стабильный порядок, Аран позволил себе перевести свой мечтательный взгляд на Новую Зеландию. Он подолгу стоял перед дверью своей комнаты, рассматривая прикрепленную к ней фотографию живописного пейзажа, и в своих мыслях слышал шум реки, пение птиц, блеяние овец и дуновение ветра. Ему стали иногда сниться необычные леса, которых он в своей жизни не видел. Переплетение папоротников с кустарниками мануки и высокими и широкими стволами деревьев каури, покрытых мхом и прорастающими травинками, неясными образами отпечатывалось в сознании Арана, и, просыпаясь, он, бывало, ощущал постепенно испаряющийся сон реальнее окружающей действительности.

Его мечтания, однако, изредка претерпевали незначительные, но ощутимые пертурбации, в основном в качестве комментариев от старшего брата, приводящих Арана к ощущению дисбаланса.

Однажды Овид зашел в комнату младшего брата, чтобы забрать свои рубашки, которые Аран даже уже не трудился перенести в корзину для грязного белья, и на выходе лицом к лицу столкнулся с фотографией Новой Зеландии. Овид слишком хорошо знал этот пейзаж. Из-за таких видов зеленых полей с высокой снежной горой на фоне несколько лет назад семья впадала в состояние постоянных разладов и потрясений. Он не мог забыть срывающийся голос отца, слезы матери, крики Арана и перепуганное лицо Руви, когда шли постоянные разборки по поводу будущего его младшего брата. Родители прошли через слишком много тяжелых периодов в своей молодости, когда, бывало, не хватало даже на самые первичные нужны, и прекрасно понимали, как тяжело придется детям в мире жесткой конкуренции без хорошего образования и опыта работы. Все, что они могли дать своим детям, это возможность избежать подобных трудностей и шанс на достойную жизнь. Но Аран не имел ни малейшего представления, как себя чувствует человек, у которого остается пять картофелин и немного старого хлеба на целую неделю. Ему хотелось чего-то, что в реалии – родители знали – безжалостно бьет в ответ со всей силы в наказание за роскошь мечтаний. За свои годы немилосердного опыта они прекрасно понимали, что желание Арана учиться на совершенно новом факультете, после окончания которого будет невозможно найти хорошую работу, превратит его мечты в такой же прах, в какой когда-то давно превратились все юношеские мечты только-только обручившейся пары Рудберг. И у Филипа Рудберга и у его молодой жены тоже были мечты путешествовать и смотреть мир, пробовать себя в новых профессиях, заниматься искусством или просто создать семью и жить счастливо, но в реальности все оказалось не так. Что именно это было: финансовый кризис или сокращение расходов компании или ликвидация некоторых направлений бизнеса – сейчас уже точно нельзя было сказать, но именно по этим причинам фирма стала сокращать низкоквалифицированных работников, и Филип Рудберг оказался в списке первых кандидатур. Оставшись без основной работы, ему было уже нечем платить за кредит на жилье, и пришлось брать новый для погашения уже имеющегося. Рудберги старались никогда не вспоминать о тех особо тяжких временах, но несколько лет назад картинки из пугающего прошлого все чаще стали всплывать в разговорах родителей, пытавшихся вразумить младшего сына послушать их совета и поступить на юридический факультет. Аран тогда вновь дерзнул проявить упертый и вспыльчивый характер, заявив, что несмотря ни на что будет стоять на своем. Однако тогда он остановился. Он все же разумно принял решение родителей. Овид в тот день едва успел поймать себя на мысли, что Аран в своем упрямстве все же откажется от многообещающего факультета, и никто не сможет ничего сделать, но он все же согласился, сразу после слов отца, что он никогда не чувствовал себя столь беспомощным в увещевании младшего сына, который крушит свое будущее и свою жизнь и даже об этом не догадывается, и какое это разочарование видеть ребенка, не испытывающего ни капли благодарности и потерявшего уважение к мнению родителей после того, как они принесли в жертву собственные мечты ради его благополучия. Аран жил в доме своего отца, ел пищу, которую ему давали родители, одевался в одежду, из-за которой они экономили на собственном гардеробе, при этом он никогда не испытывал недостатка в любви и заботе, но в том возрасте, когда всякий молодой человек выбирает путь, по которому будет продвигаться в дальнейшем будущем, он последовал эгоистичным прихотям учиться тому, о чем не имел ни малейшего понятия. Филип Рудберг ясно видел, что планы Арана рухнут, и родителям снова придется помогать и поддерживать сына, только вот сил их уже на поддержку и помощь вряд ли хватит. В тоне поражения и полного разочарования он объявил, что сын, который не думает помогать в будущем старым родителям, в своей непутевости привык получать все необходимое просто так и в результате взрастит в себе эгоизм, который уже ничем будет не усмирить. И Аран сдался.