Текст книги "Я вам не ведьма!"

Правда, не стоило приписывать сегодняшнюю популярность Бонни только ее предполагаемому наследству: красивый кавалер тоже многое значит. Не знаю, разрешили ли они свои разногласия полностью, но Элий сам вызвался сопровождать Бонни этим вечером, а уж друзья они или нечто большее… Я бы, конечно, предпочла второе, но не все в этом мире случается согласно моим желаниям.

Благодаря Бонни я хотя бы смогла с Элием поговорить и разобраться, за что бесконечно ей благодарна.

Хотя методы у нее… Она свела нас в одной комнате, заперла дверь и дала Каркаре проглотить ключ. Сама села в кресло, скрестила руки на груди и объявила, что никого не выпустит, пока мы не помиримся.

Сначала мы ссорились. Долго и самозабвенно. Потом слова кончились.

Я не знаю, тогда ли Элий понял, что нам не по пути, или еще раньше, но никак не желал этого признавать… Но тогда он это признал, и это было большим достижением.

Потом нам пришлось обоим Бонни поклясться, что мы не держим друг на друга обиды, потом мне пришлось объяснять Бонни, что на нее я уж тем более зла не держу…

Вряд ли мы с Элием когда-нибудь станем добрыми друзьями. Я поступила некрасиво и отлично это понимаю. Даже то, что я тайком от всех уговорила папеньку проплатить безболезненное возвращение Элия на учебу, не слишком-то успокаивает мою саднящую совесть… И я знаю, что причинила этому парню немало боли, и искренне желаю ему лучшей судьбы и лучшей невесты.

Только благодаря Бонни мы и врагами не стали.

Лучшей подруги со мной просто не могло случиться. Когда-то давно я бы благодарила за такой подарок судьбы Бога, теперь же, наверное, скорее лишний раз скажу спасибо тетеньке.

– Не хочу мешать тебе наблюдать за Бонни… Пусть твою придурковатую улыбочку местные кумушки еще полгода перемывают, ну, – сказал вдруг Щиц, прервав мои размышления, – но тебя заметила одна очень недружелюбная пиранья.

– Где?

– Вон. – Щиц указал на Маркарет, которая пробиралась ко мне через толпу с хищной какой-то целеустремленностью.

Он Маркарет недолюбливал еще больше меня. Считал ее снобкой и стервой, она же в свою очередь никогда не забывала пройтись по его душевным и внешним качествам своим острым язычком, так что этот конфликт был в самом разгаре и его невозможно было бы потушить, даже если бы я одолжила у Бонни Каркару и заставила ее опять глотать бесов ключ.

Я не хотела снова оказаться в эпицентре ссоры, так что дожидаться Маркарет не стала, и мы сбежали в парк.

Смеркалось.

Но для фейерверков все-таки было рановато.

Щиц нашел нэя Рональне около его хваленой пушки для салюта. Роскошно одетый импозантный мужчина сидел прямо на траве в окружении коробок, абсолютно не волнуясь, что кто-то может увидеть его в таком компрометирующем положении. Когда нэй Рональне переживал, он совершенно забывал о приличиях.

Не везло ему с фейерверками, не везло и все. Будто проклял кто. Каждый раз он обещал гостям прекрасное представление, и каждый раз что-нибудь, да случалось. Сырели снаряды, лучшие мастера лишались пальцев, ушлые купцы продавали просрочку… Как проклял кто.

В этот раз, видимо, мастер просто не приехал. То ли был наслышан об удаче нэя Рональне, то ли его и правда свалила с ног по пути простуда; неудивительно, что градоначальник, в других случаях очень предусмотрительный и уравновешенный человек, у которого, по слухам, была собрана пухлая папка на каждого купца и аристократа в городе, так крепко ухватился за предложение незнакомого мальчишки поработать за мастера, и теперь дожидался этого самого мальчишку без особой надежды, что тот действительно придет.

Увидев Щица, он просиял. Меня он даже не заметил, кстати, хотя в любой другой ситуации не преминул бы сделать дочери торгового партнера пару ни к чему не обязывающих, но весьма приятственных комплиментов.

– Ты пришел, парень!

Щиц кивнул.

– Оплату – только после представления, – нахмурился нэй Рональне.

Так его надули в позапрошлом году.

Щиц кивнул.

– Идите к гостям, нэй, и ни о чем не беспокойтесь, – мягко сказал он тем самым тоном, которым в последнее время навострился отправлять моего неугомонного папеньку спать в собственной постели, а не на стуле подле больной дочери, – я справлюсь. Сейчас подготовлю все, и как раз стемнеет, тогда и пошлете мальчишку. Меня обучал сам Салатонне, помните?

– Этого мошенника – как не помнить?

– А тот фейерверк в честь приезда цирка в город?

На лице нэя Рональне появилось мечтательное выражение. Он медленно кивнул и побрел в сторону дома, поминутно оглядываясь.

Щиц присел перед коробкой и начал ее деловито распаковывать. Я замялась.

По всему выходило, что делать мне тут особо нечего, только мешаться и пачкать в вечерней росе платье. Стоило бы вернуться и выяснить, чего же от меня хотела Маркарет… или к карточному столу… И чего это я за ним увязалась?

Все моя страсть к экспериментам.

Салатонне любил поболтать, но редко трепался попусту.

Я присела рядом, и, не давая себе времени передумать, клюнула Шица поцелуем в губы.

Ничего.

Я все-таки где-то в глубине души надеялась, что случится великая магия, и Щиц распрямится, как в моем сне, легко выпрямится… не знаю, на что именно я надеялась.

Щиц удивленно вскинул брови.

– И что это было?

– Э-эксперимент, – пробормотала я, отчаянно краснея.

– И чем с тобой Элий занимался? – вздохнул Щиц и привлек меня к себе.

Да уж, Элию до него было как до луны. Никогда я еще так не увлекалась… экспериментами.

Но, конечно, Маркарет была бы не Маркарет, если бы не обломала нас на самом интересном месте.

– Во-о-от вы где! – торжествующе выкрикнула она, и я дернулась, отпрянула, выворачиваясь из теплых рук. – А я вас искала!

Я поспешно встала, отряхивая платье. Щиц встал рядом, и Маркарет удивленно округлила рот.

– Зря, – сказали они хором.

Я краснела.

– Я это… Принесла… Стеклышко, одуванчик… – выговорила Маркарет без прежней уверенности, обходя Щица по большому кругу. – Расколдовывать… Онни передала… Вот. Надо было завтра в полдень сжечь, и все… С этой подготовкой к балу забыла совсем, а вас вместе увидела и вспомнила.

Щиц пожал плечами, потянулся.

– Уже не надо, спасибо.

Его сразу стало как будто… больше в этом мире. Он стал… массивнее? Хотя всего-то распрямился и стал выше меня.

Я отступила от него на шаг, еще на один.

– А вы тут?.. – спросила Маркарет, заходя на второй круг.

– Экспериментировали! – выпалила я. – Просто. Странно, что сработало. Очень. Хотя ничего странного. С тобой тоже могло сработать, наверное…

– Ну… поздравляю? – неуверенно предложила Маркарет.

– Ага. – Я глубоко вздохнула, взяла себя в руки, подошла к Щицу и положила руку ему на грудь.

Чуть повыше сердца.

Там, где, как я помнила, билась и пульсировала нить, которая связывает хозяйку и фамильяра. Она сама скользнула в руку. И я рванула.

И она лопнула.

Так же просто, как исчезло проклятие. Никаких… эффектов. Просто лопнула.

– Поздравляю, – сказала я, готовая убежать, – ты свободен.

– Я рад, – улыбнулся Щиц, – спасибо. Просто эксперимент, да?

Я кивнула.

– Просто.

– Просто везение, – согласился Щиц, – темнеет. Хочешь зажечь фитили, когда я все установлю?

Я кивнула снова.

Я не была уверена, что получится… но все равно хотела попробовать.

Щиц снова улыбнулся… Как всегда, только половиной улыбки. Шагнул назад, снова согнулся – я на мгновение испугалась, но он просто склонился к коробке, – и приступил к работе.

Маркарет протянула мне измятый одуванчик и стеклышко. Улыбнулась неловко.

– Извини, если я… помешала. Вот. И это был лучший бал в моей жизни. Спасибо за платье… и приглашение.

Такое поведение ей было не очень свойственно. В любой другой день я бы выжала из ее чувства вины как можно больше, но сегодня было совсем не то настроение.

Я просто забрала у нее уже не нужный подарок Онни и убрала в сумочку.

– Да нет, все в порядке. Мы просто проверяли теорию Салатонне. Ты ничему не помешала.

– Вот как?!

Так мы и стояли, как дуры, из-за неловкости не двигаясь с места. Я, кажется, и дышать разучилась толком.

А потом Щиц закончил расставлять по площадке фейерверки.

И прибежал мальчишка.

И Щиц сказал:

– Жги.

И я зажгла.

Нэй Рональне радовался, как юнец.

А я… не знаю. Я… хотя бы научилась колдовать.