Текст книги "Платье императрицы. Екатерина II и европейский костюм в Российской империи"

Императрица носила мундир все свое царствование с удивительной регулярностью. «По-моему нет одеяния почетнее и дороже мундира», – писала она в письме Потемкину в 1783 году (Грот 1877: 46). Военная символика костюма и его приуроченность к определенным датам (победам, памятным дням, полковым праздникам) сделали его неотъемлемой частью императорского гардероба. Ношение мундира – дополнительное доказательство Екатериной II своего права на трон, поскольку в нем она отчетливо представала императором как правителем и командующим войск.

В первые годы царствования мундир использовался как досуговая одежда: 15 мая 1766 года императрица, «имея на себе мундир гвардии пехотного полка», поехала на мызу Орлова Гачино; 8 июня 1766 года – «верховою ездою в мундире конной гвардии» посетила приморский дом графа Сиверса; а 30 сентября 1767 года – охотилась, «быв в мундире гвардии конного полка». В перечисленных случаях это был, скорее всего, мужской костюм со штанами. Казанова, находившийся в России весь 1765 год, отмечает, что как-то утром видел императрицу в мужском костюме – костюме для верховой прогулки, уточняет он (Casanova 1993: 410). Если в начале царствования императрица, видимо, надевала по разным случаям мужской мундир, то уже в конце 1760-х годов она окончательно отказалась от него в пользу «длинного мундира». Так она стремилась соблюдать церковные приличия, а кроме того, уклонялась от сравнений ее с Елизаветой Петровной, которая в молодости любила переодеваться в мужской костюм. Термин «мундирное платье» ни разу не встречается в официальных источниках, но восходит к документам личного происхождения. Мы иногда употребляем этот термин как стилистический вариант.

Мундир постоянно усиливал позиции в гардеробе императрицы. С самого начала он обладал глубоким символическим смыслом – в мундире Семеновского полка Екатерина II совершила государственный переворот. Офицеру именно этого полка, А.Ф. Талызину, принадлежал мундир, в котором Екатерина 28 июня 1762 года отправилась в Петергоф во главе верных ей войск (см. конный портрет Екатерины II кисти Виргилиуса Эриксена). Е.Р. Дашкова писала в «Мемуарах»: «Императрица позаимствовала мундир у капитана Талызина, я взяла для себя у поручика Пушкина – оба эти офицера-гвардейца были приблизительно нашего роста» (цит. по: Лотман 2010: 82).

В дни полковых праздников пяти из шести гвардейских полков, а также флота императрица облачалась в особый наряд, который стало принято называть мундирным платьем. Этот костюм изменялся, дополнялся деталями, «вырабатывался» на протяжении не одного десятилетия и назывался «длинным гвардейским мундиром» (ил. 1, 2 во вклейке).

Сфера использования Екатериной II платья, сшитого по образу мундира, не ограничивалась военными смотрами и полковыми праздниками. Она регулярно надевала его по следующим случаям:

Праздник Крещения Господня (Святое Богоявление)

Ношение императрицей мундира в этот день обусловлено сценарием празднования. На Неве устраивали иордань, святой водой из нее окропляли государыню, затем кропили с молитвой знамена; затем следовал парад войск. Например, запись камер-фурьера от 6 января 1771 года фиксирует «окропление гвардии и других полков знамен и штандартов». В 1782 году «от гвардии, артиллерии и других разных полков, от каждого с ротою, принесены были к иордани штандарты и знамена». Таким образом, мундир императрицы подчеркивал ее статус шефа гвардейских полков.

Эволюция мундирного платья

День Усекновения главы Иоанна Предтечи

Начиная с 1769 года он стал днем поминовения павших защитников отечества. В 1771 году императрица облачилась в «дамский палевый армейский мундир». Военная одежда помогала наглядно представить Екатерину как главную защитницу отечества, командующую доблестным войском. Мундир, надетый в этот день, становился зримым выражением скорби государыни и ее единения с армией.

Спуск на воду кораблей

И в первый, и в последний периоды царствования, 28 августа 1771 года и 10 сентября 1795 года, Екатерина II присутствовала на церемонии «в дамском кафтане морского флота».

Военные победы

Императрица облачалась в мундир неоднократно по случаю годовщины побед при Чесме и под Полтавой. Впрочем, известия об успехах русской армии отмечались благодарственным молебном, формой одежды на котором было русское платье, а не военная форма.

Дни орденских праздников

В дни памяти Святого Александра Невского (30 августа), Георгия Победоносца (26 ноября), Святого апостола Андрея Первозванного (30 ноября) – знаменательные события придворного календаря – императрица по-разному подходила к выбору костюма.

В день Георгия Победоносца в 1768 году роль праздничного наряда императрицы выполняла «одежда ордена». В 1771 году камер-фурьер пояснял, что наряд государыни состоял «в приличной сему ордену от армии мундира зеленой одежде». В 1775 году день орденского праздника пришелся на дни пребывания в России турецкого посла. В последующие годы Екатерина II постоянно надевала в этот день «длинный полевой армейский мундир».

В день памяти святого Александра Невского императрица одевалась не в мундир, но в убор гроссмейстера ордена Александра Невского с мантией и водружала малую корону. Отметим, что в этот день императрица Елизавета Петровна в 1754 и 1756 годах также надевала «дамскую кавалерскую униформу» начальницы ордена Александра Невского (Амелехина 2003: 143). Гроссмейстерское облачение Екатерины II описано на страницах «Санкт-Петербургских Ведомостей» (Санкт-Петербургские ведомости 1789: № 71). Костюм кавалеров ордена представлял собой «орденское платье [в значении одежда]», дополненное «орденским убором». Одно из объявлений в той же газете предлагало приобрести такой костюм: «Желающие купить платье ордена Святого Александра Невского могут оное видеть и о цене уговориться в доме покойного адмирала Нагаева, что в 21 линии Невы реки» (Санкт-Петербургские ведомости 1781: Прибавление к № 32, 283).

Кавалерское и гроссмейстерское платья ордена Святого апостола Андрея Первозванного описал английский путешественник У. Кокс (Coxe 1784: 194). Наряд императрицы в день 30 ноября 1778 года представлял по виду зеленую бархатную одежду с горностаевой подбивкой. По-видимому, в тексте У. Кокса robe означает платье с мантией. («Her majesty had on a robe of green velvet, lined and faced with ermine, and a dimond collar of the order», Ibid.) Но Камер-фурьерский церемониальный журнал не упоминает, что Екатерина II была в этот день именно в орденском уборе. Автор «Путешествия» неодобрительно отзывался об одежде кавалеров ордена, подчеркивая ее роскошь, странность и безвкусие: «Плащ зеленого бархата, подбитый серебряным брокаром [плотный шелк, тканный золотыми или серебряными нитями], камзол серебряного брокара, жилет и штаны золотой парчи, красные чулки, шляпа а ля Генрих IV, украшенная россыпью бриллиантов и султаном из перьев» (Ibid.).

Что же представляли собой мундиры Екатерины II? В различных российских музеях сегодня исследователю доступны шесть таких платьев российской императрицы.

Опираясь на обширные сведения, сообщаемые Камер-фурьерским церемониальным журналом о так называемом длинном мундире, можно предположить наличие большего числа мундиров, чем дошедшие до нас шесть музейных единиц. Письменный источник позволяет по-новому поставить вопрос о датировке самых ранних экспонатов (1763 и 1766): Камер-фурьерский церемониальный журнал не подтверждает существование длинного дамского мундира ранее 1768 года.

Сохранившиеся платья позволяют установить, что фасон прошел значительную эволюцию. С одной стороны, он развивался с учетом изменяющегося телосложения государыни, с другой стороны, он определенным образом «откликался» на современные ему тенденции в развитии европейского костюма. Исследование этих шести экспонатов на соответствие распространенным в то время в Европе фасонам может стать перспективным направлением исследования: в частности, можно сравнить длинный мундир с популярнейшим рединготом, о чем далее. Первоначально бывшее одеждой для верховой езды и прогулок, такое платье стало символической принадлежностью короны: традиция ношения мундирного платья захватила последующие поколения женщин императорской семьи.

До самой середины 1770-х годов, в первое десятилетие екатерининского царствования, роба и робронт были единственными вариантами парадной женской одежды. Названия эти этимологически близки, но особенности кроя и, главное, функции и ситуации использования одежды того и другого фасона различны.

Как пишет Р.М. Кирсанова, название роба было заимствовано из французского языка: robe – платье (Кирсанова 1995: 233–234). В значении «женская одежда, платье вообще» это слово использовалось довольно долго. Так, во второй половине 1780-х годов робами называли многие модели женской одежды, имея в виду не тот или иной фасон, а фонетическое воспроизведение французского robe.

Роброн или робронд (Биржакова и др. 1999: 337) или даже абронд (КФЦЖ 1766: 46) буквально означает «круглое платье» (robe ronde): жесткий каркас, образующий его форму, был круглым, а не расширялся с боков, как фижмы у робы. Поскольку роброн являлся фасоном европейской моды, его носили не только при российском дворе, но и, например, при дворе польском (Turnau 1960). Следует выяснить, насколько точно воспроизвели в России европейский покрой и стало ли впоследствии название роброн обозначать одежду другого фасона.

Информацию для размышления исследователю дает фрагмент переписки баронессы А.М. Строгановой, урожденной Воронцовой, с родителями (Архив князя Воронцова 1872: 461). В 1761 году молодая дама путешествует по Европе, откуда посылает домой платья. «Два робронда получила», – сообщает ей мать (письмо XXXVII). Весьма вероятно, они были присланы дочерью в ответ на просьбу: «Пожалуй, друг мой, привези (с) собою платья, сделанные, как там дамы обыкновенно носят и в их вкусе» (письмо XVIII). О том, что само слово робронд уже было в обиходе у русских дам, известно из письма А.К. Воронцовой, в котором она обсуждает, сделать ли дочери «тафтяных роброндов» к ее приезду (письмо XVI) или дождаться ее возвращения: «я платья не буду тебе делать и до приезду твоего оставлю, а что ты тамошнюю моду переняла, это хорошо» (письмо XXXIII).

В 1774 году в «Рядной записи» В.П. Разумовской перечисление одежды, входящей в приданое, начинается с описания 22 «роброн(т)ов».

«Робронт с юпкою сюрсака [sur sac] золотою выложено кружевом пон де аржантон [Pont d’Argenton] 1,440 рублев… робронт с юпкою атласной капюсень [capucine], с белыми полосами, 191 рубль… робронт с юпкою гранитуровой [garniture? gros-de-Tour?] белой с малиновыми бархатными полосами, 162 рубли… робронт с юпкою тафтяной белой с серебреными и алыми полосками и с алыми цветочками с такими ж агрементами [agréments], 70 рублев… робронт с юпкою круазе [croisée] белой полосатой голубые и алые полоски с цветочками, 25 рублев» (Васильчиков 1880: 538). Распашное платье, робронд обязательно требует юбку, «под вышеписанные робронты и под юпки» давалась в приданое тафта – из этой жесткой ткани делались нижние юбки. Стоимость этих платьев сильно варьировалась в зависимости от материи и украшений. За робронами следовали «кофты и юпки», мантилии, чепчики, манжеты, сорочки, чулки, платки, опахала; верхняя одежда; «чехлы пудреные» – пудроманты и пр.

Итак, к началу царствования Екатерины II русские дамы были знакомы и с робой, и с более современным роброном. Новая императрица определенным образом регламентировала их ношение. Повестка, направленная к празднику Крещения Господня (Святого Богоявления) 6 января 1763 года «госпожам обер-гофмейстеринам, гофмейстеринам, статс-дамам, фрейлинам и госпожам придворных кавалеров супругам», предписывала: «В день праздника Богоявления Господня, вышеписанным дамским персонам иметь приезд ко Двору ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА в робах, а в воскресенье и другие ординарные праздничные дни быть в робронах» (КФЦЖ 1763: 3–4). Следуя повестке, «в оный же день дамы были в уборе, как накануне оного праздника от Двора ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА было объявлено» (Там же: 5).

Градация придворного платья по степени торжественности характерна для европейского костюма этой эпохи. Начиная с 1763 года и вплоть до 1776 года императрица предписывала дамам «быть в робах» в дни наиболее значимых праздников. К ним относились: Новый год, Пасха, день рождения наследника престола, тезоименитство императрицы, дни памяти Святого Александра Невского, Георгия Победоносца, Святого апостола Андрея Первозванного. Робронды следовало надевать на балы и куртаги (круглая форма подола лучше приспособлена для танцев), а также в дни других праздников, преимущественно церковных: Троица, Благовещение, Богоявление, Вознесение. Порой переодеваться из роброна в робу и обратно приходилось по нескольку раз в день. Согласно повестке, на Рождество 1771 года для навечерия, вечерни (24 декабря) и литургии (25 декабря) следовало облачиться в робронды, для самого праздника одеться в робы, но на бал, который давался вечером того же дня (25 декабря), явиться вновь в роброндах. Предписания в общих чертах повторяются для празднеств в конце 1772 и 1773 годов. В день Пасхи 1774 года великая княгиня Наталья Алексеевна утром и вечером одета в робу, а к обеденному столу выходит в роброне.

Предписания начала 1770-х годов, которые от имени Екатерины II направляли подданным, позволяют предположить, что государыня хотела заменить или дополнить существующие виды придворной женской одежды другими моделями. Выбор между робой и роброном был для императрицы недостаточным и, главное, лишенным символического смысла. Так, в день праздника Святого Александра Невского в 1771 и 1772 годах повестка предписывала дамам «быть не в робе». Возникал вопрос, в чем же именно следовало присутствовать на празднестве? Новую модель платья придумала сама императрица. Ею стало русское платье.

История появления

Императрица Екатерина II впервые надела русское платье в день годовщины коронации, 22 сентября 1770 года, когда империя находилась в зените военной славы. В 1770 году русская армия одержала ряд блестящих побед в ходе русско-турецкой войны 1768–1774 годов: у Рябой Могилы, на р. Ларге, на р. Кагул, но самое знаменитое из победных сражений – Чесменская битва (26 июня).

В день девятой годовщины своей коронации императрица надела русское платье в качестве бального, а на торжественные утренние мероприятия облачилась в робу, золотую мантию и малую корону. 28 июня 1771 года, в день празднования годовщины восшествия на российский престол, русское платье было использовано ею уже как церемониальное: «В оный день ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО и по утру и на куртаге соизволила быть в Русском платье», – сообщает Камер-фурьерский церемониальный журнал (КФЦЖ 1771: 226). Все в том же 1771 году русское платье выбрано императрицей для бала, данного 30 ноября, в праздник Святого апостола Андрея Первозванного. 4 декабря Екатерина II облачилась в русское платье на дипломатическую встречу – публичную аудиенцию посланнику Крымского хана.

Русское платье «отмечает» персонально важные для Екатерины II даты: восшествие на престол и коронация, день рождения ее величества (впервые 21 апреля 1772 года) и тезоименитство (впервые 24 ноября 1772 года). С 1773 года русское платье императрицы становится атрибутом религиозных праздников, начиная с главного из них – Святой Пасхи. Другой любопытный эпизод в истории русского платья произошел в том же 1773 году. С 15 июня при дворе гостила ландграфиня Гессен-Дармштадтская с дочерьми, тремя принцессами Дармштадтскими, одной из которых было суждено стать супругой наследника российского престола. Когда выбор был сделан, Августа-Вильгельмина-Луиза приняла православную веру и имя Натальи Алексеевны и обручилась с великим князем Павлом Петровичем. И вот, в день праздника Святого Александра Невского, 30 августа 1773 года, «ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО, как выше сего написано, по утру изволила быть в Русском платье. В таком же были и Их Светлости, а ввечеру на бал были в робах» (КФЦЖ 1773: 671–672). Очевидно, русское платье становится знаком отличия, высочайшего расположения, подобного ордену. В последующие годы сфера использования этой модели расширяется, следуя политическим целям императрицы.

В 1775 году русское платье впервые объявлено одеждой не только императрицы, но и придворных дам, которым Екатерина II предписывала надеть русские платья по случаю визита турецкого посланника. Запись об этом событии 10 октября 1775 года содержит Камер-фурьерский церемониальный журнал: «дамы были в русском и в роброндах». С тех пор русское платье замещает робу и роброн в качестве церемониальной и праздничной одежды дам. В течение 1776 года русское платье надевали при дворе восемь раз. Впрочем, в этом и следующем, 1777, году в некоторых случаях распоряжения предписывали быть «в белом платье» или «не в русском платье».

В течение двадцати следующих лет русское платье заняло важнейшее место в гардеробе всех дам российского двора: начиная с самой императрицы, великой княгини, великих княжон, статс-дам, камер-фрейлин до «знатных придворных особ». Русское платье могло быть «обыкновенным» или «траурным», его носили с орденами или даже со шляпами, оно органично сочеталось с новыми модными тенденциями.

Мы не поймем жизнь русского двора, если не узнаем, что вкладывалось тогда в понятие «русское платье»: из чего оно состояло и для каких случаев подходило.

Модель

Русское платье является предметом рассмотрения в работах Р.М. Кирсановой, Н.И. Тарасовой, Т.Т. Коршуновой, Л.О. Зайонц, Н.М. Вершининой, С.А. Амелехиной. О русском платье пишет также Р. Уортман в монографии «Сценарии власти». Разделяя точку зрения, принятую среди историков костюма, ученый резюмирует: «Русское платье присоединило к вечерним платьям западного стиля национальные элементы, заимствованные из нарядов XVII в.» (Уортман 2002: 186).

Чтобы наиболее полно проанализировать русское платье, помимо письменных источников, необходимо рассмотреть произведения живописи. В связи с этим мы ставим задачу идентифицировать русские платья на портретах того времени. Ситуация осложняется тем, что материальные источники – русские платья – недоступны современным исследователям. «Знакомство с костюмными коллекциями крупнейших российских музеев позволяет сделать вывод о том, что, судя по всему, ни одного русского платья раннего периода до наших дней не дошло» (Амелехина 2003: 161). Одно из возможных объяснений данного факта заключается в том, что, согласно заведенному обычаю, императрицы жертвовали свою одежду монастырям. Дорогие ткани, из которых были пошиты наряды Екатерины II, заново употребили на облачения священства и убранство комнат.

Русское платье состояло из двух частей: нижнего, как правило, белого платья и верхнего распашного, цветного. Верхнее платье украшали вышивкой с растительным орнаментом (ил. 3 во вклейке). Украшением платья мог служить также мех (ил. 10 во вклейке). Принято считать, что, по сравнению с придворными платьями во французском стиле, русское платье было украшено незначительно и характеризовалось более сдержанными расцветками. Однако, согласно архивным документам, из общего правила делалась масса исключений[5]5
  Цвета русских платьев, заказанных Марией Федоровной, разнообразны. См. таблицу «Русские платья Марии Федоровны, сделанные в мастерской Р. Бертен».


[Закрыть]. Одним из признаков русского платья называют короткий шлейф: на русское платье расходовалось ткани меньше, чем на другие модели. Крой был настолько простым и скромным, что рукава были единственной частью наряда, привлекающей внимание. По словам бытописателя XIX века М.И. Пыляева, русское платье – это «костюм, похожий на старинный русский, с фатою и открытыми проймами на рукавах» (Пыляев 1990: 193) – то есть с откидными рукавами. Но в какой степени эти слова можно отнести и к костюму екатерининской эпохи?

Главным источником, позволяющим выделить перечисленные признаки русского платья, считают «Путешествие в Польшу, Россию и Данию» У. Кокса[6]6
  О переводах этого сочинения на русский язык см.: Гунякова И.В. Записки У. Кокса как источник по истории России XVIII в. // Вестник Томского государственного университета. 2007. Вып. 304. С. 98–101. sun.tsu.ru/mminfo/000063105/304/image/304_098-101.pdf.


[Закрыть]. Обычно ссылаются на русский перевод следующего фрагмента, приведенного в книге К.Ф. Валишевского «Роман одной императрицы»: «Государыня была одета в русском наряде: светло-зеленом шелковом платье с коротким шлейфом и в корсаже из золотой парчи, с длинными рукавами. Она казалась сильно нарумяненною, волосы ее были низко причесаны и слегка посыпаны пудрой; головной убор весь унизан бриллиантами. ‹…› На мужчинах французские костюмы; платья дам с небольшими фижмами, длинными висячими рукавами и с короткими шлейфами; петербургские дамы носили очень высокие прически и сильно румянились» (Валишевский 1909а: 103; см. также: Кирсанова 1999).

Между тем оригинальный текст первого издания 1784 года вносит бóльшую ясность. Объединенные К.Ф. Валишевским в один фрагмент описания туалетов императрицы и придворных относятся к разным ситуациям, описанным в «Путешествии». Наряд Екатерины II зарисован У. Коксом в момент церемонии большого выхода в полдень, и не в обычный день, а в день рождения Павла Петровича. «The empress wore, according to her usual custom, a Russian dress, namely, a robe with a short train, and a vest with sleeves reaching to the wrist, like a Polonaise; the vest was of gold brocade, and the robe was of light green silk; her hair was dresses low, and lightly sprinkled with powder: she wore a cap set thick with diamonds, and had a great deal of rouge» (Coxe 1784: 488–489)[7]7
  Как обычно, императрица была одета в так называемое русское платье, состоящее из робы с коротким шлейфом и верха с длинными рукавами, на манер польского платья; лиф из золотого брокара, платье шелковое, светло-зеленое; волосы уложены в невысокую прическу, немного припудрены; на ней был головной убор, густо усыпанный бриллиантами, она была щедро нарумянена. (Здесь и далее перевод наш. – К.Б.)


[Закрыть].

Автор записи в Камер-фурьерском церемониальном журнале от 20 сентября 1778 года не упоминает о том, что эта одежда была русской. Таковой ее представляют У. Коксу. Обратим внимание на то, что в этот день путешественник видит государыню впервые, однако указывает в своих записках, что она была одета «по своему обыкновению», «как всегда».

Второй фрагмент, использованный К.Ф. Валишевским, в тексте источника отстоит от процитированного на четыре страницы. У. Кокс описывает заведенный порядок придворного бала, рассказывает, как принято одеваться по этому случаю. Автор подмечает и оригинальные русские детали костюма, и последние европейские тенденции, перенятые петербургскими придворными.

«The court-dress of the men is in the French fashion: that of the ladies is a gown and petticoat, with a small hoop; the gown has long hanging sleeves and a short train, and is of a different colour from the petticoat. The ladies wore, according to the fashion of the winter of 1777 at Paris and London, very losty head dresses, and were not sparing in use of rouge» (Ibid.: 492)[8]8
  Мужской придворный костюм был по французской моде; дамский – состоял из нижней юбки с маленькими фижмами; и верхней части с длинными откидными рукавами и маленьким шлейфом, которая была другого цвета, чем юбка. Следуя предписаниям зимней моды 1777 года в Париже и Лондоне, они соорудили очень высокие прически и немилосердно румянились.


[Закрыть].

Изменения в крое рукава следовали эволюции русского платья и были подвержены модным веяниям. Можно выделить целый ряд вариантов того, как они выглядели в разные годы.

Рукава нижнего платья

1. Сильно сборены, драпировались горизонтальными складками. См. портреты Екатерины II, выполненные Ф.С. Рокотовым, 1763 (ил. 4 во вклейке), И.Б. Лампи Старшим, не позднее 1793 (ил. 5 во вклейке), А. Рослиным, 1776 – 1777 (ил. 3 во вклейке); многочисленные копии с портрета А. Рослина, выполненные К.Л. Христинеком; портрет Е.А. Мельгуновой кисти И.П. Аргунова, 1777; портрет А.А. Рибопьер (урожд. Бибиковой) кисти Ж. – Л. Вуаля.

2. Укороченные, с отделкой широким кружевом в несколько рядов. См. портреты Марии Федоровны кисти Ж. – Л. Вуаля, 1790-е (ил. 6 во вклейке) и И.Б. Лампи Старшего, 1790-е (ил. 7 во вклейке); Александры Павловны кисти В.Л. Боровиковского, 1798.

Рукава верхнего платья

1. Узкие и длинные; играли декоративную роль, свободно ниспадая. Верхнее платье представляло своего рода чехол, а рукава нижнего продевались насквозь там, где начинался рукав верхней одежды. Этот фасон происходит от персидской одежды; он характерен для русского костюма XVI–XVII веков, в том числе и для царских одеяний.

2. Пришивались сзади к пройме и ниспадали на спину (Korchounova & Tarassova 2009: 209). В этом случае вторая пара так называемых ложных рукавов не может называться разрезными рукавами.

3. Могли отсутствовать, как в сарафане, или немного заходить на плечо (ил. 9 во вклейке).

Русское платье часто имело две пары рукавов. Однако это было не обязательным, о чем свидетельствуют документы о пошиве русских платьев. И даже заказ двух пар рукавов еще не означал того, что они одновременно были частями единого туалета. Это могли быть сменные, взаимозаменяемые детали.

Декоративный пояс – отличительная деталь русского платья. Пояс был довольно коротким, составлял 15–20 см в ширину и завязывался на боку (ил. 5 во вклейке).

Публикация на страницах «Магазина мод» позволяет представить, как выглядело русское платье в начале 1790-х годов: «Употребительнейшее платье здешних [московских] Госпож разделить можно на три следующие сорта: 1) Для балов в торжественные дни, и для выездов в знатные почтенные домы носят дамы: Русские платья из объярей [муар], двойных тафт и из разных как английских так и французских материй, шитые шелками или каменьями, с юбками одинаковой материи или другого цвету; рукава бывают одинакового цвета с юбкою; пояса носят по корсету, шитые шелками или каменьями по приличию платья; на шее носят околки или род косынок на вздержке или со складками из блонд или из кружева, на грудь надевают закладку или рубашечку из итальянского или из простого флеру на вздержке, а ко вздержке пришиваются блонды или кружево; рукавчики в два ряда, из блонд или из кружева складками, перевязываются лентами по пристойности к платью» (Магазин мод 1791: Май, 123–127). Представить, как выглядела «вздержка» с пришитым кружевом, помогает малоизвестный портрет императрицы из коллекции Нижнетагильского государственного музея изобразительных искусств (ил. 9 во вклейке).

Итак, рукава и пояс были русскими особенностями фасона. Материи и отделка заимствовались из европейской моды. На наш взгляд, наряды, в которых позируют великие княжны Александра Павловна и Елена Павловна на портретах начала 1790-х годов, являются русскими платьями: портреты Александры Павловны кисти П.Г. Жаркова и Д.Г. Левицкого (ил. 11 во вклейке); портрет Елены Павловны кисти Д.Г. Левицкого, В.Л. Боровиковского. Вероятно, это утверждение справедливо и для портретов кисти Ж. – Л. Вуаля: великой княгини Елены Павловны, графини С.В. Паниной (1791–1792).

Придворные дамы и великая княгиня Мария Федоровна заказывали русские платья в Париже, в магазине Розы Бертен (1747–1813), «министра мод Марии-Антуанетты». С точностью известно о четырех десятках русских платьев, сделанных ею для петербургского двора: для княгини Голицыной – одиннадцать в 1780 году, для княгини Щербининой – одно в 1782 году, для баронессы Бенкендорф – два между 1782 и 1785 годами, для великой княгини Марии Федоровны – двадцать два с 1788 по 1792 год, по заказу графа Чернышева – три в 1791 году (Succession de Rose Bertin 1813). Отметим, что с марта 1790 года в делопроизводственных документах Р. Бертен они называются не просто Habit russe (русское платье), но Habit de Cour russe (придворное русское платье). Такое платье стоило от 1000 до 1500 ливров. Платья Марии Федоровны зачастую стоили более 2000 ливров. Можно сказать, что русские платья действительно вводили простоту в придворный костюм и символизировали отказ от роскоши, поскольку цена парадного французского платья превышала 4000 ливров.

Из чего складывалась цена русского платья? Главным образом, ее составляли стоимость ткани и разных декоративных деталей, которые назывались garniture: кружева, ленты, аппликации, бусины, пуговицы, вышивка, гирлянды или отдельные цветы. Русскому платью не были свойственны банты.

Русские платья Марии Федоровны, сделанные в мастерской Р. Бертен

* Комплект аксессуаров к платью: башмаки, шарф, косынка, рубашка и пр.

** В комплект к этому платью входит пара «придворных рукавов», стоимость которых и указана.

Если сравнить, чем отличается состав заказов русского платья, сделанных Марией Федоровной, от заказов, сделанных придворными дамами, то окажется, что великая княгиня никогда не приобретала только платье. Она всякий раз сопровождала его покупку заказом полного ансамбля аксессуаров: шарф, башмаки, пояс, косынка. Трудно выявить определенную тенденцию в изменении стоимости заказов. Вероятно, она находилась в общем русле удорожания модных товаров. Ощутимый рост цен произошел между 1777 и 1782 годами: стоимость головных уборов выросла приблизительно в два раза (Succession de Rose Bertin 1813: Д. 127). Вторая волна подорожания на рубеже 1780–1790-х годов была вызвана значительным обесцениванием французских денег в революционные годы, что привело к росту цен на предметы роскоши.

Русские платья придворных дам шили из заграничных, а не из отечественных тканей. Расцветки и мотивы рисунков на тканях были современные парижские, материи – французские, итальянские или английские. На пошив русских платьев шли шелк, атлас; из дорогих – бархат и муар; из более дешевых – штоф и набивные ткани; часто использовали тафту. Юбку всегда делали из крепа, более жесткой ткани. Постепенно вошел в употребление газ. Его использовали как для украшения, так и в качестве основной материи.

В заказах великой княгини обнаруживаются те же ткани, что у прочих: атлас, тафта, газ, креп, пекинет. Следуя моде 1780-х годов, дамы предпочитали более легкие ткани. Но далеко не все легкие модные ткани использовались для русских платьев: лен не встречается нигде, муслин встречается только эпизодически. Расход материи варьировался: от 10 до 15 онов (1 он = 1,18 м) основной ткани, от 7 до 13 онов тафты. Эти цифры показывают, что модели платьев были достаточно разнообразными («простыми», для придворных торжеств, для официальных случаев); вероятно также, что расход материи зависел от мерок клиентки. Именно поэтому расход материи на платья великой княгини, за редким исключением, неизменен: 18 онов.

Немало русских платьев было сшито парижской портнихой госпожой Рамплер (Remplair), работавшей на Р. Бертен.

Диапазон цветов материй очень широк. Наиболее популярными цветами были белый, розовый, синий, серый; встречались также зеленый, алый, сиреневый, ореховый. Очень часто цвета комбинировались, нередки были сочетания цвета с золотом или серебром.

Цвета нарядов Марии Федоровны характеризуются бóльшим разнообразием, чем цвета платьев придворных дам. Двадцать два русских платья великой княгини представляют богатую цветовую гамму от черного до белого и включают красно-розовые и синие оттенки; отчетливо преобладают зеленые. Однако из цветовой палитры исключены фиолетовые оттенки, хотя, судя по головным уборам, лиловый относился к любимым цветам Марии Федоровны.