Текст книги "Бен и Мариэль"

– Мы можем дождаться артистов или прогуляться по парку, – предложил Бен Мариэль, которая с самым веселым видом оглядывала все вокруг, – а если хочешь, можем пойти на карусели или сходить до пристани, посмотреть, как разгружается баржа. Можем посидеть в бистро или взять билеты в театр. Чего бы тебе хотелось?

Мариэль остановилась и, бросив взгляд на фонтан в центре площади, улыбнулась:

– Я бы не отказалась от пикника.

– Пикника? Хорошо. Купим скатерть и пойдем в парк или на пляж.

– Нет, прямо здесь!

– Здесь? Ты шутишь?

– Я похожа на человека, который шутит? – спросила Мариэль и сделала самое серьезное лицо, отчего Бен рассмеялся.

– Что ж, можно и здесь. Полагаю, сидеть на брусчатке нам будет не хуже, чем на траве.

Купив все необходимое, они расстелили огромную салфетку прямо у цветочных часов, что располагались напротив фонтана, и устроились, весело жуя гамбургеры и удивляясь своим выходкам.

– По-моему, это наш самый смелый поступок, – подытожил Бен.

– И самый глупый, – засмеялась Мариэль, – но сегодня хочется делать все, что приходит в голову.

– Это дань детству?

– Просто восполнение утраченного.

– Не переживай! Если бы не эта разлука, мы бы и не встретились! – подмигнул Бен.

– Но мы бы и не расставались.

– Как знать, может, мы бы так надоели друг другу за эти годы, что не могли бы и стоять рядом!

– Да, этим можно успокоить свою обиду.

– Утратившие рай, мы вновь обрели его.

– Верно, но как жаль времени, которое мы потеряли. Кто нам вернет его?

– Брось, Мариэль. Ты всегда была оптимисткой. Мы же все-таки встретились, и это главное.

– Ты всегда умел убеждать меня, – весело махнув рукой, сказала Мариэль. – Видела бы меня сейчас мама, она упала бы в обморок.

– Да, но вряд ли она здесь появится.

– Кого мы и можем здесь встретить, так это Касси. Что? Что смешного?

Улыбаясь, Бен приблизился к Мариэль и дотронулся до ее щеки. Мариэль будто током обожгло.

– У тебя тут кетчуп, – объявил Бен, показывая красные пальцы.

– Спасибо.

– Пустяки.

– Никогда не ела ничего подобного. Просто потрясающе!

– Серьезно? Ты никогда не пробовала гамбургеры?

– В первый раз.

– Надо же! В таком случае я рад, что ты попробовала их со мной.

– Потому что они будут напоминать мне о тебе?

– Потому что, – улыбнулся Бен.

– Мне нравится, что ты сегодня такой веселый. Вчера ты был куда более диким. Если бы я не знала о существовании мистера Райнера, то решила бы, что тебя растили бульдоги.

– Просто я уже привык к тебе.

– Сильно привык?

– Уже не отвыкнуть.

За какие-то двадцать секунд небо потемнело, и послышались громовые раскаты.

– О-оу, – провозгласила Мариэль, беря в руки свой букет маков.

– Ну, ведь у нас не было напитков.

– Нет, нет, стаканчику дождя я предпочитаю сухомятку.

Дети с визгом кинулись под крышу, бедные циркачи натягивали на свои постройки брезент, а горожане кинулись под зонтики летнего кафе. Дождь хлынул трехнедельным запасом. Пока Бен и Мариэль привели в порядок свое место, они уже промокли до нитки.

– Ты не против дождя, Бен?

– Ничуть, – засмеялся он, – Но я не хочу, чтобы ты заболела, поэтому мы, как все приличные люди, встанем под крышу.

– Нет, нет!

– Не спорь.

– Ну давай побудем под дождем, ну пожалуйста-пожалуйста, а?

Вместо ответа Бен снял с себя рубашку и надел ее на Мариэль поверх ее тоненького платья. Так теплее?

– Да, спасибо. А сам ты теперь будешь прозябать в майке?

– Мне не холодно, если я знаю, что тепло тебе.

– Именно поэтому у тебя мурашки?

– В самом деле? Значит, надо разогреться. Потанцуем?

– Да? – Мариэль до того удивилась, что ее глаза округлились еще больше.

– Я серьезно. Какой твой любимый танец?

– Вальс. Ты умеешь?

– У меня своя манера его исполнения. – И он, живо подхватив Мариэль на руки, принялся кружить ее.

На площади, вперемешку с шумом грозы, раздавался радостный смех двух людей, которые, несмотря ни на что, были счастливы. Мариэль была так близка к нему, что Бен чувствовал ее сердцебиение и свое волнение, которое стучало уже в самых висках. По лицу Мариэль катились капли дождя, перемешанные со слезами счастья, глаза цвета морской волны искрились весельем, и он никогда не видел никого прекраснее.

– Я люблю тебя, Мариэль! – вырвалось у Бена, и, поймав ее волшебный взгляд, впервые в жизни он поцеловал ее по-настоящему, неумело, но с огромной страстью и нежностью.

Так как Мариэль вся дрожала – от холода или от волнения, – Бен проводил ее к дому миссис Кинди, точнее, принес на руках. Он остановился подальше от калитки и, опустив Мариэль, проговорил:

– Именно отсюда я впервые увидел тебя.

– Да, вы играли в футбол.

– Не видишь наших призраков прошлого?

– По-моему, они давно в нас вселились. Но как хорошо, что это памятное место около дома моей родни. При желании я даже могу поставить здесь памятник.

– Я обожаю тебя, Мариэль!

– А я тебя, любовь моя!

– Иди, переоденься в сухое, я подожду тебя здесь.

Мариэль только сильнее прижалась к нему.

– Нет, я никуда не уйду. Мне уже не холодно, правда. В твоих объятиях так… тепло.

Они стояли так часа три, не в силах проститься, хоть и всего до завтра. Он повторял слова любви десятки раз, а она шептала ему в ответ: «И я люблю тебя. Я знала это с самого детства! Ах, пусть этот день никогда не кончается! Я хочу быть с тобой вечно!» Они обнимали друг друга и ласкали; вся та любовь, что копилась в них долгие годы, вылилась, как и этот неожиданный неистовый ливень. И любой, кто бы мог видеть их, согласился бы, что этой парочке и двадцати четырех часов из двадцати четырех было бы мало.

– Ты должна зайти в дом, – играя волосами Мариэль, нежно уговаривал ее Бенджамин в сотый раз, – твои родители давно волнуются, да и скоро кто-нибудь появится на крыльце.

– Я уже иду, – отвечала она и не двигалась с места.

– Милая, тебе не кажется, что за сорок минут расстояние от калитки до крыльца под силу даже черепахе?

– Они на редкость шустрые существа, смею заметить.

– Раньше ты двигалась куда быстрее, если вспомнить, как мы гонялись друг за другом.

– Теперь я согласна навеки обернуться фонарным столбом, лишь бы ты стоял рядом.

– Но я буду рядом, под твоим окном. Хоть всю ночь!

– Но я не смогу обнять тебя.

– Зато мы будем смотреть друг на друга. Тучи рассеиваются, наверное, ночь будет лунной.

– Тебе будет холодно здесь и страшно.

– Нет, я буду счастливейшим из всех людей.

Еще через полчаса они распрощались, а когда Бен обогнул дом, чтобы найти окно ее спальни, Мариэль была уже тут как тут. Открыв окно, она облокотилась о подоконник, подперев голову руками, и мечтательно глядела на Бена. Он же, оперевшись на развесистый дуб, в ответ ласкал ее теплым взглядом. Встретив вместе свой первый закат, они шепотом договорились, что сейчас Бен пойдет домой (они пошли на этот нестерпимо тяжелый шаг, вспомнив о волнениях мистера Райнера), а как только рассветет, они вновь встретятся. Мариэль, дождавшись, пока Бен скроется за горизонтом, сладко уснула, и всю ночь ей снились радостные события самого счастливого дня в ее жизни.

Понедельник они тоже провели вместе, поскольку мистер Райнер вызвался работать в две смены, подарив сыну выходной, но оставшуюся неделю Бену пришлось работать, и ему жутко не нравилось, что он не может быть рядом с Мариэль круглые сутки. Когда ее не было рядом, на душе было страшно тревожно: ему казалось, что судьба может снова отобрать ее. «Надо что-то с этим делать», – твердил он, сам не зная, как можно выбраться из этой ситуации.

– За все годы, что живут на земле люди, так ничего и не придумали, – охлаждал его пыл Раян, который теперь работал с Беном на фабрике. – Можно найти клад или какого-нибудь дурака, который будет работать на тебя, но вряд ли это у тебя получится.

– Но ведь надо искать выход, – упорствовал Бен.

– Ерунда. Ты, конечно, можешь все бросить и наплевать на быт, но рано или поздно тебе элементарно захочется кушать.

– Может, выполнять работу на дому? Какая разница: сколочу я стол здесь или у себя во дворе?

– Ты сам прекрасно знаешь. Просто тебе надо научиться довольствоваться тем, что есть, ведь вы будете видеться с Мариэль все свое свободное время, разве это не здорово? Ведь еще недавно вы вообще не могли видеться. Бери пример с Дэна: они с Шарлоттой встречаются пару раз в неделю, но все равно оба довольны. Это прекрасно, что с Мариэль ты витаешь в облаках, а потом хочешь претворить мечту в жизнь, но не залетай высоко. Здесь реальный мир, и устраивать революцию сейчас не время.

Бен наблюдал за другом, который, обрабатывая шкуркой прутья стула, говорил все это поучительным тоном; он никогда еще не видел Раяна таким зрелым.

– Твое время перекусить, – Бен подал товарищу стеклянную бутылку с молоком и кусок белого хлеба, а сам принялся за работу.

На фабрике стоял жуткий шум: казалось, машины восстали на людей и пытались оглушить их. В бригаде Бена работу всегда выполняли на совесть и довольно быстро, так что у них никогда не было проблем с начальством, но из соседнего цеха частенько доносилась ругань. Вообще-то Бен рассматривал место своей работы как временное – он и думать не хотел, что раз карманы его не набиты бриллиантами, значит, все перспективы отменяются. Он полагал, что молодой предприимчивый мужчина с головой на плечах всегда сможет подняться, однако пока Бен не подыскивал ничего другого. Во-первых, он был еще довольно молод для устройства серьезной карьеры, а во-вторых, не так уж и плоха для него была нынешняя работа. Ему даже нравилось заниматься изготовлением мебели, поскольку он всегда мог увидеть результат своей работы – не на бумажке, а материально выраженный. Доски превращались в стулья, столы, шкафы, и он сам мог оценить эти изделия. Однако теперь появилась Мариэль, и Бен всерьез задумался, как ему содержать будущую семью (конечно, если мечта сбудется и Мариэль согласится стать его женой), ведь помимо всего прочего он хотел еще и детей. Возможно, эти мысли пришли ему в голову рановато, ведь ему было только семнадцать, но рано или поздно это пришлось бы решать. Тем не менее, как только рабочий день заканчивался, Бенджамин тут же забывал все волнения и житейские проблемы и мчался к Мариэль. Когда они были рядом друг с другом, мир для них расцветал, а сердца наполнялись счастьем. Горечь разлуки была притуплена сладчайшим блаженством быть вместе.

* * *

День за днем к Мариэль возвращалась прежняя веселость, пока кто-нибудь не истреблял ее, призывая к исполнению светских законов и тому подобной чепухе. У миссис О′Бэйл с дочерью, с которой раньше не было никаких проблем, начались скандалы. И хотя урожай и так был собран приличный, разногласия не прекращались. Мариэль хотела жить как в детстве – по-дикому, свободно, бесшабашно: шлепать босиком по мостовой рядом с Беном, дышать горным воздухом, общаться с чайками… Миссис О′Бэйл не просто выводило из себя это сумасбродство – выходки дикарки доводили ее до нервных срывов. Не беспечность сквозила в голове девушки – она часто думала, как они с Беном будут жить, обзаведутся хозяйством, вместе работать, помогать в Бэнчизе и мистеру Райнеру, но не могла она жить по чужим правилам, хоть и устоявшимся в течение многих поколений. Дитя природы, она стремилась под открытое небо – простое, бесхитростное, дарящее радость, к обычным людям, которые дорожат не деньгами, а друг другом, где нет клеветы и дешевого авторитета, искрящегося блеска – туда, где она повстречала Бена, в удивительный мир, который открылся ей, как яркая книга волшебных сказок. Однако кое-кто был против этого союза.

Они любили друг друга до безумия и доказывали это всем, кто не признавал их любви.

– И все-таки мама решила устраивать этот глупый прием, где я должна выбрать себе жениха, – как-то раз поведала Мариэль Бену. – Я не понимаю, почему она так ведет себя.

– Я не подхожу вашему кругу. Твоя мама хочет, чтобы ты жила в достатке. Я не смогу дать тебе ничего, кроме своей любви.

– Но мне ничего больше и не надо!

– Попробуй-ка объяснить это твоим родным. У нас был разговор с твоими родителями насчет этого.

– Правда? Почему ты мне сразу не сказал? Когда? – Мариэль не на шутку разволновалась.

– Три дня назад. Мне сообщили про этот бал и… попросили не беспокоить тебя в этот день. Еще сказали, что мы можем быть друзьями, но я не должен вмешиваться в твою жизнь и мешать замужеству.

– С ума сойти! Меня решили выдать замуж без моего же согласия! Такое чувство, что у нас пятнадцатый век!

– Я сказал, что не собираюсь отдавать тебя другому.

– Спасибо! Не слушай их, Бен, мы все равно будем вместе. Меня ничто не остановит! – Мариэль бросилась к нему в объятия, крепко прижавшись к сильному плечу. – Приходи завтра к моему дому. Я притворюсь больной или придумаю что-нибудь, и у нас будет время друг для друга.

– А как же эти знатные юнцы, которых пригласила твоя мама?

– Хм, я знаю, что с ними делать. Раз уж они так хотят взять меня в жены, то пусть знают, с кем имеют дело.

– Ты что-то затеяла, по глазам вижу.

– Если меня ведут силой, я буду сопротивляться.

На следующее утро Мариэль проснулась ни свет ни заря и тихонько спустилась в конюшню.

– Джимми, у меня есть поручение для тебя.

– Да, мисс Мариэль? – парнишка лет четырнадцати расчесывал гриву жеребцу, но, увидев молодую хозяйку, живо отложил все в сторону.

– Скажи, что можно сделать, чтобы преградить путь карете на проселочной дороге?

– Эм… Можно вырыть яму, и тогда повозка застрянет, или заложить несколько крупных камней, или свалить дерево.

– Ты смог бы это сделать?

– Один? Боюсь, что нет, мисс.

– Ну, а хотя бы передвинуть указатели на развилке?

– Это вполне мне по силам.

– Отлично. Пусть Бэнчиза будет направо, ладно?

– Э-э… Я должен кого-то запутать?

– Именно. Мадам де Тьюри со своим пылающим страстью сынком обещала приехать к шести часам, когда все остальные гости будут уже у нас. Незадолго до этого надо спутать им карты.

– А разве они не знают верную дорогу?

– К счастью, нет. Ты можешь взять мою лошадь, но только никому ни слова, идет?

– Да, мисс.

– Ведь ты сможешь это сделать?

– Без проблем. Можете на меня положиться, мисс Мариэль.

– Спасибо, Джимми. Я перед тобой в долгу!

В полдень миссис О′Бэйл заглянула к Мариэль поговорить о предстоящем приеме.

– Дорогая, скоро начнут приезжать гости, помни, что ты должна встретить некоторых из них. Мистер Гастингсон привезет своего племянника. О, я наслышана о нем! Он прекрасен, как никто другой, и у него небывалое наследство! У него даже есть свой корабль, Мариэль!

– Не впечатляет.

– Будь с ним мила и любезна, как ты это умеешь. И прошу тебя, отнесись к этому серьезно. Я не хочу навязывать тебе кого-то, ты выберешь сама, но все кандидаты очень и очень достойные, настоящие жемчужины высшего общества.

– К чему мне это ожерелье?

– Перестань дерзить. Мы говорим о серьезных вещах.

– Мама, а ты не думала, что я им могу не понравиться? Мы не так богаты, как они, такая партия будет не слишком выгодной для них.

– Но, дорогая, ведь они молоды и должны плениться твоей красотой, влюбиться в тебя. – Миссис О’Бэйл хитро подмигнула дочке и вышла.

«Как же, влюбятся, – про себя подумала Мариэль, усмехнувшись, – для начала они должны хотя бы увидеть меня, а это вряд ли им удастся».

Когда послышался первый стук экипажа, Мариэль затаилась за занавеской и всмотрелась в приезжих. Гостем оказался мистер Рэнди, вовсе не опасный для нее. Он помог выйти из кареты своей молодой супруге и ее сестре, самой главной сплетнице во всей округе. Затем приехали приятели миссис Кинди, а вскоре и она сама. Кассандра внезапно вошла в комнату и застала сестру за наблюдениями.

– Чем ты там занимаешься?

– Касси! Да так, ничем, смотрю, кто приехал.

– Разве ты кого-то ждешь? Думаю, Бен не придет сегодня, ведь мама ясно дала понять, что ему здесь не место.

– Еще как придет! Я просила его прийти! И нам абсолютно все равно, что кто-то это запретил.

– Ого! Да ты прямо-таки взбунтовалась.

– Погляди, кто приехал.

– Мадам Ботт? Неужели она взяла с собой своего смазливого сыночка?

– Мама не против, если я выйду за него.

У парадного входа нарисовался двадцатилетний юноша, довольно миловидной наружности, даже слишком милой, которая как-то не идет мужчине. Будь он дамой, все общество хором именовало бы его «куколкой». Больше всего Мариэль не нравилась его привычка обсуждать каждого, кто проходит мимо, а также его лесть и сладенький говор.

– Нет, Маковка, лучше уж оставайся старой девой, ей-богу!

– Еще должен приехать Ричард Эшвон, тот франт, что волочится за каждой юбкой.

– Он либо изменит тебе уже на второй день после свадьбы, либо проиграет тебя в карты. Кажется, это он чуть не продул все свое состояние?

– Именно.

– Неужели и его пригласили по наущению мамы?

– Кажется, его пригласили из-за его симпатичного и богатого друга, но я не знаю, появится ли он. Вот скажи, Касси, разве это не унижение моих чувств? Мама знает, что я люблю Бена и ни за что не буду ни с кем другим, а она приглашает мне кучу кавалеров, чтобы я кого-то там выбрала!

– Знаю одно: мне бы это не понравилось.

– Тогда ты меня не осудишь.

– Не осужу за что?

– Ты сможешь передать этот конверт мистеру Ботту?

– Что за конверт, сестрёнка?

– Письмо, где сказано, что я жду его в гостиной на третьем этаже.

– Да ведь в той части дома ремонт!

– Вот именно, а значит, никто не хватится искать его в таком месте.

– Что? Что ты говоришь? – губы Кассандры растянулись в безумной улыбке. – Неужто ты хочешь запереть его там?

– Ну да. Ты считаешь, это слишком жестоко?

– Чересчур… – Кассандра оценивающе взглянула на нее. – Мне нравится! – И, подмигнув точь-в-точь как мама, юркнула из комнаты.

Мариэль была уверена, что на Касси можно положиться. И не зря – она всё провернула идеально.

Спускаясь в залу, Мариэль на лестнице столкнулась с мамой.

– Дорогая, ну куда ты пропала? Почти все гости уже в сборе. Только мистер Дэкс прислал телеграмму, что какие-то неприятности не позволили ему прийти. Он так извинялся и сожалел. Право, он настоящий душка.

– Ах, бедный мистер Дэкс! – театрально сокрушаясь, проговорила Мариэль и добавила про себя: «Одним назойливым ухажером меньше».

– Еще мадам де Тьюри опаздывает. Но думаю, мы не будем ее ждать, а начнем бал.

– Конечно, мамочка! – Мариэль, довольная таким раскладом, едва скрывала победную улыбку.

– Ах да! Племянник мистера Гастингсона, которого я тебе рекомендовала, выражал крайнюю нетерпеливость, сказав, что очень хочет познакомиться с тобой. Пойдем скорее!

– О, я скоро приду, мама. Сейчас…

– Куда ты?

– Мне надо поправить причёску.

Мариэль вернулась в комнату как раз в тот момент, когда в окно постучали. Это был Бенджамин. Мариэль радостно кинулась поднимать ставни.

– Бен! Как здорово, что ты пришел.

Он влез в окно и обнял любимую.

– Мы должны поторопиться. Внизу ждёт молодой магнат, заочно влюбленный в меня. Надо как-то избавиться от него.

– Постой, у меня есть идея. Достань мне только ливрею швейцара, остальное я все сделаю сам.

Бен, облачившись в наряд прислуги, выждал, когда миссис О’Бэйл отлучилась от юного Казановы, вероятно, чтобы поторопить Мариэль. Поигрывая золотой цепочкой от часов, Эдвард Гастингсон уверенно шагал по коридору.

– Мистер Гастингсон? – Бен поклонился.

– Именно.

– Добрый вечер! Мисс Мариэль просила передать, что, как только переоденется, будет ждать вас на веранде. Я провожу вас.

– О, что ж… Благодарю.

– Подождите ее здесь. Надеюсь, она не заставит себя долго ждать. Приятного вечера.

Бен, опасаясь, как бы его никто не увидел, вернулся назад в гостиную.

– Если он дождется тебя, Мариэль, то это будет чудо! – сказал Бен, смеясь. – Будем надеяться, что мистер Гастингсон не подхватит простуду.

– Боже, мы ужасно поступаем с этими беднягами.

– За тебя должны бороться, зачем открывать им легкие пути, – отшутился Бен.

– Нет, серьезно. Сейчас мне кажется, что надо было просто прийти на бал, потанцевать, но в случае чего говорить, что насчет жениха я уже сделала выбор.

– Да брось, Мариэль, не переживай за них. Ничего им не сделается.

– Я должна немного поприсутствовать на балу для отвода глаз, а потом я вернусь к тебе. Встретимся через час в моей комнате. А пока ты можешь подняться на третий этаж и узнать, как дела у Касси. Она тоже «обезвредила» одного кавалера.

– Серьезно? Да у тебя прямо бригада по нейтрализации опасных поклонников.

– Точно. Как было хорошо в детстве, когда никто не обращал на меня внимания.

– Кроме меня.

– Да.

Бен поцеловал Мариэль, и они разошлись.

В зале было совсем немного народу. Играла живая музыка, но танцующие не заполняли даже четверти зала. Гости, не найдя общего дела, разбились на несколько групп по интересам: одни играли в карты, другие с бокалами шампанского бесцельно бродили по залу, третьи обсуждали последние новости. Мариэль не находила себе места, так ей было скучно! Но длилось это недолго, поскольку к ней стремительно приближался видавший виды кавалер лет за сорок, а то и за пятьдесят. Он больше годился ей в отцы, чем в женихи, но вероятно, сам он так не считал.

– Мисс Мариэль, позвольте пригласить Вас на вальс?

Мариэль перевела взгляд на маму, которая следила за каждым ее шагом, и не смогла отказаться.

– Конечно, мистер Ведлистер.

– Вы само очарование! – сыпал комплиментами назойливый партнер. – Ваша грация восхитительна! Вашей матушке следовало бы чаще устраивать балы. Я вижу, Вам это доставляет удовольствие, мисс Мариэль.

«Он и в самом деле такой непроходимый глупец или просто издевается?» – думала Мариэль.

– Что Вы, мистер Ведлистер, это вовсе не так, я просто не хочу расстраивать маму.

– О, ну да, да. Сказать по секрету, я посвящен в тайный смысл этого бала.

«Все-таки первое» – про себя заключила Мариэль.

– Мистер Ведлистер, Вы не устали? Музыка такая долгая…

– Нет, а с чего мне уставать?

– Вам следует отдохнуть. Не дай бог, поднимется давление.

– Ну, право, Вы меня смущаете. Я еще не так стар, как Вам кажется.

– И все же в Вашем возрасте три тура вальса – это много. Пощадите свои суставы, мистер Ведлистер. Папа всегда на них жалуется.

– Говоря откровенно, я моложе мистера О’Бэйла.

– Правда? А так и не скажешь. Ой, прошу прощения, я имела в виду – а я и не знала.

Мистер Ведлистер от возмущения надулся, как индюк.

– Вы точно хорошо себя чувствуете?

– Мисс Мариэль, прошу Вас…

– Я вовсе не хочу Вас обидеть, просто Вы так тяжело дышите…

– Мне говорили, что Вы – сама кротость.

– Кругом сплошная ложь, мистер Ведлистер.

Музыканты доиграли, и незадачливый кавалер проводил Мариэль на место. Больше он ее не приглашал. Зато подошел довольный мистер Эшвон и попросил «оказать ему честь», подарив следующий танец. «Как бы вы все оказали мне честь и убрались отсюда», – думала Мариэль, отвечая на приглашение реверансом.

Остудить пыл мистера Эшвона оказалось проще простого. Стоило лишь намекнуть, кто в зале самая богатая невеста, как после окончания танца Казанова уже был подле другой девицы. Мариэль же, обрадовавшись, выбежала в холл, где можно было наблюдать весьма эмоциональную сцену. Мистер Гастингсон, устав ждать на веранде, решил спросить проходящую мимо миссис О’Бэйл, не собралась ли еще ее дочь, и узнал, что она давным-давно в зале. Тогда молодой франт поинтересовался, не мог ли слуга обмануть его, и пришел в ярость, выяснив, что его надули. Мистер Гастингсон решил не оставлять это дело и найти негодяя. Увидев Бена, он указал на него.

– Вот же он!

– Бенджамин?! – глаза у миссис О’Бэйл из миндалевидных сделались необычайно круглыми.

Мариэль поспешила на помощь к Бену.

– Вот благодаря чьей лжи я простоял на холодном воздухе битый час, напрасно дожидаясь мисс Мариэль!

– Разве столь прекрасную даму можно ждать напрасно? Вы полагаете, мисс Мариэль не достойна того, чтоб ее ждали? – Бен выбрал хитрую стратегию.

– Бен! – вмешалась миссис О’Бэйл. – Ведь я просила не беспокоить нас в этот день!

– Что ж, следует наказать лживого слугу как следует, – самодовольно произнес мистер Гастингсон.

Мариэль увидела, как в Бене закипает ярость, и поспешила вмешаться:

– О, мистер Гастингсон, простите ради бога. Это моя вина. Я действительно попросила Бена передать вам сообщение, но это совсем вылетело у меня из головы.

– В самом деле?

– Да, простите, что забыла про вас, – Мариэль мило улыбнулась, переведя хитрый взгляд с Бена на жертву их заговора. – И Бенджамин вовсе не слуга, а старинный и достопочтенный приятель нашей семьи.

Мистер Гастингсон побледнел, затем густо покраснел и произнес что-то невразумительное. Спрятав неприязнь, он взглянул на Бена и произнес:

– Я приношу свои извинения.

– Я подумаю над тем, чтобы их принять.

Мистер Гастингсон, слегка наклонив голову, оставил их. Миссис О’Бэйл строго взглянула на них обоих.

– Одурачить меня вам не удастся.

Бал, который превратился в сплошную сумятицу и так и не досчитался некоторых гостей, подошел к концу. Бена с Мариэль, точно школьников, отчитали за их проделки, однако им это не принесло ни малейших неудобств. Никакие запреты не останавливали двух влюбленных. Мариэль была счастлива, и это видели ее родные, а посему со временем они начали свыкаться с мыслью, что Бен останется с нею рядом навсегда. Когда людям хорошо, время летит быстро. Так прошел еще один год, ознаменованный радостью.

* * *

Одним свежим утром, какие выдаются в конце апреля, Мариэль проснулась от знакомого аромата имбирного печенья, которое всегда пекла тетя, когда она гостили у них. Одевшись, она спустилась к завтраку и только хотела спросить, почему папа, рьяно вцепившись в газету, скосил лицо в ужасную гримасу, как ее тетушка воскликнула, указывая на окно:

– Да это же Бенджамин!

Мариэль в два счета оказалась на веранде и, слетев со ступенек, кинулась любимому в объятия.

– Бен! Милый! Доброе утро! Ах, как я хочу говорить тебе «доброе утро», лежа в кровати на твоем плече!

– Моя малышка, звездочка!

– Что с тобой? Мои поцелуи тебя не радуют?

– Мариэль…

– Почему ты такой грустный?

– Пойдем, я должен сказать тебе кое-что.

Мариэль уловила тревожную интонацию, и сердце ее неистово заколотилось. В голове мелькали сотни вопросов, предположений, загадок, но они шли молча до самого озера. Вспомнив озабоченное лицо Бена при встрече и то обстоятельство, что он даже не зашел в дом поздороваться с ее родителями, Мариэль поняла, что то, что она сейчас услышит, необычайно важно. Бен еще никогда не был столь серьезным, даже в день ее отъезда в Дублин.

– Что случилось? – спросила Мариэль, едва они шагнули на пирс.

– Мариэль, я уезжаю.

– То есть как? Куда?

– Сегодня объявили, что между Испанией и США началась война. Я ухожу на фронт.

Последовала пауза.

– Нет! Не может быть! Зачем? Добровольцем?!

– Мариэль, пойми, Испания – моя Родина, я должен, обязан сражаться за свою страну.

– Но это глупо! Твоя Родина – Ирландия, здесь, рядом со мной!

– Нет, Мариэль, это другое. Одно – по месту жительства, другое – по крови. Меня зовет долг, понимаешь? Я чувствую, что нужен Испании, что должен вмешаться в эту войну!

– Что за нелепость! С чего это из тебя полезли мальчишеские амбиции? Думаешь, они без тебя не справятся? Куда там, конечно, нет, ведь им нужен Бенджамин собственной персоной!

– Милая, послушай…

– Нет, нет, я не верю! Ты меня просто испытываешь, да?

– Мариэль, любимая, не плачь! Ты разрываешь мне сердце! Ведь я не смогу остаться. У меня нет выхода.

– Как это нет? Разве другие мужчины нашей страны уходят на фронт? Если бы война была в Ирландии, я бы и слова не сказала, но ты вмешиваешься в чужие дела! И это ты называешь «нет выхода»?

– Его действительно нет. Я знаю, тебе очень больно. Мне тоже! Но мы с тобой ничего не сможем сделать. Конечно, можно остаться здесь и продолжать радоваться жизни, зная, что остальные умирают вместо тебя. Но ведь я буду хуже дьявола! Мариэль, своих не бросают!

– Но меня-то ты бросишь! Бен, как ты не понимаешь, ведь тебя могут убить, и ты уже никогда, никогда-никогда не сможешь вернуться!

– Я знаю, милая, это страшно, особенно для тебя, ведь вся боль достанется тебе, но я чувствую, что эта война не станет моим концом.

– Восхитительно! Выходит, мне просто надо положиться на твои пророческие способности!

– Тише, тише.

– Нет, Бен, мы договаривались, что будем советоваться по любому вопросу. Я не согласна. Я запрещаю тебе идти на войну! А значит, все должно остаться так, как есть.

– В этой ситуации ничье мнение не важно.

– Что ж за жизнь у меня такая! Сначала Дублин, теперь эта война.

– Такова судьба, Мариэль.

– Ах, судьба! Ты покидаешь меня добровольно, при чем тут судьба?! Нас постоянно разлучают, по-твоему, нам не суждено быть вместе?

– Я не это имел в виду. Суждено или нет, мы все равно будем вместе.

– Ты всегда говорил, что для тебя нет ничего важнее меня. Значит, ты лгал?

– Мариэль, ты меня удивляешь. Есть вещи, которые нельзя сопоставлять. Я иду на войну не чтобы ловить чины или утолить тщеславие. Я иду защищать. Поэтому не говори, что я променял тебя на что-то другое. Это обидно.

Мариэль понимала, что она отчасти не права, но в действиях Бена чувствовалась не меньшая несправедливость.

– Ты думаешь, мне самому хочется идти туда? Чего там ждать мне? Привыкать к тому, что кругом боль, усталость, смерть. Ты хотя бы будешь дома, в окружении любящих людей, в безопасности. Может, в атмосфере добра и любви спустя какое-то время у тебя вновь появятся силы. Приедет какой-нибудь принц, и ты будешь счастлива с ним так же, как была со мной.

– О, Бен, как же тебе не стыдно?!

– Стыдно! – тут же опомнился Бен. – Прости меня, милая! Прости, я перегнул палку. Просто я хочу, чтоб ты знала: это решение было для меня необычайно тяжелым, но прости, все равно это я должен поддерживать тебя, ведь я же и принял его. Но, Мариэль, на него не повлиять, понимаешь? Это ничего не поменяет в наших отношениях. Я никогда не забуду тебя, никогда не полюблю другую.

Мариэль зарыдала, бросившись к нему.

– И ты, Мариэль, обещай ждать меня.

– Я буду ждать, Бен! Буду! Только тебя!

– А я обещаю вернуться. Я не смогу жить без тебя. И не бойся за меня – я не смогу даже умереть без тебя! Только на твоих руках! Поэтому не смей думать, что я погиб. Ты смеешься или плачешь? Главное – жди меня. И не обмани. Ты такая красивая. Каждый захочет взять тебя в жены, сможешь ли ты сопротивляться?

– Конечно! Что ты говоришь такое?! Я всегда буду верна тебе!

– Нет, ты обманешь, ты слишком прекрасна, ты еще не осознаешь этого.

– Может, ты сразу готовишь меня к худшему, а? Только скажи!

– Ну тише, тише, – Бен снова привлек ее к себе, – Я просто боюсь потерять тебя, Мариэль. Но запомни – слышишь меня? – что бы ни случилось, что бы ты ни услышала, я вернусь к тебе!