Текст книги "Истина"

Кортни

Моя успеваемость в колледже то становилась лучше, то ухудшалась. Возможно, это было связано с взлетами и падениями меня как личности, с моими частыми переменами настроения, недопониманием, которое сложилось у меня со всеми членами семьи, отсутствием большого количества друзей, с которыми я бы могла поделиться тем, что было у меня на душе. Говорят, что в большинстве случаев люди просто придумывают собственные проблемы, якобы им так легче жить, когда все вокруг принимают их за жертву. Но я никогда не жаловалась на то, как порой мне невыносимо больно от тех чувств, которые, как огромный клубок змей, сворачиваются внутри меня и начинают пожирать изнутри. Если взять во внимание мой пессимистичный настрой, который не покидал меня изо дня в день, думаю, моя семья должна была заметить что мое состояние далеко от нормы.

Если говорить по порядку, то стоит начать с самой идеи моего обучения. Еще в школе я питала любовь к точным наукам, считая их наиболее интересными для изучения в дальнейшем. Доказательства теорем по геометрии были для меня некой игрой, в которой мне не было равных. Я обожала выходить к доске, чтобы доказать уже казалось бы доказанное, но мне всегда удавалось убедить свой разум в том, будто бы я первая кто это делает. Я делала это с большим воодушевлением и с такой интонацией, с которой не говорят даже учителя.

Я часто рисовала в своей голове образы своей несбывшейся жизни, в которой я могла быть ученым, инженером, архитектором или даже дизайнером. Мой талант в рисовании назывался талантом, только тогда, когда в начальных классах другие не могли нарисовать ровный круг, а я изображала на листах целые пейзажи. С возрастом я углублялась в учебу и страсть к рисованию словно испарилась. Порой вечерами я с грустью смотрела на ящик, стоящий в углу комнаты, доверху набитый принадлежностями художника. Мои родители явно верили, что я буду увлекаться этим дольше, чем вышло на самом деле. Но как оказалось, иногда, мечты разбиваются о реальность, в которой не оказывается места для искусства и врожденного таланта. Сейчас, держа карандаш в руке, я чувствую с ним прочную связь, которая бывает между друзьями детства, встретившихся через много лет.

Моя мама работала врачом в медицинском центре для онкологических больных на другом конце города. Каждый день был для нее испытанием. Ранний подъем, долгая дорога на работу, порой затрудненная пробками, тяжелые рабочие дни, во время которых ей приходилось видеть, как рушатся человеческие жизни. Обеспокоенная моим будущим, она не хотела для меня подобной участи. Поэтому, когда я рассматривала варианты колледжей, она резко отметала те, что были связаны с медициной. Но, как и любой запретный плод, было что-то притягательное в профессии врача. Возможно, я переметнулась так резко в эту сторону из-за того, что моя единственная лучшая подруга Джессика собиралась поступать именно туда. Однако моя мать не желала ничего слушать. Она была согласна отправить меня на инженера, но мои художественные навыки не позволили бы мне поступить туда, учитывая жесткий отбор.

Постоянные споры на этой почве привели к появлению некой стены между мной и мамой. Я больше не чувствовала ее поддержки во всех моих начинаниях и замыслах. Впрочем, она добилась своего, я поступила на юридический факультет в местном колледже. Не могу сказать, что ненавидела юриспруденцию, просто не могла представить себя в этой роли.

Недопонимание, возникшее у меня с семьей, было связано не только с моим образованием, но и мировоззрением, сложившемся у меня в последние годы. Оно резко отличалось от родительского, в связи с чем, любой наш разговор даже на самую безобидную тему превращался в спор, перетекающий в ссору на повышенных тонах. Раньше конфликты с родителями наносили мне определенную душевную рану, я не могла нагрубить им или сказать что-то колкое в их адрес, обычно я просто выслушивала их, стоя перед ними со слезами на глазах и желая как можно скорее убежать в свою комнату, чтобы дать волю эмоциям. Если они и думали о своем поведении, то очевидно находили его правильным, потому что извинений от них я никогда не слышала, напротив – это было моей задачей – независимо от ситуации и виновника, первой идти на примирение.

Что касается друзей, то в школе я общалась со всеми, но душу открыла лишь одной – Джессике. Она стала моей первой лучшей подругой. Для меня наша дружба стала полной неожиданностью. Я четко помню, что после перехода в эту школу, мне было трудно адаптироваться и завести друзей. Я, как и любой новичок, скучала по старой школе и ребятам, к которым успела там привязаться. Оказавшись в новой, абсолютно чужой для себя, обстановке, я не спешила заводить знакомства. Помню, что несколько недель я говорила лишь на поставленные мне учителями вопросы на занятиях. Никто из моих новых одноклассников не пытался завести со мной разговора. Они лишь оценивающе смотрели и слушали. Видимо, поняв, что я не глупая, некоторые девочки решили воспользоваться мной. Они начали заводить со мной разговоры, болтали о всякой ерунде, а потом между делом предлагали помочь им с домашней работой после учебы. Наверное, в глубине души, в своем детском, пусть и наивном, сознании, я понимала, что происходит, но одиночество может свести с ума даже взрослого человека, не говоря уже о ребенке. Я отчаянно нуждалась в друзьях, в этой бесполезной болтовне и разговорах о мальчишках. Мне просто хотелось жить нормальной жизнью, которая была у меня раньше.

Однажды, как бы это не прозвучало смешно, я была в кабинке школьного туалета. В этот момент туда зашли двое, как мне тогда казалось, моих подруг.

– Ты представляешь, она не дала мне списать. Соврала, что не сделала, а потом подняла руку и ответила на «отлично».

– Она все чаще и чаще так делает. Спрашивается, зачем она нам вообще нужна, раз не выполняет своего изначального предназначения.

– Просто Кортни слишком тупа, чтобы это понять. Она только и знает, что зубрить свою домашку.

– А ты видела, в каком отстойном джемпере она сегодня пришла? Боже, кто ей покупает одежду. Мы же уже не в 5 классе, но, похоже, он у нее с тех времен.

Смех.

– Посмотрим, как дальше будет, возможно, стоит прекратить с ней общение. Она портит наш имидж своим видом, да и помощи от нее уже никакой.

– Согласна. Бесполезный балласт, который мы тащили на себе так много лет.

Когда они вышли, я убрала руку ото рта, который зажимала, чтобы они не слышали моих рыданий. У меня действительно случилась истерика. Я никогда не знала, что можно так сильно плакать. Но мне хотелось кричать. И я кричала. Кричала на весь чертов туалет. Кричала так, что туда сбежалась вся администрация школы. Меня отправили в медицинскую комнату, где мне вкололи успокоительное, словно я была рассвирепевшим зверем.

После этого я перестала со всеми общаться, да и в учебе стала заметно отставать. Наверное, поневоле, я пыталась сделать так, чтобы они больше не завидовали моим успехам и отличным отметкам. Это была моя попытка стать невидимкой, и лишь иногда на моих самых любимых предметах, я проявляла инициативу и по-настоящему старалась. Так незаметно для самой себя я сломалась. Я разучилась доверять, разучилась вести непринужденные беседы с другими, разучилась смеяться с чужих шуток, разучилась рассказывать что-либо о себе. И чем дольше я так жила, тем более одинокой становилась. И самым страшным в этой ситуации было то, что я считала это правильным. Считала, что мне так будет лучше.

Одной ужасно холодной зимой в 8 классе я серьезно заболела. В этот момент мне провели интернет, чтобы я могла узнавать домашнее задание и новости из школы у своих друзей. Я не могла сказать родителям, что мне некому написать. У меня даже не было друзей на странице в фейсбуке. Буквально через два дня, когда я читала какую-то ерунду в одном из сообществ, мне пришло сообщение. Оно было от Джессики. От девочки, которая была одной из самых популярных в классе, однако, никогда не нравившейся лично мне. Я открыла сообщение. В нем был огромный список предметов и домашних заданий по ним. Она даже написала страницы, на которых были нужные задания. В конце она добавила пару историй, случившихся в школе в мое отсутствие, посчитав, видимо, что меня это интересует, а в конце пожелала мне скорейшего выздоровления. Я чуть было не открыла рот от удивления. Мне приходило на ум много разных версий, я как параноик думала о том, что в этом есть какой-то подвох, но не найдя ничего подозрительного, я написала ей, что для меня ее сообщение является приятной неожиданностью и что я ей очень благодарна. В ответ она прислала мне улыбающийся смайлик. После этого в нашей переписке появилась еще куча домашки, которую она неизменно писала мне сразу после прихода домой. В конце концов, я уже не знала, как ее благодарить, потому что прежде мы вообще не общались.

К моменту моего выздоровления, мы уже пару раз переписывались на отвлеченные темы, обсуждали несколько фильмов и погоду. Когда я пришла в школу, то первым делом я посмотрела на Джессику. Она сидела на своем прежнем месте, но в ней что-то словно переменилось. Она подняла голову и увидела меня, слегка улыбнулась и кивнула мне, как будто у нас с ней был общий секрет, о котором другим было знать необязательно. После этого, я уже и не помню в какой момент я начала ей доверять. В какой момент начала рассказывать ей то, что думала никогда и ни с кем не буду обсуждать. В какой момент она стала моей лучшей подругой.

Из-за того, что мы оказались в разных колледжах, нам не представлялось больше возможным видеться друг с другом, а переписываться подолгу как раньше просто не получалось из-за нехватки времени. Вдобавок к этому прибавилась моя ревность из-за новых друзей Джессики, которых она завела в колледже, в отличие от меня. Мне по-прежнему было трудно заводить новые знакомства, а после сближаться и доверять людям. Во мне словно был сломан этот механизм, но я не знала, как его наладить. На этой всей почве мы с Джессикой начали отдаляться и ссориться, хотя раньше мы даже спорить долго не могли. Я искренне переживала за развитие нашей дружбы, я едва ее не потеряла, поддавшись в один момент порыву ярости, во время которого я наговорила слишком много гадостей Джессике. Это все могло привести к окончанию того, что мы так долго строили – нашей дружбы.

К счастью, нам удалось все это уладить и забыть. Не знаю, на какое время, но я была уверена, что отныне буду дорожить тем, что у меня есть.

Хотя возможно, мне нужно было искать для себя новый путь.

Джессика

Возможность исправить что-либо из содеянного нами, представляется очень редко и далеко не всем. Почему кому-то даются вторые, а порой и третьи шансы, а кто-то не получает их и вовсе? Жизнь – это не попытка, которую можно повторить. Жизнь – это то, что есть у нас сейчас. Жизнь – это то, что мы чувствуем и чем можем насладиться, но не можем подержать в руках. Жизнь – это не мгновенье, а череда событий, которые мы сами определяем.

То, что было в моей жизни в этот самый момент – это разочарование самой собой, своими действиями. А у вас было так? Вчера вам казалось правильным каждое сказанное слово, каждый поступок, каждый жест, а сегодня вы сокрушаетесь о том, как это все было неверно. Как вы ошибались, когда считали себя достойным того, что имеете.

Возможно, я не должна измерять жизнь только людьми, но понимаю, что только они и делают меня по-настоящему счастливой.

Когда-то я гналась за популярностью, мне казалось, что быть на слуху, понимать, что тебя неустанно обсуждают, это приятно. Тогда это делало меня счастливой.

В 8 классе, когда Кортни заболела и долгое время не ходила в школу, я всё чаще слышала, как много гадостей говорят о ней другие. Никто не вступался за нее, никто не говорил о том, как много хорошего она сделала для всех них. Возможно, впервые я почувствовала, что нужна кому-то, что я должна предпринять хоть что-нибудь. Имея определенный авторитет в классе, я смогла заставить их замолчать. Я сделала это ради девочки, с которой никогда не общалась, но которая позже стала для меня самым родным человеком. Заступившись за нее тогда, я испортила отношения со многими в классе, мне перестали доверять, я потеряла уважение и свой авторитет. Я начала общаться с ней не из-за того, что мне было ее жалко, а из-за того, что мы обе были одинокими душами. Я не знала, получится ли у нас подружиться, но я вложила в это все свои силы. Я действительно старалась, чтобы стать ее другом, чтобы завоевать ее доверие.

Когда она пошла в другой колледж, мы начали отдаляться, и я понимала, как тяжело ей без меня. Я только сейчас осознала, в какое положение я поставила ее уже давно. Я была ее лучшей подругой. Но выбора у нее никогда и не было. Я понимала, что из-за моих стараний помочь ей избежать одиночества, она осталась там же, откуда она начала. Я не давала ей развиваться как личность, я внушала ей свои принципы, я обещала ей, что всё изменится. И в итоге, она осталась такой же какой была, когда я впервые написала ей. Одинокой.

Когда я сама оказалась в колледже, я старалась избегать остальных, держалась на расстоянии и наблюдала. Первой с кем я начала общаться была Лиз. Светловолосая, с голубыми глазами, лучезарной улыбкой и громким смехом, она понравилась мне простотой общения. Она говорила так, будто мы всегда были знакомы. Лиза умела говорить без остановки, переключаясь с одной темы на другую так быстро, что я не успевала следить за ходом ее мыслей. В важные моменты она становилась серьезной, улыбка исчезала с ее лица, а рассуждения становились последовательными как у взрослого человека. С ней было интересно. Интересно говорить, слушать, спорить, смеяться. Самым страшным оказалось для меня то, что для нее не существовало дружбы. Она старалась об этом не говорить, но однажды, когда мы были вдвоем, она призналась, что верит лишь в то, что есть сегодня. В то, что она видит и ощущает. И если вдруг наша дружба в какой-то день перестанет казаться ей реальной, она просто уйдет. Так и происходило. После лета я поняла, как сильно мы отдалились, но если с Джулией и Кейт все можно было исправить, то с Лиз это было непоправимо.

Второй с кем я начала общаться была Джулия. Русоволосая, с зелеными глазами, с осиной талией и чувством юмора, который мог бы даже мертвого рассмешить. Для всех она была просто грубиянкой с черным юмором, атеисткой и социопаткой, но только я знала, насколько она ранима, как она нуждается в любви и заботе, как ей не хватает людей, которые делали бы ее счастливее, заставляли улыбаться и смеяться. У нее был непростой характер и то, что она открыла мне свою душу, было моей самой большой наградой в жизни.

В последнее время я отвлекалась на Джека и из-за этого перестала чувствовать ее состояние. Я всегда считала себя эмпатом, но я не почувствовала на какой грани она находится. Ее срыв был поездом, сбившим меня на скорости. Это была не обида на слова, которые она произнесла с таким гневом и ненавистью ко мне, это было презрение к себе. Говорят, что мы в ответе за тех, кого приручили. Ужасно относить это и к людям, но нельзя забывать о тех, кто доверяет тебе, кто считает тебя своим лучшим другом, кто на многое готов ради тебя. Потому что боль, которую причиняют такие близкие люди, буквально нестерпима.

Последней, с кем меня связала учеба дружбой в этом колледже, была Кейт. Темные кудрявые волосы, карие глаза и хитрая улыбка. Я сразу же поняла, что она была из тех людей, которым всегда есть что сказать, но которые редко осмеливаются это озвучить. Лиз сравнивала ее со страусом каждый раз, когда она начинала отнекиваться от того, что сама сказала. Таким как Кейт просто не хватало уверенности в том, что их поймут и поддержат. С самого начала общения я старалась дать ей это. Я заступалась за нее, повышала на других голос, когда они нелестно о ней отзывались. В моем лице она нашла друга, который ей был нужен в тот момент. С каждым днем она становилась, словно новорожденные, все крепче и крепче. Ее характер был выкован на моих глазах. Сейчас она была совершенно другим человеком. Уверенным, не нуждающемся в одобрении и поддержке. Она не хотела признавать, но глубоко внутри Кейт уже давно знала, что больше не нуждается во мне.

Независимо от того, сколько времени мы проводим с друзьями, мы неизбежно перенимаем что-то от них. Иногда это отдельные слова, иногда целые фразы, иногда жесты, а иногда выражения лиц. Но иногда ты становишься с человеком одним целым. Вы начинаете одинаково мыслить, можете думать об одном и том же, заканчивать друг за другом фразы. Иногда вы даже можете чувствовать друг друга, чувствовать боль и радость, которые испытывает близкий вам человек. Переживая вместе с ними каждый день их жизни, каждое мгновенье, каждую секунду, вы становитесь больше чем просто друзья.

И я знала, что если действительно потеряю всех их, я потеряю гораздо больше чем друзей. Я потеряю себя.

10 июня 2011 г.

– Перестань снимать, Кейт! Я серьезно! Перестань! – одной рукой Джессика закрывала свое лицо, а другой махала перед камерой.

– Да брось! Убери руку и посмотри на меня. Ну же! Улыбнись в камеру. – Кейт водила камерой из стороны в сторону и громко смеялась.

– Ненормальная! Я засужу тебя за незаконную съемку. – Джулия сидела, закатив глаза, и отворачивалась в сторону каждый раз, когда Кейт направляла камеру на нее.

– Почему ты такая недовольная, ну же Джули, улыбнись. – Лиз подошла к Джулии и начала щекотать ее. Та недовольно закричала что-то невероятно грубое, а потом залилась смехом.

Джессике надоело прятаться от камеры, она убрала руки и посмотрела прямо в объектив.

– Меня зовут Джессика, и я веду прямой репортаж из дурдома. – Кейт засмеялась и повернула камеру на Джулию и Лиз. Они сделали серьезные лица.

– Владелец этой камеры ответит лично передо мной, если это видео куда-то просочится. – Джулия пригрозила Кейт пальцем, а потом слегка улыбнулась.

– Я просто собираю компромат на вас. Вдруг когда-то вы станете богатыми и знаменитыми. Тогда я смогу продать это видео за тысячи, а может и миллионы долларов. – Кейт повернула камеру на себя и попыталась скорчить коварную рожицу.

– Хочу тебя огорчить, но это колледж для медиков, а не для знаменитостей, – констатировала Джулия.

– Кто знает, милая, может быть, однажды ты станешь известной во всем мире. Тогда даже за фото твоего ногтя можно будет получить кучу денег. – Лиз обняла Джулию за плечи.

– Я вас так люблю, – сказала Джессика. Кейт сразу направила камеру на нее.

– У нас тут признание в прямом эфире, – сказала Кейт, а потом громко засмеялась.

– Ты портишь все видео своим закадровым смехом и своим противным голосом, – пробубнила Джулия, которая всегда любила задевать Кейт.

Кейт закатила глаза.

– Ты можешь хотя бы день не ехидничать? Или это выше твоих сил? – Кейт направила камеру на Джулию. – Через много лет ты посмотришь это видео, и тебе станет стыдно за то, что ты так говорила со мной.

– С чего вдруг мне станет стыдно?

– С того, что мы будем лучшими друзьями и через много лет. Ты будешь на моей свадьбе, а потом на крестинах моих детей. Поэтому однажды тебе станет стыдно за то, что ты мне постоянно говоришь всякие грубости.

– Ты, правда, думаешь, что я буду общаться с такой занозой через много лет? – Джулия снова закатила глаза.

– Конечно же, да! Ты ведь любишь нас. Ты любишь нас всех. Разве нет? Ну, скажи это прямо сейчас, смотря в камеру. – Кейт направила камеру прямо на лицо Джулии, увеличив изображение.

– Я не стану произносить этих слов. – Джулия поморщилась.

– Ну же, попробуй. Я люблю вас. Скажи это, Джулия. – Лиз толкнула Джулию в бок и громко засмеялась.

– Зарядка садится. Время прощаться. – Кейт направила камеру на Лиз. – Скажи что-то напоследок нам в будущем.

– Гм… гм… Что я могу сказать себе и нам всем в будущем? Пожалуй, я не могу знать, что будет дальше. Даже не знаю, что будет этим летом и после лета, что будет в следующем учебном году, но я надеюсь, что между нами все останется как есть сейчас. Может показаться, что мы слишком много конфликтуем, но мы близки как никогда. Мы действительно друзья. И я надеюсь, что так и останется. Но… если когда-нибудь что-то изменится, я хочу чтобы вы знали. То, что есть сейчас – это все по-настоящему. Я действительно люблю вас.

– Спасибо, Лиз, это была прекрасная речь, следующая на очереди – заноза в моей жизни – Джулия.

– Зараза. Ладно. Я не мастер речей, но кое-что я скажу. Мне важна каждая из вас. Без вас все было бы иначе. Может быть хуже, может быть лучше, но те эмоции, которые дарит мне общение с вами, ничто в этом мире не смогло бы дать мне этого. И именно поэтому вы уникальны. Серьезно, Джес, Кейт, Лиз, каждая из вас особенная. Каждая из вас приносит в этот мир что-то свое. Что бы там ни было в будущем с нами, я хочу, чтобы вы знали, для меня вы всегда останетесь значимыми людьми в моей жизни.

– Спасибо, Джулия, это было очень трогательно, и, кстати, я рада, что ты наконец-то научилась говорить. Джессика, ты следующая.

– Даже не знаю, что сказать. Не хочу думать, будто однажды я не смогу сказать вам что-то лично. Не в смысле, что мы умрем, а в том смысле, что перестанем общаться. Боюсь представить свою жизнь без вас. Поэтому, если вы смотрите это сейчас, находясь где-то в будущем, и в этот момент мы не общаемся, что ж… тогда я должна сказать о том, как мне вас будет не хватать, если вдруг такое произойдет. Мне невероятно тяжело без вас. Одиноко. Поэтому, если вы сейчас смотрите это, найдите меня и никогда больше не бросайте. Я вас люблю, и всегда буду любить. И даже сейчас. Неважно, в каком году вы смотрите это, может быть меня уже даже нет в живых, но все равно. Я люблю вас в любое время, в любом мире, в любой вселенной. Везде, все время, навсегда. Где бы я ни была и что бы я ни делала. Просто знайте это.

– Что ж, Джес, ты говорила слишком много и слишком много печального. Вы все такие сентиментальные. Ладно, на прощание скажу я. – Кейт повернула камеру на себя. – У меня есть подруги. Их зовут Джессика, Лиза и Джулия. Если через много лет я буду смотреть это видео, то я хочу, чтобы я даже не сомневалась, что ошиблась, когда выбрала их. Даже если через много лет вас, девчонки, не будет рядом, я хочу, чтобы ты, Кейт из будущего, знала, что это все не зря. Ты не зря доверила им свою жизнь, не зря открыла им свою душу. Они того стоят, уж поверь. Все, зарядке приходит конец. Пока-пока. Увидимся через много-много лет. – Кейт послала в камеру воздушные поцелуи, сохранила видео и выключила камеру.