Текст книги "Истина"

Джек

В последнее время мне часто снились сны. Когда я был в своих снах, я забывал, что это не реально. Просыпаясь, я усаживался на край кровати, смотрел по сторонам, хлопая глазами. Я был в полном недоумении от происходящего в моих снах. Иногда на то, чтобы осознать, что это был всего лишь сон, у меня уходил целый час.

Сегодня мне снилась Кэссиди. Короткие волосы, светлые при рождении, теперь же выкрашенные в темный, как угольки, цвет. Глаза цвета неба в ясный день. Хитрая улыбка, из-за которой всегда казалось, будто бы она что-то затевает. Во сне мы сидели в ее комнате. Между нами лежала подушка, а на ней поднос с несколькими косяками и зажигалка.

– Я не уверен, что хочу пробовать это, Кэс.

– Джеки Джек, это всего лишь косячок. Я же тебе не дозу героина предлагаю. – Кэссиди схватила косяк и протянула его мне.

Я несколько секунд смотрел на ее протянутую руку, а затем неуверенно, но взял то, что предназначалось мне.

– Джеки, малыш, это как обычные сигареты, просто затянись.

Я с недоверием посмотрел на нее.

– Я не курю вообще-то.

Кэссиди закатила глаза.

– Значит, завтра принесу тебе вместе с косяком простых сигарет.

– Не надо. – Я кинул сверток назад на поднос.

Кэссиди улыбнулась. Она отложила поднос в сторону, а потом перелезла через подушку, чтобы поцеловать меня. Я чувствовал ее дыхание на своей шее. Наши руки скользили по спинам друг друга, то и дело, забираясь под одежду. Она поцеловала меня в ухо, а потом прошептала:

– Сделай это ради меня. Я хочу, чтобы ты расслабился. Тебе понравится. Слышишь? Джеки Джек, я обещаю, это изменит твою жизнь.

Она отпрянула и перелезла назад на свое место. Поднос с косяками все еще лежал в стороне. Я сидел с опущенной головой. В голове стоял образ мамы. Она улыбалась и смотрела с невероятной нежностью и любовью. Она всегда так выглядела, когда видела меня. Я был для нее опорой, она всегда говорила, что позже, когда я стану старше, она сможет положиться на меня в трудный момент. Говорила, что я стану настоящим мужчиной, который вобрал лучшие качества от своего отца. Говорила, что я стану хорошим мужем для своей будущей жены и отличным отцом для своих детей. Мама всегда смотрела вперед, но правда была в том, что никто не мог приоткрыть завесу моего будущего. Она лишь верила, надеялась и ждала того дня, когда все то, что она говорила, станет реальным. Я поднял голову и взглянул на поднос. В ушах зашумело, а во рту резко пересохло. Я посмотрел на Кэссиди и понял, что глаза закутало пеленой. Сердце бешено колотилось в груди. Весь мой организм сопротивлялся тому, что я собирался сделать. Мысленно я говорил себе, что в этом нет ничего страшного, что многие делают это. Говорил себе, что это незначительно изменит мою жизнь. Говорил себе, что я останусь прежним Джеком для родителей, для Кэссиди. Я говорил себе, что никто не перестанет меня любить, никто не возненавидит меня, даже если это неправильно. Я говорил себе, что, скорее всего, мне не понравится и это станет лишь первым и последним опытом употребления наркотиков. Я говорил себе, что я буду в порядке, что я останусь собой. Но чтобы я не говорил самому себе, внутри меня, в самой дальней комнате моей души, поселился страх. Он глодал меня изнутри, заставлял мой организм сопротивляться, заставлял мой мозг работать с бешеной скоростью, прокручивая миллионы мыслей в минуту. Когда во мне поселился тот страх, я думал, что есть только один способ побороть его. Я протянул руку за подносом. Мое дыхание участилось, руки дрожали, и я едва не выронил все из рук. Я зажал косяк между указательным и безымянным пальцами и медленно поднес его ко рту. В нос ударил странный запах. Я не разбирался в наркотиках в тот момент и понятия не имел, что было внутри косяка. Я не знал, что за наркотик я собираюсь принять. Мне это было не нужно. Для меня было важно лишь то, что это принесла Кэссиди. Я доверял ей, любил ее, я делал это ради нее. Я хотел, чтобы мы оба чувствовали себя свободными и раскованными, чтобы мы были на одной волне и вместе ловили кайф. Я хотел быть с ней одним единым.

Когда косяк оказался во рту, мне стало противно, все мое нутро отвергало его, я хотел выплюнуть его, а потом выкинуть поднос со всем, что было на нем. Но в этот момент мои глаза встретились с глазами Кэссиди. Она ждала. Смотрела на меня и улыбалась. Она пыталась показать мне всем своим видом, что это все в порядке вещей, что все нормально. Я кивнул ей, а затем поднес ко рту зажигалку.

– Я люблю тебя, Джеки Джек. Я горжусь тобой, мой любимый наркоша. – Кэссиди просияла, когда я сделал первую затяжку. Она была счастлива, даже не понимая, что пустила мою жизнь под откос.

Когда я все же осознал, что это все в прошлом, я схватил телефон с тумбы, чтобы позвонить Джессике.

Она не брала трубку. Долгое, долгое, долгое время. Время словно застыло. Я сжимал телефон у уха так долго, что моя рука вспотела, и телефон стал влажным Неохотно, но мне пришлось бросить попытки дозвониться. Я положил телефон назад и направился в ванную.

Я быстро собрался, чтобы не опоздать в колледж. Мама возилась на кухне. Отец еще спал.

Я уже обувался, когда мама вышла с кухни с чашкой кофе со сливками.

– Как ты любишь. Выпей.

– Спасибо, мам, но я уже опаздываю.

– Разве?

Я бросил взгляд на часы. До занятий было еще сорок минут. Я тяжело вздохнул.

– Да, на самом деле, времени еще полно. – Я взял у мамы чашку.

– Должно быть, хочешь поскорее увидеть своих друзей.

Я кивнул, потягивая кофе. От каждого глотка по всему телу расходилось тепло.

– Я бы хотела познакомиться с Джессикой. Может быть, пригласишь ее на ужин?

Я застыл на месте. Однажды мама уже говорила такое. Когда я встречался с Кэссиди, она предложила мне привести ее на ужин. От возникшего чувства в груди стало противно, к горлу подступила рвота. Я протянул маме чашку с недопитым кофе.

– Мне пора. – Я схватил рюкзак и вышел из дома.

Я знал, что мама будет стоять в коридоре еще несколько минут, не понимая, что она сделала не так на этот раз. Будет прокручивать в голове каждое сказанное мне слово, думая, какое же из них меня задело. В конце концов, она поймет, что напомнила мне о прошлом, о том, что я так стараюсь забыть. Поймет, что напомнила мне о Кэссиди, девушке, которая была моей первой любовью, девушке, которая разрушила все хорошее, что было в моей жизни, девушке, которая сделала меня совершенно другим человеком.

Когда я зашел в колледж, там почти никого не было. Большинство студентов предпочитали приходить за считанные минуты до начала занятий. Наверное, потому, что не хотели слоняться по пустому зданию, то и дело, поглядывая на часы, как это делал сейчас я. В конце концов, я сел на свое любимое кресло и принялся смотреть на вход. Я сидел неподвижно и смотрел в одну точку. Когда до занятий осталось семь минут, студенты шли один за другим. Среди этого потока была и Джессика. На улице резко похолодало, и она обмотала шею и половину лица большим шарфом. Из-за сильного ветра у нее слезились глаза и спутались волосы. Она шла, смотря себе под ноги, ничего не замечая вокруг себя. Выглядела она расстроенной и подавленной. Я подошел к ней и взял ее за руку, притягивая к себе, чтобы обнять. Она резко подняла свои глаза и посмотрела на меня с презрением, они горели огнем, пылали от ярости, которую она ко мне испытывала. Она не убрала руку и не оттолкнула меня. Она позволила себя обнять и даже поцеловать в щеку. А когда я сам отпрянул, она, ничего не сказав, пошла куда-то по коридору, даже не переодевшись. Ничего не понимая, я застыл на месте. Почему-то в этот момент мной тоже овладела ярость. В этот момент меня хлопнул по плечу Гарри.

– Привет, приятель!

Я развернулся и посмотрел на друга. Он улыбался, его щеки налились румянцем из-за холода.

– Мне надоело, что она постоянно так делает. Просто бросает меня, ничего не сказав. Злится на меня из-за чего-то, но ничего не говорит. Я думал это в прошлом, думал, мы стали ближе и теперь доверяем друг другу. Нужно решать вопросы как взрослые люди, а не так, как делает она. Просто берет и уходит, не обронив даже слова. Я не обязан бегать за ней все время, черт возьми.

Гарри уставился на меня, улыбка сошла с его лица, теперь он выглядел озадаченным и серьезным.

– Может быть, так и есть. Все это недоверие в прошлом, но на этот раз это что-то другое? Что-то серьезное?

– Обычные капризы. Никогда не думал, что она станет набивать себе цену.

– Джек, успокойся, она же нравится тебе, иди и найди ее.

Я отрицательно помотал головой.

– Нам пора на занятия. Идем, приятель.

Гарри пожал и направился за мной.

Гарри

Все завидуют тем, кто обладает каким-то талантом. Я часто слышу, как люди вокруг меня говорят о моем везении, о том, что я родился под счастливой звездой. Они смотрят на меня, и в их глазах читается смесь зависти с восторгом. Никто до конца не уверен, что хотел бы обладать такими умениями, как я. И, тем не менее, я то и дело слышу, что только талантливые люди могут быть счастливыми. Все убеждены, будто я считаю себя особенным, они считают, что моя жизнь не лишена смысла, но правда в том, что это все не правда. Сколько я помнил себя, я все время рисовал, с самого детства. Для меня рисование – неотъемлемая часть жизни. Это потребность творить, в которой я нуждаюсь не меньше, чем справлять нужду или питаться. Я просто чувствую острую необходимость взять в руки карандаш и блокнот. Когда я рисую, я не ощущаю своей уникальности или особенности, хотя все вокруг убеждены в обратном. Я не люблю показывать свои работы всем подряд. Я не стесняюсь и не боюсь критики, просто не хочу услышать то, что буду вынужден слушать.

Во время большой перемены мы с Джеком сидели в столовой. Он был расстроенным, ковырял вилкой спагетти, даже не думая отправить еду в рот. Я же сидел напротив и рисовал его. Рисовал не спеша, прорисовывая каждую черту его задумчивого лица. Иногда мне приходится рисовать за считанные минуты, но сейчас у меня было полно времени, и я не жалел его, чтобы создать идеальный во всех смыслах рисунок.

Мне нравился Джек. Нравилась наша дружба и то, как мы могли делить на двоих тишину. Мы погружались в нее с головой, не чувствуя при этом одиночества. Даже закрыв глаза, я ощущаю его присутствие. Он может почти не смотреть на меня, но я знаю, что иногда он бросает на меня едва уловимый взгляд. Иногда я ловлю его на этом, и мы встречаемся глазами. Смотрим друга на друга пару мгновений, а потом, подумав, что это довольно странно – вот так пялиться друг на друга – отворачиваемся. Нам всегда было, что сказать, но мы предпочитали оставить это, как говорят «за кадром». Ни он, ни я не знали, как нужно правильно дружить, мы даже не были уверены, что нам это нужно.

– Снова рисуешь? – неожиданно спросил Джек, даже не подняв голову.

– Угу, – я не остановился даже на секунду, продолжая вырисовывать подбородок друга.

– Знаешь, что самое паршивое в этом всем? – Джек наконец-то поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза.

– И что же? – я отложил блокнот в сторону, показывая, что готов к разговору.

– Мне начинает казаться, что это временно и рано или поздно закончится.

– Все когда-то кончается, – я пожал плечами. – В этом нет ничего страшного.

– Но это вроде как помогает мне жить, просыпаться по утрам с хорошим настроением, с желанием приходить сюда. Знаешь, что будет, если я лишусь этого?

– Могу предположить, что что-то нехорошее?

Джек ухмыльнулся.

– Ты и не представляешь насколько нехорошее.

– А ты расскажи.

Джек отрицательно помотал головой.

– Если произнесу вслух, то придется признать, что это было на самом деле.

Я кивнул. Иногда пока не произнесешь что-то, даже не задумываешься, как это прозвучит.

– Мне придется осознать то, что я скажу и… – Джек запнулся, пытаясь подобрать нужные слова.

– Придется принять самого себя.

– Да. Сейчас, пока это исключительно в моей голове, складывается такое впечатление, что речь идет не обо мне, что все это не касается меня. – Джек посмотрел в окно и тяжело вздохнул.

– Тяжелое прошлое?

– Просто такое, в котором стыдно признаться кому-то. Такое, которое хочется забыть.

– Если ты сам себе не можешь в этом признаться, как ты сможешь поделиться этим с другими?

– Без понятия. До встречи с Джессикой я думал, что мне вообще не придется никогда ни с кем этим делиться. Я думал, что я не встречу такого человека, которому захочется довериться.

– Но ты встретил. И ты хочешь ей рассказать, но вместо этого сидишь тут и дуешься на нее.

Джек открыл рот, чтобы возразить, но передумал. Он продолжил смотреть в окно, не желая продолжать разговор.

Краем глаза я заметил Джессику. Она зашла в столовую, но, заметив Джека, попятилась назад. Я резко повернул голову, и мы встретились глазами лишь на мгновенье. Она почему-то испугалась этого контакта и постаралась удалиться как можно скорее. Я, сам не зная, зачем это делаю, кинул блокнот с карандашом в рюкзак и побежал за ней. Джек если и обратил внимание на мое внезапное оживление, то не подал вида, оставаясь неподвижным.

Джессика сбавила темп и шла прогулочным шагом по коридору, рассматривая разные вывески на стенах. Я пристроился рядом с ней, когда она читала про набор в лагерь для первокурсников.

– Ты уже старовата для этого.

Джес вздрогнула и резко повернулась ко мне.

– Ох, это ты.

– Знаю, Джеку ты была бы больше рада.

Джессика вздохнула.

– Вовсе нет.

– Что случилось? – я старался заглянуть ей в глаза, но она не смотрела на меня, постоянно отводила взгляд. Она смотрела по сторонам, делала вид, что читает информацию на стендах, но ее глаза оставались неподвижными, она смотрела то в одну точку, то в другую. Говорила она неохотно и не спеша.

– Ничего из того, что я могла бы тебе сказать.

Я кивнул.

– Я не прошу конкретики. Общие фразы меня устроят.

– Зачем тебе это? Он тебя подослал?

– Он не знает.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Прости, я не слушал первую часть, – я улыбнулся.

Джессика промолчала. Она не собиралась повторять вопроса.

– Да ладно! Брось! Смени гнев на милость. Ну же! – я переминался с ноги на ногу. Она наконец-то улыбнулась, и я увидел ямочки на ее щеках, которые так нравились Джеку.

– Я просто хочу, чтобы ты знал… Я не уверена, что поступаю правильно, игнорируя его, но я не собираюсь делать это постоянно, просто сейчас… Сейчас я не знаю, как начать разговор. – Джессика стояла, опершись на стену, и смотрела на лестницу. Говорила она будто не со мной, а с пустотой впереди себя.

– Знаешь, он думает о том же самом уже довольно давно.

– В каком смысле? – Джессика повернула голову на меня.

– Ну, знаешь, есть вещи, которые прежде чем сказать, нужно собраться с духом, найти подходящие слова, – я пожал плечами. – Понятия не имею, что он собирается тебе рассказать, но его это очень беспокоит. Твоя реакция. Думаю, он считает, что ты разозлишься и уйдешь, что в свою очередь сломает его. Знаю, ты не думаешь, что ты особенная, но для него ты такая и есть.

Джессика улыбнулась.

– Тогда почему он не делится со мной своим прошлым? Почему я должна узнавать об этом от кого-то еще?

– Что? – я уставился на Джессику. – Ты хочешь сказать, что ты уже все знаешь?

– Уверена, что всё знает только он сам, – она опустила голову, ее дыхание стало тяжелым.

– Блин. Так не должно было быть, Джес. Он… Он собирался поговорить с тобой сам. Блин! Честное слово, чтобы там ни было, просто дай ему шанс рассказать тебе это самому. Понятия не имею, о чем речь, но ни ты, ни он не должны нести это бремя в одиночку.

Джессика молчала. Она словно застыла на месте.

– Джессика! Прошу! – Я схватил ее за плечо. Она посмотрела на меня, а потом быстрым шагом направилась в столовую, где в одиночестве сидел Джек.

Я не чувствую себя особенным, когда рисую невероятные вещи, но сейчас, впервые в жизни, поведя себя как настоящий чей-то друг, я подумал, что это чертовски необычно.

Джессика

После разговора с Гарри мое отношение к услышанному от мамы начало меняться. Я начала думать, что в этом нет ничего плохого, что у всех есть прошлое, и оно не должно быть радужным. Разве было что-то дурное в том, что Джек пережил тяжелые времена? Разве было что-то плохое в том, что он справился с такими вещами, как наркотики? Разве его сила воли не заслуживала уважения от окружающих, вместо всеобщего порицания и осуждения? Разве он заслужил тех взглядов, которые на него бросали соседи? Разве его родители заслуживали считаться плохими, если их сын был наркоманом? Разве все они не заслуживают второго шанса, не имеют права начать жизнь сначала, исправляя ошибки прошлого?

Когда я вошла в столовую, Джек сидел там. Его глаза были устремлены куда-то в окно. Возможно, он не смотрел на что-то конкретное, а пялился в пустоту, как делала часто сама я. Он был так погружен в свои мысли, что даже не услышал моих шагов. Когда я коснулась его плеча, его реакция была слегка заторможенной. Он разворачивался ко мне, словно в замедленной съемке. Я улыбнулась ему, когда он посмотрел на меня и ответил мне тем же. Иногда, я боюсь, что он не ответит мне взаимностью. Боюсь, что на мой шаг навстречу, он сделает два шага назад. Боюсь, что на мою попытку примириться, он ответит отказом. Боюсь, что однажды, я уже не смогу ничего исправить.

Я села напротив него и сложила руки как школьница. Мы молчали. Никто не решался начать разговор. Когда тишина стала буквально невыносимой, я тяжело вздохнула. От этого Джек вздрогнул, словно, забыв о моем присутствии, неожиданно вспомнил об этом.

– Я тут узнала кое-что… – неуверенно начала я, смотря на свои руки. Я боялась встретиться с ним глазами. Я даже не хотела думать о том, что сейчас творится в его голове. – Что-то… Что мне следовало узнать от тебя, а не от кого-то еще.

Джек напрягся. Я поняла это по его рукам, которыми он буквально вцепился в край стола.

– Я понимаю, что это лишь слухи, и я не имею права делать какие-то выводы о тебе, исходя из них. Я думаю, я должна дать тебе слово… Дать шанс самому рассказать свою историю, – я наконец-то подняла глаза и посмотрела на Джека. Он явно был шокирован услышанным. Казалось, будто сбылся его самый худший кошмар. Он молчал несколько минут, я даже начала сомневаться, что он вообще заговорит. Прозвенел звонок. Мое первое занятие сегодня. Моя первая встреча с Джулией, Кейт и Лиз с момента ссоры. Прошел всего день, но для меня это была целая вечность. За один день я поняла больше, чем за годы жизни.

Джек неожиданно заговорил.

– Судя по выражению на твоем лице, ты хочешь идти на занятие не больше, чем я.

Я кивнула.

– Прогуляем? – предложил он. – Заодно поговорим. Это не пятиминутный разговор.

Сначала я сомневалась и не была уверена, что хочу этого, но в итоге я молча взяла свою сумку и направилась к выходу, где нам пришлось обмануть охранника, чтобы выйти из колледжа. Джек шел сзади меня.

Мы молча сели на его мотоцикл и поехали как можно дальше от колледжа. Я не узнала местность, в которой мы оказались, когда Джек остановился. Вокруг были одни деревья. Джек взял меня за руку и повел куда-то вглубь леса. Мы шли минут десять, а потом между двух сосен я заметила деревянную лавочку. Устроившись на ней, мы снова погрузились в тишину. Молчание повисло над нами, его нарушали лишь редкие порывы ветра, заставлявшие лес оживать. А потом он заговорил.

– Мы познакомились в школе. Она была старше и лучше меня во всем. Соревнуясь в чем-то с ней, я всегда проигрывал. Она не просто была на ступень выше, Кэссиди была такой, до которой я бы не смог дотянуться, даже если встать на стул. Ее превосходство было очевидным, и, тем не менее, она обратила на меня внимание. Сначала это был брошенный в мою сторону взгляд, от которого по моему телу пробежала дрожь. Затем был короткий разговор, обычная школьная болтовня, от которой я вспотел и весь раскраснелся. Потом было прикосновение, казалось бы, случайное, но перевернувшее внутри меня все вверх дном. Во время нашей первой совместной прогулки у меня дрожал голос, пересыхало в горле, я даже терял дар речи, поэтому говорила в основном она. Когда мы поцеловались в первый раз, для меня это был не просто первый поцелуй с ней, это был мой первый поцелуй в жизни. Я часто его представлял до этого, но никогда не знал, что это будет именно так. Не знал, что меня поцелует такая девушка, как Кэссиди. Я всегда считал себя неудачником и никогда не думал, что у меня хоть немного сносная внешность. До встречи с ней, я считал себя подростком, только начинающим жить. Все в этой взрослой жизни было мне в новинку, я пробовал все не спеша и тщательно. Для Кэссиди все было не так. Для нее ничего из того, что я пробовал впервые, не было новым. Поэтому во всем, что происходило у нас, инициатива шла только от нее. С ней у меня был первый поцелуй и первое занятие любовью. Благодаря ей позднее я научился различать удовольствие от таких вещей с любимым человеком и с совершенно посторонним. Кэссиди была первой девушкой, которую я привел в дом, чтобы познакомить с родителями. Для них это тоже был первый раз. С приходом этой девушки в нашу жизнь нам всем пришлось впервые что-то ощутить.

Я чувствовала, как во мне нарастает тревога. Джек говорил, перебирая свои пальцы. Его голос звучал сдавленным, слова не вылетали из него с легкостью, он выжимал их из себя силой. Он боролся с самим собой, казалось, он слышит эту историю впервые, будто пересказывает услышанное, а не говорит о своей собственной жизни. Чувствовалось, что ему самому не нравится то, что он произносит. И я была уверена, что внутри него росло желание встать и уйти, но каждый раз, поворачиваясь, он видел меня и отгонял эти мысли прочь.

– Я был счастлив, и это было незнакомое мне раньше чувство. Это не просто счастье от того, что все хорошо, это было счастье от того, что я обладал чем-то, что раньше мне казалось недосягаемым. От этого у меня порой кружилась голова.

Кэссиди была для меня идеалом. Я смотрел на нее и не мог налюбоваться. Я знал, что ради нее я пойду на все, даже пожертвую собой. Для нее мне не было жалко ни собственного времени, ни собственных сил. Даже собственная жизнь меня не интересовала, когда она была рядом.

Джек вздохнул. Я не понимала, сожалеет он о том, что было или ему просто тяжело это вспоминать.

– Я никогда не искал себе оправданий и уж точно никогда не винил во всем её. Я всегда знал, что она не ставила себе целью разрушить мою жизнь, она не хотела причинить мне даже малейшего вреда. Дело было просто в том, что она никогда не любила меня настолько сильно, чтобы опекать меня и беспокоиться о последствиях. И проблема была лишь в том, что я, даже обдумав все несколько раз и, даже находясь в полной уверенности, что это плохая затея, ради нее я пошел на еще одну вещь, которую сделал впервые. Попробовал наркотики.

Я вздрогнула от последнего слова. Джек произнес его медленно, будто пробовал его на вкус.

– Это был обычный косяк. Казалось баловство. Но для меня оказалось все совсем не так. Это был лишь первый шаг на пути, который мне предстоял. Я даже не уверен, что он закончен, иногда мне кажется, что я все еще на нем, просто сделал небольшую остановку, после которой продолжу идти. Сначала мне не понравилось. Я не чувствовал кайфа или наслаждения, это просто было странным. Странные ощущения, непривычное покалывание по телу, спутанность сознания. Кэссиди, сидевшая напротив, казалась вообще нереальной, словно она была миражом. Когда эффект почти улетучился, первое о чем я подумал, что хочу еще. Еще и еще. Раз за разом. Пока поднос с косяками не опустел, а я не потерял сознание. Долгое время мне хватало этого. Каждый вечер мы с Кэссиди запирались в комнате и накуривались до потери сознания. С приходом в мою жизнь наркотиков, все казалось другим. Изменилось мое отношение ко всему и всем. К учебе, к друзьям, к родителям и даже к Кэссиди. Меня перестали узнавать. Я и сам бы себя не узнал, если бы меня вообще интересовали перемены в себе. Но, веришь или нет, Джес, я никогда не пытался посмотреть на себя со стороны. Мне было абсолютно все равно на то, что со мной происходило. Кэссиди была расстроена моим поведением, думаю, она винила в этом себя, поэтому решила справиться с этим в одиночку. Решила вылечить меня от наркомании собственноручно.

Джек ухмыльнулся.

– Это было наивно с ее стороны. Она действительно считала, что сможет. Думала, это просто и легко. Один раз она не принесла мне ничего. Никаких косяков. Никакого порошка. Тогда она полезла ко мне обниматься, сказав, что мы можем развлечься и без этой ерунды. Во мне проснулась ярость от ее слов. Я толкнул ее со всей силы и она, падая, ударилась об угол кровати. Поднявшись, она посмотрела мне в глаза, видимо, надеясь увидеть в них сожаление, но там были лишь огонь ненависти к ней и желание очередной дозы. Она испугалась и начала плакать. Меня это жутко взбесило, и я подошел к ней. Схватил ее за волосы и поднял. Когда ее лицо оказалось на уровне моих глаз, я крикнул ей в лицо: «Принеси еще!». Она начала отрицательно мотать головой, по ее щекам мелкой струйкой бежали слезы. Я сжал руку в кулак и со всего размаха ударил ее по лицу, продолжая держать ее за волосы. Она отшатнулась в сторону и упала, оставив в моей руке клок своих черных волос. Я увидел кровь на ее лице. У нее была разбита губа и нос. Вид крови лишь усилил мою злость и желание бить сильнее. Я ударил ее ногой в живот, и она закричала от боли. Мой отец уже стучал в комнату, но она была закрыта. Прежде чем, он выломал ее, я успел избить Кэссиди до такого состояния, что она была похожа на человека после автомобильной аварии. На ней не было живого места. Когда ее увозили на скорой, она была без сознания. Я оказался в тюрьме. Я помню лица родителей в тот день, когда мы были в суде. Мама плакала, а отец смотрел на меня пустыми глазами. Я даже не мог понять, они ненавидят меня или самих себя. Кэссиди наврала, находясь в суде, сказав, что сама спровоцировала меня, сказав, что сама первая ударила меня, что говорила мне гадости о моей семье. В конце своей речи она заявила, что претензий ко мне не имеет и просит отпустить меня. Все в зале негодовали, включая моих родителей и меня самого. Меня отправили на полгода исправительных работ, где я познакомился с теми, от кого родители говорят держаться подальше. С Кэссиди мы больше не виделись. Она переехала с родителями в другой город и стала для меня не более чем воспоминанием, которое стиралось из головы с каждым новым наркотиком, который я пробовал.

– Хватит, – я резко встала. – Я больше не хочу это слушать.

– Нет? – Джек посмотрел мне в глаза. Они были мокрыми от слез. – Не хочешь услышать, как у меня случилась передозировка, и я едва не умер? Не хочешь услышать, что пришлось пережить моим родителям, и как я едва не свел родного отца в могилу своими выходками?

– Нет, не хочу. Я не могу это слушать, Джек. Чем больше я слушаю, тем больше я понимаю, что совершенно тебя не знаю. Я все это время общалась с незнакомцем. Ты не такой… не такой, каким был в моей голове. Я ошиблась в тебе. И я уверена, что не хочу убеждаться в этом еще больше.

Джек кивнул.

– Мы расстаемся? – он опустил голову, не желая встречаться со мной глазами.

Я молчала, обдумывая все услышанное.

– Я бы могла спросить, сколько ты уже держишься без наркотиков. Я бы могла поверить, что из-за меня ты изменился и больше не вернешься к прошлому. Но ведь ты сам признал, что не уверен в этом. Не уверен, что ты сошел с этой дороги, тогда как в этом могу быть уверена я?

– Людей меняют люди. Меня изменила ты. – Джек сидел с опущенной головой и на его кроссовки падали слезы.

Я даже не заметила, что и сама плачу, пока не провела ладонью по щеке.

– Не Кэссиди изменила тебя тогда, и не я изменила тебя сейчас. Ты сам встал на этот путь и сейчас у тебя есть шанс с него сойти. Тебе не нужна ничья помощь, Джек. Ты просто нужен сам себе. Мы не расстаемся, Джек, потому что мы никогда по-настоящему не встречались. – Я подошла и взяла его за руки, мы больше не плакали, лишь смотрели друг другу в глаза. – Возможно, я дала тебе этот самый шанс начать все сначала, исправить отношения с родителями и свою жизнь. А ты был тем человеком, который подарил мне, как тебе когда-то Кэссиди, много первых раз. – Я улыбнулась. – И я не жалею о том, что их мне подарил именно ты.

Джек поцеловал меня в макушку, а потом прижал к себе. Мы просидели так почти час. Казалось, будто мы думаем о чем-то, но на самом деле мы просто сидели в обнимку, и в наших головах не было ни единой мысли.