Текст книги "Чайная"

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Теперь в чайной не так красиво, как прежде. Вместо плетеных стульев табуретки и длинные скамьи. Помещение мрачное, мебель тоже. Только надписи прежние: «Болтать о государственных делах воспрещается!» Правда, теперь они гораздо большего размера и написаны более крупными иероглифами. Рядом висит еще одна надпись: «Плата за чай взимается вперед». Раннее утро. Окна закрыты ставнями. Ван Дашуань, сын Ван Лифа, с печальным видом убирает помещение. Входит Чжоу Сюхуа, жена Ван Дашуаня, с дочерью Ван Сяохуа.

Сяохуа. Мам, свари мне лапши на обед. Я давно ее не ела.

Сюхуа. Знаю, дорогая. Но удастся ли купить муки? Если она даже и есть в лавке, то где взять на нее денег?

Сяохуа. Надеюсь, что она есть и что деньги найдутся.

Сюхуа. Хорошо бы! Но это не так-то просто! Иди, Сяохуа, но будь осторожна, остерегайся джипов!

Дашуань. Сяохуа, подожди!

Сяохуа. Что еще, па?

Дашуань. Вчера вечером…

Сюхуа. Я с ней поговорила, она все поняла.

Дашуань. Смотри, никому ни слова о делах дядюшки Дали! Никому! Проговоришься – всем нам конец! Поняла?

Сяохуа. Не скажу! Ни за что не скажу! Меня уже спрашивали, вернулся ли дядюшка Дали, а я сказала, что он уехал несколько лет назад и мы ничего о нем не знаем.

Появляется Кан Шуньцзы. Она немного сутулится, но все еще бодрая.

Шуньцзы. Сяохуа! Сяохуа! Ты не ушла еще?

Сяохуа. Что, тетушка?

Шуньцзы. Сяохуа, дорогая, дай мне еще разок взглянуть на тебя! (Гладит ее по головке.) Красавица! Тебе поесть бы досыта, стала бы еще краше!.Сяохуа. Тетушка, вы уходите?

Шуньцзы. Да-да! Ухожу, чтобы вам было легче! Дали так велит. Разве могу я его ослушаться? Когда мы пришли с ним сюда, он меньше тебя был.

Сяохуа. А теперь вон какой вырос! И такой сильный!

Шуньцзы. Д-да! Он был здесь всего минутку, а я помолодела на несколько лет. Я словно бы сокровище нашла. Да, я пойду за ним. С радостью разделю с ним все трудности и невзгоды. Какие у него руки, какие ноги! Настоящий богатырь!

Сяохуа. Тетушка! И я пойду с вами!

Шуньцзы. Иди, детка, в школу! Я еще приду повидать тебя!

Сяохуа. Тетушка! Подождите, пока я не вернусь из школы!

Шуньцзы. Ну-ну! Беги, дорогая, беги!

Ван Сяохуа уходит.

Дашуань. Тетушка! Это отец вам велит уходить?

Шуньцзы. Он еще не решил. А я боюсь, как бы кто не узнал о том, что Дали сюда приходил. Да и я своим уходом могу навлечь на вас неприятности. В наше время то и дело кого-нибудь хватают. А я не хочу, чтобы из-за меня пострадали!

Сюхуа. Тетушка, сами решайте. В живых останется тот, кто укроется. Время сейчас такое.

Дашуань. Да, это верно!

IIIаньцзы. Мать Сяохуа, давай хорошенько подумаем! И ты, Дашуань, подумай как следует! (Уходит вместе с Чжоу Сюхуа.)

Входит Динбао.

Динбао. Эй, хозяин, я пришла!

Дашуань. Кто ты такая?

Динбао. Я – Крошка Динбао. Меня послал сюда Сяо Лю. Сказал, что хозяину нужна служанка.

Дашуань. Служанка? Да ты посмотри, какая у нас захудалая чайная! Мы с отцом совсем обеднели, не знаем, что делать.

Медленно входит Ван Лифа. Одет небрежно, но вид бодрый.

Ван. Ты что это, сын, вздумал за моей спиной судачить? Кто обеднел? Открой-ка ставни! Время позднее, а чайная все закрыта.

Ван Дашуань открывает ставни. Динбао. Как самочувствие, хозяин? Ван. О! Мне бы чашки три лапши с мясной подливой, не отказался бы! Увы, нету. Сколько тебе лет, красавица? Динбао. Семнадцать! Ван. Всего?

Динбао. Да! Мы с мамой вдвоем живем, отца нет. После победы власти отняли у нас дом, который оставил отец, сказали, что это «имущество предателя». Мама умерла с горя, а мне пришлось идти в служанки. До сих пор никак не пойму, что значит «имущество предателя». А вы понимаете?

Ван. Будь осторожнее, девушка! Слово скажешь не так – и свалится на тебя беда! Видишь склады господина Циня позади дома? Кому-то они помешали, их тоже объявили имуществом предателя. Вот как!

Динбао. Вы правы, хозяин, меня тоже можно причислить к имуществу предателя. У кого рука покрепче, тому и служи! Черт бы все побрал! Мне только семнадцать, а я часто думаю, что лучше бы умереть, пока не сгнила заживо, чем заниматься таким ремеслом.

Дашуань. Отец, тебе в самом деле нужна служанка?

Ван. Да это мы просто так с Сяо Лю говорили. Я всю жизнь люблю перемены, а вообще-то дела наши плохи! И это меня беспокоит!

Дашуань. Не только вас, меня тоже! Но вы, видно, забыли о старой марке чайной «Юйтай»! Целых шестьдесят лет чайная существует! И вдруг служанка!

Динбао. Что хорошего в старой марке? Ведь чем старее, тем ей цена меньше! Будь мне сейчас двадцать восемь, на меня никто бы глядеть не стал, как ни назови, хоть Крошкой Динбао, хоть Маленьким Сокровищем.

В чайную входят двое.

Ван. Доброе утро, ранние гости! Заварку принесли? Сын, сбегай за кипятком!

Дашуань уходит.

Господа, извините! Плата вперед.

Первый посетитель. Впервые такое слышу!

Ван. Я раньше тоже не слышал, хотя не один десяток лет держу чайную. Но вы люди умные, должны понимать: чай, уголь – все денег стоит, сейчас одна цена, а через минуту, пока вы чай пьете, глядишь, уже подскочила. Не проще ли вперед заплатить? Как по-вашему?

Второй посетите ль. По-нашему? Проще совсем не пить (уходят.)

Дашуань (несет кипяток.) Что такое? Ушли?

Ван. Теперь тебе ясно?

Динбао. А если бы я подошла и сказала: «Пришли, мальчики?» Они наверняка выложили бы серебряный!

Ван. А ты, сын, упрямей осла!

Дашуань (ставит чайншк.) Ладно, пойду прогуляюсь. Тошно мне тут сидеть!

Ван. И мне тошно!

Входит Лю Maцзы – младший в европейском костюме с портфелем под мышкой.

Сяо Лю. Крошка Динбао! Ты здесь?

Динбао. Ты же велел, я и пришла!

Сяо Лю. Хозяин, ты посмотри, какое маленькое сокровище я тебе отыскал! Собой хороша, молода, прекрасно одета, с опытом – все при ней!

Ван. Боюсь только, не по карману!

Сяо Лю. Ей не надо платить! Верно, Динбао?

Ван. Как не надо?

Сяо Лю. Не беспокойся, старик! Положись на меня! У нас с Динбао свои планы! Так я говорю, Крошка?

Динбао. Еще бы! Без этих планов не процветала бы нечестность!

Сяо Лю. Нечестность? А ты, пожалуй, права! В свое время моего отца уволокли отсюда связанным. Не веришь? Спроси хозяина. Так я говорю, хозяин?

Ван. Собственными глазами видел!

Сяо Лю. Я правду говорю! Связали, выволокли на дорогу и копьем проткнули! Так я говорю, хозяин?

Ван. Не видел, но слышал, что так оно и было.

Сяо Лю. Я никогда не лгу, Крошка Динбао! Но мой отец занимался никудышным делом. И прожил свою жизнь кое-как. Я же должен показать, на что способен. Мне надо отличиться! (Открывает портфель, достает записную книжку.) Взгляни, Малютка, на мои планы!

Динбао. У меня нет времени! Пора возвращаться домой. Отдохну денек, а завтра примусь за работу!

Ван. Динбао, мне еще надо подумать.

Сяо Лю. А я за тебя подумал, хозяин! Не веришь? Сам убедишься. Утром Крошка Динбао встанет у двери, склонит набок головку. И сразу повалят посетители! Слышишь, Крошка? Это тебя касается!

Динбао. Лучше бы это меня не касалось! Сяо Лю. Нельзя быть такой пассивной, Крошка! Слушай…

Входит сборщик денег за электричество.

Сборщик. Хозяин, плати за электричество!

Ван. За сколько месяцев?

Сборщик. За три!

Ван. Еще три месяца подожди, и будет ровно полгода. Только я все равно не смогу заплатить.

Сборщик. Что ты мелешь?

Сяо Лю. Он говорит истинную правду! Мы в подчинении у начальника управления Шэня! Знаешь такого? Он – член горкома гоминьдана, начальник управления штаба жандармерии. Не хочешь ли с него получить за электричество? Что скажешь на это?

Сборщик. Конечно, не хочу! Извините! Дверью ошибся!

Сяо Лю. Ну что, хозяин? Слышал? Нравится? Методы времен Гуансюя давно устарели!

Ван. Век живи – век учись! Я многого еще не знаю!

Сяо Лю. Вот именно!

Входит Тан Тецзуй-младший, в шелковом халате на подкладке, в атласных туфлях.

Сяо Лю. Ой-ой! Да никак это ты, Тецзуй, сукин сын!

Сяо Тан. О! А это ты, Сяо Лю, черт бы тебя подрал! Подойди-ка, дай на тебя поглядеть! А ты,, стервец, ничего! Разоделся как! Со спины поглядеть, еще больше на иностранца похож, чем сам иностранец! Хозяин, я ночью наблюдал за небесными светилами и увидел, как засверкала фиолетовая звезда Цзывэй, это знак, что скоро появится настоящий император. Вот я и хочу с Сяо Лю и с этой…

Сяо Лю… С Крошкой Динбао. До чего же хороша, все при ней – и красота и таланты. Положимся на волю судьбы. Хорошо мы сейчас живем, как рыба в воде. Хозяин, повернись, дай-ка я погляжу. Отлично! Отлично! Доброе знамение! Тебе еще повезет! Дай-ка мне чашку чая!

Ван. Тан Тецзуй-младший!

Сяо Тан. Не называй меня так! Я теперь духовный наставник!

Сяо Лю. Кто же пожаловал тебе такой титул?

Сяо Тан. Через денек-другой узнаешь.

Ван. Наставник, ты только не забудь, что твой отец всю жизнь пил у меня задаром чай! Но по наследству это не передается!

Сяо Тан. Хозяин, ты еще пожалеешь о том, что сказал, когда я надену святое одеяние!

Сяо Лю. Сяо Тан, постой, я приглашаю тебя на чашку кофе, и Малютка Динбао пойдет с нами. Но тут у меня серьезная затея, послушай сначала.

Сяо Тан. Ты, хозяин, не подумал о том, что сегодня наставник выпьет чашку-другую твоего чая, а завтра даст тебе должность начальника уезда! Ну ладно, рассказывай, Сяо Лю.

Сяо Лю. Я только что говорил тут с Крошкой Динбао. У меня грандиозные планы!

Сяо Тан. Я весь внимание!

Сяо Лю. Хочу организовать «трест». Это американское слово, если не понимаешь, поясню, в переводе на пекинский значит «скупить полностью»!

Сяо Тан. Понятно! Не иначе как ты собрался прибрать к рукам всех девиц!

Сяо Лю. А ты неплохо соображаешь! Слушай, Малютка! Это имеет к тебе прямое отношение, и к хозяину чайной – тоже!

Ван. Я слушаю!

Сяо Лю. Я собираюсь объединить всех танцовщиц, всех веселых женщин, и явных и тайных, джиповых девочек и служанок и создать «трест».

Сяо Тан (прикрыв глаза). А власти что скажут?

Сяо Лю. Власти? Начальника управления Шэня сделаем председателем, меня управляющим.

Сяо Тан. А меня?

Сяо Лю. Найдешь подходящее название для треста – будешь советником, если пожелаешь!

Сяо Тан. Только проездные чтобы платили не в фаби [9]  [9] Фаби – денежная единица, введенная после 1935 г. реакционным гоминьдановским правительством.


[Закрыть].

Сяо Лю. Нет, ежемесячно несколько американских банкнотов!

Сяо Тан. Дальше?

Сяо Лю. Дело включает куплю-продажу, транспортировку, обучение и снабжение. Одни покупают девиц, другие – продают. Из Шанхая перевозим в Тяньцзинь, из Ханькоу – в Чунцин, готовим джиповых девочек, служанок, поставляем американским солдатам и офицерам. И всем этим будет заправлять «трест». Что ты скажешь на это?

Сяо Тан. Великолепно! Великолепно! Во-первых, это предусматривает единый контроль, во вторых – обеспечивает нужды американских солдат, что, несомненно, пойдет на пользу государству.

Сяо Лю. Ладно, ты только придумай для «треста» название получше да поизысканнее, что-нибудь вроде «брови – листочек ивы, глаза – косточки абрикоса, губы – вишни». Что-нибудь эдакое, поэтичное.

Сяо Тан. Хм… «Трест», «трест»… Нет, нет! Само слово «трест» исключает изысканность. Ты посмотри, какими оно иероглифами пишется: «похищать людей с целью выкупа» или «убивать заложника» [10]  [10] Многие слова иностранного происхождения транскрибируются близкими им по звучанию иероглифами, значение которых в таком случае не принимается во внимание.


[Закрыть]. Не годится! Не изысканно!

Сяо Лю. Да! Не очень изысканно! Но слово-то американское и пользуется популярностью!

Сяо Тан. И все же «Объединенная фирма» куда красивее!

Сяо Лю. Допустим. И как бы ты назвал эту «Объединенную фирму»?

Динбао. Самое подходящее название – «Грязная фирма»!

Сяо Лю. Не болтай. Крошка. Разговор серьезный! Будешь стараться, сделаем тебя над всеми девочками начальницей!

Сяо Тан. Может быть, «Хуа хуа» – «Не скупись на цветы». Красивая девочка все равно что цветок! Нравится цветочек – не скупись, выкладывай денежки, вот тебе и название. Как поется в пекинской опере: «Горы синие, вода зеленая, прекрасен и порочен этот мир!» Что скажешь?

Сяо Лю. Спасибо тебе, Сяо Тан. Спасибо! (Жмет руку.) Пойду к Шэню, провентилирую этот вопрос. Если он одобрит, считай себя советником. (Убирает бумаги в портфель, хочет уйти.)

Ван. Как мне быть с Динбао?

Сяо Лю. Я же сказал, не твоя забота. Это забота «треста». Просто я хочу провести эксперимент в твоей чайной.

Динбао. Ты обещал напоить меня кофе.

Сяо Лю. Сяо Тан, пойдешь с нами?

Сяо Тан. Идите! А я должен подождать здесь одного человека.

Сяо Лю. Пошли, Крошка!

Динбао. До завтра, хозяин! До встречи, наставник! (Уходит вместе с Сяо Лю.)

Сяо Тан. Хозяин, дай почитать газету!

Ван. Сейчас поищу. Где-то здесь валялось несколько штук двухлетней давности!

Сяо Тан. Да ты что!

Входят Мин Шифу, Цзоу Фуюань и Вэй Фуси.

Мин Шифу садится отдельно, Цзоу Фуюань и Вэй Фуси – вместе. Ван Лифа раскланивается с ним.

Ван. Прошу простить, уважаемые, деньги вперед.

Мин. Все в порядке, брат!

Ван. Ох! Жгут губы слова эти проклятые: «Деньги вперед!» (Быстро заваривает чай.)

Цзоу. Ну как, хозяин, будем вечером давать представление?

Ван. Уже пробовали, никакого толку! Только попусту жечь электричество. Этим посетителей не заманишь!

Цзоу. И то верно. Третьего дня я выступал в Хойсянь-гуане, читал отрывки из разных пьес. Рассказывал о странствующих рыцарях и борцах за справедливость, о злодеях и о героях, о почтенных старцах и о молодых… И сколько, вы думаете, пришло народу?

Ван. Сколько же? Ведь вы мастер рассказывать эти пьесы! Как вы, никто не умеет.

Цзоу. Если я мастер, как вы говорите, тогда почему пришло всего пять человек, да еще два безбилетника?

Вэй. И все же, брат, у тебя дела идут лучше, чем у меня. Я уже больше месяца совсем без дела.

Цзоу. А кто велел тебе идти в певцы?

Вэй. Так ведь голос у меня есть и гримироваться я умею.

Цзоу. Но на сцене ты не очень-то стараешься.

Вэй. Пою-пою, черт возьми, и хоть бы на лепешку с лапшой заработал! Что же я рехнулся, чтобы еще стат раться?

Цзоу. Да, Сифу, задушили нас модные песни. Но я так думаю: искусство наше нам дороже жизни. О нем болит душа. Еще несколько лет, и все его забудут. Мы виноваты перед нашими учителями. Пословица гласит: «Злу никогда не одолеть добра». Но сейчас зло восторжествовало. Все хорошее, все справедливое гибнет на корню.

Ван (к Мин Шифу.) Давненько я вас не видел.

Мин. Никак не мог выбраться. Я ведь теперь кормлю заключенных.

Ван. Шеф-повар банкетов, который обслуживал сто, а то и двести человек, теперь печет кукурузные лепешки?

Мин. Что поделаешь? В наши дни больше всего людей именно в тюрьмах. Какие там банкеты? Я даже утварь всю продал.

Входит Фан Лю со свитками картин.

Мин. Уважаемый Лю! Как там моя кухонная утварь? Мне деньги нужны.

Фан. Мин Шифу, купи лучше картину!

Мин. Зачем она мне?

Фан. Да ты посмотри, что за картина! «Шесть великих отшельников». Дун Жомэй рисовал.

Мин. Небо хорошо нарисовано, только голод им не утолишь!

Фан. Он плакал, когда отдавал мне картину!

Mин. Я тоже плакал, когда отдавал тебе свою кухонную утварь. х

Фан. Кто плачет, тот ест тушеное мясо! Иначе зачем бы мне хлопотать? Поставь себя на мое место. Думаешь, можно прокормиться игрой на барабане?

Мин. Уважаемый Лю, должна же быть совесть у человека, как можно так со старым приятелем?

Фан. Стоит ли говорить о паре каких-то побрякушек! Не вспоминай больше об этом. Иначе подумаю, что ты ничего не смыслишь в дружбе.

Входит Чэ Дандан, позвякивая двумя серебряными юанями.

Дандан. Кто купит два юаня? Наставник, не желаете ли?

Сяо Тан молчит. Входят Пансы и Чуньмэй. Пансы богато одета, вся в драгоценностях. Следом за ней идет Лао Ян, торговец всякой всячиной.

Сяо Тан. Государыня! Фан Лю. Государыня! Пансы. Наставник!

Сяо Тан. Як вашим услугам, государыня! (Усаживает Пансы, наливает ей чаю.)

Пансы (увидев, что Чэ Дандан направляется к двери). Дандан! Подожди минутку!

Дандан. Да, государыня.

Лао Ян (раскрывает короб с товарами). Государыня, взгляните!

Пансы. Спой-ка мне свою песенку, уж очень она мне нравится!

Лао Ян. Американские иголочки и ниточки, таблеточки! Помада, крем, чулочки из нейлона. Хоть мал мой короб, есть в нем все, что для души угодно! Вот только бомбы атомной с собой не прихватил!

Пансы. Ха-ха-ха! (Берет пару чулок.) Чуньмэй, держи! Дандан, рассчитайся с Лао Яном.

Дандан. Государыня! Помилуйте!

Пансы. А кто ссудил тебе деньги? Проценты идут? Сколько ты мне задолжал! Наставник, проверь-ка!

Сяо Тан. Сейчас!

Дандан. Не затрудняй себя, наставник, я рассчитаюсь с Лао Яном.

Лао Ян. Государыня, пожалейте. Ведь он не отдаст.

Пансы. Не посмеет! Я не позволю!

Лао Ян. Угу! (Обращаясь ко всем.) Кому еще что нужно? (Поет.) Американские иголочки…

Пансы. Хватит! Иди!

Лао Ян. Да-да! Американские иголочки и ниточки, болваном буду, если не уйду! Пошли, Дандан! (Уходит вместе с Данданом.)

Фан (подходит). Госпожа, мне удалось раздобыть жертвенную утварь с голубой эмалью, вещь старинная, но недорогая. На алтаре будет, выглядеть очень красиво! Хотите взглянуть?

Пансы. Покажи императору!

Фан. Слушаюсь! Его величество скоро взойдет на престол! Заранее вас поздравляю! Я мигом сбегаю за жертвенной утварью и отнесу ее в храм. Государыня! Замолвите за меня словечко, вовек не забуду.

Мин. Уважаемый Лю, а как с моим делом?

Фан. Пригляди-ка пока за моими картинами! (Уходит.)

Мин. Стой! Надул меня, денег за утварь не отдаешь, но у меня еще остался кухонный нож! (Убегает.)

Пансы. Хозяин, матушка Кан здесь? Попроси ее выйти!

Сяо Тан. Сейчас сбегаю. Матушка Кан, выйдите на минутку.

Ван. Что случилось?

Сяо Тан. Произошли важные события в императорском дворце!

Появляется Кан Шуньцзы.

Шyньцзы. Зачем пожаловала?

Пансы (идет навстречу). Матушка, я жена вашего четвертого племянника, пришла повидать вас. Присаживайтесь. (Усаживает Кан Шуньцзы.) s

Шуньцзы. Жена четвертого племянника?

Пансы. Да! Когда вы ушли из дома Пана, я не была еще его женой.

Шуньцзы. Яс Панами не знаюсь! Зачем я вам понадобилась?

Пансы. Ваш четвертый племянник Хайшунь – главный настоятель храма трех императоров. Он – двоюродный брат начальника управления Шэня, занимает важный пост в партии гоминьдан и скоро будет императором. Вы не рады?

Шуньцзы. Императором?

Пайсы. Да! Императорское одеяние уже готово. Он взойдет на престол в Сишане.

Шуньцзы. Вы хотите поднять мятеж?

Сяо Тан. Госпожа Кан, район Сишань занимает Восьмая армия. Пан Хайшунь взойдет на престол и уничтожит ее. Разве в Нанкине будут против?

Пансы. С Хайшунем все в порядке; правда, последнее время он начал попивать да волочиться за бабами. Уже сменил несколько жен.

Сяо Тан. Государыня, во дворцовых покоях проживало семьдесят две наложницы! Это можно проверить по книгам.

Пансы. Был бы ты государыней, понял бы мои обиды! Я вот что думаю: будь вы со мной заодно, почтенная госпожа, я звала бы вас матушкой-государыней, и вдвоем мы справились бы с ним. Хорошо я придумала? Верно? Пойдемте со мной, почтенная госпожа, у вас будет все, что пожелаете!

Шуньцзы. А если я не пойду с тобой?

Пансы. Не пойдете?

Сяо Тан. Пусть почтенная госпожа подумает, пусть подумает!

Шуньцзы. И думать не стану! Нечего мне водиться с Панами. Пусть четвертая невестка будет императрицей, а я так и останусь простой старухой, горе до конца дней своих мыкать! Что глаза на меня таращишь? Застращать хочешь? Не застращаешь! Уж сколько лет, как я ушла от вас, – посмелела! Сама могу на кого хочешь таращиться. (Поднимается, идет.)

Сяо Тан. Почтенная госпожа! Почтенная госпожа!

Шуньцзы (останавливается, поворачивается к Сяо Тану). А ты, парень, оставь эту затею! Не гни спину! Попробуй честным трудом зарабатывать. (Уходит.)

Пансы (срывает зло на Ван Лифа). Хозяин, подойди-ка ко мне! Попробуй уговорить старуху! Уговоришь – получишь мешок белой муки, не уговоришь – разнесу к чертовой матери всю твою чайную. Наставник, пошли!

Сяо Тан. Хозяин, я вечером зайду узнать, согласилась старуха или не согласилась.

Ван. А если я умру до вечера?

Пансы. Тьфу! Туда тебе и дорога! (Уходит вместе с Сяо Таном и Чуньмзй.)

Ван. Ну и дела!

Цзоу. Скажи, брат, что это за пьеса?

Вэй. У меня в памяти их более двухсот, а этой что-то не припомню. Не знаешь, откуда она родом, эта баба?

Цзоу. Как не знать! Ведь это дочь Дун Батяня, она в свое время неизвестно от кого родила… впрочем, ладно, неблагородно вдаваться в подробности.

Возвращается Ван Дашуань.

Ван. Побудь здесь, сын, а я отлучусь. Мне надо по ^одному делу посоветоваться.

Сяо Дэ (громко кричит). Открывай! (Входит.) Дашуань, завари чаю покрепче. Я при деньгах! (Вынимает четыре серебряных юаня, раскладывает). Посчитаем! Один истратил, четыре осталось; пять мао за одного, скольких я отлупил?

Дашуань. Десятерых!

Сяо Д э (считает по пальцам). Правильно! Позавчера четырех, вчера шестерых, ровно десять! Дашуань, брат, возьми! Нет денег – задаром пью чай, есть – плачу! Бери! (Дует на один юань, потом прикладывает к уху, слушает.) Этот хорош, один двух стоит, держи!

Дашуань (не берет). За что же это тебе платят? Да еще серебром! Его теперь и не увидишь! Сяо Д э. А я подался учиться!

Дашуань. Учиться? Ты ведь в грамоте ничего не смыслишь! Чему же ты учишься?

Сяо Д э (берет чайник со стола, пьет прямо из носика и тихо говорит). Горком гоминьдана послал меня в Институт государства и права. Вот это, скажу тебе, работенка. Никогда такой не было. Одно удовольствие! Куда лучше, чем на Тяньцяо! За каждого студента – пять мао серебром! Скольких я вчера отлупил?

Дашуань. Шестерых!

Сяо Д э. Точно! И среди них двух девиц. Пересчитал я им ребрышки! Ты потрогай, какие у меня мускулы! (Протягивает руку.) Прямо железные. Вот и говорю, молотить эту братию такими руками – одно удовольствие.

Дашуань. И что, совсем смирные?. Ты их бьешь, а они терпят?

Сяо Д э. А я только смирных бью. Я не дурак!

Дашуань. Послушай, Сяо Дэ! Нехорошо бить людей.

Сяо Д э. Ну, это как сказать! Я хоть кулаками работаю! А учитель, который преподает историю гоминьдана, как приходит на занятия, сразу кладет на стол пистолет.

Дашуань. Это не учитель! Подонок какой-то!

Сяо Д э. Правильно! Подонок! Нет, неправильно! Тогда выходит, что я – тоже подонок. Что это ты, брат, так меня честишь? Дождешься, я и тебе кости пересчитаю.

Дашуань. Меня хоть убей, я подлаживаться к тебе не стану. Ни за какие блага!

Сяо Д э. Складно ты говоришь! Тебе бы с твоими талантами историю гоминьдана в институте преподавать. Ну ладно! Сегодня я больше не буду бить студентов.

Дашуань. Хорошо бы никогда их не бить!

Сяо Д э. Да нет, просто сегодня мне дали другую работенку.

Дашуань. Какую же?

Сяо Д э. Бить учителей!

Дашуань. Почему сегодня учителей, а не студентов?

Сяо Д э. А это как прикажет начальство. Говорят, учителя решили бастовать. Бастовать нечестно! Значит, надо бить! Мне велено дожидаться их тут.

Цзоу. Идемте, мой друг!

Вэй. Пойдемте! (Уходит вместе с Цзоу Фуюанем.)

Сяо Д э. Дашуань, бери деньги!

Дашуань. Не нужны мне твои деньги! Ты получил их за то, что избивал студенток.

Сяо Д э (берет другой юань). Обменяем! Этот я получил за избиение студентов. Годится?

Дашуань отказывается.

Ну давай так договоримся. Ты побудь тут, а я пойду куплю чего-нибудь вкусненького. Разве не ради того мы живем, чтоб поесть, выпить да состариться? (Собирает деньги, уходит.)

Появляется Кан Шуньцзы со свертком в руке, за ней идут Ван Лифа и Чжоу Сюхуа.

Шуньцзы. Хозяин, может, я останусь, а?

Ван. Я…

Сюхуа. Не обязательно же она разнесет чайную!

Ван. Кто знает! В храме трех императоров легко выходят из себя.

Шуньцзы. Я очень тревожусь за Дали. Уйду – раскрою тайну, и всему конец! Это еще хуже, чем если разнесут чайную.

Дашуань. Тетушка, я провожу вас. Можно, отец? Ван. Что?

Сюхуа. Сколько горя она тут перенесла, сколько нам помогала. А теперь, выходит, даже проводить ее нельзя?

Ван. Я не сказал, что нельзя. Проводите! Проводите! Дашуань. Подождите, тетушка, я оденусь. (Уходит.)

Сюхуа. Отец, что с вами?

Ван. Оставь меня в покое. Ты и представить не можешь, что творится у меня на душе! Вы пока идите с тетушкой, а сын вас догонит. Если по дороге что-нибудь случится, возвращайтесь!

Сюхуа. Тетушка Кан, здесь ваш дом! Мы вас никогда не забудем!

Шуньцзы. Я тоже вас не забуду! Бодрости тебе, хозяин. (Уходит вместе с Чжоу Сюхуа.) Ван. Бодрости? А для чего она мне?

Входят Се Юнжэнь и Юй Хоучжай.

Се (смотрит на надпись, достает деньги, кладет на стол). Отец, завари-ка чаю!

Ван (берет деньги). Сейчас!

Юй. Боюсь, Юнжэнь, что мы в последний раз сидим в этой чайной!

Се. А я думаю, что буду чаще сюда заглядывать. После того, как сменю профессию и стану велорикшей.

Юй_. Крутить колеса, пожалуй, лучше, чем быть учителем начальной школы!

Се. А я как нарочно преподаю физкультуру. Сам голодный, дети голодные, а тут еще занимайся спортом. Не смешно ли?

Вбегает Ван Сяохуа.

Ван. Сяохуа, ты что так рано из школы?

Сяохуа. Учителя забастовали! (Увидев Юй Хоу-чжая и Се Юнжэня.) Учитель Юй! Учитель Се! Вы не хотите нас больше учить? Мы ждали, ждали вас, не дождались и стали плакать. Потом устроили собрание и решили соблюдать дисциплину и не сердить вас больше.

Юй. Мы хотим вас учить, но не можем. Нам нечего есть. И нашим детям тоже. Не волнуйся, попей чайку, а мы пойдем посоветуемся – может, что-нибудь да придумаем.

Се. Сяохуа, повтори уроки, не бегай попусту!

Появляется Вая Дашуань со свертком под мышкой.

Сяохуа. Пап, это мой учитель.

Дашуань. Уходите, уважаемые, быстрее, они устроили засаду, собираются вас бить.

Ван. Кто они?

Дашуань. Сяо Дэ и компания. Он только что отсюда ушел, скоро вернется.

Ван. Господа, возьмите обратно ваши деньги (отдает). Пожалуйста! Поспешите!

Дашуань. Идите за мной!

Появляется Сяо Д э.

Сяо Д э. На улице демонстрация, черт бы их всех побрал! Ничего не купишь! Дашуань, ты куда! Кто эти двое?

Дашуань. Да вот зашли чайку попить. (Уходит вместе с Юй Хоучжаем и Се Юнжэнем.)

Сяо Д э. Стойте!

Те продолжают идти.

Сначала я посчитаю вам ребра, а потом потолкуем.

Ван. Сяо Дэ!

Сяо Д э. (Пускает в ход кулаки.) Отведайте-ка!

Се (бьет по лицу, пинает ногой). Отведай сам!

Сяо Д э. Ой-ой! (Валится на пол.)

Сяохуа. Так тебе и надо!

Се. Вставай! Еще добавлю!

Сяо Дэ (встает, закрывает лицо). Ой-ой! (Пятится назад.) Ой!

Дашуань. Уходите поскорее! (Уводит обоих.)

Сяо Д э. Ну погоди, хозяин! Ты их отпустил, а мы с тобой посчитаемся! С ними не справился, думаешь, и тебя не одолею, старая развалина?

Сяохуа. Дедушка! Сяо Дэ побежал догонять учителей, что будем делать?-

Ван. Он их не тронет! Повидал я таких на своем веку. Слабых обижают, а сильных боятся!

Сяохуа. А если он придет тебя бить?

Ван. Меня? Я знаю, что ему сказать.

Сяохуа. А папа куда пошел?

Ван. Вышел на минутку! Не волнуйся! Иди занимайся, дорогая.

Сяохуа. Как бы учителя не пострадали! Я очень

беспокоюсь. (Уходит.)

Вбегает Динбао.

Динбао. Хозяин! Хозяин, я должна вам что-то сказать!

Ван. Говори, девушка!

Динбао. Сяо Лю недоброе замыслил. Он хочет отнять у вас чайную.

Ван. Отнять? Эту рухлядь? Кому она нужна?

Динбао. Они скоро будут здесь, сейчас нет времени все рассказать подробно. Придумайте что-нибудь!

Ван. Спасибо, девочка!

Динбао. Я пришла к вам с добром, вы уж не выдавайте меня!

Ван. Я пока еще в своем уме, девочка! Успокойся!

Динбао. До скорой встречи!

Возвращается Чжоу Сюхуа.

Сюхуа. Они ушли, отец.

Ван. Вот и хорошо.

Сюхуа. Отец Сяохуа сказал, чтоб вы не тревожились. Он проводит до места тетушку Шуньцзы и вернется.

Ван. Вернется не вернется, как хочет!

Сюхуа. Отец, что с вами? Чем вы так расстроены?

Ван. Ничем! Иди к Сяохуа. Она хотела горячей лапши. Сделай ей чашечку, если найдешь немного муки. Бедные дети, нечем их покормить!

Сюхуа. Белой – ни крошки! Сварю ей суп с клецками из темной муки. (Уходит.)

Возвращается Сяо Тан.

Сяо Тан. Хозяин, договорились?

Ван. Вечером! Вечером я непременно дам тебе ответ.

Сяо Тан. Хозяин, ты говорил, что мой отец пил у тебя всю жизнь задаром чай. Так вот, несколько слов, которые ты услышишь сейчас, с лихвой возместят этот долг. Они спасут тебе жизнь. Храм трех императоров пострашнее японцев. Им разнести твою чайную ничего не стоит! Будь осторожен.

Ван. Знаю. А ты и нашим, и вашим. И передо мной заискиваешь, и перед госпожой? Верно я говорю?

Входят Сунь Эньцзы-младший и У Сянцзы-младший в синих европейских костюмах.

Сяо Тан. Господа! Вам сегодня досталось!

Сяо Сунь. Да уж! С ног сбились! Учителя бунтуют!

Ван. А что, господа, забастовка теперь называется «бунтом»?

Сяо Тан. Ну Как дела?

Сяо У. Больше сотни схватили, человек семьдесят избили, а им все нипочем. Ну, теперь пусть побунтуют!

Сяо Сунь. Добром с ними нельзя! Из-за них не получишь от американцев ни риса, ни белой муки!

Сяо Тан. Именно! Господа! Получите рис и муку, про меня не забудьте! А я позабочусь, чтобы вам уютно было на кладбище! Ладно! Занимайтесь своими делами, господа!

Сяо У. Ты говорил, хозяин, что забастовка теперь называется «бунтом»?

Ван. Стар я стал, не все понимаю, вот и спросил. Сяо Сунь. Хм, ты с ними одного поля ягода! Ван. Я? Высоко меня ставишь! Сяо У. Некогда нам тут с тобой лясы точить! Говори прямо!

Ван. Что говорить?

Сяо Сунь. Кто главный у учителей?

Ван. А я почем знаю?

Сяо У. Кто заходил к тебе вчера вечером?

Ван. Кан Дали!

Сяо Сунь. Он и есть главный! Ты сдал его властям?

Ван. Будь он и в самом деле главным, я все равно его не выдал бы! Пойми ты! Я долгие годы водил дружбу с вашими отцами.

Сяо У. Нечего мне зубы заговаривать! При чем тут дружба! Говори как есть!

Ван. Выдать человека? За деньги? Этого ты добиваешься?

Сяо Сунь. Сразу видно, ты с моим отцом дружил! Его выучка! Только запомни! Не скажешь правду, прикроем твою чайную! Другие давно позакрывались, а твоя все держится. Не иначе как ты секрет какой-то знаешь.

Влетает Эр Дэцзым ладший.

Сяо Дэ. Пошли скорей! Там людей не хватает! Сяо У. А ты, поганка, чем занимался? Сяо Д э. Не видишь, все лицо распухло? Я не прохлаждался!

Сяо У. Хозяин, мы скоро вернемся! А ты подумай!

Ван. Не боитесь, что сбегу?

Сяо У. Еще зубоскалит, старый чурбан! На тот свет убежишь – и там достанем! (Бьет Ван Лифа, уходит вместе с Сунь Эньцзы-младшим и Эр Дэцзы-младшим.)

Ван (обернувшись). Сяохуа! Мать Сяохуа!

Вбегает Сюхуа и Сяохуа.

Сюхуа. Я все слышала. Что делать?

Ван. Уходите быстрее! Догоняйте матушку Кан! Живо!

Сяохуа. Я возьму сумку с книгами. (Уходит.) Сюхуа. Захвати что-нибудь из одежды, Сяохуа! Отец! Как же мы вас тут одного оставим?

Ван. Я жил в этой чайной, здесь и умру!

Вбегает Сяохуа с сумкой и вещами.

Сюхуа. Отец!

Сяохуа. Дедушка!

Ван. Ладно! Идите! (Вынимает из-за пазухи деньги и старую фотографию.) Бери деньги, сноха. А ты, Сяохуа, возьми фотографию чайной, какой она была тридцать лет назад, отдашь отцу. Идите!

Возвращаются Лю Mацзы-младший и Дивбао.

Сяо Лю. Сяохуа, учителя бастуют, а ты с мамой к бабушке собралась?"

Сяохуа. К бабушке!

Ван (нарочно). Сноха, возвращайся скорее!

Сюхуа. Да, отец! Поживем там денек-другой и вернемся. (Уходит вместе с Сяохуа.)

Сяо Лю. Хозяин! Добрые вести. Начальник управления Шэнь одобрил наш план.

Ван. Какая радость! Какая радость!