Электронная библиотека » Лариса Черкашина » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 28 февраля 2023, 08:29


Автор книги: Лариса Черкашина


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Отец братьев Всеволод Александрович Кологривов, царский офицер, служил у адмирала Колчака, вплоть до пленения и казни Верховного правителя России, затем – у генерал-лейтенанта Миллера, главнокомандующего сухопутными и морскими силами на севере России. Оба они, как известно, потерпели крах в борьбе с большевизмом. Поручик Кологривов сумел эмигрировать в Лондон, где состоял при военном атташе, представлявшем интересы Белой гвардии. Но зов Родины был слишком силён, и в 1920-м из благополучной сытой Англии он вернулся в голодную большевистскую Россию, в Архангельск, приведя с собой и два корабля, обещанных прежде союзниками генералу Миллеру. Что и говорить о «тёплых объятиях», с которыми встретила Родина «заблудшего» сына! Бывшего белогвардейского офицера ждали аресты, сталинские лагеря и поселения. Но, видимо, щедрый подарок советской власти в виде двух боевых кораблей (!) уберёг поручика от скорого и бесславного расстрела!

«Хочу вас видеть, хочу жить с вами!» – отчаянное, подобное крику, но всё ещё полное надежды письмо Всеволода Кологривова к жене и сыновьям. Третий и последний его арест случился незадолго перед войной. А в 1942-м (когда его сыновья сражались на фронтах Великой Отечественной!) он, отец двух советских солдат, сам не запятнавший чести офицерского мундира, бесславно умер на тюремных нарах…

Безотцовщина – страшный смысл этого слова братьям пришлось постичь с раннего детства. О том, как пыталась выжить правнучка поэта в голодные двадцатые, свидетельствует письмо академика Сергея Фёдоровича Ольденбурга: «Средства к жизни она (Софья Павловна Кологривова) получает от продажи домашних вещей… при наполовину потерянной трудоспособности ей, с двумя малолетними детьми, угрожает самая тяжкая судьба».

Внемля ходатайству академика Ольденбурга, – к слову, известного востоковеда, основателя русской индологической школы и знатока буддизма, – в том же 1927-м, десятилетний Александр был отправлен в детский дом, а восьмилетний Олег – в детскую колонию. Позднее обоих братьев перевели в Минский детский дом. Сама Софья Павловна также не избежала ареста, однако обвинение в шпионаже, обычное по тем временам, вскоре с неё сняли. И лишь в преддверии пушкинского юбилея 1937 года правнучке поэта выделили в Москве комнату, и семья наконец-то воссоединилась. Но уже без главы семейства, отца и мужа…

В Москве Александр стал студентом Зооветеринарного института, ведь за его плечами был уже коневодческий техникум, – он знал и любил лошадей. Недаром его великий предок, тонкий знаток лошадей, некогда заметил, что это благороднейшее животное справедливо почитают «важнейшим приобретением человечества».

В те студенческие годы товарищи Александра Кологривова немало дивились тому, как их сокурсник своими тонкими чертами лица и кудрявыми волосами удивительно походил на великого Пушкина! А ведь он своё родство никогда не афишировал. Проучился Александр в Зооветеринарном институте недолго, – перешёл в Педагогический институт, на факультет русского языка и литературы, успев окончить его перед самой войной.


Александр Кологривов, курсант училища связи. 1942 г. (Из архива А.А. Кологривова)


С начала Великой Отечественной Александр Кологривов – курсант Муромского училища связи. В октябре 1941-го в составе 28-й стрелковой бригады защищал столицу. Вместе с боевыми друзьями командир отделения связи сержант Александр Кологривов стойко держал оборону под Истрой, в районе Красной Поляны, и под Волоколамском.

Парадокс минувшей войны: именно под Истрой советские войска применили для обороны пушки образца… 1877 года! Времен Русско-турецкой войны, героическим участником коей был прадед Александра Кологривова полковник Александр Пушкин. Ну а те исторические пушки были изъяты из музейного резерва по приказу Сталина, – артиллерийских орудий для обороны Москвы катастрофически не хватало. Ошарашенные, сбитые с толку, немцы решили, что русские применили на том участке фронта сверхсовременные неизвестные им орудия!

…В январе 1942-го Софья Павловна получила долгожданный солдатский треугольник, сын писал: «Я целый и невредимый, вышел из полуторамесячных боев. Теперь мы находимся почти на отдыхе (хотя мирным жителям это и кажется ужасным фронтом)… Между прочим, полтора месяца назад проезжал через Москву на машине и совсем около дома, но не было возможности зайти домой или к кому-нибудь из знакомых, ну ничего, – может, ещё побываю».

А в феврале под Вязьмой Александр был ранен в ногу осколком мины, попал в госпиталь. Несколько месяцев пролежал в госпитале, из госпитальной палаты был вновь направлен в Муром, в училище связи.

Восстановился после тяжёлого ранения, и в апреле 1945-го, в звании младшего лейтенанта, вновь ушёл на фронт. Командир взвода связи одной из стрелковых дивизий 2-го Белорусского фронта. Форсировал Одер: под шквальным огнем немцев доставлял в лодке кабель, нужный для чёткой связи между частями наступавших советских войск.

Александр Кологривов рассказывал: «В ту весну река разлилась на два-три километра. Под свинцовым дождем прокладывался кабель, обеспечивая связь. Приказ был один: продержаться хотя бы сутки. Получилось иначе: укрывшись среди кустов поймы, отвлекая огонь на себя, мы просидели в лодке десять суток…»

Рвались снаряды, и осколок одного из них лёг почти у самых ног лейтенанта. Причалив к берегу, он сунул в карман шинели увесистый фашистский «сувенир».

Было ещё немало вражеских атак, и всё же дошёл лейтенант до Берлина! И стал свидетелем агонии нацистской Германии. Бесспорно, знал Александр Кологривов, что бывший её главарь покончил с собой в фюрербункере – одном из засекреченных и самых укреплённых бункеров Берлина. Слышал, что на том самом диване, где адъютант фюрера обнаружил труп Адольфа Гитлера, снялся на память советский боец. Весёлый солдатик, – чуб из-под пилотки, с орденом и медалью на гимнастёрке, – сидит, как на завалинке, на диване Гитлера. Вот он, ещё один символ Победы! Не столь, правда, знаковый, как водружённое над Рейхстагом Красное знамя.

 
Вновь наши вторглись знамена…
 

В победном мае среди солдатских надписей на Рейхстаге появилась и эта: «От Ленинграда до Берлина. Пушкин». Надпись вывели на стене бойцы дивизии, – той, что освобождала Пушкинские Горы, Михайловское и Тригорское, а затем штурмовала Рейхстаг. Знать бы тем безымянным бойцам, что их шуточная надпись исполнена сокровенного смысла: до Берлина действительно дошли два брата, два наследника Пушкина!

Верно, и сам Александр Кологривов сфотографировался с боевыми друзьями у стен поверженного Рейхстага. Заветный снимок для победителей!

В Москву вернулся с орденом Красной Звезды на офицерском кителе и боевыми медалями. Об ужасах войны вспоминать не любил либо афористично замечал: «Уснёшь в окопе – проснёшься: на мертвеце лежишь…»

Долгие послевоенные годы Александр Кологривов работал на Всесоюзном радио. Как журналист побывал в командировках по всей стране, встречался с интересными людьми самых разных профессий, участвовал в торжествах. Вёл репортажи, в их числе и с Пушкинских праздников поэзии. Любопытно, что отец – основатель праздников, писатель и литературовед Ираклий Андроников, отправляясь в Михайловское, просил организаторов торжеств: «Мне билет и место в гостинице с Кологривовым, потому что он жизнерадостный человек и никогда не даст пасть духом».

Вот лишь некоторые из прозвучавших в эфире передач журналиста Александра Кологривова: «К нему не зарастёт народная тропа», «О предках и потомках поэта», «Солдаты Пушкины – сыны России».

Строки из воспоминаний Александра Всеволодовича: «Я объездил весь Советский Союз. Бывал в Заполярье, на Дальнем Востоке, в Сибири, Средней Азии. Бывал я и за границей. Но нашу белорусскую природу не сравню ни с каким местом. Природу Беларуси – мягкую, неброскую, такую лиричную, очень любили в нашей семье».

Не раз бывал журналист Александр Кологривов и в любимой им Беларуси, заезжал и в Бобруйск. Вот что писал он белорусскому профессору, пушкинисту Тимофею Борисовичу Лиокумовичу: «Бобруйск, конечно, сильно изменился, но много и прежнего. Это волнует, хочется ещё побывать в нём, показать родной город своей семье».

Не успел. В августе 1968-го его не стало… Тем летом он приступил к исполнению давнего замысла: записать воспоминания детей Фёдора Шаляпина – Бориса, Лидии, Ирины – об их великом отце, «царь-басе». Мыслил вместе с ними побывать в Ленинграде и Михайловском, заповедной усадьбе, но внезапная смерть разрушила жизненные планы.


Олег Всеволодович Кологривов (1919–1984), праправнук поэта.

Вместе со старшим братом рос в Бобруйске и так же, как Александр, с нежностью вспоминал своё белорусское детство.

С начала войны он, студент московского Института прикладного и декоративного искусства, – в народном ополчении. Ушёл на фронт добровольцем. В декабре 1941-го, в контрнаступлении под Москвой был ранен в ногу осколком разорвавшейся мины. Истекая кровью, почти три километра полз по снегу до медпункта! Но выжил, фронтовой хирург сумел сотворить чудо – спасти ногу, – инвалидом не стал. После госпиталя – вновь в строй!

В 1942-м миномётчик Олег Кологривов в рядах 19-й гвардейской дивизии сражался за Ленинград, на Синявинских высотах.

Владеть высотами – значило контролировать обширную территорию: от Ладоги, на севере, до реки Мги, на юге. Да и место то было определено для будущего скопления наших сил, для прорыва блокады, – ведь расстояние между Волховским и Ленинградским фронтами там было минимальным.

Битва за Синявинские высоты – одна из трагических страниц обороны Ленинграда. В сентябре 1941-го, после прорыва немцев к Ладоге, высоты оказались в их руках, – не мешкая, гитлеровцы возвели вокруг них мощную систему обороны: доты, дзоты, траншеи… Именно отсюда, с Синявинских высот, фашисты корректировали огонь по ладожской Дороге жизни, целясь в караваны с людьми и с хлебом. Высоты словно господствовали над простиравшимися вокруг непролазными топями, – то были ключевые позиции и для немецких, и для советских войск.

27 августа 1942 года войска Волховского фронта перешли в наступление, нанеся немцам удар с востока. Успешно продвигалась на запад, тесня фашистов и 19-й гвардейская дивизия, в которой воевал боец Кологривов. И уже 30 августа её передовой отряд ворвался в посёлок Синявино, захватив орудия и склад с боеприпасами. Но полностью овладеть посёлком тогда не удалось.

В боях за Синявинские высоты комсорг батальона Олег Кологривов получил тяжелейшее ранение: в грудь навылет, – пробиты оба лёгкие! Но смерть не спешила к нему…

Говорили, что земля на болотах вокруг Синявинских высот сплошь «нашпигована» железом и обильно «напоена» кровью. И то отнюдь не поэтическая метафора.

 
И смерть, и ад со всех сторон…
 

Гвардии рядовой Олег Кологривов сражался под Гдовом, Псковом, Порховом – в местах, хранивших память его великого предка. Тогда же впервые побывал в Пушкинских Горах, в Михайловском и был поражён представшей ему картиной вселенского разрушения: искорёженные, пробитые снарядами монастырские главы, разбитый памятник поэту, обугленный сруб родового дома, вырванные с корнем вековые ели и липы…

После очередного ранения в госпитале не залежался, – рвался на фронт. Освобождал Прибалтику, Польшу, Восточную Пруссию. Война на долгие четыре года разлучила братьев Кологривовых, но фронтовые пути вели их в одном направлении – на Берлин, столицу фашистской Германии!

 
Но близок, близок миг победы.
Ура! мы ломим; гнутся шведы.
О славный час! о славный вид!
Ещё напор – и враг бежит.
 

Довелось ли побывать братьям Кологривовым во взятом Рейхстаге… на концерте для победителей, что прошёл в его дымящихся стенах?! Такую возможность исключить нельзя. Если бы они очутились в бывшем гитлеровском парламенте в один из майских дней, когда над Рейхстагом уже реяло Знамя Победы, то услышали бы, как Нина Михайловская, артистка фронтовой бригады, вдохновенно читает пушкинскую «Метель»:

«Между тем война со славою была кончена. Полки наши возвращались из-за границы. Народ бежал им навстречу. Музыка играла завоёванные песни… Офицеры, ушедшие в поход почти отроками, возвращались, возмужав на бранном воздухе, обвешанные крестами. <…> Время незабвенное! Время славы и восторга! Как сладко билось русское сердце при слове отечество! Как сладки были слёзы свидания!»

И знакомые строки тонули в бурных солдатских овациях, – вот она, побеждающая сила пушкинского слова!

 
Победа! сердцу сладкий час!
Россия! встань и возвышайся!
Греми, восторгов общий глас!..
 

В октябре победного 1945-го Александр и Олег неожиданно, не зная ничего друг о друге, встретились в Берлине. Случай невероятный! Тогда между фронтами проводились соревнования по плаванию, и братья, оба отличные пловцы, в них участвовали. По команде «Приготовиться Кологривову!» на старт вышли… оба родных брата.

Младший, Олег Кологривов, занял тогда одно из призовых мест: сам маршал Константин Рокоссовский крепко пожал руку фронтовику-победителю. Рукопожатие маршала, – для бойца то стало высокой наградой!


Братья Александр и Олег Кологривовы в Берлине. Октябрь 1945 г.

Публикуется впервые. (Из архива А.А. Кологривова)


Как и старший брат, Олег Кологривов вернулся с войны с орденом Красной Звезды и боевыми медалями. Впереди ждала мирная жизнь со всеми её почти забытыми радостями. Сумел окончить оставленный в военное лихолетье институт, получить желанный диплом художника-дизайнера.

Однажды, это было в Москве в 1950-м, он стал свидетелем необычной сцены: памятник Пушкину передвигали с Тверского бульвара через улицу Горького, нынешнюю Тверскую, на противоположную сторону. Прораб, ответственный за «переезд» памятника, заметив в толпе созерцателей необычного действа молодого, ладно сложенного мужчину, попросил его помочь: снять давний налёт с бронзового монумента. Знать бы тому безвестному прорабу, что обратился он с просьбой к праправнуку Пушкина! Олег Всеволодович не отказал (ведь с реставрацией он был знаком не понаслышке!), хотя и странной показалась ему сама идея «переезда» монумента. Ведь памятник, был убеждён он, должен стоять там, где и замыслил поставить его гениальный творец Александр Опекушин!

Посчастливилось Олегу Кологривову исполнить давнюю мечту – побывать в послевоенном родном Бобруйске, вновь пройтись по знакомым с детства улочкам.

Но довелось испытать и горькую потерю: скорую смерть любимого брата. Последний раз вместе они встречали День Победы в 1968-м, – осталась на память фотография, где братья Кологривовы рядом, плечом к плечу, весело и с надеждой смотрят в объектив. Словно в вечность.


Сергей Евгеньевич Клименко (1918–1990), праправнук поэта.

Как и двоюродные братья, Александр и Олег Кологривовы, связан он кровными узами с Беларусью: вся «троица» достойно представляет «белорусскую ветвь» пушкинского древа.

В годы Великой Отечественной Сергей Клименко – командир приборного отделения зенитной батареи. Защищал от налётов вражеской авиации московское небо.

Завершил войну в звании старшего лейтенанта. Служил военным переводчиком на Дальнем Востоке.

Но о нём рассказ впереди.


Борис Борисович Пушкин (1926–2013), праправнук поэта.

На фронте с 1943 года.

Ему не исполнилось и семнадцати, когда пришёл в военкомат с просьбой отправить на фронт. Военком принял мудрое решение: направить отважного юношу в Киров, в морское инженерное училище. Из Кирова путь недавнего курсанта лежал в Кронштадт, где и началась его служба моряка-зенитчика Краснознаменного Балтийского флота. Перед отъездом успел проститься с братом.

 
Обнялся с братом брат; и милым дали руку
Младые ратники на грустную разлуку…
 

Службу краснофлотец Борис Пушкин начал на эсминце «Минск», лидере эскадренных миноносцев. Затем командовал орудийными расчётами на минных тральщиках. Выполнял боевые задачи по обезвреживанию вражеских мин и расчистке проходов в акватории Рижского и Финского заливов.

Эсминец «Минск» не единожды подрывался на глубоководных минах, был обстрелян и фугасными снарядами. Но всякий раз после капитального ремонта возвращался в боевой строй. В июле 1943-го эсминец занял огневую позицию у Невского лесопарка, откуда целил по немецким войскам в районе Колпино. В 1944-м боевой корабль пришвартовался в Кронштадте, а День Победы встретил в Ленинграде.

После войны эсминец «Минск», обратившись учебным судном, передан был курсантам Высшего военно-морского инженерного училища; позднее выведен из состава флота и превращён в плавучую мишень. В апреле 1958-го «Минск» затоплен был в Финском заливе, у острова Малый, метким попаданием крылатой ракеты. Что ж, достойная смерть для боевого корабля, некогда гордо именовавшегося лидером эсминцев Военно-Морского флота советской страны…

Ну а его бывший матрос, краснофлотец Борис Пушкин вернулся домой с боевыми наградами: медалями «За оборону Ленинграда» и «За победу над Германией».

Почти полвека его жизнь связана была с созданием отечественных самолётов, – Борис Борисович Пушкин, первый заместитель главного конструктора НПО «Наука», сотрудничал с прославленными КБ (конструкторскими бюро) Яковлева, Туполева, Ильюшина. Участвовал в разработке систем безопасности и при подготовке космонавтов. Был награждён двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденом «Знак Почёта», памятными медалями; удостоен звания почётного авиастроителя.

Он, как и старший брат Сергей, в детстве и юности воспитывался у Анны Александровны Пушкиной, внучки поэта, жившей в Москве на Арбате и давшей братьям превосходное образование. Именно она ещё до войны ходатайствовала о смене, доставшейся братьям от отца, немецкой фамилии Геринг.

И как вовремя! Представить только, каково было бы жить с подобной фамилией в военные годы! Об отправке на фронт не могло быть и речи. Хлопоты те увенчались успехом, – Борису и Сергею была дарована родовая фамилия Веры Александровны, родной бабушки братьев.

Старшая сестра рано умершей Веры Пушкиной Анна слыла любимицей отца-генерала, ей одной поверял он все фамильные тайны. Она в совершенстве владела английским, французским, немецким, итальянским. Любила поэзию, литературу, музыку. Прекрасно разбиралась в живописи. В царствование последнего русского императора Анна Александровна исполняла должность фрейлины Милицы Николаевны, бывшей черногорской принцессы и жены великого князя Петра Николаевича. Супруги Романовы души не чаяли в ней: любили как близкого, умного и преданного им человека, почитая Анну членом своей августейшей семьи. И когда после чёрного октября семнадцатого великокняжеское семейство, отправляясь в эмиграцию, настоятельно звало с собой и Анну Пушкину, – та отказалась. Не мыслила жить без России, и такую же непритворную любовь к Отечеству сумела внушить и своим воспитанникам – Сергею и Борису, будущим его защитникам.


Курсант Борис Пушкин. Начало 1940-х гг.


Знала Анна Александровна и великое множество устных семейных преданий. Ведь она пользовалась исключительным доверием отца, – старый генерал рассказывал дочери Анне все, что слышал некогда от обожаемой им матушки Наталии Николаевны. Щедро делилась знаниями и с маститыми пушкинистами, и безвестными поклонниками поэта, – её называли «живой Пушкинской энциклопедией».

Анна Александровна, не познавшая счастья материнства, всю нерастраченную любовь вместила в осиротевших Сергея и Бориса Пушкиных, своих внучатых племянников. Вместе с ними она поселилась на Арбате: перед печальным пушкинским юбилеем тридцать седьмого года московские власти выделили Анне Александровне просторную квартиру в новом доме.

Она буквально боготворила свою, никогда не виденную ею, бабушку Наталию Николаевну, и, верно, не было в том случайности, что именно Анне Пушкиной перешла по наследству фамильная драгоценность: акварельный портрет Натали.

Вдова поэта представлена на нём в профиль, – возможно, её желание совпало с выбором художника, сумевшего передать одухотворённую красоту избранницы поэта. Акварель, написанная английским живописцем Томасом Райтом в 1844-м, незадолго до второго замужества Наталии Пушкиной, находилась прежде в её альбоме.

Мне довелось видеть тот редкостный портрет красавицы в московском доме Бориса Борисовича. Старинная акварель, коей он очень дорожил, перешла к нему от любимой бабушки, как он ласково называл Анну Александровну. По моей просьбе акварель была снята со стены в гостиной, на обороте её читалась надпись, сделанная рукой былой владелицы Анны Пушкиной: «Собственность А.П.». И дата, поставленная внучкой поэта спустя ровно месяц после начала войны: «22 июля 1941 года».

Бывший фронтовик дорожил и фотографиями прадеда, генерала Александра Пушкина, героя Русско-турецкой войны, кавалера многих русских и иностранных орденов, за личную храбрость награждённого золотой Георгиевской саблей.

Не случайно один из снимков, где боевой генерал снят в полный рост в парадном мундире и при наградной сабле, представлен на живописном полотне художника Переяславца. И будто бы любимец Александра Сергеевича, его Сашка, как поэт ласково называл сына, с одобрением взирает на своих героических внуков и правнуков, как и он, – ратников-орденоносцев.


Сергей Борисович Пушкин (1925–2015), праправнук поэта.

В годы Великой Отечественной, семнадцатилетним, он стал курсантом Красноярского авиационно-технического училища. Получил специальность механика-моториста: возвращал в строй после боевых вылетов истребители и самолёты-штурмовики Ил-2. Его воинская часть базировалась на Алтае, в Славгороде. Победу же встретил в Маньчжурии, где служил механиком самолётов штурмовой авиации.

В феврале 2014-го расспрашивала его о войне. Запомнилась его полушутливая фраза: «С братом одинаково быстро шли: я получил орден, а Борис отвечает: “А у меня – два!”»

Послевоенная жизнь Сергея Пушкина была насыщенной, деятельной, яркой. Вот лишь некоторые из покорённых им научных высот: Сергей Борисович Пушкин – заслуженный метролог Российской Федерации. Специалист по точному измерению времени и частоты. Главный конструктор первых в нашей стране сверхточных квантовых (атомных) часов. Член комиссии Международного астрономического союза. Автор более ста научных работ. Лауреат Государственной премии СССР. Кавалер золотой, серебряной и бронзовой медалей ВДНХ.

Он, один из руководителей Института метрологии, времени и пространства, в течение тридцати лет был хранителем созданных им уникальных часов. «Пушкинские часы» (а это Государственный первичный эталон времени и частоты) – точнейшие на Земле. Представить только: за 500 000 лет они смогут опоздать всего лишь на секунду!

Пушкин – главный хранитель времени! Звучит необычно… Но сколь много в том символики!

Коллеги именовали Сергея Борисовича «отцом – основателем Международного атомного времени» и ещё – «великим человеком, человеком-эталоном».


Сергей Борисович Пушкин в доме бабушки Анны Александровны Пушкиной.

Фотография. 1949 г.


Не единожды встречалась я с братьями Сергеем и Борисом Борисовичами в Полотняном Заводе, в старинной гончаровской усадьбе, на празднествах в честь избранницы поэта и на пушкинских торжествах. Но чаще в Москве – в мемориальной квартире поэта на Арбате. В последние годы Сергей Борисович приходил на встречу потомков двух славных фамилий – Пушкиных и Гончаровых – в мартовский день, значимый в истории двух семейств, – день свадьбы поэта и красавицы Натали, в сопровождении дочери Марины, внучки Анны и маленькой правнучки. И на груди статного седовласого старца теснились, позвякивая, боевые и мирные ордена и медали.

Так уж было определено свыше: лишь Сергею Борисовичу Пушкину, единственному из потомков поэта, участников войны, представших на совместном портрете, выпала судьба встретить семидесятилетие Победы. Увы, до будущего великого праздника – победного 75-летия – дожить ему не пришлось…

 
Из них уж многих нет; другие, коих лики
Ещё так молоды на ярком полотне,
Уже состарились и никнут в тишине
Главою лавровой…
 

Таким размышлениям предавался Пушкин, вглядываясь в портреты героев 1812 года, что украшали знаменитую Военную галерею в Зимнем дворце. Как созвучны раздумья поэта с судьбами его потомков-фронтовиков, – тех, кто остались вечно молодыми на полотне военного художника!


Потомки Пушкина и Гончаровых в мемориальной квартире на Арбате.

В первом ряду в центре – Сергей Борисович Пушкин. Фотография автора. 2015 г.

Постскриптум

Словно виделось Пушкину сквозь даль веков:

За строем строй течёт, все местью, славой дышат…

Каждый год портреты отважных потомков Александра Пушкина среди тысяч других проплывают в марше «Бессмертного полка» по майской Москве. По Тверской улице мимо величественного и строгого памятника русскому гению.

…А в морозном декабре сорок первого мимо памятника поэту по Тверской печатали шаг бойцы Красной Армии, спешившие к подмосковным рубежам, на защиту столицы. И бронзовый Пушкин будто склонял свою курчавую голову перед подвигом незнаемых им потомков.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации