Текст книги "Пушкин – имя ратное. Потомки поэта во Второй мировой"

Фамильная история, как дедушка Георг чуть было не стал великим герцогом Люксембургским, оказавшись единственным мужским представителем Нассауской династии, хорошо известна Клотильде. Тогда морганатический брак дочери Пушкина стал непреодолимой преградой на пути её сына к люксембургскому трону.

Бабушка Ольга Александровна, в замужестве графиня фон Меренберг, умерла ранее мужа, в августе 1925-го. Последним пристанищем для неё, как и для брата Георга, Светлейшего князя Юрьевского, стал русский некрополь близ церкви Святой Елизаветы на холме Нероберг. Могилы «царских детей» – так их здесь называют – находятся под особым покровительством мэрии Висбадена.

Наследница великого герцога Вильгельма, в честь коего названа главная улица в Висбадене, графиня Клотильда фон Меренберг росла без бонн и гувернанток. Ей довелось испытать все тяготы жизни в поверженной и униженной Германии, – послевоенное детство тяжёлым было не только в России…

Их семью «уплотнили», поселив ещё несколько семей беженцев. От тех времен на память остался её детский портрет, написанный француженкой-эмигранткой. Особняк, где жил её дед с семьей, разбомбили во время одного из налётов американской авиации, а вот вилла на Зонненбергштрассе, где почти сорок лет прожила её русская прабабушка, счастливо сохранилась.

Правда, она давно уже не принадлежит семье, как и соседняя, где после свадьбы в Ницце поселились дедушка Георг с бабушкой Ольгой. (Позднее они обосновались на Паулиненштрассе в том, не уцелевшем ныне доме.) До сих пор сохранилась решётчатая калитка в ограде, разделявшей две виллы, – видимо, общение двух семей – матери и сына – происходило довольно тесно и самым родственным образом.

Изящный трёхэтажный особняк дочери Пушкина, с балконом, колоннами и парадной каменной лестницей, отделён от улицы кованой чугунной оградой. Вилла стоит в глубине сада, заросшего магнолиями, рододендронами и необычными деревцами, сплошь усыпанными красными ягодами, – будто повисшими на ветвях хвои каплями крови…

Знать бы ей, графине Наталии Меренберг, что внук прольёт свою кровь в России. Увы, не за её родину.

Постскриптум

Так уж случилось, что правнучка графини Меренберг живёт на соседней улице Рихард Вагнерштрассе, неподалёку от фамильного особняка, – словно своей привязанностью к родным местам утверждает незыблемость вековых традиций.

Сколько всевозможных благороднейших «пра» в её родословии! Но Клотильда, хранимая столь могущественной «наследственной сенью», происхождением своим не кичится и ведет жизнь современной деловой женщины. Клотильда фон Ринтелен – врач-психотерапевт. Профессионал высочайшего класса, – вот уже полвека врачует людские души.

По-прежнему она верна главной своей жизненной миссии – сблизить духовно Германию и Россию. Вот уже более двадцати лет как в Висбадене действует созданное ею общество Межкультурного обмена между двумя странами.

Долгие годы Клотильда фон Ринтелен возглавляла немецкое Пушкинское общество и делала то с присущей ей основательностью. Часто приезжала в Россию, и всякий раз с бесценными подарками пушкинским музеям: то с кольцом, увенчанным фамильным гербом, то с фарфоровым бюстом красавицы-прабабушки Наталии Меренберг, а то и с рукописью романа, написанного младшей дочерью Пушкина.

Право, жизнь куда более затейливо, чем прославленные романисты, выводит линии людских судеб.

Медаль «За оборону Ленинграда»

 
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля…
 

Александр Пушкин

«Мы гордимся нашими отцами…»

Владимир Путин

(Из ответа Президента России на вопрос о переписывании истории и героизации фашизма на пресс-конференции в декабре 2020 года.)

Фамильная летопись

Жизнь с рождения не баловала Алика, так в семье звали маленького Александра Писнячевского. Его мать Елена Николаевна, в девичестве Быкова, появилась на свет в сентябре 1899-го, когда вся Россия праздновала юбилей великого поэта. И родилась она в удивительной семье, соединившей фамилии двух российских гениев – Пушкина и Гоголя.

Ветвь родословия Александра Писнячевского берёт начало от старшего сына Пушкина, лихого полковника-гусара, подвиги которого и по сей день не забыты в Болгарии. И на семейном поприще отличился любимец поэта – стал отцом тринадцати детей! Одна из дочерей – девятнадцатилетняя Мария, внучка поэта, в 1881 году вышла замуж за Николая Владимировича Быкова. Молодой офицер служил в 13-м гусарском Нарвском полку под началом Александра Александровича Пушкина, был его адъютантом. И так же, как его командир, награжден за храбрость, проявленную в сражениях Русско-турецкой войны, золотым оружием.

Николай Быков приходился родным племянником и тёзкой Николаю Васильевичу Гоголю. Так причудливо переплелись родословные ветви двух русских гениев: Пушкина и Гоголя!

Некогда в своих письмах к Пушкину Николай Васильевич подписывался: «Вечно ваш Гоголь». Будто ведомо было ему о грядущем родстве с поэтом.

…После венчания молодые обосновались в родовой гоголевской усадьбе Васильевка. Здесь супружеской чете суждено будет счастливо прожить многие годы, здесь появятся на свет их дети – девять братьев и сестёр: фамильное древо прирастёт раскидистой «полтавской ветвью».

Генерал Александр Александрович Пушкин, сын поэта.

Конец 1890-х гг. – начало 1900-х гг.

Елена стала последним ребёнком в большой и дружной семье. Но что-то не заладилось в её уже взрослой жизни, она, разведясь с мужем (по словам близких, увлеклась неким красавцем), отдала на воспитание матери годовалого Алика. Несколько лет смышлёного светлоглазого малыша растила бабушка Мария Александровна, затем – отец Иван Александрович, живший в Нижнем Новгороде. Но отец к тому времени обзавёлся новой семьей, и мальчика передали на воспитание деду. И вот здесь ему наконец-то повезло обрести замечательного друга и воспитателя. Ведь Александр Иосифович Писнячевский был не просто дедушкой, а известным на всю страну неврологом и врачом-психиатром, одним из основателей медицинского факультета Нижегородского университета. Добрейшей души человек профессор Писнячевский «даровал» внуку и свою «песенную» фамилию, идущую от украинского слова «пісня». Но жизнь Александра, если и позволительно сравнить её с песней, оказалась грустной и внезапно грубо оборванной…

Обида на мать преследовала его долгие годы. Елена Николаевна, вручив сынишку родным, перебралась в Киев, став аспиранткой, а затем и сотрудницей биологического факультета Киевского университета. Однако научная деятельность не слишком прельщала молодую разведённую женщину. Незадолго перед войной она уехала во Францию, – фантастический «вояж» по тем временам! Невероятно, но ей удалось найти «лазейку» в крепком «железном занавесе». Возможно, предлогом стало участие в международной научной конференции. Так или иначе, Елена Писнячевская оказалась на юге благословенной Франции.

Затем перебралась в Канаду, позже – в Соединённые Штаты, где и вышла замуж за эмигранта-украинца, изменив неблагозвучную фамилию мужа (Украдыга) на американский лад – Окреди. Последняя весточка от неё к сестре Елизавете, бежавшей с семьёй из революционной России во Францию, пришла из-за океана в 1976-м.

Стала ли родной ей «лазурь чужих небес»? Нашла ли она своё счастье на чужбине? Следы Елены Окреди затерялись на безбрежных просторах далёкой Америки – страны, заслужившей некогда нелестный отзыв её великого прадеда. Но что до того было искательнице приключений, ради неведомых благ бросившей единственного сына!

Братья по оружию

А он тем временем вырос и, окончив в 1938-м школу, решил связать свою судьбу с морем. И отправился в Ленинград. Там, на Васильевском острове, Александр Писнячевский успешно сдал экзамены в Морской техникум (прежде именованный Морской академией, основанной ещё по указу Александра II, затем – Ленинградским высшим мореходным училищем, а ныне – Государственным университетом морского и речного флота имени адмирала Макарова). Став курсантом судомеханического отделения, приступил к постижению флотских наук. Весть о начале войны застала юношу в Шлиссельбурге, где он проходил учебную практику.

Небольшое отступление. С взятием немцами Шлиссельбурга – 8 сентября 1941 года – и начался отсчёт блокадным дням: немцы максимально близко подошли к Ленинграду, почти взяв его в кольцо. Здесь, возле старинной русской крепости Орешек в истоке Невы, 25 сентября был высажен кораблями Ладожской военной флотилии Шлиссельбургский десант, героически погибший…

Не раздумывая, Александр тотчас вступил в ряды добровольцев. На ставшем ему родном Балтийском флоте довелось испробовать множество флотских профессий: и опускаться в морские глубины на подводной лодке, и бороздить волны на канонерке. Конвоировал корабли с воинскими подразделениями – те, что шли на прорыв блокады и те, что везли хлеб в голодающий город. Сражался не только на Балтике, но и на Ладоге, где пролегла легендарная Дорога жизни.

Скупые строки из послужного списка краснофлотца Писнячевского: «Плавая котельным машинистом на канлодке “Бира”, он своим трудом обеспечивал бесперебойную работу паровых машин.

В то время канлодка производила переброску войск, вооружения и продовольствия в район Садми и Мантисари на Ладожском озере и вела боевые стрельбы по противнику. Во время артиллерийского обстрела получил общую контузию».

Работа котельного машиниста, в обиходе – кочегара, и в мирное то время считалась адовой, что уж говорить о военном. Чёрная работа войны, без которой не было бы Победы.

Александр Писнячевский, единственный в роду Пушкиных, или, точнее, в морской династии поэта, подводник. Сражался за город, воспетый великим предком и навечно соединённый с его именем в отечественной и мировой поэзии. Город, давший жизнь его прадеду – генералу Александру Александровичу Пушкину, старшему сыну поэта и его любимцу.

Но вот необычное скрещение судеб. Один из бойцов, защищавший подступы к Северной столице, – Владимир Путин – был тоже подводником. Какой неожиданный сюжет могла закрутить история, если бы в отсеках одной подводной лодки бок о бок сражались отец будущего Президента России и наследник самого Александра Сергеевича?!

Но факты вещь упрямая. Хотя исключить возможность самой, пусть и маловероятной встречи нельзя: время-то было одно, один фронт и одна цель – защитить родной Ленинград!

И всё же есть то, что объединяло двух фронтовиков незримым, но самым верным образом, – медаль «За оборону Ленинграда», врученная им обоим. Как и медаль «За боевые заслуги». Только на гимнастёрке бойца Путина поблескивал ещё и орден Отечественной войны I степени. Оба они были краснофлотцами, и оба – добровольцами.

Правда, Владимир Спиридонович Путин служил подводником до войны. Да и военная служба Александра Писнячевского связана была большей частью не с подводной, а с канонерской лодкой. Хотя, как говорят на флоте, бывших подводников не бывает!

Вот что рассказывает об отце в книге «От первого лица» Президент России Владимир Владимирович Путин: «В 1932 году родители приехали в Питер. Мама пошла работать на завод, а отца забрали в армию, и он служил на подводном флоте». После службы Владимир Спиридонович демобилизовался, работал на заводе.

Когда началась война, Владимир Путин-старший, к слову, имевший заводскую бронь, что давала ему право работать в тылу, в числе первых подал заявление на фронт.

С начала войны добровольца Путина определили в диверсионный истребительный отряд НКВД. Во время операции (группа уничтожила немецкий эшелон с боеприпасами) в лесу под Кингисеппом попал в засаду. Спасла природная смекалка: переждал немецкую облаву, с головой погрузившись в болото и дыша через камышовую тростинку. Ушли тогда на задание двадцать восемь бойцов, вернулись лишь четверо…

В октябре сорок первого рядовой Владимир Путин в составе 330-го стрелкового полка 86-й стрелковой дивизии был направлен на так называемый Невский пятачок, снискавший доблестную и кровавую славу, – плацдарм на левом берегу Невы.

Президент России Владимир Путин с портретом отца в рядах «Бессмертного полка».

Москва. 9 мая 2017 г.

Среди солдат в ходу была поговорка: «Кто на Невском пятачке побывал, тот смерть свою повидал». Хоть и не раз смотрели они – смерть и рядовой Путин – в глазу друг другу, и утопал он в болоте, и нещадно голодал, и был тяжело ранен, но судьба хранила бойца. Видно, у неё, у смерти, были свои планы относительно этого обычного с виду, ничем не примечательного солдата.

Военные историки подсчитали: средняя продолжительность солдатской жизни на Невском пятачке равнялась пятидесяти двум часам, – чуть более двух суток… Нет, не Бог и не природа определили высшему своему творению – человеку – столь мизерного срока бытия! Считают, что число погибших на этом клочке земли – всего-то два километра в длину и восемьсот метров в ширину – равнялось восьмидесяти тысячам человек, а может, и много более… Кто знает, как подсчитать те потери?! И можно ли? Говорили, Нева близ адского пятачка становилась багрово-красной…

Ещё в сентябре 1941 года, при первой попытке прорвать блокаду Ленинграда, Невский пятачок отчаянно защищался. А назван он так потому, что на карте казался размером с пятачок – монетку в пять копеек довоенных времён. Но цена Невского пятачка оказалась непомерно высокой!

 
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..
 

Поистине, та пядь земли имела судьбоносное значение для Ленинграда. Задача его защитникам ставилась почти нереальная – не только сдержать натиск немецкой армии, как можно, изматывая её силы, но в будущем – стать плацдармом для прорыва ненавистной блокады.

В апреле 1942 года, несмотря на мужество и отчаянное сопротивление советских солдат, Невский пятачок был взят. Через полгода, в сентябре, плацдарм неимоверными усилиями вновь отбит у немцев. А уже в январе 1943 года близ него «полыхнула» «Искра», – так называлась операция, в которой были задействованы и Балтийский флот, и Ладожская военная флотилия, – сумевшая прорвать, «прожечь» блокаду. Два фронта – Ленинградский и Волховский – встретились 18 января 1943 года: в блокадном кольце пробита долгожданная брешь!

Тот январский день запечатлелся в памяти двух бойцов – моряка Александра Писнячевского и стрелка Владимира Путина, не знавших, верно, друг друга, но сражавшихся почти рядом – один на Ладоге, другой на Невском пятачке и Невской Дубровке. И разделяли их подчас всего лишь десятки километров – огненных, смертоносных!

Оба они приближали знаковый и счастливый для Ленинграда день, день конца блокады – 27 января 1943 года, – и жизненные пути их были тогда максимально сближены. Ну а потом, как то и бывает, разошлись.

Замечу, тот январский день, последний день Ленинградской блокады, вошёл в пушкинскую летопись: 27 января на Чёрной речке прозвучали дуэльные выстрелы…

Из наградного листа стрелка 330-стрелкового полка Владимира Путина: «В Красной Армии с VI. 41 по IV. 42 г. <…> Одно тяжёлое ранение на Ленинградском фронте. 17 ноября 1941 г. под Невской Дубровкой… получил тяжёлое осколочное ранение в левую голень, стопу, с переломом большой берцовой кости…»

Бойца Путина ожидало спасение. По тонкому невскому льду, под нескончаемый свист пуль и грохот снарядов пролегла его собственная Дорога жизни.

Остался жить благодаря другу-однополчанину. Вот как о том недавно рассказал школьникам во Владивостоке, в первый сентябрьский день, сам Президент: «Отец у меня участник Великой Отечественной войны, воевал в том числе и на Ленинградском фронте, на так называемом Невском пятачке. Это маленький участок земли на одном из берегов, по-моему, глубиной два километра, шириной четыре километра, ну примерно. А всё вокруг – это фашистские войска, а наши основные войска на другом берегу реки Невы. Вообще такая мясорубка там. А немецкие войска стояли чуть выше, и они легко простреливали этот маленький клочок. И держали его наши воины для того, чтобы использовать этот плацдарм для будущего снятия блокады, для прорыва блокады Ленинграда. И там, конечно, выжить было очень сложно. Отец был ранен. Но для того, чтобы он остался жив, нужно было обязательно его в госпиталь переправить. Госпиталь – на другой стороне реки Невы, а чтобы туда переправить, нужно рискнуть жизнью. И, честно говоря, желающих было немного, потому что даже ночью, если ползти на другой берег реки Невы по льду – а это была зима, – человек, который бы это делал, подвергался смертельной опасности, потому что прожекторы всё легко просвечивали, и любая цель достаточно легко уничтожалась. И оказалось, что рядом с ним воевал его сосед по дому, по квартире, друг. Он его взял и потащил, рискуя собственной жизнью. Перетащил на другую сторону реки Невы, доставил в госпиталь, сдал, обнял его и сказал: ну прощай, ты будешь жить, а я возвращаюсь, иду умирать. Вот это дружба и чувство долга и перед конкретным человеком, перед своим другом, и перед Родиной. И ушёл назад, на этот Невский пятачок».

Сказал на прощанье товарищу простые слова, что тот будет жить, искренне, без зависти и пафоса.

Владимир Путин досказал продолжение этой необычной истории: «Где-то в 1962 году отец пришёл домой со слезами на глазах. Он встретил этого своего друга в магазине, случайно. Тот оказался жив».

…В медсанбате врачи свершили чудо – спасли от верной смерти рядового бойца Путина, потерявшего слишком много крови, спасли и его искалеченную ногу. Инвалидом в тридцать лет Владимир Спиридонович не стал. Долечивался он уже в блокадном Ленинграде. А свой паёк, скудную пайку раненого бойца, отдавал жене Марии и сынишке Виктору, так и не пережившему ужасов блокады… Однажды и сам свалился в голодный обморок. Ещё одно испытание поджидало его: блокадной осенью 1942-го, придя навестить жену, увидел, что её, как покойницу, выносят из дома. Наклонился, – почувствовал слабое её дыхание. Жива! И тогда, крича и угрожая оружием, фронтовик заставил похоронную команду вернуть домой почти бездыханную жену.

Воистину, все повести на свете о великой любви меркнут перед этой непридуманной историей! Выходил свою Марию, и Победу, «сердцу сладкий час», встретили вместе.

Приказ о награждении Владимира Путина медалью «За боевые заслуги» подписан 22 июня 1945 года, ровно – день в день – спустя четыре года, как бывший краснофлотец-подводник, услышав о начале войны, поспешил в военкомат.

…Есть в том своя печальная символика – Владимир Спиридонович Путин ушёл из жизни в год двухсотлетия Пушкина (юбилей тот праздновала не только Россия – весь мир!), не ведая того, что его фронтовым товарищем был потомок великого поэта. Не успев порадоваться за сына, принявшего бразды правления великой страной в последний декабрьский день того пушкинского года. Так и не узнав, для чего хранила его судьба. Тогда, осенью сорок первого, на Невском пятачке.

Крушение

Но вернёмся к судьбе бывшего краснофлотца-подводника Александра Писнячевского.

Его боевой путь накрепко слит с флотской судьбой канонерской лодки «Бира». Её «родословная» имела немецкие корни: канонерка спешно была переоборудована из шаланды, построенной в Германии на гамбургской верфи по заказу советской страны, незадолго до начала войны. И уже 14 июля 1941 года «Бира» вошла в состав Балтийского флота. Вскоре по приказу командования вышла из Кронштадта в Шлиссельбург для взятия боеприпасов и через пять дней стала числиться боевой единицей Ладожской военной флотилии. В ходе высадки морского десанта на её борту разорвался немецкий снаряд, убивший пятерых и ранивший десятки матросов.

Мачта канонерской лодки «Бира» в экспозиции музея «Дорога жизни» на Ладоге

«Бира» прикрывала артиллерийским огнем отход наших войск с острова Лункулансаари. 27 июля командиру канонерки был дан приказ оказать огневую поддержку войскам на берегу, но, подойдя в тумане к острову, моряки увидели плавающих на плотах своих товарищей. Все они были спасены, приняты на борт и переданы на другие корабли. Вечером того же дня канонерка «Бира» открыла огонь по немецким позициям у реки Видлицы, поддерживая сухопутную оборону наших войск.

Огневую поддержку наших войск, державших оборону на северо-западном побережье Ладоги, канонерка начала 9 августа. Экипаж – сто моряков – сражался отчаянно.

В тот первый военный год «Бира» конвоировала суда, доставлявшие войска, боеприпасы, продовольствие. Пока в начале октября на рейде не получила прямое попадание авиабомбы в кормовую часть. Пришлось стать на ремонт, затем и на зимовку. «Оправившись», вышла на боевое патрулирование.

А 28 мая 1942 года – трагический день в летописи «Биры» – немецкая авиабомба буквально разворотила носовую часть лодки вместе с ходовой рубкой. Командир погиб на посту, ранен был и командир дивизиона канонерок. Но вновь, как мифический Феникс, восстав из пепла, «Бира» встала в боевой строй…

Осталась она в нём и поныне: мачта легендарной канонерки обратилась экспонатом музея «Дорога жизни» на Ладожском озере! Вечная стоянка героического корабля, слитая с судьбой её матроса, потомка Пушкина…

Александр Иванович Писнячевский на пушкинском празднике в Болдино.

Фотография. 1968 г.

Читаю дальше послужной список Александра Писнячевского: «С октября 1944 года работает в типографии газеты “Боевая вахта”… Будучи учеником, он быстро овладел специальностью печатника. Ввиду большой загрузки типографии, работает по 12–14 часов в сутки, обеспечивая регулярный выпуск газеты и других печатных изданий».

Пришлось краснофлотцу сражаться и словом! Пусть косвенно, но не зря ведь в приказе о награждении его медалью «За боевые заслуги» газета «Боевая вахта» значилась воинской частью! И числилась боевой единицей Таллинского морского оборонительного района Краснознаменного Балтийского флота. Приказ о награждении звучал так: «За образцовое выполнение заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленную при этом доблесть и мужество».

Да и работы, как видно, Александр Писнячевский не боялся. И руки у него были, как говорится, золотыми: «Самостоятельно отремонтировал трофейную немецкую плоскопечатную машину, изготовил из отхода и лома ряд недостающих деталей. Произвёл двухкилометровую проводку высоковольтной линии к мотору печатной машины».

Был награждён медалью «За участие в Великой Отечественной войне». И главной в его жизни – медалью «За оборону Ленинграда»! А позднее и юбилейной: «В память 250-летия Ленинграда». Ею Александр Иванович гордился не менее, чем боевыми наградами.

В 1946-м демобилизовался, но с морем не расстался: плавал на судах торгового флота. Пушкинский 1949-й год – страна праздновала стопятидесятилетие рождения своего гения – застал потомка поэта вторым механиком на теплоходе «Палдиски». Капитан, узнав о необычном родстве своего механика, просил его рассказать товарищам об Александре Сергеевиче – всё, что читал или слышал от бабушки Марии, носившей в девичестве поистине лучезарную фамилию.

Сохранилось письмо, точнее, радиограмма, отправленная Александру тётушкой Софьей Данилевской, правнучкой поэта, в те праздничные дни: «Дорогой Александр, жду тебя в Ленинграде на юбилейные пушкинские торжества. Желаю тебе и твоим товарищам-морякам успехов и счастливого плавания».

Безмятежное плавание праправнука поэта завершилось… кораблекрушением. Внезапным житейским штормом. То ли рассказал он «товарищу» анекдот «неправильной политической направленности», то ли в письме к другу лестно отозвался о заморском житье, – так или иначе, но службы сработали чётко: и корабельный механик Александр Писнячевский резко сменил свой жизненный статус, став… политзаключенным. В глубинке сурового Пермского края и прошли печальные годы его заточения. В ссылке (ах, как разительно отличалась она от ссылки его великого предка!) он встретил свою любовь, женился. Избранницей (то был второй его брак; в первом, распавшемся из-за ареста, родилась дочь Елена, умершая младенцем в несчастливом для него 1950-м) стала литовка Альдона Людвига Чепайтите. Тоже ссыльная, хотя в годы фашистской оккупации Каунаса подпольщица Альдона не раз являла образцы героизма и отваги, побывав даже в застенках гестапо.

После реабилитации Александр Иванович вернулся с женой в Нижний Новгород, тогда – город Горький. Устроился работать теплотехником, затем главным энергетиком на макаронную фабрику. Прозаическая работа, но выбирать бывшему ссыльному не приходилось. В последние годы числился инженером в университете по контрольно-измерительным приборам и автоматике. Работал и начальником котельной. Да и кем только не пришлось ему быть!

Оборванная песня

Невзирая на все лишения, Александр Писнячевский берёг семейные предания. Сумел за годы странствий сохранить фамильные реликвии – гоголевские и пушкинские: серебряный портсигар, принадлежавший деду Николаю Владимировичу Быкову, и серебряную ложечку бабушки Марии. Дорогие вещицы вместе с фотографиями потомков поэта передал в Горьковский областной архив. Расставаться с дорогими реликвиями всегда мучительно, но у Александра Ивановича наследников не осталось, а значит, и памятные вещи передать было некому. Кроме как советскому государству, которое он отважно защищал и которое так неласково обошлось со своим защитником…

Радостей в послевоенной мирной жизни, признаться, досталось ему немного. Надломлен был душевно суровым и несправедливым наказанием. С отрадой вспоминал лишь 1968-й год, когда вместе с женой оказался на празднике «Болдинской осени», – там, в родовой усадьбе, его чествовали как почётного гостя – потомка поэта. Мечтал побывать в Михайловском, где принуждён был отбывать ссылку его прапрадед, обиженный, как и он, явной несправедливостью царских властей. Но более всего жаждал вновь оказаться в Ленинграде, на Балтике и Ладоге, где прошла боевая юность.

Нет, не судьба была сбыться даже таким скромным мечтам! Для Александра Писнячевского жизнь утратила смысл, а прозябать далее не мог и не хотел. О чём думал он восьмого мая 1974 года, накануне праздника великой Победы? Почему именно в этот день принял роковое решение уйти из жизни?! Познал сиротство при живых родителях, прошёл войну, потерял единственную дочь, испытал ужасы сталинских лагерей… Выдержал все испытания, «заботливо» уготовленные судьбой. Но не смог справиться с душевной болью, унижениями, обидой. И… шагнул в небытие.

Вспоминал ли он поступок дяди Александра Николаевича Быкова, старшего брата матери, когда тот, узнав об отречении Николая II, коему присягал на верность как офицер царской армии, выстрелил себе в грудь в марте 1917-го? Думал ли о терзаниях корнета Сумского драгунского полка Сергея Пушкина, приходившегося ему двоюродным дедом, так и оставшегося навеки молодым, кто разрядил в себя ружьё из-за неразделённой любви? Быть может, на память ему приходила другая история, случившаяся с правнуком поэта, юным Александром Кондыревым, учеником Александровского Императорского лицея, посчитавшим оскорбительным для себя учительский вердикт и шагнувшим в раскрытое окно… Всё это – трагические страницы семейной летописи.

Так уж случилось, что бывший краснофлотец Александр Писнячевский своим уходом пополнил скорбный мартиролог самоубийц в пушкинском роду…

 
И всюду страсти роковые,
И от судеб защиты нет.
 

Ему, фронтовику, не досталось и толики той благодарности, что выпала на долю его состарившихся товарищей по оружию. Проживи он дольше, и, может, многое изменилось бы в его судьбе. Запоздалые слова покаяния, – их так и не довелось ему услышать…

Всего три фотографии и остались от его жизни – на одной он, двадцатилетний, в тельняшке, позирует перед фронтовым фотографом, две другие – сняты в Болдине. Неизвестный фотограф запечатлел его входящим в ворота пушкинской усадьбы: Александр Иванович держит на руке плащ, голова его склонена, глаза опущены в землю. Неуверенный, поникший, будто уставший от жизни человек… И последний снимок: на нем он, желанный гость музея-усадьбы, снят на фоне портрета Александра Сергеевича.

По неизъяснимому Промыслу именно Великая Отечественная, страшная и беспощадная, стала главной вехой, быть может, даже счастливой – ведь Александр Писнячевский тогда был нужен стране! – в его незадавшейся судьбе.

И всё же всей своей жизнью он не постыдил памяти великого Пушкина. Не прикрывался его именем, не прятался за спины товарищей. Жил и воевал честно.

Постскриптум

В ноябре 1952-го Владимир Спиридонович и Мария Ивановна Путины крестили сына Владимира в старинном Спасо-Преображенском соборе, именуемом Собором Всей Гвардии. Замечу, для краснофлотца и бойца Красной Армии, на фронте вступившего в ряды коммунистов, подобное решение в те годы могло быть приравнено к подвигу гражданскому. Видимо, и день крещения сына глава семьи выбрал не случайно – двадцать первое ноября, Михайлов день, день Архистратига Михаила – главы святого воинства Ангелов и Архангелов, покровителя военных и моряков. Вот она, странная прихоть судьбы: бывший рядовой держал на руках в тот день… будущего Главнокомандующего!

По рассказам, священник предложил Марии Ивановне наречь младенца Михаилом, но та отказалась, сказав, что хочет назвать сына в честь его достойного отца.

Почему выбор родителей пал именно на этот старинный петербургский собор? Не оттого ли, что почитался он храмом русской воинской славы?!

Но величественный Спасо-Преображенский собор, с необычной оградой из бронзовых стволов пушек, взятых со стен турецких крепостей в Русско-турецкую войну, памятен был и для Пушкина. В его святых стенах, в марте 1836-го, поэт отпевал мать Надежду Осиповну. И горячо молился о её душе…

Перед теми же святыми образами не единожды молился и Президент России Владимир Путин. Не столь давно, январским вечером, встречал в не чуждом для него храме праздник Рождества. Владимир Владимирович стоял в окружении детей и, заметив, как одна девочка, ободряя свою маленькую уставшую подружку, гладит ту по щеке, не мог сдержать улыбки…

История любит иносказательность, любит оставлять загадки грядущим поколениям. Иногда, чтобы распознать тайные знаки, данные ей, нужны годы, а то и столетия. Что ж, как пророчески заметил Пушкин: «Бывают странные сближения…»

И когда они открываются, невольно думаешь о невероятной и богатейшей истории России и о тех – великих и рядовых, – кто составил её мощь и славу.