Текст книги "Пушкин – имя ратное. Потомки поэта во Второй мировой"

Драгуны Сумского полка, обнажив головы, скорбным строем прошли от Москвы до Лопасни (более пятидесяти вёрст!) за гробом боевого товарища, навеки двадцатилетнего корнета, «невольника Любви». Много позже Светлейшая княгиня Святополк-Мирская вместе с детьми приезжала в Лопасню, на могилу Сергея Пушкина. Молилась и плакала…

Рядом с погибшим корнетом покоится его тёзка и племянник Сережа Пушкин, умерший в детстве. Легла на родовом погосте и правнучка поэта Софья Павловна Воронцова-Вельяминова…

Приходил поклониться им, и прежде всех – своему крёстному, Александр Александрович Катыбаев-младший.

К возможности перемены собственной фамилии относился философски: «Всю жизнь прожил с ней, пусть так и остаётся – за семьдесят с лишним фамилия ко мне так «приросла», что и не оторвёшь».

Вся жизнь Александра Александровича была связана с Лопасней. Вот уж, поистине, – где родился, там и пригодился. Исключение – довоенные годы, что провёл он в Москве, да воинская служба в группе советских войск в Германии. Ушёл служить из Лопасни, а вернулся словно в другой город – Чехов (в 1954-м, к пятидесятилетию со дня кончины Антона Павловича посёлок назвали в честь писателя).

Все эти годы отработал на механическом заводе слесарем-разметчиком высшего разряда. В Чехове живут и двое его детей: сын Сергей и дочь Татьяна.

Оговорюсь: никаких документальных свидетельств родства с поэтом у Александра Александровича нет. Впрочем, их и быть не могло. Верно, лишь на Страшном суде Юлия Николаевна решилась бы открыть свою тайну. Прошли века, сменились эпохи. Изменились и моральные устои: рождение внебрачного ребёнка ныне считается чуть ли не подвигом.

При новейших технологиях отцовство легко установить на генетическом уровне. Правда, методика дорогостоящая, да и требует к тому же предварительного согласия близких родственников. Но даже самая современная экспертиза не может дать ответ со стопроцентной точностью.

Мне повезло – своё согласие на встречу дал удивительный человек, владеющий уникальными познаниями в области криминалистики, – профессор Александр Михайлович Зинин, автор многих научных трудов, в том числе и учебника «Криминалистическое описание человека». Александр Михайлович несколько часов скрупулёзно, вглядываясь в лупу, изучал все привезённые мной фотографии, пристально всматриваясь в лица давно ушедших людей. И вынес свой вердикт:

«Области рта и носа Александра Александровича Катыбаева-старшего и Григория Александровича Пушкина близки по типу. Строение глазной части чуть ближе к материнской – Юлии Николаевны.

В общем-то фамильные признаки ещё практически не разработаны, в отличие от антропологических. Но в данном случае – счастливое исключение: в пушкинские фамильные черты “вкраплены” и антропологические признаки – “арапская кровь” пращура Абрама Ганнибала.

Александр Александрович Катыбаев-младший в г. Чехове. Фотография автора. 2003 г.

Что ж, Ваша версия имеет под собой веские основания. Нельзя исключить, что Александр Катыбаев приходится правнуком великому поэту».

И как тут вновь не вспомнить Михаила Булгакова, его вещих слов о великой тайне крови – «причудливо тасуемой колоде карт».

Само время подтверждает древнюю истину: нет ничего тайного, что не стало бы явным. И согласно откровению святого апостола-евангелиста – открывается тайна пушкинской семьи. Строго засекреченный фамильный архив.

Нет, несмотря на все величайшие испытания минувшего столетия, не перевелись Пушкины на Руси! Последняя надежда – Сергей Александрович. (О чём сам он, впрочем, пока не догадывается.) Если судьба одарит его сыном, в России двадцать первого века вновь появится младенец, наречённый родовым именем – Александр, далёкий наследник поэта.

 
Пока в России Пушкин длится,
Метелям не задуть свечу…
 

Будем верить. И будем помнить.

…Недавно близ Москвы «проложили» уникальную «Дорогу памяти». «Пролегла» та нескончаемая дорога в великолепном храме Вооружённых сил России, что в честь Воскресения Христова, – в главном воинском храме страны. В сверхновой его мультимедийной галерее я отыскала скупые сведения о красноармейце Катыбаеве. Но вместо фотографии героя – лишь условное её обозначение.

Не упоминается Александр Катыбаев и в многочисленных трудах, посвящённых потомкам поэта, не числится в родословных пушкинских росписях… Словно и не было его, бойца Красной Армии, положившего жизнь на алтарь общей Победы. Правнука русского гения.

Постскриптум

И ещё об одном забытом бойце, наследнике славного рода, павшем на Великой Отечественной, – рядовом Александре Пушкине, правнуке младшего брата поэта, любимого и опекаемого им Лёвушки.

Известно о нём совсем немного: родился в Российской империи, в 1912-м. Отец, царский офицер, затем полковник Белой гвардии Александр Анатольевич Пушкин погиб в марте 1919-го в бою у чеченского села Чегар-Гардай, что на реке Валерик, – там, где некогда сражался его дед Лев Пушкин. Храбро бился с горцами на реке Валерик, окрасившейся в багрянец от пролитой крови, и Михаил Лермонтов.

 
В штыки,
Дружнее! раздалось за нами.
Кровь загорелася в груди!
Все офицеры впереди…
Верхом помчался на завалы
Кто не успел спрыгнуть с коня…
Ура – и смолкло. – Вон кинжалы,
В приклады! – и пошла резня.
И два часа в струях потока
Бой длился. Резались жестоко…
 

Битва у реки Валерик, «речки смерти», разыгралась в июле 1840-го: бились против горцев под началом наиба Ахбердила Мухаммеда. Поручик Тенгинского полка Михаил Лермонтов в том бою показал образец доблести: на гарцующем белом коне «с отменным мужеством и хладнокровием и с первыми рядами храбрейших солдат ворвался в неприятельские завалы».

К слову, сосланный на Кавказ Лермонтов приятельствовал со Львом Пушкиным, братом чтимого им Александра Сергеевича и так на него похожего.

Из писем и воспоминаний знаем, как горевал Лёвушка, узнав о смертельной дуэли старшего брата, искренне недоумевая, почему так могло случиться, что он уцелел в кровавых боях на Кавказе, не попался на мушку воинственного горца, а брат-поэт, любимец России, погиб от пули француза-проходимца в мирном Петербурге?! И жаждал подставить под дуло Дантеса свою грудь вместо брата!..

Сын погибшего в горском селе полковника Александр Пушкин, тёзка поэта и его далёкий племянник, в 1941-м добровольцем вступил в 7-й Таллинский истребительный батальон, где был зачислен стрелком.

Истребительные батальоны появились уже на третий день после объявления войны. Тотчас после постановления Совета Народных Комиссаров СССР: «О мероприятиях по борьбе с парашютными десантами и диверсантами противника в прифронтовой полосе». И предназначались для охраны военных объектов, линий связи, железных дорог, мостов, электростанций, но прежде – для борьбы с диверсионными группами противника.

А третьего июля сорок первого по радио прозвучала речь Сталина: «Мы должны организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникёрами, распространителями слухов, уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов, оказывая во всем этом быстрое содействие нашим истребительным батальонам».

К концу июля в прифронтовой полосе действовали уже около двух тысяч таких батальонов, – в каждом из них числилось от ста до пятисот бойцов-добровольцев. Вооружали их по остаточному принципу: ручными английскими пулемётами «Льюис», винтовками старых образцов, казачьими шашками, ручными карабинами «Маузер» (из польского трофейного имущества), гранатами, бутылками с зажигательной смесью.

Многие из бойцов истребительных батальонов позднее сражались на передовой, в действующей армии, и в партизанских отрядах.

В августе сорок первого рядовой Пушкин не вернулся из боя, пропал без вести… А в родном ему эстонском городке Ка́лласте, что на берегу Чудского озера, печалилась и ждала мужа Клавдия Михайловна Пушкина, не ведая ещё о своём вдовстве.

Майор Люфтваффе против лейтенанта Красной Армии, или Пушкин против Пушкина

 
Он из Германии туманной…
 

Александр Пушкин

Под сенью древа

Юный граф Георг-Михаэль-Александр фон Меренберг вряд ли читал русский «Огонёк» за 1914 год, где в разделе «Иллюстрированная хроника» появился портрет отца с броским заголовком: «Внук Пушкина против России». Далее шёл лаконичный текст: «Граф Георгий Николаевич Меренберг, родной внук нашего великого поэта, единственный сын дочери А.С. Пушкина Наталии Александровны и принца Николая Нассауского, служит ротмистром в одной из гвардейских кавалерийских частей германской армии».

Граф Георг-Николай фон Меренберг, внук поэта, с сыном Георгом-Михаэлем. 1900-е гг.

Краткая предыстория. Граф Георг-Николай фон Меренберг появился на свет в Висбадене в семействе принца Николая-Вильгельма Нассауского и графини Наталии фон Меренберг, в девичестве Пушкиной. И приходился он внуком русскому гению Александру Пушкину и зятем российскому императору Александру II.

Шёл тысяча девятьсот четырнадцатый: Первая мировая собирала свои первые кровавые жертвы. Юному Георгу-Михаэлю довелось принять боевое крещение на её ратных полях, простиравшихся от России до Франции. Во Франции-то, воюя на Западном фронте, восемнадцатилетний наследник великих фамилий попал в плен, но был освобождён и благополучно вернулся в родной Висбаден.

В отличие от отца, в словарном арсенале коего числилось два-три русских слова: «Благодарю» и «До свидания», граф Георг-Михаэль неплохо владел русским. И всё благодаря матери – Светлейшей княжне Ольге Юрьевской, появившейся на свет благодаря бурному роману венценосца Александра II и очаровательной княжны Катеньки Долгоруковой. В будущем – его бабушки, также носившей титул, дарованный ей августейшим супругом, Светлейшей княгини Юрьевской.

Итак, молодой аристократ (ах, знать бы о том всесильному рейхсмаршалу Генриху Герингу, в чьём ведении были военно-воздушные силы вермахта, что в жилах его офицера, статного красавца-арийца, бурлит «коктейль» из немецкой, славянской и африканской крови!) вступил на военную стезю. Отныне он часть люфтваффе Германии – её мощной всепобеждающей силы!

В тридцать Георг-Михаэль женился, его избранницей стала баронесса Паулетте фон Кёвер де Дьёрдьёш-Сент-Миклош. Пышную свадьбу сыграли в Будапеште, но всего через два года брак распался. Долгое время разведённый граф подбирал себе подходящую партию и, наконец, в июле 1940-го венчался с фрейлейн Элизабет-Анной Мюллер-Юри. (Любопытно, всем своим обликом граф фон Меренберг удивительно напоминал штандартенфюрера СС Штирлица из будущих «Семнадцати мгновений…», да и супруга красавца-аристократа обладала подходящей для приключенческого сериала фамилией!)

Гауптман люфтваффе

А уже вовсю полыхала Вторая мировая… Но жизнь шла своим чередом: в положенный срок в семействе графа случилось прибавление: в мае 1941-го огласила мир о своём появлении малютка-дочь Клотильда. До начала Великой Отечественной, когда первые немецкие бомбы взорвали мирную тишину Советской страны, оставалось чуть больше месяца…

И предрассветным утром 22 июня гауптман (капитан) Второго воздушного флота люфтваффе Георг фон Меренберг в который раз проверил предполётную готовность боевых «мессершмиттов», «юнкерсов», «фокке-вульфов» и «хейнкелей», – истребителей-бомбардировщиков, пикирующих бомбардировщиков и штурмовиков, несущих на стальных крыльях зловещие кресты… Нет, он, не сидел за штурвалом тяжёлого бомбардировщика, не смотрел в прицел, выискивая нужную цель, не нажимал на кнопку сброса… В его обязанности входила подготовка тех самых бомбардировщиков и штурмовиков к полётам, – капитан фон Меренберг ведал частями аэродромного обслуживания.

Но это его боевые товарищи, немецкие асы, лихо бомбили города и дороги, усеянные беженцами, это те самые авиационные бомбы, бережно погружённые под его надсмотром в отсеки, падали не на чужую для капитана фон Меренберга землю. На Россию, родину его великих предков.

И какие слова мог он найти, чтобы оправдаться, глядя в глаза (пусть мысленно!) разгневанному венценосному деду или раздосадованному смуглому прадеду?!

Да, конечно, капитан фон Меренберг выполнял свой офицерский долг. И выполнял честно – приказы ведь не обсуждают. Правда, к фюреру относился с лёгким скепсисом и даже как-то не вскинул руку в нацистском приветствии, что не лучшим образом сказалось на его военной карьере.

Майор люфтваффе граф Георг-Михаэль фон Меренберг. 1943 г.

Но что за малость – бравада немецкого аристократа в сравнении с тысячами загубленных (и по его вине тоже) жизней! Не только солдат противника, но и женщин, детей, быть может, – ровесников его маленькой Клотильды.

О чём думал тогда статный капитан люфтваффе, уже не узнать. Мучили ли его раскаяние, сострадание, жалость? И что до того теперь… Когда одно воспоминание о надрывном вое «юнкерсов» и «мессершмиттов» с крестами на крыльях и чёрной свастикой на хвостах вызывает ужас у ныне живых…

Те кресты на крыльях боевых самолётов и на танковой броне имеют свою давнюю историю. Ведь «Балкенкройц» («Balkenkreuz») – так именуется тот зловещий крест – основная эмблема люфтваффе и вермахта в годы Второй мировой. И, по сути, фашистский символ и есть стилизованная версия Тевтонского креста, который, в свою очередь, считался эмблемой Тевтонского ордена. С тевтонцами-крестоносцами бились ещё ратники древнерусского князя Александра Невского! И не единожды обращали в бегство надменных псов-рыцарей…

Но вернёмся к Георгу фон Меренбергу. В защиту капитана люфтваффе некий журналист ставит одно его деяние, имевшее место в Белоруссии зимой 1941/42 года: он спас от расстрела трёх молодых немецких лётчиков, вздумавших дерзко подшучивать над Гитлером и Муссолини. Заслуга сомнительная, – Георг-Михаэль фон Меренберг спас от расстрела тех, кто с лихостью продолжили бомбить землю его русских предков.

Но и русская, вернее, белорусская пуля, выпущенная из партизанского обреза, настигла-таки бравого гауптмана. Полученная под Минском рана стала для фон Меренберга истинным спасением, – он был отослан в Германию на лечение из оккупированной, но непокорённой Беларуси.

И вскоре, в 1944-м, получил новый приказ – строить военный аэродром на греческом острове Паросе, откуда немцы потеснили союзников-итальянцев.

Немецкий граф и греческий архимандрит

Парос – один из множества невеликих островков Кикладского архипелага. Но стратегически важный. Некогда во время Пелопоннесского восстания в годы Русско-турецкой войны 1768–1774 годов он в числе тридцати греческих островов, при поддержке российского флота, вошёл в так называемую «Архипелажную губернию», а её центром стал один из городков на Паросе.

Парос – легендарный остров Греции, родина древнегреческих скульпторов, философов, поэтов, ораторов: Агоракрита, Архилоха, Эвена Паросского. «Прародина» Венеры Медицейской и Ники Самофракийской, – эти античные шедевры, как и многие прекрасные статуи героев и богов Эллады, изваяны из идеальной белизны и твёрдости паросского мрамора.

Но вряд ли высшее немецкое командование интересовала история сказочного по красоте греческого острова, «всплывшего» в самом центре Эгейского моря. Нет, он, говоря современным языком, виделся фюреру непотопляемым авианосцем, «бросившим якорь» на перепутье морских дорог.

Но и англичане не дремали, разгадав стратегические замыслы немцев. В ночь на пятнадцатое мая 1944 года у берегов Пароса неслышно всплыла британская субмарина под командованием капитана-датчанина Андерса Лассена. Из её стального чрева на остров, близ селения Трипити, высадился английский десант. Его цель – сорвать строительство военного аэродрома, совершать диверсии против немцев, привлекая на свою сторону греческих партизан.

Операция удалась: был смертельно ранен комендант Табель, он же начальник строительства аэродрома, убиты два немецких радиста. Были перерезаны телефонные провода, нарушена радиосвязь на острове.

Роль военного коменданта Пароса спешно принял Георг-Михаэль фон Меренберг, к тому времени уже майор.

Немцы не бездействовали, им удалось схватить партизана Николаса Стелласа, – его зверски пытали, но двадцатитрёхлетний грек не выдал товарищей. В назидание всем остальным островитянам молодого патриота повесили… Гитлеровцы в совершенстве владели «искусством» мщения и устрашения: за пролитую кровь немецких офицера и солдат схватили сто двадцать пять мирных, ни в чём не повинных паросцев, приговорив заложников к расстрелу.

И вот здесь-то произошло удивительное, почти сверхъестественное событие! Но обо всём по порядку.

На острове Парос с давних времён был основан мужской монастырь Логовардас, во имя Живоносного источника Пресвятой Богородицы. Его настоятель, архимандрит Филофей (Зервакос), предпринимал все усилия, дабы спасти невинных. Разработан был тонкий психологический ход: под неким благовидным предлогом пригласить коменданта и его свиту в гости в монастырь. Ни о каких переговорах не могло быть и речи, – немецкий комендант Георг-Михаэль фон Меренберг был бог и царь на острове! Но от дружеского приглашения в монастырь майор не отказался и в воскресный день 23 июля 1944 года пожаловал в обитель вместе с подчинёнными ему офицерами.

Вначале немцам устроили небольшую экскурсию, показав им библиотеку, иконописную галерею и переплётную мастерскую. Затем гостей пригласили в трапезную.

Монашеская братия расстаралась на славу, – трапеза была обильной и изысканной: столы, уставленные кувшинами с красным монастырским вином, ломились от всевозможных сыров, блюд с оливками, инжиром и виноградом. А украшением стола, в нарушение монастырского устава, стал жаренный на углях ягнёнок.

Мужской монастырь в Паросе

Несколько растроганный столь щедрым и радушным приёмом, комендант фон Меренберг пообещал помощь обители. Более того, в порыве благодарности дал слово, что готов выполнить любую просьбу настоятеля. Архимандрит Филофей смиренно попросил об одном – даровать жизнь ста двадцати пяти обречённым.

Майор фон Меренберг сухо напомнил настоятелю о своём воинском долге: если он не исполнит данный ему свыше приказ, его самого расстреляют. Подобная «мягкотелость» в Третьем рейхе каралась грозно. Да и обстановка была накалена до предела, ведь минуло всего три дня после неудавшегося покушения на Гитлера: летели головы немецких офицеров, – всех, на кого лишь падала тень подозрения.

…Архимандрит скорбно склонил седую голову. И в это мгновение взгляд коменданта упал на живописную картину, висевшую в трапезной. Он всё более внимательно всматривался в неё и вдруг воскликнул: «Да это же Ялта!»

Оказалось, с этим крымским городом Георга-Михаэля фон Меренберга связывали самые трогательные воспоминания, – сюда, на виллу бабушки Светлейшей княгини Екатерины Юрьевской, возведённую волею августейшего деда Александра II близ Ливадийского дворца, он часто приезжал в детстве с матерью. Любил плавать в черноморских волнах, нежиться на горячей гальке, наслаждаясь весёлой и беспечной крымской жизнью.

Много позже архимандрит Филофей вспоминал: «Атмосфера вокруг нас была наполнена миром и доброжелательностью. Я чувствовал, что мы вступили в царство чудес». Глядя на потеплевшие глаза всесильного коменданта, настоятель дерзнул ещё раз повторить свою просьбу. Комендант молчал. И тогда архимандрит решительно попросил: «Пусть и меня включат в число осуждённых на смерть!»

«Поступим иначе, – кивнул головой фон Меренберг, – я дарю жизнь и свободу заложникам с тем лишь условием, что Вы дадите мне слово – они никогда не будут нападать на немецких солдат!»

Так неожиданно счастливо для ста двадцати пяти обречённых завершился тот визит немецкого коменданта в монастырь. Вот поступок, достойный внука русского царя и правнука великого поэта!

Дочь немецкого коменданта

Наступление советских войск стремительно меняло линию фронтов не только на военных картах, – вскоре осенью 1944 года гитлеровцы вынуждены были оставить Кикладские острова, Парос да и всю Грецию.

Спешно покинул остров и его бывший военный комендант Георг-Михаэль фон Меренберг. Сам же он, прожив ещё двадцать послевоенных лет, мирно почил в январе 1965 года и похоронен в родном Висбадене. Там, где вечным сном спят его титулованные предки: великий герцог Вильгельм Нассауский и герцогиня Паулина (прадедушка и прабабушка со стороны отца); бабушка – графиня Наталия фон Меренберг, урождённая Пушкина, и дед – принц Николай Нассауский, крестник русского царя Николая I; отец – граф Георг-Николай фон Меренберг, чуть было не ставший великим герцогом Люксембургским. Их имена сияют золотом на мраморной доске, впаянной в нишу герцогской ротонды-усыпальницы, что на старом кладбище Альтенфридхоф, а ныне – городском парке…

Последним, удостоенным чести быть захороненным в фамильном мавзолее, стал его отец, переживший ужасы Второй мировой в Висбадене (ковровые бомбардировки американской авиации сровняли его особняк на Паулиненштрассе с землей) и умерший в послевоенном 1948-м.

Дочь бывшего немецкого коменданта острова Парос Клотильда фон Ринтелен.

Фотография автора. 2008 г.

Как любит история чертить свои замысловатые круги! Чудесным образом монахи греческой обители разыскали в Германии Клотильду фон Ринтелен, урожденную графиню Меренберг, дочь бывшего военного коменданта Пароса, за кого святые отшельники и по сей день возносят молитвы Господу.

Итак, в мае 2010-го Клотильда фон Ринтелен отправилась из Висбадена на далёкий греческий остров. Она и сама была безмерно удивлена неизвестными обстоятельствами, связанными с жизнью отца, неожиданно открывшимися ей. Знала лишь, что отец в годы Второй мировой служил на греческом Паросе, а так как он не имел привычки вспоминать о бесславной войне, то и его военная служба в нацистской Германии оставалась семейной тайной за семью печатями. Подобно и остальным главам немецких семейств, счастливо вернувшимся домой, майор фон Меренберг хранил молчание о былых «подвигах».

Волнения Клотильды фон Ринтелен понять можно, – она боялась узнать о бедах, какие её отец мог принести жителям Пароса! Тем большей была радость, когда монахи, радушно встретившие её, рассказали о тревожном июльском дне 1944-го и смелом решении майора фон Меренберга.

Дочь бывшего немецкого коменданта Пароса возложила букет из лилий и роз к мемориалу молодого грека-патриота Николаса Стелласа, замученного её соотечественниками, – его память празднуют ежегодно в последнее майское воскресенье. И пообещала, что обязательно приедет на торжество 23 июля, знаменательное в многовековой истории Пароса, – именно в этот день архимандрит Филофей был причислен к лику святых Греческой православной церкви. Насельники монастыря веруют, что в то далёкое воскресенье явила свою высшую милость Пресвятая Богородица, – к Ней, Заступнице рода человеческого, обращены были тогда горячие молитвы настоятеля. Кончина старца Филофея, как и его долгая земная жизнь, была блаженной и святой, – о том 8 мая 1980 года (в канун Дня Победы!) писали все греческие газеты.

А на острове Парос, в монастыре Логовардас, обители старца, верующие возносят ныне молитвы перед иконами с ликом святого Филофея…

Но вот необычное обстоятельство, вряд ли известное монахам славной обители да и самой Клотильде фон Ринтелен, возглавлявшей немецкое Пушкинское общество. День 23 июля (по старому стилю – 10 июля) был особо почитаем в семье Пушкиных. В этот июльский день Александр Сергеевич заказывал благодарственный молебен и сам горячо молился перед фамильной реликвией – святой ладанкой с частицей Ризы Господней. История ладанки требует особого рассказа, и дарована она была царём Михаилом Фёдоровичем, первым из династии Романовых, одному из предков поэта, боярину Пушкину, в награду за верность и труды на благо Отечества. А саму серебряную ладанку на цепочке всегда носил на груди русский гений, объявленный в советские времена чуть ли не революционером и безбожником!

Известно, что Александр Пушкин завещал детям, внукам и правнукам не забывать этот святой день, горячо молиться Всевышнему, не прерывая семейной традиции. Что, к слову сказать, наследниками поэта исполнялось неукоснительно, и в тот памятный июльский день военного 1944-го тоже! Древняя ладанка принадлежала в то время Анне Александровне Пушкиной, глубоко верующей внучке поэта, жившей в Москве и свято чтившей заветы великого деда. Там, в московском доме на Арбате, и хранилась святая реликвия Пушкиных, там, перед ней и старинными фамильными иконами возносились молитвы за наших воинов, за победу…

Ещё одна историческая зарубка: 23 июля 1944 года был освобождён от гитлеровцев Псков, столь много значивший в судьбе поэта…

Но вся эта поразительная история была бы не полной без продолжения о другом правнуке русского гения, лейтенанте Красной Армии Григории Григорьевиче Пушкине.

Знать бы майору фон Меренбергу, что воевал он не против безликих советских солдат, а против своих братьев в самом что ни на есть прямом смысле! На фронтах Великой Отечественной фашистской орде противостояли потомки поэта, его правнуки и праправнуки: Григорий, Борис и Сергей Пушкины, Александр и Олег Кологривовы, Сергей Клименко…

Григорий Григорьевич Пушкин в своём кабинете на фоне фамильного древа. Москва.

Фотография автора. 1993 г.

Итак, брат против брата! Григорию Пушкину не пришлось встретиться с троюродным братом Георгом-Михаэлем фон Меренбергом ни на поле боя, ни в мирной жизни. А жаль… Увидевшись, братья были бы поражены фамильным сходством, доставшимся им от русского гения, – оба они получили «в наследство» от прадеда знаменитый пушкинский профиль!

А вот с дочерью своего кузена и былого противника Клотильдой фон Ринтелен Григорию Григорьевичу Пушкину довелось познакомиться. И случилось то в октябре 1993-го, – тогда правнука поэта пригласили в немецкий Геттинген, на международный культурологический форум, где его выступление было встречено шквалом оваций. «Живой Пушкин, живой Пушкин!!!» – гудела чопорная университетская аудитория.

«Живой Пушкин», удивительно похожий на своего великого прадеда, побывал и в Висбадене, в гостях у Клотильды Георгиевны, как на русский манер любил называть её Григорий Григорьевич. О том давнем визите он, всегда внешне невозмутимый, вспоминал почему-то с особой теплотой…

Вот так пути майора люфтваффе и лейтенанта Советской Армии незримо скрестились в старинном городе немецкой земли Гессен. Круг таинственным образом сомкнулся!

Осталась на память любительская фотография: Григорий Пушкин и Клотильда фон Ринтелен (дочь былого врага!) в Висбадене, на крыльце фамильного особняка: правнук поэта и правнучка Александра II. Сколь много символики в этом уже историческом снимке!

Графиня из Висбадена

Название курортного городка Висбаден единственный раз мелькает в пушкинской переписке. Один из приятелей поэта, поклонник «пресненской барышни» Лизоньки Ушаковой, пишет о намерении отправиться на висбаденские воды, чего «настоятельно требует» его пошатнувшееся из-за любовных перипетий здоровье.

Не дано было знать поэту, что Висбаден, город земли Гессен, станет родиной его внукам и правнукам. Как и то, что имя одной из героинь (в пьесе «Сцены из рыцарских времен» – красавица Клотильда) будет носить его далекая наследница.

Клотильда фон Ринтелен – современная немка, с деятельным напористым характером. Она – моложава, остроумна и энергична.

Судьба с самого рождения заготовила ей необычную будущность. И эта необычность – в её исторических предках. Гены московских и новгородских бояр, немецких герцогов, эфиопских князей и российских монархов соединились в её родословии самым невероятным образом.

Ведь в Клотильде фон Ринтелен, праправнучке Пушкина и правнучке Александра II, течёт кровь далёкой бабушки фрау фон Альбедиль, принадлежавшей к старинному немецкому роду, и её дочери Христины фон Шеберг, ставшей супругой «царского арапа» Абрама Ганнибала. И августейшей особы – немецкой принцессы Анхальт-Цербстской Софии-Фредерики-Августы, на русском троне – Екатерины Великой.

И как тут не вспомнить о «Медной бабушке», статуе императрицы, некогда данной Наталии Гончаровой в приданое и ставшей причиной многих забот и треволнений для Пушкина. Русскую самодержицу поэт именовал благодетельницей гончаровского семейства. Да и в судьбе родного деда поэта, флотского капитана Осипа Ганнибала, Екатерина II принимала живейшее участие.

Много позже, в самом начале Великой Отечественной немецкая трофейная команда вывезла статую Екатерины Великой из оккупированного Днепродзержинска, бывшего Екатеринослава, в Германию. И там следы «Медной бабушки» затерялись. Где она ныне, Бог весть… Правда, нашлись свидетельства, что в годы Второй мировой бронзовую статую якобы переплавили в Германии для нужд подводного флота. «Медная бабушка» обратилась грозной немецкой субмариной?! Возможно ли? Невероятные исторические парадоксы, столь любимые поэтом!

«Германская ветвь» пушкинского фамильного древа из века восемнадцатого протянулась в двадцать первый, на свою историческую прародину, к берегам Рейна…

Клотильда родилась в Висбадене, где прежде жили её титулованные предки: прабабушка графиня Наталия Меренберг, в девичестве Пушкина, прадед принц Николай Нассауский, бабушка Светлейшая княгиня Ольга Юрьевская…

Родилась накануне войны Германии с Россией, когда Вторая мировая уже полыхала в Европе. И её отец граф Георг-Михаил-Александр фон Меренберг, внук русского царя и правнук поэта, капитан люфтваффе был призван на Восточный фронт.

Всё двадцатое столетие Германия словно обречена была воевать с Россией – две страны, связанные, казалось бы, столь неразрывными кровными и духовными узами, превратились в злейших на белом свете врагов.

Страдал от сознания своей вины перед Россией, отказываясь еще в Первую мировую сражаться с русскими, дед Клотильды граф Георг-Николай фон Меренберг, – ведь он приходился зятем российскому императору и внуком русскому гению!

Восточный фронт пролёг роковой чертой в истории её семьи.

Отцу повезло: лёгкое ранение под Минском спасло его, быть может, от «знакомства» со Сталинградом. Иначе покоиться бы ему ныне не в родном Висбадене, на старом фамильном кладбище, а в одной из безымянных немецких могил у Мамаева кургана, с берёзовым крестом и каской на нём…

Да и не увидеть бы, как взрослела, превращаясь в очаровательную девушку с миндалевидными глазами, его единственная дочь Клотильда.

Отец с ней не сентиментальничал, был строг. Ей надолго запомнились его уроки верховой езды: чуть согнула спину – лёгкий удар хлыстом, отпустила не вовремя удила, не подтянула подпруги – опять хлыст! Но такое воспитание в дальнейшем принесло свои плоды: Клотильде не раз приходилось достойно держать удары судьбы.

Дед Георг фон Меренберг умер в мае 1948-го, когда Клотильде исполнилось семь лет. И стал последним, кто был удостоен чести быть погребённым в фамильной ротонде-мавзолее. Вместе со своей бабушкой герцогиней Паулиной фон Нассау и матерью графиней Наталией фон Меренберг. «Урождённой Пушкиной» – выбито на мавзолее