Текст книги "Пушкин – имя ратное. Потомки поэта во Второй мировой"

Брат и сестра в военных гимнастёрках

 
О, как тебя застану,
Любезная сестра?
 

Александр Пушкин

Любитель бабочек

Оба они, брат Александр Сергеевич (полный тёзка своего великого предка) и сестра Марина Сергеевна, из семьи Софьи Николаевны Данилевской. А их матушка, в свою очередь, приходилась правнучкой Пушкину и внучатой племянницей Гоголю.

Сын Сергей появился на свет в феврале 1911 года в селе Олефировка Миргородского уезда. Там, в небольшом украинском селе, и прошли его ранние годы. Детство оборвалось со смертью отца – агроном Сергей Данилевский стал одной из жертв чудовищной эпидемии, «испанки», выкосившей миллионы людских жизней. Новый тревожный 1919-й только брал разбег…

На Украине бушевала Гражданская война, и Софье Николаевне, вмиг ставшей вдовой, да ещё с пятью малолетними детьми на руках, пришлось тогда очень несладко.

Единственное, что она могла сделать, дабы уберечь семью: перебраться в Полтаву и устроиться там воспитательницей в детские ясли. Так и растила детей – и чужих, и своих.

Её материнской гордостью был Саша: он рос любознательным мальчиком, добрым, любящим природу. Школьником, проявлял недюжинные познания в области энтомологии, чем несказанно радовал и маму, Софью Николаевну, и своего научного руководителя, зоолога Полтавского краеведческого музея. Изучение и классификация бабочек стали основным увлечением подростка.

Так случилось, что тётушка Тамара Михайловна, вдова старшего брата матери, выйдя вновь замуж (её избранником стал известный историк, глава всей советской исторической науки, академик Борис Дмитриевич Греков), пригласила племянника Александра в Ленинград, к себе, на Большую Морскую, – жить и учиться.

В Ленинграде Александр Данилевский окончил школу и поступил в Институт прикладной зоологии и фитопатологии. В 1933-м с отличием завершив курс наук, с распростёртыми объятиями был принят во Всесоюзный институт защиты растений. Областью научных интересов молодого учёного стала систематика насекомых, в том числе и малоизученных групп чешуекрылых.

На календаре – декабрь мирного 1934-го… Но вечером первого декабря в коридорах Смольного грянул предательский выстрел: убит первый секретарь Ленинградского обкома партии Сергей Киров. И с этого злополучного дня в стране начались массовые чистки и репрессии. Последовало официальное заявление: Киров, народный любимец, стал жертвой заговорщиков – врагов народа! Тотчас из Ленинграда хлынул так называемый «кировский поток», – из города массово выселялись все «неблагонадёжные элементы».

Не избежал опалы и Александр Данилевский, – в вину ему вменялось дворянское происхождение, а этого было достаточно, чтобы из Северной столицы отправиться в солнечные казахские степи. На счастье, нашлось немало тех, кто ратовал за возвращение молодого и подававшего надежды учёного. В надлежащие инстанции с просьбой пересмотреть дело не переставали стучаться академик Борис Греков и Софья Кологривова, тётушка осуждённого, пушкинисты Мстислав и Татьяна Цявловские. Хлопоты увенчались успехом: прошло чуть более года, и праправнук поэта вновь оказался на гранитных берегах Невы.

В 1936-м Александр Данилевский уже аспирант кафедры энтомологии Ленинградского университета, где работает бок о бок с известнейшими учёными. В университете случилась и судьбоносная для Александра встреча с очаровательной студенткой Галиной Шельдешовой, полностью разделявшей его научные да и жизненные пристрастия. Вскоре влюблённые поженились.

Страшный день в истории Отечества – 22 июня 1941 года – стал… счастливым для семьи Данилевских. Именно в этот день, в пять утра, под первые взрывы бомб, разорвавшие тишину воскресного утра, явился на свет первенец, сын Сергей, потомок русского гения. Как необычно и промыслительно его рождение!

Родился он в Полтаве, куда Александр Данилевский ранее отправил молодую жену, – всё же солнца там побольше, чем в северном Ленинграде, да и родные люди на первых порах помогут его Галине растить малыша.

«Когда мы били немцев»

Весть о начале войны застала Александра одновременно с телеграммой о рождении сына! В душе – тревога и ни с чем несравнимая радость. Молодой отец долго не размышлял, – записался в добровольцы. И стал числиться старшиной роты отдельного 276-го артиллерийско-пулемётного батальона Василеостровской дивизии народного ополчения.

В июле батальон, где служил старшина Данилевский и его университетские товарищи, был отправлен из Ленинграда на боевые позиции, под Красное Село.

…Некогда это дворцовое село державной волею Екатерины Великой стало местом для военных маневров и учений, – здесь, в Красном Селе, любили обустраиваться на «летние квартиры» гвардейцы. Историческое село помнило и знаменитого полководца Александра Суворова, – на манёврах он командовал Суздальским пехотным полком. Ну а со времён царствования Александра I Красное Село снискало звание «летней военной столицы» Российской империи.

Именно здесь, по мысли Пушкина, встретил Пётр I своего темнокожего любимца Абрама Ганнибала, вернувшегося из Парижа в Россию. Строки из романа «Арап Петра Великого»: «…Везли его с быстротой ветра, и в 17-й день своего путешествия прибыл он утром в Красное Село, чрез которое шла тогда большая дорога.

Оставалось 28 вёрст до Петербурга. Пока закладывали лошадей, Ибрагим вошёл в ямскую избу. В углу человек высокого росту, в зелёном кафтане, с глиняною трубкою во рту, облокотясь на стол, читал гамбургские газеты. Услышав, что кто-то вошёл, он поднял голову. “Ба! Ибрагим? – закричал он, вставая с лавки. – Здорово, крестник!” Ибрагим, узнав Петра, в радости к нему было бросился, но почтительно остановился. Государь приблизился, обнял его и поцеловал в голову. “Я был предуведомлён о твоём приезде, – сказал Пётр, – и поехал тебе навстречу. Жду тебя здесь со вчерашнего дня”. Ибрагим не находил слов для изъявления своей благодарности».

И вновь записки поэта, уже биографические: «Пётр I неоднократно призывал его к себе, но Ганнибал не торопился, отговариваясь под разными предлогами. Наконец Государь написал ему, что он неволить его не намерен, что предоставляет его доброй воле возвратиться в Россию или остаться во Франции, но что во всяком случае он никогда не оставит прежнего своего питомца. Тронутый Ганнибал немедленно отправился в Петербург. Государь выехал к нему на встречу и благословил образом Петра и Павла, который хранился у его сыновей, но которого я не мог уж отыскать».

Александр Сергеевич Данилевский, защитник Ленинграда

Не все исторически достоверно в рассказе Пушкина, да и сам он сетовал, что «в России, где память замечательных людей скоро исчезает, по причине недостатка исторических записок, странная жизнь Аннибала известна только по семейственным преданиям». Верно, поэт владел неким свидетельством: встреча Абрама Ганнибала, воротившегося из Франции, с Петром Великим случилась в Красном Селе, куда приветствовать своего питомца и крестника приехал сам государь.

…Летом же 1941-го Красное Село вновь готово было обратиться в военную столицу. Но уже не для торжественных смотров и парадов. Напряжение на фронте с каждым днём нарастало, – боевая обстановка менялась ежечасно. Изрядно потрёпанные в боях дивизии 8-й армии отступали из Прибалтики к Ленинграду. А на дальних подступах к городу, в Красном Селе, ополченцы готовились к обороне, буквально вгрызаясь в землю: рыли траншеи и окопы, строили доты и дзоты.

…В эпистолярном наследии Пушкина есть неожиданное признание, ему не раз там доводилось драться с… немцами! Чему доказательством строчки из письма к жене: «Разве в наше время, когда мы били немцев на Красном кабачке, и нам не доставалось, и немцы получали тычки сложа руки?»

Загородный трактир «Красный кабачок», стоявший ранее на десятой версте Петергофской дороги, на берегу реки Красненькой, славился ещё со времён Петра I. Ну а в пушкинские времена излюбленной забавой гусарской молодёжи были драки в кабачке с немцами, любившими посещать сие заведение. Не избежал тех «молодых проказ», полных лихости и удальства, и молодой поэт, о которых вспоминал (и не без гордости!) спустя годы…

Помнились ли те «баталии» далёкому наследнику поэта в тревожные для всей страны и для Ленинграда дни? Как знать… Но так уж исторически сошлось: Пушкин бил немцев в «Красном кабачке», а его праправнук – в Красном Селе!

 
Но стали ж мы пятою твёрдой
И грудью приняли напор…
 

Сражался Александр Данилевский стойко, его сослуживцы уверяли – он никогда не терял мужества и бодрости духа. Ему, как и друзьям-ополченцам, пришлось освоить новые для себя боевые навыки: строчить из пулемёта, ходить в разведку. И получить навыки санинструктора, – как-никак, а его образование тому способствовало.

А в минуты затишья новоиспечённый лейтенант медслужбы любил декламировать пушкинские стихи, петь песни, русские и украинские, коих он знал в великом множестве.

Неудача фельдмаршала фон Лееба

Для вторжения в Советский Союз группа армий «С» (именно она во Французской кампании, прорвав линию Мажино, окружила многотысячную армию французов) была преобразована в группу армий «Север». И для её командующего, генерал-фельдмаршала Вильгельма фон Лееба, поставлена стратегическая задача – захват Прибалтики и Ленинграда.

Гитлеровцы собирали силы для мощнейшего удара на русскую Северную столицу. Но и советские войска не дремали. Для защиты города Ставка Верховного Главнокомандования выделила из своего резерва несколько стрелковых дивизий. Жизненно важно: прикрыть подступы к Ленинграду и не допустить его взятия немцами.

Сталин недоволен тем, как идут дела на Ленинградском фронте. В конце августа он с раздражением телеграфирует в Ленинград отбывшему туда Молотову: «Не кажется ли тебе, что кто-то нарочно открывает немцам дорогу на этом важном участке? Что за человек Попов? Чем, собственно, занят Ворошилов и в чём выражается его помощь Ленинграду? Я пишу об этом, так как очень встревожен непонятным для меня бездействием ленинградского командования».

Генерал армии Маркиан Михайлович Попов, получивший позднее звание Героя Советского Союза, принял командование войсками Ленинградского фронта 27 августа 1941 года.

Ставка требует не только усилить оборону города, но и прекратить отступление войск:

«1 сентября 1941 г. 06 ч. 40 мин.

Ставка считает тактику Ленинградского фронта пагубной для фронта. Ленинградский фронт занят только одним – как бы отступить и найти новые рубежи для отступления. Не пора ли кончать с героями отступления? Ставка последний раз разрешает вам отступить и требует, чтобы Ленинградский фронт набрался духу честно и стойко отстаивать дело обороны Ленинграда.

И. Сталин, Б. Шапошников».

Уже пятого сентября командующий фронтом генерал Попов отстранён от должности, а вместо него назначен легендарный маршал Климент Ворошилов.

Тем временем в Ленинграде впервые снижены нормы по карточкам: рабочим полагалось по 600 г хлеба в день, служащим – 400 г, иждивенцам и детям до 12 лет – 300 г. Нормы те будут стремительно таять и вскоре обратятся тонким ломтиком блокадного ленинградского хлеба…

Начался нескончаемый артиллерийский обстрел Ленинграда из района Тосно. Группе армий «Север» по приказу Гитлера поступает внушительное подкрепление: более пятисот истребителей и бомбардировщиков люфтваффе.

Немцы спешно стягивают к позициям наступательные силы: моторизованные пехотные дивизии, танковые части. Фельдмаршалу фон Леебу приходится спешить, – ведь, согласно директиве, группа армий «Север» уже к середине сентября должна передать часть военных сил группе армий «Центр» для выполнения главной задачи – взятия Москвы.

И вот 9 сентября 1941-го после мощнейшего артиллерийского обстрела и бомбёжки, прорвав оборону советских войск в районе Ропшы, немецкие войска перешли в атаку по всему фронту – начался штурм Ленинграда. Главный удар был нанесён по линии Красное Село – Лигово – Ораниенбаум. На подступах к Красному Селу завязались кровопролитные бои.

Уже на следующий день в Ленинград срочно вызван генерал армии Георгий Жуков: ему-то командующий Ленинградским фронтом маршал Ворошилов (с того дня – уже бывший) и передаст бразды правления. Тотчас будет создана артиллерийская линия обороны на Пулковском и Колпинском участках фронта.

Обстановка на фронте накалялась, становилось всё жарче, – немцы перешли в наступление: 12 сентября в Красном Селе разгорелся жестокий бой. Командир и комиссар батальона погибли тем же сентябрьским днём, а число раненых, которых санинструктор Данилевский выносил с поля боя, не поддавалось счёту…

Силы сторон явно неравны: тем же сентябрьским днем немецкий сорок первый мотокорпус уже грохотал по мостовым бывшей «летней военной столицы» России, покинутой своими защитниками.

Сильно поредевшему, потрёпанному батальону, где служил Александр Данилевский, вместе с советскими частями пришлось из Красного Села отступить в район Пулкова.

Позднее, уже в блокадном Ленинграде, Александр Данилевский будет размышлять: «Иногда странно, что ещё жив. Мне до сих пор везло. 12-го сентября 1941 года я был в бою, который запомнился крепко. Толя (боевой друг Данилевского. – Л.Ч.) был в первый раз ранен, а я, хотя и был в довольно трудном месте, даже не поцарапан. Другой раз снаряд разорвался почти в самой комнате, где я был. Нескольких ранило, контузило, а меня даже не оглушило. И под бомбами тоже несколько раз был. Случай так много значит… Всё то, что мы переживаем, слишком грандиозно, чтобы быть осмысленным сейчас. На продумывание этого нужны годы. И все впечатления, и факты пока остаются необобщённым грузом. Кто его сможет обобщить?..»

Да, Его Величество случай, как много он значил в военной судьбе! И не чудо ли, что Александр Данилевский счастливо уцелел в жестоких кровавых боях за Ленинград?! А может быть, потому что тот сентябрьский день, когда он отчаянно сражался за Красное Село, совпал с именинами Александра Пушкина (по старому стилю – 30 августа), день, который поэт всегда праздновал в кругу друзей и родных и чтил память своего небесного защитника святого князя-воина Александра Невского…

Хроника тех сентябрьских дней сорок первого:

12 сентября немцы занимают Красное Село;

13 сентября – посёлок Володарский, Урицк, Финское Койрово и выходят к Пулковским высотам; из-за угрозы окружения войск оставлена Гатчина; тем же днём Ставкой ВГК утверждён план «мероприятий по уничтожению флота на случай вынужденного отвода из Ленинграда»;

14 сентября – части Красной Армии под командованием генерала Жукова наносят контрудар и выбивают немцев из нескольких захваченных посёлков;

15 сентября – пала Ропша;

16 сентября – немецкий 38-й армейский корпус, взяв Урицк и Стрельну, прорвался к Финскому заливу, а отрезанные от основных сил Ленинградского фронта части 8-й армии закрепились на Ораниенбаумском плацдарме или Ораниенбаумском пятачке. В Стрельне немецкие танки «утыкаются» в конечную остановку… ленинградского трамвая. Совсем близко до желанной цели! Рукой подать! Всего-то в двенадцати километрах…

Путь на Ленинград открыт! Но из Берлина летит нежданный приказ: в город не входить! Генерал-фельдмаршал фон Лееб и его подчинённые, генералы и офицеры, в недоумении и полном разочаровании…

Гитлер требует от Лееба немедленно передать основные наступательные части (в основном танковые) группировке «Центр». Фельдмаршал отнюдь не желает исполнять ту команду, – ведь цель так близка, и он начинает хитрить, якобы из-за проблем со связью он не смог вовремя получить приказ фюрера. И немецкая танковая армада тяжело движется к Ленинграду, стремясь как можно ближе подойти к северной твердыне.

И вот 17 сентября немецкие танки входят в Павловск, затем – в Пушкин. Отсюда, – из бывшего Царского Села, «тигры» делают резкий разворот… в сторону Москвы. Генерал-фельдмаршал фон Лееб проявляет благоразумие, – испытывать терпение фюрера больше нельзя: 4-я танковая группа вермахта, а также 41-й моторизованный корпус снимаются с направления на Ленинград и передаются в распоряжение группы армий «Центр».

18 сентября войска Ленинградского фронта сумели остановить наступление противника на рубеже Лигово, Нижнее Кайрово, Пулково.

Ну а генерал-фельдмаршал фон Лееб, лишённый танковой брони, на свой страх и риск предпринимает третье наступление на Ленинград. Попытка не удалась, но 23 сентября взят Петергоф. Вечерняя атака также не имела успеха. Гитлеровцы вновь атакуют в районе Ладожского озера. Вражеская атака отбита. На следующий день, 25 сентября, в Берлин летит донесение: генерал-фельдмаршал фон Лееб не может овладеть Ленинградом и просит дополнительных сил для исполнения задачи.

Гитлер в бешенстве. Разгневанный фюрер грозит страшными карами неудачнику-фельдмаршалу, – более он не получит подкреплений, а его самого оставят «на съедение кровожадным коммунистам»! Четыре же танковых и две моторизованные дивизии следует немедленно перебросить из-под Ленинграда к Москве!

Журнал «Милитерише корреспонденц аус Дейчланд» объясняет неудачу немецких войск более надёжной оборонительной системой Ленинграда по сравнению с французской линией Мажино. Нужно же было как-то оправдать огромные потери, что понесли немцы на подступах к Ленинграду. И почему им так и не удалось взять город в конце августа, как того требовал фюрер.

Обстановка на фронте немного стабилизировалась. Немецкие войска, наступавшие на Ленинград с юга, а финские войска – с северо-запада, были остановлены героическими усилиями советских войск.

Гитлеровцы закрепились на ранее занятых позициях. Блокада Ленинграда ещё только начиналась. Важно заметить, – в ней участвовали не только немецкие и финские войска, но испанские и норвежские батальоны!

Ну а генерал-фельдмаршал фон Лееб сполна поплатился за свою неудачу: в декабре 1941-го был снят с должности командующего группы армий «Север». Якобы по причине плохого здоровья.

…В последнее время некоторые лжеисторики задаются вопросом: а зачем нужно было столь ревностно оборонять Ленинград, обрекая его жителей на смерь и мучения?! И вот ответ всем тем «радетелям» Президента России Владимира Путина: «В документах Рейха… прописано: часть славянского населения России должна быть использована на работах, те, кто может работать; часть, кто работать не может, не нужны, за Урал, на север, в необжитые регионы – то есть на вымирание, чтобы было понятно, а часть вообще уничтожить в газовых печках. Судьба русского и других народов России была бы другой, нежели судьба западноевропейских народов, порабощённых нацистской Германией. Те народы они воспринимали более или менее как генетически свои и рассчитывали, что с ними можно сосуществовать. С нашими народами – нет, с русским народом – нет, русский народ подлежал ликвидации, уничтожению. Мы никогда не должны забывать об этом и никогда не должны позволить каким-нибудь болтунам говорить: зачем надо было бороться за Ленинград, его можно было бы сдать, тогда жертв было бы меньше? Да, может быть, жертв было бы меньше, но тогда вас бы не было, тех, кто говорит об этом сегодня таким образом».

В осаждённом Ленинграде

Батальону ополченцев последовал приказ вернуться в город. Там батальон расформировали, а лейтенанта медицинской службы Александра Данилевского направили в резерв санитарного отдела Ленинградского фронта. В медико-эпидемиологический отдел.

Помимо всех бед и напастей на героический город обрушились и редкие для мирного времени болезни. Одна из них – туляремия, переносчиками коей стали крысиные полчища, расплодившиеся за годы блокады в городских кварталах. Болезнь – острая, инфекционная, с лихорадкой и поражением лимфатических узлов, и – смертельно опасная.

Проводя лабораторные эксперименты с больными грызунами, Александр Данилевский и сам подхватил туляремию. Но вылечился и сумел предотвратить новую угрозу. То, что эпидемия так и не вспыхнула в осаждённом городе, – это его, Александра Данилевского, прямая заслуга! Ведь жертв туляремии среди и так обессиленных ленинградцев могло стать неисчислимо больше. Сколько же жизней спасено благодаря Александру Данилевскому, к тому времени уже капитану медицинской службы! Заслуги молодого учёного, казалось бы, на мирной ниве, были оценены военной наградой – орденом Красной Звезды.

Как и все блокадники, не избежал Данилевский страшной по тем временам и, увы, неизбежной дистрофии: длительная голодовка дала о себе знать. Но несколько недель в госпитале смогли поставить его на ноги. И вновь со всей головой он окунулся в работу и в научные изыскания. Уникальный случай: кандидатская работа, написанная в блокадном Ленинграде! Бессонными ночами, при тусклом свете коптилки. Тема научной работы звучала для военного времени фантастично: «Опыт экологического анализа распространения и возможности акклиматизации айлантового шелкопряда». Кандидатскую диссертацию Александр Данилевский блестяще защитил в апреле 1943 года! Но уже не в блокадном, нет, – в свободном Ленинграде.

Вскоре, в сентябре, была и освобождена и Полтава, где в оккупации всё это время томились жена и сын.

 
Забыты дни разлуки,
Дни горести и скуки…
 

Но столько было за эти годы тревог, – как там его Галина с маленьким Серёжей?! Ведь слухи о зверствах, что творили эсэсовцы над мирным населением, не были военной тайной. Да и вся семья не иначе как чудом не погибла от взрыва немецкой авиабомбы, вырвавшей во дворе могучий старый ясень с корнем и оставившей чудовищную воронку. Серьёзно пострадал от взрыва и дом.

В Полтаве, во время немецкой оккупации, случилась невероятная встреча, будто рождённая фантазией некоего безумца. Однажды к дому, где жила Галина Данилевская вместе с семейством Софьи Николаевны, своей свекрови, подкатил немецкий «опель», – из услужливо распахнутой адъютантом дверцы вальяжно вышел генерал и проследовал прямо в дом. Встревоженные хозяйка и домочадцы застыли на месте. Но немец, бросив взгляд на висевший в гостиной портрет красавицы Наталии Пушкиной, лишь удивлённо воскликнул: «О, майн гроссмуттер!» («О, моя бабушка!»)

Да, Арнольд Николаус Эмиль фон Бессель, тот самый немецкий генерал, приходился правнуком… Пушкину. А, следовательно – троюродным братом Софьи Николаевны Данилевской. Нить его родословия вилась от младшей дочери поэта Натальи. Выйдя замуж за немецкого принца Николауса Нассауского, дочь поэта, приняв титул графини Меренберг, надолго обосновалась в Висбадене. Позже, противясь нежелательному для неё замужеству дочери, оставленной в России, призвала её в Германию. Там Наталия Дубельт стала супругой прусского полковника Арнольда Германа фон Бесселя. Переехала к мужу в Бонн, где и появился на свет сын Арнольд, именованный в честь отца.

Надо думать, что генерал-майор вермахта фон Бессель вовсе не случайно заглянул в дом к Данилевским. Ведь он прекрасно знал о своём родстве с русским гением по рассказам матери и бабушки, владел русским языком, собирал портреты Пушкина, томики его стихов в переводах на немецкий. Но афишировать своё родство со славянином (!) в нацистской Германии было явно небезопасно. И уж тем более для офицера столь высокого ранга, как Арнольд фон Бессель. Бесспорно, генералу не составило труда навести справки и узнать адрес своих полтавских родственников.

Стоила ли та мимолётная встреча брата и сестры всех ужасов войны?! Более уже немецкий правнук поэта не смог повидаться ни с кем из родных, – жизнь генерал-майора фон Бесселя бесславно оборвалась в июле 1945-го. В освобождённой Франции, в лагере для военнопленных.

…Гитлеровцы отступали под натиском советских войск, и вот она, долгожданная весть: немцев выбили из Полтавы! «Нереальной кажется возможность вас увидеть!» – не веря ещё своему счастью восклицал Александр Данилевский, отправляя письмо жене и маленькому сынишке.

С мировым именем

Настал день, и семья воссоединилась. Началась мирная жизнь, накрепко связанная с родным для Александра Данилевского Ленинградским университетом: он стал доцентом кафедры энтомологии, затем – заведующим кафедрой. Защитил докторскую диссертацию по теме «Фотопериодизм и сезонное развитие насекомых», получил звание профессора. Монография советского профессора Данилевского получила мировое признание, была переведена и переиздана в других странах.

 
О, сколько нам открытий чудных
Готовят просвещенья дух,
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг,
И случай, бог изобретатель.
 

Вскоре профессор Данилевский стал деканом биолого-почвенного факультета ЛГУ. Сотрудничал профессор и с Зоологическим институтом АН СССР, заведуя в нём отделом чешуекрылых.

Научной сенсацией стал его доклад на XIII Международном энтомологическом конгрессе в Москве. Общаться с иностранными коллегами Александру Сергеевичу не составляло труда, – ведь он в совершенстве владел французским, английским и немецким.

Коллега Данилевского, встретив профессора на симпозиуме, пришла в восторг от его яркого выступления: «Открытые им очень сложные биолого-экологические закономерности размножения насекомых в связи с изменениями длины светового дня… Александр Сергеевич излагал с такой ясностью и убедительностью, в такой блестящей форме, граничащей с художественным произведением, богато иллюстрируя свои положения графическим и коллекционным материалом, что чувствовался не только большой талант учёного, но и выдающееся дарование педагога и пропагандиста.

Красивое лицо, светлые вьющиеся волосы, которые он неоднократно откидывал со лба, молодая, горячая, увлечённая речь и новизна сообщения создавали ощущение редкого праздника.

И когда от руководителя совещания мы узнали, что докладчик не только тёзка, но и потомок великого поэта Пушкина, это ощущение ещё усилилось от сознания, что он вполне достоин своего знаменитого предка…»

Одна из научных сотрудниц Зоологического института вспоминала профессора как «богато одарённого от природы человека». Ей же принадлежат эти памятные строки: «Огромная научная эрудиция, широта взглядов, душевная щедрость, глубочайшая интеллигентность, удивительная увлечённость своим делом, поразительное трудолюбие и работоспособность, и при этом редкая скромность – вот таким и был Данилевский».

Сохранился и другой, ёмкий и эмоциональный отзыв об Александре Данилевском: «От него идеи отскакивали, как искры, – ходи и подбирай!»

…В июне 1969-го Александра Сергеевича Данилевского, учёного с мировым именем и капитана медицинской службы, кавалера ордена Красной Звезды, медалей «За оборону Ленинграда» и «За победу над Германией», не стало. Помимо фронтовых имелись у него и мирные награды: орден «Знак Почёта», медаль «За трудовую доблесть».

…Давным-давно Пушкин, словно предвидя будущность, вывел на листе стихотворные строки о неведомом правнуке:

 
Мой правнук просвещённый…
 

А ведь сбылось пушкинское пророчество!

Его поистине просвещённый потомок и тёзка так подытожил свой жизненный путь: «Моей научной специальностью является экспериментальная экология и систематика насекомых. В этой области мной опубликовано 43 научные работы, в их числе монография, удостоенная в 1962 году первой премии ЛГУ и изданная в переводах в Англии и Японии. В области систематики занимаюсь изучением низших чешуекрылых и эволюционной морфологией личиночных стадий».

Остались в мировой копилке знаний научные труды профессора Данилевского. А соратники и ученики сберегли собранную им коллекцию редкостных гладиолусов, красу Старого Петергофа, – ведь их коллега и учитель очень любил цветы, веровал, что мир от будущих войн спасёт красота.

…Памятник достойнейшему потомку русского гения был воздвигнут на Серафимовском кладбище Северной столицы. По проекту ленинградского архитектора и фронтового друга Александра Сергеевича.

На разных фронтах

Марина, младшая из четверых сестёр Александра Данилевского, родилась в знаковом для России 1914-м, незадолго до начала Первой мировой.

Детство прошло в Полтаве, повзрослев, там же, в родном городе, стала студенткой медицинского института. А завершила своё образование в Киеве, получив в 1939-м диплом врача-терапевта. Вскоре Марина Данилевская стала женой бывшего однокурсника Ивана Чалика. Но девичью фамилию менять не торопилась. Мужу, как и она, молодому врачу, предстояла командировка на Дальний Восток. Могли ли они, Иван да Марина, помыслить тогда, прощаясь на перроне железнодорожного вокзала, что разлука та обернётся долгими годами неведения и тревожных ожиданий?!

Война стала их истинной разлучницей! Оба они, оказавшиеся в разных уголках необъятной страны, и оба, призванные на фронт, не сумели даже обменяться адресами полевой почты.

Грозный сорок первый застал Марину Данилевскую в Полтаве, врачом скорой помощи. Незадолго до оккупации немцами города, в сентябре первого военного года, она была мобилизована и с военным эшелоном через Москву отбыла в Иваново.

Позднее старшего лейтенанта Данилевскую командировали на Калининский фронт, где она и возглавила отделение эвакогоспиталя № 3395. Сохранилось документальное свидетельство той поры: «Врач Данилевская Марина Сергеевна за время работы в эвакогоспитале с 12 сентября 1941 года (этот день был особо памятен и её брату Александру – шла битва за Красное Село!) по 10 апреля 1943 года проявила себя как энергичный, инициативный работник, требовательный к себе и подчинённым, умеющий организованно обеспечить лечение раненых и больных. Товарищ Данилевская, как начальник 3-го отделения, прилагала все усилия и свои знания, чтобы в кратчайший срок вернуть силы и здоровье бойцов».

За сухими строчками документа – дни и ночи напролёт работы в операционных, бессонные дежурства в больничных палатах.

С Первым Прибалтийским

В январе 1945-го Марина Данилевская (она уже капитан медслужбы) вместе с частями Первого Прибалтийского фронта оказалась в Тильзите.

Название этого прусского города было хорошо известно Александру Пушкину, – ведь именно в нём в июле 1807 года Александр I и Наполеон заключили Тильзитский мирный договор между Россией и Францией.

…В январе 1945 года переговоры о мире не велись. Тильзит (позднее переименованный в Советск) первым пал под ударами Красной Армии: спустя всего неделю после начала Восточно-Прусской наступательной операции.

Хотя ещё в октябре 1944-го 54-й стрелковый корпус 2-й гвардейской армии пытался с ходу взять Тильзит. Но тогда советские войска овладели лишь правым берегом Немана, отбросив немцев за реку.

Гитлеровцы успели взорвать за собой мосты, а все попытки советских войск форсировать Неман пресекались сильнейшим артиллерийским огнём. Да к тому же те наши части, что смогли-таки преодолеть смертельный рубеж, натыкались на минные поля. Пришлось перейти к временной обороне, но бои за Тильзит не стихали.