Текст книги "Три века с Пушкиным. Странствия рукописей и реликвий"

А в Петербурге подросший Леонтий был отдан в Пажеский корпус, привилегированное учебное заведение, выпускниками коего прежде стали два родных дядюшки мальчика: Александр и Григорий Пушкины.

Пажеский Его Императорского Величества корпус, учреждённый ещё указом императрицы Елизаветы Петровны, считался престижным военно-учебным заведением (ранее – придворным) в Российской империи.

Пажеский корпус. По рисунку А.И. Шарлеманя

Ко времени поступления внука поэта в Пажеский корпус тот претерпел значительные преобразования: два старших класса уравнены (и по преподаванию дисциплин, и по структуре) с пехотными юнкерскими училищами, четыре же младших класса – со старшими классами военных гимназий.

Двенадцатилетний паж Дубельт считался добросовестным воспитанником и числился у наставников на хорошем счету. Хоть и не раз получал замечания из-за горячности и вспыльчивого нрава. И эта-та вспыльчивость сыграла с ним прескверную шутку. Однажды, когда Леонтий Дубельт готовился сдать только что законченный чертёж – он особо преуспел в искусстве черчения и каллиграфии, – товарищ по парте, вероятно из зависти, толкнул его, да так сильно, что чернильница опрокинулась и залила чертёж. Кровь бросилась в голову, и обезумевший от гнева и досады Леонтий пырнул обидчика перочинным ножиком в бок.

Поднялась суета, раненого пажа срочно доставили в лазарет (рана, по счастью, оказалась лёгкой, поверхностной), а полный душевного смятения Леонтий выбежал из корпуса. Он точно был уверен, что его обязательно предадут суду и… расстреляют. Нет, лучше он сам будет себе судьей и свершит расправу. Войдя в пустой кабинет деда, он нашёл его револьвер (на беду, заряженный) и разрядил себе в грудь…

Истекавшего кровью подростка обнаружила тётушка Елизавета Петровна, она же и приняла срочные меры для спасения юной жизни.

Рана оказалась тяжёлой, но не смертельной. Молодость взяла своё: Леонтий выздоровел. А вот застрявшую в межреберье пулю врачам извлечь так и не удалось. Следом явилась новая напасть: у юноши стали случаться припадки эпилепсии – падучей, как говаривали в старину.

Вот строки устава Пажеского корпуса, что должны были вызубрить его воспитанники: «Пажеский корпус есть училище для образования нравов и характера, и в котором имеют быть преподаваемы нужные офицеру познания… корпус сей есть совокупно таковое воинское установление, где благородное юношество чрез воспитание приуготовляется к воинской службе строгим повиновением, совершенною подчинённостью и непринуждённым, но добровольным выполнением должностей своих. Будущее счастие и слава сих молодых дворян зависит от упомянутых обстоятельств».

Нет, не зря в уставе Пажеского корпуса прописаны были поистине вещие слова о будущей счастливой судьбе его воспитанников и связи той с непреложными «обстоятельствами». Для пажа Леонтия Дубельта, пренебрегшего правилами, те обстоятельства сложились дурно…

С Леонтием был дружен его двоюродный брат Николай, младший сын генерала Александра Пушкина. Ему-то и запомнились приступы неукротимого бешенства, что случались с братом позже, во время обострения болезни. Память Николая Александровича сохранила яркий эпизод, когда его отец отчитывал за что-то провинившегося Леонтия; тот же, не смея перечить любимому дядюшке, в клочья изорвал зубами свою кожаную портупею. Похоже, что Леонтий Дубельт ко времени очередного проступка имел уже младший офицерский чин.

Нельзя не упомянуть: все близкие Леонтия, в их числе и кузен Николай, свято веровали, что взрывной необузданный характер юноша «унаследовал от отца». Прежде, во время семейных ссор, обуреваемый ревностью Михаил Леонтьевич Дубельт не сдерживался и бросался на свою молодую жену. По свидетельству подруги Наталии Александровны, супруг чуть ли не вонзал в неё шпоры, крича в бешенстве: «Вот для меня цена твоей красоты!»

Да, известно, ревнив был и Александр Сергеевич, но его ревность не принимала столь уродливых и безобразных форм. Все его душевные волнения заканчивались лишь шутливыми назиданиями для юной Натали или осторожными укорами.

Видимо, всё же отцовские гены сыграли с отроком Дубельтом злую шутку. Воспитанник Леонтий Дубельт после несчастного случая на уроке черчения и попытки самоубийства из Пажеского корпуса был отчислен.

Однако стараниями дедушки Петра Петровича Ланского и дяди Александра Александровича Пушкина мальчика определили в Морской кадетский корпус.

Старейший в России, он до 1762 года именовался Морским кадетским шляхетским корпусом. Одно время корпус находился в Кронштадте, а затем волею императора Павла I, пожелавшего, «чтобы колыбель флота, Морской кадетский корпус, был близко к генерал-адмиралу», корпус был переведён в Санкт-Петербург, на Васильевский остров. Павел и по вступлении на престол сохранил своё звание генерал-адмирала, полученное им ещё указом державной матушки Екатерины Великой, коим весьма дорожил.

Воспитанники старшего класса Морского корпуса гордо именовались гардемаринами, а питомцы младших классов – кадетами. Гардемарины по выпуске из корпуса производились в мичманы.

Но прежде, чтобы стать кадетом, нужно было выдержать вступительные экзамены по девяти предметам: Закону Божьему, началам алгебры и геометрии, русскому, французскому и английскому языкам, арифметике, истории, географии.

Морской кадетский корпус в Петербурге. Почтовая карточка. Конец XIX в.

Россия нуждалась в знающих и толковых морских офицерах, подготовка их почиталась делом государственной важности. Вот на что указывал великий князь Константин Николаевич, вице-адмирал, управляющий Морским ведомством: «…Прежде морского специального воспитания требовать от желающих посвятить себя морской службе общих познаний, сообразно возрасту, в котором полезно начать специальные науки». Для чего и принимать в морские заведения не по старшинству в кандидатском списке, а по экзамену… и принимая тех мальчиков, которые лучше выдержат экзамен».

Надо полагать, юный Леонтий самостоятельно выдержал все экзамены. Но нельзя исключить, что при зачислении Леонтия Дубельта в Морской корпус сыграла роль и давняя дружеская связь его дядюшки с великим князем. Ведь тот числился шефом «Гусарского Нарвского Его Императорского Высочества великого князя Константина Николаевича полка», командовал которым Александр Александрович Пушкин.

В разные годы Морской корпус возглавляли директора, имена коих стали достоянием России: Иван Крузенштерн, вице-адмирал Николай Римский-Корсаков (дядя знаменитого композитора), адмирал Алексей Епанчин. Старейшая в России морская школа гордилась именами прославленных флотоводцев, мореплавателей, адмиралов: Фёдора Ушакова, Фаддея Беллинсгаузена, Ивана Крузенштерна, Павла Нахимова, что постигали азы флотских наук в её стенах.

Выпускниками Морского кадетского корпуса в разные годы стали ученый-этнограф, составитель знаменитого «Толкового словаря живого великорусского языка» (и друг Пушкина!) Владимир Даль, композитор и дирижёр Николай Римский-Корсаков, живописец-баталист Василий Верещагин.

 
Брожу над морем, жду погоды,
Маню ветрила кораблей.
Под ризой бурь, с волнами споря,
По вольному распутью моря
Когда ж начну я вольный бег?
 

Гардемарин Леонтий Дубельт не посрамил ожиданий двух генералов – дяди и дедушки: окончил Морской корпус с отличием! Правда, Петру Петровичу Ланскому не долго довелось радоваться успехам воспитанника: в 1877-м старый генерал упокоился рядом со своей обожаемой Ташей, Наталией Николаевной Гончаровой-Пушкиной-Ланской, в Александро-Невской лавре… Но, верно, застал тот счастливый день, когда Леонтий примерил новенький щеголеватый мундир мичмана Российского императорского флота, с заветным кортиком на левом боку.

В нём-то Леонтий Дубельт предстал перед матерью и дядей Александром в июне 1880-го. В Москве, на торжествах открытия памятника своему великому деду.

Чуть ранее, в апреле того же года, старший сын поэта сообщал Фёдору Петровичу Корнилову, что его племянник Леонтий Дубельт служит во флоте мичманом. Адресат генерала Александра Пушкина – действительный тайный советник, член Государственного Совета Российской империи Фёдор Корнилов (а прежде – выпускник Благородного пансиона при Царскосельском лицее), некогда удостоившийся лестного отзыва Владимира Даля. «Корнилов человек весьма хороший. Вы найдёте в нём очень образованного, умного, любознательного и благородного человека», – рекомендовал тот его историку Михаилу Погодину.

Вот такой замечательный человек принимал деятельное участие в судьбе внука поэта! Не стал бы Александр Александрович Пушкин посвящать в семейные дела малознакомого и равнодушного человека.

Выпуск Морского корпуса в 1914 г. Похожая фотография могла быть у внука поэта

Но служба молодого мичмана, несмотря на всё его рвение, да и поддержку близких, не задалась. Причина тому – давний опрометчивый проступок, совершенный Леонтием в отрочестве. Приступы эпилепсии не прекращались, и посему командир корабля отстранил офицера от несения вахт. Недопустимо, когда во время серьёзной службы подчинённый вдруг теряет сознание и бьётся на корабельной палубе в конвульсиях…

Леонтий сердился, негодовал, пытался опротестовать решение командира и даже обратился с жалобой на вопиющую, как ему казалось, несправедливость к морскому министру. Но все попытки молодого мичмана оказались тщетными: коварная болезнь стала непреодолимым барьером в его флотской карьере.

И тогда он принял непростое для себя решение – покинуть службу.

Но долго прозябать на берегу Леонтий Дубельт не смог, с морем у него появилась уже кровная связь.

 
Не удалось навек оставить
Мне скучный, неподвижный брег.
 

И тогда пришло спасительное решение: поступить на минные курсы. Точнее, в Минный офицерский класс, что открылся ранее, в октябре 1874-го, в Кронштадте.

Необходимость подготовки прежде неведомой флотской профессии явилась еще в годы Крымской войны, когда на флот поступили первые гальванические мины. «Подводные мины», дабы «воспламенять порох под водою», устанавливали на подходах к Кронштадту, Ревелю, Керчи и в устьях Днепра и Дуная. Но минные преграды не оправдали адмиральских надежд. И всё по причине, как справедливо полагал Морской учёный комитет, «новости предмета», да и недостатка специалистов в минном деле.

Минный офицерский класс и Минная школа для нижних чинов готовили специалистов-минёров для нужд всего Российского императорского флота. Сам же Минный офицерский класс размещался в здании, известном как «Абраимов дом». Название было дано по имени знаменитого «царского арапа» Абрама Петровича Ганнибала, некогда жившего в нём, крестника и питомца Петра Великого.

Немного предыстории. Абрам Ганнибал не по своей прихоти поселился тогда здесь: как искусный инженер, направлен он был в Кронштадт царем для строительства фортификационных сооружений.

В январе 1723 года, после своего почти шестилетнего пребывания за границей, Абрам Петрович вернулся в Санкт-Петербург, привезя из Парижа прекрасную библиотеку с трудами по математике, философии, географии, истории. Не только научные фолианты, но и редкостные инструменты захватил с собой в Россию любимец Петра. Историческая «Роспись книгам и документам, которые приняты у Аврама арапа» сохранилась в фонде «Кабинет Петра I».

В октябре того же года случилось знаковое событие: Пётр Великий торжественно заложил крепость Кронштадт, «которая заключала бы в себя весь город и все портовые сооружения, и служила бы делу обороны со всех сторон». Именно тогда крепость, что на острове Котлин в Финском заливе, была переименована в Кронштадт, «коронный город». Хотя сама крепость, освящённая ещё в мае 1704-го, ранее называлась Кроншлотом.

Кронштадту суждено было на века стать городом-крепостью и гаванью для русского флота. Но прежде нужно было возвести здесь мощные бастионы и проложить каналы. Для чего и послан был царём Петром призванный им из Парижа крестник-арап, знавший толк в подобных сооружениях.

Абрам Ганнибал молод, полон жизненных сил. Письма к знакомым барышням летят в Петербург из Кронштадта, где новоиспечённый инженер Абрам Ганнибал царской волею приставлен к делам: полным ходом идёт строительство морских доков, причалов, каналов. Дожди, грязь, балтийский промозглый ветер – всё это не в счёт с делом, порученным ему самим Петром!

Да не одним. Абрам Петрович ведает царским кабинетом (а в нём – богатейшая библиотека, проекты и чертежи будущих сооружений), обучает инженерному делу и математическим наукам унтер-офицеров и молодых солдат, пишет учебник по геометрии и фортификации!

Со смертью Петра Великого разбилась и счастливая жизнь его крестника, – он навсегда покинул Кронштадт. Но имя Абрама Петровича долго ещё помнилось здесь, в Кронштадте, и произносилось курсантами Минного офицерского класса с величайшим пиететом. Ведь он, управляя строительством Кронштадтского канала, основал и госпиталь для рабочих, первым открыл в Кронштадте школу для детей рабочих и мастеров. Да и много добросердечных дел числилось за ним.

Учебный корабль «Адмирал Лазарев», где проходил службу мичман Дубельт.

Фотография. Конец XIX – начало XX вв.

Так, на исходе XIX столетия, в Кронштадте фантастическим образом пересеклись пути морского офицера Леонтия Дубельта и его именитого предка Абрама Ганнибала. Как подивился бы тому обстоятельству Александр Сергеевич, любивший подмечать «странные сближения» или «сцепление необычных обстоятельств»!

Да, приключенческая судьба африканского прадеда, полная взлётов и падений, чрезвычайно занимала Пушкина. Однажды, ещё в юные годы, поэт подарил другу Пущину на день рождения стихотворение и в конце его поставил странную подпись: «От автора. А. Аннибал-Пушкин».

Так принято было прежде написание фамилии Ганнибал, и поэт соединил две фамилии, давшие ему жизнь: материнскую и отцовскую.

Связал свою судьбу с флотом и капитан 3-го ранга Исаак Абрамович Ганнибал. В феврале 1790-го он определил сына Павла, внука царского арапа, в Морской кадетский корпус, бывший тогда в Кронштадте.

Барон Владимир Штейнгель, однокашник Павла Ганнибала, оставил мемуары, живописующие нравы, царившие в стенах морского училища: «В ученье не было никакой методы, старались долбить одну математику по Евклиду, а о словесности и о других изящных науках вообще не помышляли. Способ исправления состоял в истинном тиранстве. Капитаны, казалось, хвастались друг перед другом, кто из них бесчеловечнее и безжалостнее сечёт кадет… Была ещё одна особенность в нашем корпусе, это – господство гардемарин и особенно старших в каморах над кадетами; первые употребляли последних в услугу как сущих своих дворовых людей. <…> Зато какая радость, какое счастье, когда произведут, бывало, в гардемарины; тогда из крепостных становишься уже сам барином, и все повинуются».

Однако же, вопреки всем «тиранствам», российский флот из года в год пополнялся достойнейшими офицерами, знавшими службу и преданными Отечеству.

Молодой офицер Дубельт будет постигать новые для себя науки в доме, где полтора столетия назад корпел над чертежами и строчил любовные письма его темнокожий пращур Абрам Ганнибал.

Курс минного дела проводился в аудиториях, оборудованных по-тогдашнему последнему слову техники. Замечу, электротехническое оборудование Минного офицерского класса считалось лучшим в России.

Виднейшие учёные того времени – Дмитрий Менделеев, Александр Попов, Иван Чельцов – принимали участие в оснащении физического и механического кабинетов, лаборатории, чертёжной библиотека. Сам изобретатель радио профессор, почётный инженер-электрик Александр Степанович Попов вёл занятия по физике, математике и электротехнике. Иван Михайлович Чельцов, один из авторов «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона», читал общий курс химии и лекции о взрывчатых веществах.

Практические же занятия курсанты проводили на корабле «Адмирал Лазарев», специально оборудованном для учебных целей. То был башенный броненосный фрегат Балтийского флота Российской империи, вставший в строй в 1872 году.

Увы, судьба его незавидна: «Адмирал Лазарев» был исключён из списков кораблей флота в 1907 году и приписан к Кронштадтскому порту. Одно время существовал даже проект перестройки корабля в авианосец, но в 1912 году фрегат, проданный на слом в Германию, по пути его буксировки затонул…

Так уж случилось, что «Александр Лазарев» – единственно известный корабль, на котором довелось служить мичману Дубельту. О других кораблях Российского императорского флота, где нёс службу внук поэта, сведений не сохранилось.

В Кронштадте же полным ходом шла подготовка высококлассных специалистов-минёров для российского флота. Вот как о том сообщал «Кронштадтский вестник»: «Занятия в нашей Минной школе и офицерском классе, устроенном при ней, очень интересны в настоящее время и кроме обязательных слушателей, лекции класса посещаются многими из командиров судов и старших офицеров, и даже адмиралов». МОК (так сокращенно именовался Минный офицерский класс) «считался одним из лучших в Европе военным электротехническим учебным заведением, и зарубежные флоты уже с 1877 года посылали своих морских офицеров для прохождения в нём курса электротехники и минного дела».

Уже к 1880 году Минный офицерский класс окончили семьдесят морских офицеров – флотских минёров. И каждый год число их, редких по тем временам и высококлассных специалистов своего дела, возрастало. В их рядах значилось имя Леонтия Дубельта.

Но судьба не щадила флотского минёра, словно взрываясь изнутри: припадки болезни повторялись всё чаще и чаще, и всё с большей разрушительной силой… Леонтий Дубельт принуждён был выйти в отставку, имея к тому времени чин капитана 2-го ранга.

 
Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы…
 

Не удивительно ли, то же звание имел и прадед Леонтия – Осип Абрамович Ганнибал, сын «царского арапа»? Прадед вышел в отставку в чине «морской артиллерии капитана второго ранга». Вот уж поистине в названии любимого романа «Два капитана» чудится ныне иное звучание.

О дальнейшей судьбе капитана Дубельта известно немного. Одно счастливое событие всё же скрасило её: женитьба на княжне Оболенской. Но каких-либо сведений о супруге внука поэта нет, как не осталось ни единого изображения его избранницы. Да и краткий тот брак оказался бездетным.

И последняя веха в недолгой жизни Леонтия Дубельта: 24 сентября 1894 года. Приступ эпилепсии, что случился с ним в тот осенний петербургский день, стал смертельным…

Похоронили внука поэта на Смоленском кладбище, старейшем в Санкт-Петербурге. Там, где ранее обрела вечный покой святая Ксения Петербургская. И там, где давным-давно покоилась любимая нянюшка поэта, трогательно им воспетая Арина Родионовна.

Не было на похоронах Леонтия Дубельта матери, графини фон Меренберг. Причины, по коим Наталия Александровна не смогла приехать в Петербург, незнаемы. Возможно, слишком поздно пришло в Висбаден скорбное известие, а быть может, и другие заботы занимали её, уже иного порядка, – приятные: как мать она готовилась к скорой свадьбе младшего сына Георга со Светлейшей княжной Ольгой Юрьевской…

Ещё один печальный штрих к уже посмертной судьбе капитана 2-го ранга: могила внука поэта не сохранилась…

Но в незадавшейся с юных лет жизни Леонтия Дубельта были и поистине счастливые минуты. Верно, когда молодой мичман стоял на палубе фрегата, любуясь вольным бегом морских волн, и пряный балтийский ветер полнил его грудь…

А может, счастливым стал день, когда его руку «обвил» морской дракон, как печать, скреплявшая флотское братство?

Всё же, любопытно порой заглянуть в старый фамильный альбом, чтобы за потускневшей фотографией блеснула чья-то давно забытая жизнь.

Фонд Царских острогов и сталинских лагерей

Соловецкий узник, или гусар в арестантской робе

 
Сижу за решёткой в темнице сырой…
 

Александр Пушкин

В февральскую Москву 2022-го приехал… Александр Пушкин! И не один, а с супругой. Приехал из Брюсселя, где и живёт ныне праправнук поэта, увы, последний по мужской линии. Выступая в Пушкинском музее, что на Пречистенке, Александр Александрович Пушкин признался, что хотя он и не родился в России, но знает страну своих великих исторических предков. Вместе с женой Марией – она также наследница поэта, представительница «полтавской ветви» фамильного древа – они побывали во многих русских городах, на юге и на севере, в самых далёких уголках прародины. И даже на Соловках! «Соловки, это вы знаете, очень-очень далеко!» – грустно пошутил он. «Путешествуем потому, – продолжил с милым акцентом бельгийский праправнук поэта, – что хотим знать, как Россия живёт, как живут её люди. Я очень люблю Россию и русский народ!» Поистине символическое признание. Да ещё из уст Александра Пушкина!

Соловки – не просто так оказались в плане поездки по России потомка Александра Сергеевича. Связана с неласковыми северными островами, казалось бы, совершенно невероятная история, но случившаяся в XIX столетии.

Первым ссыльным на Соловках из рода поэта оказался его двоюродный дядюшка Павел Ганнибал. А место дядюшки вполне мог занять сам племянник-поэт, когда над ним сгустились тучи царского гнева и молодому Пушкину весной 1820-го прочили ссылку в Сибирь или на Соловки. Для объяснений поэта (а публике уже были знакомы острые, язвительные эпиграммы на Аракчеева, архимандрита Фотия и самого венценосца!) вызывали к военному генерал-губернатору Петербурга графу Милорадовичу. И как знать, смог ли тогда оправдаться поэт? Но хлопоты друзей, и прежде всего Карамзина, возымели силу, и Александр Сергеевич, как известно, из промозглого Петербурга отправился в солнечную Бессарабию.

Ну а что же дядюшка Ганнибал? Что за жизненные коллизии привели его на суровые и печально известные Соловецкие острова?!