Текст книги "Наследники Рода. Рок или благословение?"

ВИКТИМОЛОГИЯ – НАУКА О ЖЕРТВЕ. ЕЕ ЗАКОНЫ

В предыдущей главе на примере из жизни мы рассмотрели один из многочисленных вариантов формирования обстоятельств генетического и внешнего плана, которые способствуют возникновению комплекса жертвы.

Все было бы весьма печально, если бы не виктимология – замечательная наука, которая исследует закономерности формирования комплекса «жертва – преследователь», давая нам основания для оптимизма. Именно благодаря этой науке мы получаем возможность для конструктивной работы с этим комплексом, ограждая или спасая человека от деструктивной зависимости.

Виктимология (victimologia) в переводе с латыни буквально означает учение о жертве (victim – жертва, logos – учение). В криминологии это дисциплина, описывающая преступность и преступление, их причины и личность преступника. Предмет виктимологии как науки об определенном аспекте человеческого поведения и опыта длительное время принято было считать научно несостоятельным и не заслуживающим внимания.

Мы никогда не разделяли такой точки зрения, так как всегда считали и считаем, что в единой Вселенной, управляемой естественными законами, любые взаимосвязи, в том числе между жертвой и преследователем, закономерны. Они не зависят от случая или чьего-то каприза. В таком случае законы, которые мы открыли для неживой природы, могут быть трансформированы в законы, по которым живет живая природа. Ибо суть закона остается неизменной и нужна только его адаптация в нашем сознании к поведению биологических объектов.

Нам необходимо выработать новый взгляд на повседневные явления межличностных взаимоотношений. Конкретизируем некоторые важные определения.

Жертва

Согласно словарю, жертва – это живое существо, умерщвленное во имя какого-то божества или религиозного обряда; тот, кто был убит, ранен или перенес страдания, а также тот, кто подвергся обману или мошенничеству. В большинстве культур жертва является объектом жалости, презрения или используется в качестве иллюстрации к человеческой жестокости и несправедливости. За одним существенным исключением. Имеются в виду случаи, санкционированные законом, религией или общественным мнением, когда наказание преступника является возмездием за незаконное деяние.

Нет сомнения в том, что пример наследования состояния жертвы, приведенный выше, имеет в том числе и генетическую природу. Этим объясняется, почему усыновленные дети часто воспроизводят особенности поведения своих биологических, хотя и не известных им родителей, бабушек и дедушек.

Сознание

Виктимизация как процесс возникновения взаимозависимости, как и всякая другая форма человеческого опыта, обусловлена сознанием. Сознание является жизненной константой, невидимым атрибутом, которым обладает каждое человеческое существо. По мере формирования сознания оно становится структурированным, а затем – индивидуальным.

Так, например, младенец может иметь подсознательное представление о многих вещах. Однако по мере того как он фиксируется на каком-либо действии или предмете, в его сознании начинает формироваться алгоритм этого действия или представление о чем-то. Ребенок, не осознавая, может сформировать в результате оценочного влияния родителей сознание жертвы, а затем притягивать к себе преследователей.

В каждом случае мозг как беспристрастный механизм, стимулирующий реакцию, безучастно выдает результат в соответствии с тем, что было в нем заложено эмпирически или в виде идеи.

Функциональная единица

Очевидно, что жертва не существует без своего преследователя, который может быть представлен как человеческим, так и другими факторами (природа, болезнь, несчастный случай, смерть и т. п.). Жертва и преследователь неизбежно объединяются в одну межличностную (межперсональную) функциональную единицу, в которой преследователь представляет реализующий ожидание фактор, тогда как жертва является ожидающим фактором.

Существование (протекание во времени) функциональной единицы межличностных отношений можно представить в виде четырехступенчатого цикла. Для лучшего понимания возьмем в качестве примера цикл работы двигателя внутреннего сгорания.

Так процесс межличностного притяжения можно сопоставить с впрыскиванием горючей смеси. Состояние, предваряющее стадию жертвы, – с компрессией-сжатием горючей смеси. Собственно стадия жертвы – это зажигание (взрыв горючей смеси). Неактивная стадия разъединения – выхлопной удар (выброс отходов после взрыва горючей смеси). В случае с последней стадией можно провести и аналогию с чревом матери, которое только что исторгло ребенка и готово к приему следующего.

Особого внимания заслуживают следующие обстоятельства. Не бывает жертвы, которая бы не осознавала и, следовательно, не идентифицировала бы себя с преследователем. И точно так же не может быть преследователя, который не осознавал бы и, следовательно, не идентифицировал бы себя с жертвой.

В результате, по мере того как сознание жертвы модифицируется, оно может становиться в определенный момент преследующим фактором в новой функциональной единице. В пример можно привести рассказ Бруно Беттельбойма о заключенных концлагеря, которые издевались над другими заключенными так же, как охранники-нацисты издевались над ними самими.

Во всех наших рассуждениях сквозит уверенность в том, что между преследователем и жертвой возникают силы притяжения. Если это так, то что нам мешает воспользоваться закономерностями, описывающими притяжение и отталкивание в области физики? Тогда мы получили бы мощный логический аппарат для фиксации явлений, их анализа и в конечном итоге предотвращения или трансформации.

В этом направлении чрезвычайно интересный шаг сделал все тот же Ч. Тойч. Он выделил физическую величину, которая открывает доступ в любые математические построения физики или математики. Эта величина называется массой. Если в межличностных отношениях использовать понятие массы, то через него мы можем попасть в мир математического формализма. Тойч ввел такую величину, назвав ее массой сознания человека m_с.ч..

Масса сознания человека формализована настолько, что позволяет использовать законы физики в анализе межличностных отношений. При этом масса сознания является сложной функцией таких присущих человеку понятий, как: мотивация (М); идентификация со своими или чужими переживаниями (А); интерпретация или синтез отношения и реакции (R); ряд жизненных опытов (N); влияние наследственности (I); степень вины (G); влияние устойчивых моделей поведения (Н); степень неуспеха (С). Приведем здесь формулу массы сознания человека:

НАСИЛИЕ В СЕМЬЕ

Насилие в семье является одной из самых острых социальных проблем во всем мире. Отсутствие четких определений, исчерпывающей информации о масштабах и причинах применения силы создает препятствия для усилий, направленных на разрешение этой проблемы. С нашей точки зрения, насилие в семье является типично виктимологическим проявлением.

Домашнее насилие – это повторяющийся с увеличением частоты цикл: физического, словесного, духовного и экономического оскорбления с целью контроля, запугивания, внушения чувства страха.

Это ситуации, в которых один человек контролирует или пытается контролировать поведение и чувства другого. Как следует из самого термина, случаи домашнего насилия происходят в семье или среди людей, ведущих общее семейное хозяйство. Один человек подчиняет себе всех других путем морального или физического принуждения. Причем 70 % всех жертв тяжких насильственных посягательств, совершенных в семье, составляют женщины и дети.

В конечном счете можно сказать, что насилие против женщин – это своего рода функция убеждения в том, что мужчина превосходит женщину и что жена является его собственностью, которой он может распоряжаться по собственному усмотрению.

Насилие над женщиной и ребенком представляет собой нарушение прав человека, поэтому правительство каждой страны предпринимает шаги для борьбы с насилием, даже если оно совершено в семейном кругу.

Выделяют четыре типа насилия в семье:

• со стороны родителей по отношению к детям;

• со стороны одного супруга по отношению к другому;

• со стороны одного ребенка по отношению к другому ребенку;

• со стороны детей и внуков по отношению к престарелым родственникам.

Каждый конкретный тип насилия представляет собой самостоятельную проблему, обладающую специфическими чертами. Причины, условия, формы проявления насилия, последствия насильственных действий будут иметь свои особенности, которые необходимо учитывать при анализе ситуации в семье.

У всех типов насилия как у виктимологического процесса есть общая закономерность – цикличность протекания. Условно этот цикл можно разбить на три временных периода:

1. Нарастание напряжения.

Характеризуется нарастанием словесных оскорблений и мелкими физическими столкновениями. Женщина старается успокоить своего партнера, отчаянно пытаясь избежать серьезного конфликта. Ее чувство беспомощности и страха растет по мере того, как конфликты становятся более серьезными. Данный период длится неделями или даже годами до тех пор, пока психическое напряжение не достигнет экстремального значения.

2. Сам факт насилия.

Представляет собой начало серьезного насилия. Женщина не в состоянии повлиять на исход второго периода и может только лишь пытаться защитить себя и своих детей.

3. Последствия.

Мужчина может проявлять раскаяние, любовь и намерение измениться. Данный период порождает надежду женщины на то, что насилие прекратится. С течением времени третий период становится все короче и короче.

Особенность психосоциальной помощи жертвам насилия заключается в том, что она направляется одновременно на позитивное изменение среды, в которой находится жертва насилия, и на изменение системы ожиданий самой жертвы.

Важная особенность концепции помощи жертвам насилия: не обвинять, а помочь измениться. Такой подход позволяет работать не директивно, а формируя мотивацию. Работа, как правило, выполняется командой специалистов разных направлений. Главное – создать все условия для разидентификации участников конфликта с позицией жертвы и сформировать устойчивую мотивацию на трансформацию агрессивных энергий.

Особое место занимает работа с родителями по поводу жестокого обращения с детьми. Родители обращаются за помощью, как правило, отнюдь не с жалобами на свое поведение в отношении детей и не с желанием измениться, а с претензиями к ребенку. Ребенок, подвергающийся моральному и физическому насилию, может вести себя как виктимизатор, транслируя родительскую жестокость другим людям, или как жертва, буквально притягивающая жестокое обращение сверстников и учителей. Именно эти проявления, как правило, и являются содержанием жалобы родителей.

Они даже не предполагают, что происходящее с ребенком является проявлением в том числе и их собственного опыта, приобретенного и унаследованного.

В консультативной практике Ч. Тойча описан такой случай. К нему на консультацию пришла женщина с семилетним ребенком. Проблема заключалась в том, что мальчик в последние месяцы буквально не выходил из состояния преследуемого – жертвы. Его избивали сверстники на улице; он упал и сломал руку; его ложно обвинили в том, что он разбил стекло…

Выслушав, Тойч попросил маму выйти. За большим столом напротив друг друга сидели два человека: один – убеленный сединами мастер-консультант, другой – маленький мальчик. И вдруг у Тойча возникло внутреннее, ничем не мотивированное желание ударить мальчика. Он понимал всю абсурдность ситуации, но такой импульс у него возник.

После детального консультативного разбора выяснилась подробность, которая все объяснила. Мама мальчика во время войны попала в концентрационный лагерь. Ей было семь лет, вместе со своим маленьким братиком она ожидала своей скорбной очереди – в газовую печь. Фашист схватил мальчика и увел умирать, а девочка осталась жить.

Животный страх, который бедная женщина пронесла через всю свою жизнь, сфокусировался теперь в мальчике, постоянно разогреваемый бессознательной системой ожидания матери.

Рассмотрим здесь некоторые особенности детского опыта родителей, которые испытывают сложности при взаимоотношении со своими детьми.

Первая особенность – серьезные проблемы в их собственном детстве. Они также испытывали моральное и физическое насилие со стороны своих родителей. В общении со своим ребенком они снова и снова воссоздают ситуацию своего детства, не умея отпустить ее.

Вторая особенность является прямым следствием первой. Родители не умеют быть хорошими родителями. Они не понимают своих детей, эмоционально отстранены, не знают, как выразить позитивные чувства. Их поведенческий репертуар беден.

Третья особенность. Родители не имеют позитивных целей воспитания ребенка. Их действия непоследовательны и хаотичны.

ОСОБЕННОСТИ РОССИЙСКОГО МЕНТАЛИТЕТА

Слово «жертва» имеет в России глубокий подсознательный положительный смысл. В нашем обществе, как ни в одном другом, принято жертвовать собой ради общего дела, коллектива, близких людей и т. д.

В западных странах приоритет отдается личности со всеми ее правами и вытекающими отсюда последствиями. В России же на протяжении всей ее истории и практически во всех сферах бытия прослеживаются склонность к общинности и примат коллективной психологии. Привычка ставить себя и свои интересы после интересов общества складывалась веками. Такое распределение приоритетов было общепринятым и считалось правильным. Отсюда и проистекает культ жертвенности во имя коллектива, принесение себя в жертву ради других как нечто само собой разумеющееся.

В качестве подтверждения этому можно привести целый ряд примеров. Вспомним для начала раскольничьи скиты, в которых люди сжигали себя целыми семьями во имя торжества веры.

Именно в России могла победить социалистическая революция, ведь все ее лозунги обращались к многолетней подсознательной привычке народа – жертвовать собой ради идеи, овладевшей коллективом.

И не случайно именно россияне выиграли Великую Отечественную войну – можно ли укротить народ, каждый представитель которого готов принести себя в жертву во имя Великой победы. Подвиги Гастелло, Матросова, Космодемьянской – явления не единичные, это проявление характера целого народа.

Феномен Сталина – экстремальное проявление паразитирования на глубинных установках русских людей. Если верен лозунг «Сталин – вождь народа», значит, каждый отдельно взятый человек – ничто. Отсюда – он может и должен пожертвовать собой ради Сталина. А если так, то и другие могут этим человеком пожертвовать: как результат – многомиллионный ГУЛАГ.

Психологией жертвенности мы пропитаны насквозь, и происходило это на протяжении многих и многих поколений. Приведем здесь искреннее высказывание А. Платонова: «Отчаяние, мука и смерть – вот истинные причины человеческой героической деятельности и мощные моторы истории. Мы должны мучиться, миллионами умирать, падать неистощимой любовью…»

А как сегодня у нас в России? Вот что пишут об этом в журнале «Родина».

«Жива ли мифологема самопожертвования сейчас, когда сделан значительный шаг по направлению к более цивилизованному, а значит, и более рациональному обществу? Судите сами: последний раз массовая решимость пожертвовать собой была продемонстрирована в августе 1991 года, когда десятки тысяч москвичей и гостей столицы прикрыли собой российский Белый дом в ожидании нападения. Их сила была в безоружности, т. е. в неприкрытой готовности к жертве.

Эта готовность была чиста, ненасильственна и потому достойна восхищения. И, одновременно, чудовищна. Ибо что это за цивилизованное общество, где чувство собственного достоинства покупается лишь угрозою смерти?» (А. Мещеряков).

Наиважнейший вывод из всего вышесказанного следующий. Нам, россиянам, чрезвычайно сложно в своем подсознании разделить два совершенно разных понятия: жертва (тот, кому нанесли урон) и жертвенность (осознанное жертвование своими интересами во имя благополучия своего народа).

ОТДАЛЕННЫЕ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЙ И ВОЙН ВО ВТОРОМ, ТРЕТЬЕМ И ЧЕТВЕРТОМ ПОКОЛЕНИЯХ

Войны и политические репрессии в нашей стране способствовали появлению особенного социального слоя – это потомки (дети, внуки и правнуки) репрессированных и погибших.

В настоящее время официально вычленяется только категория самих репрессированных и их детей, пострадавших в результате репрессий родителей. Никто не учитывает отдаленные последствия политических репрессий и войн в третьем и четвертом поколениях.

В ходе работы, проведенной Академией человека «ЛАНИД» (г. Екатеринбург) с населением Свердловской области, выяснилось, что среди обращающихся за психологической помощью потомки репрессированных и погибших в войнах составляют 90 %. Авторы исследования (Л. Н. Докучаева, В. В. Докучаев) установили, что среднестатистический потомок репрессированных и погибших в войнах обладает рядом характерных особенностей.

Особую тревогу вызывают неэффективные модели поведения, обусловленные синдромом постстрессового расстройства. Предрасположенность к ним унаследована от предков, переживших социальные катаклизмы. Сегодня она актуализируется в виде неэффективных моделей поведения. Вот некоторые из них:

Паттерн[1]1
  Паттерн – в психологии: набор стереотипных поведенческих реакций или последовательностей действий.


[Закрыть] прерывания – прерывание начатого дела, невозможность довести его до конца, неполучение в связи с этим желаемого результата.

Например, молодой человек периодически теряет работу, молодая женщина постоянно меняет место жительства, молодой бизнесмен теряет свое дело и т. д.

Казалось бы, какое отношение к этим потерям имеет тот факт, что их деды были раскулачены и репрессированы, то есть оказались лишены дома, семьи или результатов своего труда, были расстреляны или в лучшем случае сосланы? Самое непосредственное.

В силу наследственной предрасположенности их потомки уже в других социально-политических условиях продолжают терять результаты своего труда, не осознавая причин этого. Константой Рода здесь является прерывание – невозможность достичь желаемого результата, а переменной – конкретные схемы поведения в определенных социальных условиях.

Паттерн ухода – ранний уход из жизни мужского населения в результате массовых репрессий и войн часто порождает у их потомков немотивированные уходы из семьи, из дела, из жизни, склонность к алкоголизму, наркомании, трудоголизму, болезням и т. д.

Паттерн потери – в самых различных сферах жизни.

Паттерн жертвы – неспособность установить пределы и ограничения, страх как доминирующее чувство, навязчивое стремление к близости, неадекватность реакций, экстремальное мышление, пассивность, самообвинение и чувство вины, упадок духа, физические заболевания и различные вредные пристрастия… И в конце концов жертвы привлекают к себе тех, кто подавляет их, или они сами становятся обидчиками по отношению к другим.

Недоверие к власти – чувство незащищенности, бесправия, конфликты с властными структурами и, как крайнее выражение, конфронтация власти, обостренное чувство справедливости.

Сегодня в острой форме встала проблема беспризорности. Для профилактики и предотвращения этого явления разрабатываются многочисленные программы, в которых, к сожалению, не учитываются его истоки, в первую очередь фактор наследственности.

На наш взгляд, волна сиротства и беспризорности связана с аналогичной тенденцией во время и после Великой Отечественной войны. Сегодняшние социальные сироты – это внуки и правнуки тех, кто погиб на войне или получил постстрессовые расстройства, а также тех, кто остался сиротами. Без учета наследственного фактора данную проблему невозможно перевести в разряд решаемых задач.

Необходимы разработка и внедрение новых технологий по коррекции унаследованных моделей поведения, не соответствующих современным условиям жизни.

Наш народ в борьбе за светлые идеалы потерял значительную часть своего активного населения – в нашей популяции начались процессы, которые можно выправить только через осознание того, что с нами происходит.

С целью коррекции неэффективных моделей поведения у потомков репрессированных и погибших в войнах в Академии человека «ЛАНИД» разработаны и реализуются специальные образовательные программы и технологии по работе с данной категорией населения.

Накоплен определенный положительный опыт в решении их личностных, профессиональных, семейных проблем, в вопросах самоопределения и социальной адаптации.

Социальный слой потомков репрессированных и погибших в войнах достаточно широк. Необходима поддержка на уровне государства по преодолению отдаленных последствий репрессий и войн.