Текст книги "Наследники Рода. Рок или благословение?"

ПСИХОЛОГИЯ ЖЕРТВЫ

Состояние жертвы – особое деструктивное состояние психики человека, который постоянно попадает в зависимость от обстоятельств или других людей. Приведем здесь некоторые черты, характерные для человека, находящегося в состоянии жертвы (если нам знакомо такое состояние, необходимо его знать в лицо).

1. Неспособность установить пределы и ограничения в чувственной и физической сфере. Неспособность установить границы, которые никто не имеет права нарушить без вашего полного согласия.

2. Страх – доминирующее чувство, когда любая ситуация рассматривается сквозь призму опасности.

3. Обязательное стремление к близости – навязчивое желание быть нужным.

4. Неадекватность реакций: человек подолгу терпит оскорбления, и вдруг – взрыв!

5. Экстремальное мышление – человек видит все происходящее исключительно в черно-белом цвете.

6. Пассивность.

7. Самообвинение и чувство вины.

8. Физические заболевания и пристрастия – стрессы, отсутствие заботы о себе.

9. Упадок духа – накопление обид – чувство беспомощности – депрессия.

10. Жертва сама становится обидчиком по отношению к более слабому. Она готова выплеснуть в виде агрессии чувство внутренней обиды и собственной вины на партнера или на обстоятельства.

Мы уже давно подметили, что экстремальные и, казалось бы, немотивированные поступки наших солдат-срочников носят характер глубокой генетической предрасположенности, сформированной предшествующими поколениями. Следующий случай из практики родолога имеет непосредственное отношение к последствиям репрессий.

БЕЙ, ПОКА НЕ ПОУМНЕЕТ
Случай из практики родолога

На сцену вышла женщина – не красавица, не богатая. Худенькая, одета в темный брючный костюм. Туфли на ногах выглядят изящно и подобраны со вкусом.

Речь ее не блистала ни звучностью голоса, ни правильностью языка. Русые волосы были скручены в бесформенный комок, скрепленный на голове таким образом, что вообще казался инородным телом. И в то же время она была Женщиной в полном смысле этого слова. Женщиной, на которую словно надели невидимый скафандр какой-то беды. Очевидно было, что эта беда сковала ее и превратила в робкого, перепуганного человека, который, казалось, никогда не слышал о том, что можно жить широко расправив плечи.

Эта женщина двигалась неуверенно, как-то одним боком вперед, не зная, видимо, куда себя деть, хотя на сцене для нее было приготовлено кресло. В зале возникло некоторое напряжение, связанное, очевидно, с невысказанным вслух вопросом: «А нам это надо, выслушивать ее проблемы?»

Но уже сама постановка проблемы, которую она хотела бы разобрать публично с помощью консультанта, насторожила зал и привлекла внимание. На последовавший после приветствия вопрос ведущего: «Какую же мы с вами будем решать задачку?» – она ответила быстро, четко и не раздумывая: «О смерти».

Эта фраза прозвучала с какой-то беспощадной силой обреченности – проблема, видимо, была сформулирована задолго до этой встречи. Приведем здесь рассказ этой женщины.

Шел дождь – холодный, осенний, с ветерком. Иногда он превращался в отвесный ливень, какой бывает летом – с той разницей, что в нем ощущалось ледяное дыхание зимы.

Вода у солдата хлюпала не только в ботинках. Ремень мокрого автомата врезался в плечо, не добавляя тепла. В сумеречном холоде промозглой лужи вместе с опавшими листьями, казалось, плавали и его мысли. Собственно, и не мысли даже, а, скорее, их обломки, нагроможденные друг на друга:

– …Дернуть за крючок и все… А там… Наплевать, что там. Главное, не так, как сейчас. И этот ангар темный и страшный, с покатыми мокрыми боками. Какой это, к черту, военный объект? Ходить, караулить… Что тут караулить всякий хлам? Лежит он себе и лежит. Ему наплевать, что солдатик бегает вокруг него промокший, холодный, голодный, злой и играет в службу. Дернуть за крючок, и все – нет никакой службы.

А там, в караулке, плешивый дембель-бугай доедает Васькину посылку. Мамаша – наивная дура деревенская – нацарапала на пакетике с носками: «Осень, Васенька, холодная будет, носочки теплые надевай – ножки береги. Варенье любимое твое так упаковала, чтобы дошло в сохранности. Ты ребят всех угости, хоть какая-то будет у вас радость…»

Большая радость… Ваське осталось от посылки только ящик пустой выбросить. Содержимое ее дембель-бугай с «чемоданами» сожрали, да еще и над запиской поиздевались. Дернуть за крючок, и все — и нет ни бугая, ни «чемоданов»…

Бугай в караулке целыми днями спит в Васькиных носках. А я тут с Васькой по полсуток в наряде – слово-то какое дурацкое придумали для этой беготни вокруг ангара…

Далеко за полночь зашлепало по лужам. Вскинуть автомат замерзшие руки были не в состоянии. Шаги приблизились, Васькин шепот снял накативший страх:

– Живой? Топай в караулку, пока эти спят, погреешься… Я тебе там сухарей размочил в кипятке.

Много ли надо человеку для счастья? Можно пойти в караулку, где этот проклятый военный сарай можно увидеть из окна, если только очень сильно захотеть. А если не хочется, то и нет его.

Выпить горячей воды с сухарями. Выбраться из этого мокрого наряда и, пока храпят дембеля, поспать или, как говорят солдатики-первогодки, они же молодые, они же нырки, – увидеть дом и умереть…

Мечты, мечты… Бугай стоял на пороге караулки в исподнем и мочился на дорожку. Разинув рот в зевоте, он презрительно глядел на солдатика. Тот с трудом тащил на себе свое мокрое обмундирование после полусуточного голодного стояния у военного объекта. Волна непреодолимого желания пришлепнуть этого мокрого жалкого солдатика-нырка, как таракана, накатила на бугая. Не двигаясь с места, он направил струю на солдатика и заорал: «Как стоишь, нырок, перед дембелем?!»

Неизвестно, от сердца ли, от ног ли, но откуда-то изнутри волна накатила! Накатила, чтобы кинуть солдатика в жар такой неистовой, животной ненависти, что он вскинул автомат, как на зачете в учебке, и с упоением дернул за крючок.

Раскатистый грохот разорвал ночь. Автомат затрясся в руках. Затем солдат услышал невероятный звериный рев бугая, успевшего навалиться на него всей своей стокилограммовой тушей, после чего наступила тишина…

Тепло стало солдатику под бугаем, ставшим до жути неподвижным. Солдатик с трудом выполз из-под него и попытался вытащить свой автомат. Он беспомощно толкал бугая, но силы вдруг оставили его. Он уже не знал, что делать.

Да и не было уже необходимости в его потугах. Дверь караулки распахнулась, и оттуда вылетел «чемодан» с автоматом. Увидев лежащего бугая, он, не раздумывая, нажал на спусковой крючок. Снова в ночи полыхнуло пламя. Солдатик упал – сначала от недостатка сил, а потом и совсем затих. А «чемодан» все вгонял и вгонял пули в этот жалкий комок холодной, мокрой плоти, словно упиваясь выношенной и реализованной местью.

Потом он перескочил через оба неподвижных тела и бросился на пост, к ангару, но там его остановил крик часового: «Стой, стрелять буду!» – «Ах, твою… нырка… мать!» – завопил «чемодан» и снова нажал на спуск. Однако часовой оказался проворнее: раздались очередные выстрелы, тело «чемодана» задергалось в судорогах, сползая в какую-то холодную лужу, куда-то в грязь, в желтую траву, в холод вечности… А часовой все стрелял и стрелял, пока патронник не издал пустой звук, означавший, что патроны кончились…

И не осталось больше ни криков, ни воплей, ни грохота в смутной пелене холодного света, размазанного над военным сараем в верхушках сосен. Один лишь поникший человек с автоматом, в ужасе нависший над полураздетым трупом караульного деспота, да нудный холодный дождь, льющийся за шиворот…

Притихший зал словно черной пеленой заволокла гробовая тишина. Еще несколько мгновений назад здесь сидели люди, расслабленные и отдыхающие после очередного трудового дня. Но вот в одно мгновение они вдруг почувствовали себя соучастниками страшной тайны. Зал словно позировал некоему художнику, который сам просился на полотно – в классическом положении рисовальщика, с приоткрытым ртом и кистью, занесенной для мазка. Кистью, с которой каплями крови стекала краска. И тишина на грани небытия становилась еще более ужасающей, прерываемая лишь звуком этих падающих капель…

КОММЕНТАРИЙ РОДОЛОГА

Чтобы прокомментировать эту ситуацию, построим для начала генограмму – формализованную схему генеалогического древа Рода (рис. 4).

Рис. 4

Генограмма показывает, что, к сожалению, приведенный здесь случай типичен для этого Рода. В поведении первого солдата наблюдается целый ряд характерных признаков жертвы.

Во-первых, солдат не смог отстоять свою независимость перед дембелями, позволив им перейти границы дозволенного в отношении себя.

Во-вторых, все время, проведенное в наряде, солдат мыслил исключительно в черно-белых тонах.

В-третьих, он слишком долго терпел. К тому же он просто не знал, как разрядить негативные эмоции. Единственным способом разрешения ситуации, который он даже сформулировал мысленно, было: «Дернуть за крючок – и все». Его сознание было бессильно перед энергией бессознательного, и достаточно было его спровоцировать путем прямого оскорбления, как солдат автоматически подчинился уже сформулированной бессознательной установке.

Для энергетической разрядки именно в такой форме – прямой радикальной конфронтации с дембелем, представителем жестко организованной армейской структуры, – у солдата должна была быть генетическая предрасположенность.

Действительно, оказалось, что прадед солдата по материнской линии был репрессирован – его лишили имущества и выслали туда, откуда он не вернулся. Через много лет он был реабилитирован. Деду солдата было в это время 10 лет.

У его отца возникли сложности с законом: представители ГАИ ложно обвинили его в совершении ДТП. Так, уже на генетическом уровне складывается картина предрасположенности нашего солдатика к неадекватному поведению при взаимодействии с представителем структуры власти.

Эта предрасположенность реализовалась в конкретную модель поведения, сформированную под влиянием внешних обстоятельств, описанных выше.

Армия отличается от гражданки еще и тем, что солдат не только гражданин, он – защитник отечества. Именем государства ему в руки дают оружие. В такой ситуации должно быть четко доведено до сознания понимание силы своего Рода. От уровня этого понимания будут зависеть качества человека как защитника.

В данном примере история Рода показывает, что предки солдата были необоснованно лишены своего имущества или результата их труда. И сделало это государство. Став солдатом, потомок пострадавших от государства стал представителем этого же самого государства. И то, как он распорядится своим оружием, во многом будет зависеть от его окружения.

Если принять во внимание и использовать его сильные стороны – он может стать хозяином положения. Если во время сложных условий солдатской жизни постоянно давать ему возможность приобретать необходимые навыки, знания, авторитет и т. д., то он будет воспринимать это как доказательство того, что государство возвращает ему некогда отнятое.

Ну а если же его поставить в ситуацию человека, у которого все отбирают, лишают чего бы то ни было, то и нечего удивляться неадекватности его реакций – она будет обусловлена генетически. Предрасположенность может перейти в реальный поступок, спровоцированный любой мелочью солдатского быта.

Следовательно, защитник отечества в первую очередь должен обладать знанием силы своего Рода, а также обязательно уметь ее проявлять и применять в любой ситуации. А для этого как минимум надо знать предысторию своего появления на свет. Если это мужчина, он должен опираться в своей жизни на сильные поведенческие модели своих предков по мужской линии (идентифицировать себя с ними). С другой стороны, он должен уметь отстраняться от таких поведенческих моделей предков, которые грозят неадекватным взрывом (процесс осознанной разидентификации).

ПРОЦЕСС ДЕВИКТИМИЗАЦИИ

Приведем здесь некоторые элементы психологической коррекции, которые могут войти в программу переобучения.

1. Осознание. Вы понимаете, что в вашем поведении проявляются некоторые черты, характерные для жертвы.

Вы осознаете, что это не болезнь, а, скорее, манера поведения, для которой есть какие-то причины. В этом случае желательно обратиться к специалисту-родологу, который поможет вам раскрыть причины, обуславливающие ваше поведение.

2. Работа по налаживанию механизма реагирования – своевременного сброса эмоциональной энергии.

Обучение трансформации «взрыва» эмоций в цивилизованную форму постоянного эмоционального реагирования.

3. Работа по разотождествлению (разидентификации) себя с тем из ваших предков или с теми обстоятельствами, которые послужили причиной вашего состояния.

4. Понимание, прощение и принятие позиции того из ваших предков или обстоятельств, которые послужили причиной вашего поведения.

Ваша новая позиция: «Не судите, да не судимы будете».

Каждый из этих пунктов желательно начать отрабатывать с помощью специалистов, владеющих соответствующей аналитической и тренинговой практикой работы с людьми.

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

Предлагаем вам, уважаемый читатель, проанализировать и проделать очередное домашнее задание.

1. Соотнесите с психологическими особенностями жертвы ваши служебные взаимоотношения с сослуживцами и вашими непосредственными руководителями (для ребенка – взаимоотношения с товарищами и учителями).

2. Соотнесите с психологическими особенностями жертвы ваши отношения в семье.

Проверьте, не проявляются ли у вас черты, характерные для жертвы, дома, на работе или на службе. В случае преобладания психологических особенностей, характерных для жертвы, желательно обратиться за помощью к специалисту.

Проведите анализ результатов ваших наблюдений на очередной семейной конференции. Окажите помощь тому, кто чувствует себя не совсем комфортно.

Глава 5
КТО Я? МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫЕ БРАКИ

Как, в соответствии с законами Рода, формируются взаимоотношения в молодой межнациональной семье?

Проблема самоидентификации

Казненный «за глаза». Случай из практики родолога

Принятие или отрицание?

Понимание как механизм взаимодействия

Отдаленные последствия межнациональных и религиозных конфликтов

О чем должны знать те, кто создает семью с представителем другой национальности или вырос в многонациональной семье

Диалог культур внутри семьи и его влияние на последующие поколения

Как часто в нашей жизни мы задаем вопрос: «Кто я?» Мы задумываемся об этом уже детстве («Мама, я девочка или мальчик?», «Папа, я мужчина или мальчик?»).

С возрастом этот простой, казалось бы, вопрос разрастается до вселенских масштабов: «Человек, ты кто?» Детское вопрошание может снова возвратиться к взрослому человеку, но порой уже с некоторым надрывом: «Я мужчина или женщина?» И в этом вопросе на самом деле меньше всего физиологии и больше всего – души.

Уважаемый читатель, давайте теперь поговорим о том, как человек соотносит себя с реальностью бытия.

«Я – есть…» Как же нам удается определить, кто же мы на самом деле? Помните, как просто было в детстве: «Мальчик, ты кто?» – «Я Иванов Петя!»

Иногда в результате особенно экстремальных ситуаций и переживаний (тяжелое ранение, угроза для жизни, сильное нервное потрясение и т. п.) человек не может ответить на вопрос, кто он такой. В таких случаях возникает необходимость его идентификации с помощью других людей (опознание) или определенных методов (например, ДНК-идентификация).

Значительно сложнее помочь человеку самому вспомнить, кто он такой. Когда осознание себя произошло, то мы говорим: человек себя идентифицировал.

ПРОБЛЕМА САМОИДЕНТИФИКАЦИИ

Функция реальности – самое ценное и самое трудное из проявлений духа… Невроз есть потеря соприкосновения с реальностью… потеря функции реальности.

П. Жане

Когда мы здоровы духом, душой и телом, нам не приходится думать о том, насколько реально мы воспринимаем внешний мир, как работает наше тело, кроме случаев, когда устройство тела – наша профессия. Нам даже в голову не придет задавать себе вопросы типа: «С какой скоростью циркулирует кровь в нашем теле?», или «Сколько волос у нас на голове?», или – «Кто я?»

Между тем, даже в состоянии покоя мы так тесно связаны с внешним миром, что в нашем организме, не прекращаясь, идет постоянная обработка информации, которая приходит по многочисленным каналам. Наше тело не только само обрабатывает ее, но и доводит до нашего сознания…

Любое рассогласование в чрезвычайно сложной системе работы нашего организма может привести к нарушению восприятия окружающего мира. Именно тогда мы начинаем говорить о нарушении функции реальности[2]2
  Термин «функция реальности» был введен Пьером Жане, французским психологом, философом и психотерапевтом (1859–1947). Понятие функции реальности родственно понятию внимания к реальности А. Бергсона. Жане считал эту функцию необходимой для «восприятия вещей с достоверностью их существования». По его словам, она скорее и чаще всего исчезает при трудностях психического характера.


[Закрыть]. Именно это заставляет нас всерьез заинтересоваться устройством нашего тела, чтобы понять, в каком из блоков сложнейшего организма произошел сбой.

Тогда-то мы и говорим, что человек получил те или иные телесные повреждения, поскольку не учел тот или иной физический закон. Или – перенес те или иные душевные травмы, потому что нарушил закон взаимоотношений между людьми. Не зря же говорили древние: относись к другому так, как ты хотел бы, чтобы относились к тебе.

Мы удивительно легкомысленно пользуемся своим организмом и забываем, что являемся частью огромного мира, бытие которого строится по определенным законам. Было бы очень хорошо, если бы наше становление после рождения включало в себя детальное изучение кодекса этих законов. И жили бы мы тогда красиво, долго и счастливо…

А пока мы только стремимся понять, нарушение каких законов приводит нас к утрате реальности восприятия.

Приведем здесь несколько примеров, иллюстрирующих вышесказанное.

1. Неудачные роды.

Если у матери в результате стечения обстоятельств не было возможности находиться со своим ребенком в первые дни после родов – это может обернуться психической травма для младенца, первое впечатление которого от мира носит исключительно негативную окраску.

В дальнейшем при взаимодействии с окружающей средой любую приходящую к нему информацию взрослеющий человек будет воспринимать в первую очередь с позиции «опасно или нет?». Мир для него изначально несет в себе угрозу, и это касается самых различных сфер взаимодействия с окружающей средой, будь то люди или предметы…

2. Взрослый человек – участник войны.

Много раз он видел, как уходят из жизни люди. Постепенно он убеждается в том, что мир враждебен к человеческим существам и в любой момент может отобрать у него любого значимого для него человека. Бывшему воину очень трудно приспособиться к мирной жизни, и это само по себе плохо. Но еще хуже то, что эту негативную информацию он передаст своим детям, а те – своим. В результате внук, ничего не подозревая, начинает неадекватно реагировать на запросы окружающей среды, которые со временем становятся все более жесткими, вплоть до выбора между жизнью и смертью.

3. Трудности тендерной идентификации.

Вот приходит на консультацию женщина. Стройная, подтянутая, в джинсах. Мальчишеская стрижка. Ну, вылитый мальчик. Формулирует запрос: не найти партнера для создания семьи. Начинаем разбираться. Выясняется: родители активно ждали мальчика. Даже одежду и игрушки купили мальчишеские.

Родилась девочка, у родителей – шок. Надо перестраиваться. И мало того, что девочка уже во время нахождения в животике у мамы не была принята – ожидаемой ласки от родителей она не получила и при рождении. Имя ей дали мальчишеское – Женя, после чего папа с усердием и любовью принялся делать из девочки мальчика.

И вот в результате получилась взрослая девушка в мальчишеском обличье, девушка, которая вопреки своему воспитанию хотела бы стать для кого-то любимой женщиной и хорошей матерью для своих детей.

4. Межнациональный брак.

В нашей многонациональной стране даже выросший в благополучной русско-якутской семье ребенок задается вопросом: «Так я – якут или русский?» Если все складывается благополучно в его жизни, этот вопрос уходит сам собой – оставаться цельным человеку позволяет сохранение функции реальности. Ну а если по национальному вопросу был нанесен сильный психологический удар, тогда как?

Приведем здесь еще один художественный пересказ случая из практики родолога, в котором описана судьба русского немца, пришедшего на консультацию с прямым вопросом: «Кто я?»

КАЗНЕННЫЙ «ЗА ГЛАЗА»
Случай из практики родолога

 
В Берлине на холодной сцене
Пел немец, раненный в Испании,
По обвинению в измене
Казненный «за глаза», заранее…
 

К. Симонов

Витьку по кличке Данке Шён провожали всей коалой бездомных военных пацанов. Он сидел на телеге, поджав под себя грязные ноги в рваных галошах, мокрый, холодный, с огромной царапиной на левой щеке, и смотрел на нас глазами, полными слез. Слезы в его глазах делали с нами что-то непонятное – мы никогда не видели такого. Мы били. Нас били. Мы плакали, злились и мстили. Но слезы без боли, без драки, да еще и у Витьки на глазах… Для нас это было что-то невероятное и, видимо, потому запомнилось на всю жизнь.

Мы встретились с ним много лет спустя – совершенно случайно, как это часто бывает. Я летел на конференцию в Москву самолетом авиакомпании «Люфтганза». Во время полета из кабины летчиков вышел высокий сухощавый человек. Вышел и двинулся в мою сторону по проходу между креслами. Его до странности молодое лицо обрамляли длинные седые волосы. Живые голубые глаза и летная форма делали его чертовски привлекательным.

«Один из пилотов», – подумал я и отвел глаза. Но сердце в груди моей вдруг так екнуло, что я снова внимательно посмотрел ему в лицо. Он был уже метрах в двух от меня. И тут я ясно увидел на лице пилота светлую полоску, проходящую поперек левой щеки. Я всегда знал, что наши чувства склонны опережать логику восприятия, но в этот раз подумать об этом не успел. Не прошло и секунды, как я вскочил навстречу этому человеку, распахивая ему свои объятия. Он только успел выдохнуть: «Бориска!» – и мы на долгие минуты замерли, стиснув друг друга в объятиях.

Поговорить более обстоятельно мы смогли уже у него дома, в Саратове. Вспоминали ушедшие времена, всех наших ребят. Многих помянули, к сожалению, молчаливым тостом. Спустя столько лет я наконец услышал историю жизни моего друга, искореженную репрессиями – тыловыми боями государственной машины с беззащитным населением своей страны.

…Он сбежал из эшелона, в одном из товарных вагонов которого ехал с матерью и своими многочисленными братьями и сестрами в далекий Карабутаг. Вышел за водой и сбежал. Он бежал и падал. Он знал, куда бежит. Знал, что расскажет главному начальнику. А для начала он покажет тому орденскую книжку своего отца, которую носит на груди. Он должен доказать, что его отец – герой, а не предатель…

От голода и обиды мысли его путались. Он не видел, куда бежит, но твердо знал, что ему надо к главному начальнику над всеми военными…

Очнулся он в непривычно теплом, мягком месте. Губы так запеклись, что пришлось разлеплять их с помощью рук. Темно… Рядом – чье-то тяжелое дыхание. Он тихонечко ощупал себя. Оказалось, он лежит совершенно голым. Испуганно зашарил руками вокруг – где книжка, которая спасет отца? Где она, кто ее взял?

Выполз из-под фуфайки, которая накрывала его, и тут окончательно проснулся. Оказалось, он лежит на полу, на ватном одеяле. Рядом с собой нащупал какую-то доску. Поднимаясь по ней рукой, обнаружил поперечную перекладину, понял – скамейка. На скамейке лежала стопка теплой одежды. Он потянул к себе одежду, и вдруг что-то мягко шлепнуло его по лицу. Он испуганно отпрянул, но быстро успокоился – это была отцовская книжка. Он прижал ее к груди и погладил.

Одежда оказалась его, и была она теплой, мягкой и приятной. Выглаженной так, как когда-то давно делала мама… Он начал одеваться, потом тихонечко сел на скамейку. В двух шагах от него было окно, через которое проникал слабый лунный свет. Глаза постепенное привыкли к темноте, и тогда он увидел, что на полу лежит еще кто-то, и даже не один.

Внутри что-то заныло. Захотелось домой, на Волгу. Но нет теперь дома. Мама куда-то едет от него в поезде. Папа… И тут его будто подбросило – ему же надо к главному начальнику! Скорее нужно выбираться отсюда. Он, видите ли, здесь разлеживается, в то время как папе нужна помощь…

Он подобрался к окну, за которым, правда, ничего не было видно. Стал тихонечко продвигаться вдоль стены, натолкнулся на вбитое в нее кольцо. Осторожно потянул его на себя. Стена шевельнулась – дверь…

На окраине степного городка его задержал патруль. Доставили в комендатуру. На все вопросы он твердил только одно – ему надо к самому главному военному начальнику. Его напоили чаем с хлебом с сахаром. Утром пришел начальник комендатуры в военной форме – «самый главный начальник». Погладил по голове, усадил к себе на колени, сказал: «Ну, давай, рассказывай». Он все еще недоверчиво спросил:

– Вы – самый главный начальник над военными?

– Да, я.

Тогда из-под веревки, которой к телу были привязаны штаны, он достал книжку и протянул ее начальнику. Тот взял орденскую книжку, внимательно ее посмотрел. Потом еще и еще раз.

– Чья это книжка? – спросил он мальчика.

– Моего папы, – последовал гордый ответ.

– А почему ты с этой книжкой один ночью в городе? Откуда ты?

– Я искал вас, чтобы вы спасли моего папу. Его забрали военные. Увезли. Мы все плакали, а потом я сказал маме, что найду папу. Но тут опять приехали военные, посадили нас в вагон и повезли куда-то. Тогда я убежал и стал искать вас, чтобы спасти папу…

Комендант обнял его за плечи, прижал к себе и долго смотрел на мальчишку, который явно был истощен и, судя по коростам на лице, нуждался в лечении… Ребенок взвалил на себя непосильную ношу и верил, что нашел спасителя и защитника.

…Он снова сбежал, на этот раз – из больницы, когда увидел в окно, как «самый главный начальник» идет по улице с завязанными за спиной руками, а по обе стороны от него – два человека в гражданской одежде.

Тогда-то мы и встретили его в первый раз – поздно вечером, на вокзале. Наша кодла как раз вышла в поисках еды. В руке у него был сверток, подвязанный платочком. За ним гналась здоровенная тетка. Одновременно с разных сторон мы вклинились между ним и теткой с воплями: «Грабят!» Тетка растерялась и остановилась. Тогда мы рассыпались в разные стороны.

Нашли мы его сразу. Он сидел, забившись в угол между столбом и бревенчатым домиком, и сжимал в руке огромный гвоздь. Мы быстро сошлись с ним – он всем нам понравился. Да и наша кодла ему тоже понравилась. У нас были свои правила, как теперь говорят, неписаный кодекс поведения: мы не обижали девчонок и нищих, не лазали по квартирам, а добывали только еду…

За год мы вместе объехали несколько уральских городков, постепенно пробираясь в сторону Волги. В каждом городе нам приходилось отстаивать свои права перед такими же, как мы. Но мы были так сплочены и верили друг в друга, что признавали нас очень быстро…

…Мать у него, видимо, была отчаянная. Она подняла на ноги даже тех, кто был не в ладах с законом. Нас нашли, передали ему письмо от матери. Что там было написано, мы не знали, да и не смогли бы узнать, даже если бы увидели это письмо. Читать умел только он, а остальные лишь делали первые шаги в этом нелегком деле: по ночам, в каком-нибудь очередном подвале, он почти на ощупь настоятельно вталкивал в нас грамоту…

Как бы то ни было, всем нам стало ясно, что Витька нас оставляет и едет к матери, чтобы, как он сказал, «поднимать семью».

С тех пор прошло много лет. Воронова Виктора Алексеевича знали уже многие. Он, как говорится, поднялся и, обладая хорошими способностями, сумел стать военным летчиком. Создал свою семью. Восстановил квартиру в Саратове. Теперь у него трое детей. После ухода с военной службы стал гражданским летчиком. Казалось, испытания детства остались далеко позади. Но нет-нет да и встает вопрос: «Отец… Где мой отец?» А спросить уже не у кого…

И всерьез его беспокоит младшая дочь. Вроде справная женщина, учитель немецкого языка. Но что-то с ней не так. С семьей не заладилось. То вдруг вопросом задастся: «Кто я?», а то услышит музыку какого-нибудь немецкого композитора и заплачет. А на днях ее пригласили поработать переводчиком в делегации из Германии. Она казалась очень счастливой, а при расставании сняла с груди самое ценное, что у нее было – аметистовые бусы, подарок отца, – и подарила немке из состава делегации…

Я прожил у них целую неделю, увидел все достопримечательности Саратова. Но особенно много времени мы проводили в беседах. Говорили и не могли наговориться – прорвало будто его и меня. Казалось бы, какие у нас могут быть разговоры, ведь знакомы были почти год, да и то в десятилетнем возрасте?

С Анной, его дочерью, у меня возникли особые отношения. Она отнеслась ко мне с большим доверием. Сказала, что никогда не видела отца таким раскрепощенным и свободным в общении, а ведь обо мне никто в семье ничего не знал. Разговаривая с Анной, я с ней работал. Я не говорил об этом ни Виктору, ни ей самой. Но я очень серьезно с ней работал.

Постепенно из обрывков информации передо мной складывалась величественная панорама трагедии целого народа, как в зеркале отразившаяся в семье моего друга. Мне было радостно, что наша взрослая встреча с Виктором не разочаровала нас, а только укрепила нашу дружбу. И даже в таком возрасте повеяло на нас чем-то надежным, крепким, настоящим – тем, что и должно быть в человеческих отношениях.

В середину восемнадцатого столетия уходят корни этой старинной семьи. Некогда, желая помочь Петру Первому в укреплении государства Российского, приехали на Волгу немцы. Приехали, чтобы заняться делом – строить красивые дома, железные дороги…

В 1936 году дед Анны уехал добровольцем в Испанию. В совершенстве владея немецким языком, он оказал неоценимую помощь молодой республике, за что и получил от советского командования две правительственные награды.

Но как безжалостна бывает власть по отношению к своему народу! Следуя ее указаниям, тыловые прихлебатели и подхалимы стремились выполнить и перевыполнить свой безнравственный, античеловеческий план по зачистке территории от «врагов» этого самого народа. Сгинул в застенках 1939 года отец Виктора – бывший боевой офицер Советской Армии.

Так огромная семья осталась без своего кормильца. Но и этого мало показалось власти – разрешив взять с собой лишь ручной скарб, посадили всех ее членов в товарняк и отправили в степи Казахстана – на верную погибель. И добились-таки своего: надломилась мать этого Рода – шизофрения и маниакальный депрессивный синдром стали ей наградой за то, что в тяжелейшие годы подарила государству девятерых детей. Но культура есть культура. Не сгинула семья в степях: выжили и возмужали малолетние дети, выстроили себе дом и обустроили хозяйство на зависть многим…

И все бы хорошо, да вот только бывший мальчик Витя всю свою жизнь служит Родине под именем чужим, отчеством и фамилией не своими. А за ним и дочь его взвалила на свои хрупкие плечи непосильную ношу памяти предков. И психика молодой женщины не выдерживает такой нагрузки, вот и прорисовываются за ее бездетностью контуры вымирания Рода…

«Что делать?!» – этот вопрос стоит не только перед Виктором и его детьми. Он срывается с уст многих наших соплеменников. Более того, это проблема целого народа, вынужденного каждое мгновение терять все больше и больше своих соплеменников – униженных, оскорбленных, лишенных чести и достоинства…

Помнишь, Витька, как говорил Тиль Уленшпигель: «Пепел Клааса стучит в мое сердце!» И я от имени всего моего народа говорю тебе: «Ты теперь – глава Рода. И никакой ты не Воронов Виктор Алексеевич. Ты – глава древнего Рода, и имя тебе – Боргер Вальтер Яковлевич. Верни своим детям их истинные имена, и сила твоего – их – Рода проявится через них…»

…Мы расставались со слезами на глазах. Генриетта Вальтеровна Боргер (бывшая Анна) никак не хотела отпускать меня, и только клятвенные заверения – мое и отца ее, Вальтера Яковлевича, – о том, что скоро приедут они ко мне в гости всей семьей, успокоили ее.

Какой вывод мы можем сделать, основываясь на этом примере?