Текст книги "Приманка для двоих"

– Ты это, Максим, не расстраивайся так. Рита – она вовсе не злопамятная. Отойдет, и поговорите как люди.

– Понимаешь, был бы я виноват, а то и не знаю, за что оправдываться.

– Макс, есть идея: у Риты на работе презентация нового предприятия и бал-маскарад. Директор широко размахнулся. Прикинь, приз за карнавальный костюм, получивший первое место по решению жюри, – «Жигуль» десятой модели. Не хило?

– Да уж! – отозвался Максим.

– Ритка с моей женой как раз костюмы себе мастерят. Веришь, даже меня подпрягли. Я тут кое-какие детали для них изготавливаю… Вот тебе как раз в маске и можно появиться. Рите костюм еще не придумали, а моей жене уже шьют. Причем все в такой тайне. Обе девки на меня налетели, заставили поклясться самой страшной клятвой, что я никому ничего не скажу. Вообще-то я не много и знаю, но сдуру брякнул: «Вы меня еще землю есть заставьте!» И что ты думаешь? Любимая жена приносит цветочный горшок и сует его мне под нос: «Землей клянись и ешь!» Совсем сбрендили.

– Спасибо за подсказку, Слава. Честно говоря, рад, что у Риты такой хороший брат.

– Не надо меня хвалить, при всех раскладах я все равно на стороне сестры.

– Странно, если бы было по-другому. Я что-нибудь придумаю. Понимаешь, Слава, мне очень важно иметь в окружении Маргариты человека, который бы мне верил.

– Ха, ты хитрый жук, Макс, думаешь, я стану драть за тебя глотку? Да я тебя и в глаза не видел. Может, ты аферист какой, а я начну за тебя сестру уговаривать.

Максим засмеялся:

– О таком я не мог бы и мечтать. Главное, чтобы ты не был против.

– Неужели Ритка тебе так нравится?

– Кто сказал – неужели? Любящий брат. Думаю, она заслуживает счастья…

– Заслуживать-то заслуживает, но кто сказал, что именно ты можешь ей его дать! – насмешливо подхватил Слава. – Ладно, не надувайся, я даже слышу, как ты шипишь, но ссориться со мной тебе не резон.

– Ни с какой стороны не выгодно, – согласился Максим. – Мои две минуты давно прошли. Спасибо, что выслушал.

– Кушай на здоровье, если тебе от этого легче стало!

Хоть он и смеялся, но Максиму и вправду стало легче. Он звонил Славе из дома, где до того сидел взаперти в своей комнате, ломал голову: как сделать так, чтобы Маргарита захотела его выслушать?

Он попытался позвонить ей сразу же, как только вернулся из аэропорта, но она не захотела с ним разговаривать.

– Послушайте, Максим, – сказала она тускло, – думаю, нам не о чем с вами говорить. Вы ведь в своем объявлении не предупреждали, что знакомство нам придется продолжить. Значит, пусть и дальше все идет своим чередом. Я имею в виду наши жизни. Ваша – своим, моя – своим.

И она положила трубку, даже не попрощавшись с ним. Максим понял, что тот самый его поступок с объявлением до сих пор ему отзывается, потому что для него нетипичен, ненатурален. Как и для самой Маргариты. Она, видимо, и все его поступки теперь объясняет себе только с тех «пикантных» позиций.

Глава двадцать вторая

– Кто звонил, Слава? – крикнула в приоткрытую дверь Лиза, когда услышала, как ее муж ходит по гостиной и что-то напевает.

– Это мне, по работе, – легко соврал тот, усмехнувшись про себя: отчего Лизка всегда чувствует, когда звонок не из раздела заурядных?

Не то чтобы от жены у него были какие-то тайны, но о Максиме он решил ей не говорить, до срока. Почему-то был уверен, что она не одобрит его переговоров с Максимом. И основной довод ее будет: «Ты его не знаешь. Может, Рита недаром не хочет с ним встречаться».

Супруги Савины тоже решили пойти на необычный для города вечер – как сказал Слава, карнавальную презентацию. Ему было приятно, что сестра все ближе сходилась с его женой, потому что до сего времени она всякую минутку мчалась к своей подруге Люське, которую, по мнению Славы, ей как раз следовало бы обходить десятой дорогой.

Хоть и небольшая разница в возрасте у них с сестрой, а Слава с детства привык Риту опекать. Один раз отвлекся – попался на ее пути этот козел Игорек – и на тебе! Тут же получился прокол. До чего дошел стервец, ударил девчонку! Слава когда узнал об этом, взревел как дикий зверь: «Урою!»

Тогда Ритка с Игорем квартиру снимали. Слава примчался туда, а зятя уже и след простыл. Сестренка сама разобралась. В том смысле, что его вещи выставила за дверь. И ревела, глупышка, и спрашивала: не сделает ли с собой чего-нибудь Игорь? С горя. Он не стал ей говорить, что такие, как ее супруг, к суициду не склонны. Слишком себя любят.

Потом он узнал от ребят, что в юности у Игоря была травма – повредили ему причинное место. Не мог он иметь детей и прочего всего, а его дуреха-сестра еще долго угрызалась муками совести, что жестоко с ним обошлась.

Тогда Рита работала экономистом в управлении культуры, получала такие гроши, что и вспоминать смешно. За квартиру пришлось Славику платить, потому что молодой муж Игорь никак не мог считаться опорой новой семьи. И где она его только подцепила! Никак, убогого пожалела.

Слава считал, что психологам будущего еще немало придется потрудиться над феноменом: жалостливая русская женщина. Которая всегда готова не просто уделить внимание мужчине ущербному, убогому, пожалеть его кратковременно, а именно посвятить жизнь ничтожеству, которое этого всё равно никогда не оценит!

Кажется, этот Максим – человек совсем иного склада. Слава ничего о его звонке говорить не будет, но – тут парень прав – и препятствовать ему, в случае если тот прорвется, тоже не собирается.

– Так, с моим костюмом все ясно, – в это самое время говорила Маргарите Лиза. – Юбку я сошью, кружева притачаю, а вот что нам делать с тобой?

– Моя воля, я бы этот карнавал послала подальше, – отчего-то с сердцем сказала Маргарита, – только директор об этом и слушать не захотел.

– И правильно, что не захотел.

– Говорит: Савина, я старый и больной человек…

– Он разве старый? – удивилась Лиза.

– Нет, конечно, – не выдержав, рассмеялась Маргарита. – Он всего на пять лет старше меня. Это я тебе просто его речь цитирую: «Я, старый и больной человек, не только две недели думал, какой костюм соорудить, но и теперь по вечерам, как завзятый портняжка, сижу и шью его…» «А жена, – говорю, – вам не помогает?» Он так хитро прищурился: «Хочешь выведать мои секреты? Там для стежков мужская сила нужна, женщина только зря себе пальцы исколет!» Ну и как я могу после этого самоустраниться?

Идея костюма для Маргариты пришла к ним нечаянно. Собственно, начала разрабатывать ее Лиза, а Маргарита потом уже присоединилась. Сама увлеклась.

Незадолго до того сидели они на паласе в спальне Лизы и Славы и просматривали старые журналы.

Лиза отчего-то не любила сидеть ни на диване, ни на кресле, а все норовила сползти на пол. Свои паласы она пылесосила каждый день, так что на них можно было лежать, как на чистом белье. Сынок тоже был в маму – с удовольствием валялся на полу в своей комнате.

Так вот, лежали они с Маргаритой на полу и маялись оттого, что ничего толкового не приходит в голову. Вдруг Лиза сказала:

– Знаешь, Ритуля, у меня возникла одна идея. Как обычно бывает, вдруг вспомнила, что однажды мне на Восьмое марта кто-то подарил колготки ядовито-зеленого цвета. Погоди, я их сейчас тебе покажу. Вот. У тебя, глядя на них, никаких ассоциаций не возникает?

– Интересно, тот, кто их подарил, какие ассоциации испытывал? Тогда ведь о карнавальном костюме речь не шла.

– Не будем думать о том, что было, а только я считаю, что эти колготки – твоя судьба. Опять не доходит? Погоди, сейчас я найду еще кое-что.

– Ты роешься в платяном шкафу, как Дед Мороз в своем мешке.

– Смейся-смейся… Ага, нашла! Примерь-ка. С колготками.

Лиза протянула сестре мужа тонкую, тоже зеленую водолазку, из тех, что обтягивают тело как нейлоновый чулок.

Маргарита со смехом надела и посмотрела на себя в зеркало.

– Вид эротический, – заметила Лиза. – Опять ничего тебе на ум не приходит?

– Разве что надеть ласты и изображать какую-нибудь речную живность.

– Горячо. Еще думай.

– Имеешь в виду, – Маргарита изобразила над головой круг, – пришпандорить корону и представлять собой какую-нибудь родственницу Нептуна.

– Нептун – морской царь.

– Тогда – водяного.

– Нет, ты ушла в сторону от идеи.

– Лизетта, не изводи меня намеками! Выкладывай немедленно, что ты придумала! – Маргарита, в шутку навалившись на Лизу, подмяла ее под себя: – Сдавайся!

– Разъелась ты, Савина, на вольном выпасе! Худая-худая, а придавила – не вздохнуть. – Лиза со смехом высвободилась. – Тебя бы замуж выдать, может, лишней энергии-то поубавилось бы.

Как странно, Лиза столько лет замужем за ее братом, а Маргарита впервые проводит с ней наедине столько времени. Раньше первым делом она мчалась к Люське. Ей все рассказывала, с ней обо всем советовалась, и вот в момент все изменилось. Что же произошло? Открылись очи, как сказал бы классик.

Странно, что момент прозрения у нее совпал с появлением в ее жизни Максима, а не с, например, ее разводом с Игорем. Тогда она столько много не думала. Тогда себя жалела да причитала: ну почему это случилось именно со мной? И в глубине души копошился червячок сомнения: а все ли она сделала для того, чтобы сохранить свою семью? Может, она и сама в чем-то виновата?

А Максим… Он как сбившаяся с курса комета, которая залетела в ее галактику и стала там метаться, внося хаос и производя всевозможные разрушения.

«Ну, это ты загнула! – удивился внутренний голос. – Что же, интересно, в твоей жизни он разрушил?» И сам же ответил: «Ты думала, что всю жизнь так и проживешь в своей скорлупе, не зная себе цены, не строя планов на будущее, не делая никаких решительных шагов, а плохое предпочитая просто не замечать!»

«И чего плохого я старалась не замечать?» – сварливо откликнулась она.

«Люськиного пренебрежения к тебе! – с готовностью откликнулся внутренний голос. – Почему она считает, и ты ни разу не попыталась ее в том разубедить, что в жизни заслуживает большего только потому, что родилась красивее тебя?.. Как она думает!»

Оказывается, этот голос юморист! Или юмористка? Второе «я» непременно однополо со своим хозяином или… Сидит в ней этакий мужичок, который подобно Илье Муромцу до тридцати трех лет пролежал на печи, а потом слез с нее и пошел воевать. А может, по словам Высоцкого, «тридцать лет – это возраст свержений тех, кто раньше умами вершил»?

– Как ты думаешь, что можно сделать из этой Костиной старой курточки?

Лиза стояла перед ней и показывала ту самую курточку, тоже ядовито-зеленого цвета.

– Какой-то он кислотный, этот цвет! – рассеянно сказала Маргарита.

– Кислотный, – согласилась Лиза, – но мы же тебе не вечернее платье шить собираемся, а карнавальный костюм. А в нем все должно быть утрировано.

– А что за костюм?

– Рита, о чем ты думаешь! – всплеснула руками Лиза. – Я же предложила сделать тебе костюм Царевны-лягушки. Ты согласилась…

– Ах да, конечно! И что мы решили сделать из этой курточки?

– Сейчас мы ее распорем и выкроим из нее два листа кувшинки.

– Я буду держать их в руках?

– Нет, на бедрах! – фыркнула Лиза и расхохоталась. – Никогда не видела тебя такой рассеянной. А еще говорила, что не влюбилась в своей Москве.

– Что толку влюбляться в Москве? Вон Люська мне все популярно объяснила: москвичи в свой клан посторонних не пускают. Мол, ничего у меня и не могло получиться.

– Много она знает, твоя Люська! У меня подруга в Москве вышла замуж за известного адвоката. Я и сама могла бы выйти, не за адвоката, но тоже за очень обеспеченного человека.

– Чего же не вышла? – буркнула Маргарита.

– Я полюбила Славу, – просто сказала Лиза. – Думаешь, я хоть однажды пожалела об этом?

– Прости, – покаянно выговорила Маргарита: кажется, она заразилась стервозностью от Люськи. И поторопилась перевести разговор на другое: – А ты помнишь, какие они, эти листья кувшинки?

– Вроде помню, но для чего-то же существует справочная литература. Сейчас я принесу «Энциклопедию растений», и мы срисуем этот лист из нее.

Лиза легко поднялась с корточек и ушла в гостиную, а Маргарита машинально повертела в руках старую курточку племянника.

«Лиза, добрая душа, ничего ей не жалко. Вон с каким энтузиазмом выдумывает мне карнавальный костюм, к которому я, кажется, перегорела, еще не начав его шить…»

«Но ведь и Люська, с которой мы сидели рядом еще в садике на горшках, тоже не жадная. Я уезжала в Москву, взяла с собой два ее костюма. Тогда чего вдруг я отказала ей в доверии?»

Собственное охлаждение Маргариты к лучшей подруге мучило ее, как, наверное, мучает младенцев растущий зуб. Она все никак не могла успокоиться. Хорошо, что Лиза постоянно отвлекала ее от самокопания своими идеями.

– Вот смотри. – Теперь обе молодые женщины опять лежали на животах и смотрели, как под рукой Лизы на листе пожелтевшего ватмана – остатке дипломного проекта Славика, большинство чертежей для которого начертила ему жена, – появляются контуры будущих деталей юбки.

За чертежи жены Славик получал в институте отличные отметки, и это был как раз тот случай, когда понадобилось умение Лизы как чертежника – с таким уклоном она окончила среднюю школу. Но рука у нее верная – вон как точно ложится на бумагу контур этого самого листа кувшинки.

– Теперь, посмотри, выкроим из курточки два листа, соорудим тебе из них юбку. Класс?

– Вроде неудобно в таком виде расхаживать главному бухгалтеру, – робко заметила Маргарита.

– Молчи! На карнавале не бывает главных бухгалтеров, если только они не комические персонажи… Вот, получается такая славненькая юбочка. Теперь стрела…

Костюм и вправду выходил оригинальным. В Лизином гардеробе отыскался даже широкий зеленый пояс.

– Чертовски эротический наряд получается! – хмыкнула невестка. – Не знаю, дадут ли тебе первый приз, но то, что от ухажеров отбоя не будет, это точно.

– На первый приз я и не рассчитываю, – сказала Маргарита, – но вот от второго точно бы не отказалась. Прелесть какая видеокамера! Маленькая, легкая, – хоть весь вечер в руках носи, не устанешь. Японская. Видеосалон «Лель» расщедрился. Решили одним ударом двух зайцев срубить. И широкий жест сделать, и часть билетов для своих сотрудников на новогодний вечер получить. Сколько нынче хитрецов развелось!

– А третий приз есть?

– Есть. Отечественный телевизор «Сокол». Еще в запасе видеомагнитофон.

– Тоже ничего. А что значит «в запасе»?

– Ну, вдруг окажется, что претендентов больше, чем мест… А сколько призов-сувениров! Импортные мягкие игрушки. Такие дорогущие! Не знаю, что бы я больше хотела: видеокамеру или огромного плюшевого льва… Никто, думаю, без подарка не останется. Представь себе, эта идея у директора родилась на моих глазах, а как уже выросла. Теперь наш вечер считается самым престижным в городе, для него пишет сценарий какой-то приезжий драматург, а за постановку взялся аж заслуженный деятель искусств! При мне крутые бизнесмены предлагали Юрию Григорьевичу взять на свои могучие плечи часть наших расходов на организацию в обмен всего лишь на несколько билетов.

– Наверное, тебе будет интересно работать с таким шефом, – сказала Лиза.

– Да уж, с ним не соскучишься, – согласилась Маргарита.

– Кстати, тебе дозвонился тот молодой человек?

– Какой – тот?

– Он звонил, когда ты уезжала в Москву. Со Славиком разговаривал.

– А он мне ничего не говорил!

– Выходит, я проболталась?

– Это ничего, я ему не скажу. Догадываюсь, кто это мог быть…

– На днях я слушала «Радио-ретро». Передавали такую смешную песню: «Дочку замуж выдавали, папа с мамой год не спали…» В песне невеста все выбирала и выбирала.

– Говоришь, на меня похоже.

– Твоя мама, кстати, переживает.

– Понятно, что вы говорили обо мне, когда я в Москву уезжала.

– Мы же любим тебя.

– Знаю, как вы любите. Спите и видите, чтобы меня с рук сбыть.

– Вот видишь, теперь ты и злиться стала, а раньше только шутила.

– Злюсь, потому что сама во всем виновата. Только теперь стала прозревать…

– Тот молодой человек… Он обидел тебя чем-то?

– Наверное, я слишком долго его ждала, – задумчиво пробормотала Маргарита.

Деликатная Лиза тут же вернула ее мысли к тому, чем они и занимались, – к карнавальному костюму:

– Корону мы попросим сделать Славика. Пусть подумает, может, у него найдется какая проволока медная с желтизной, чтобы на золото была похожа. – Услышав, что по телевизору началась рекламная пауза, Лиза позвала мужа: – Славик, зайди к нам.

– Сударыни, у вас всего три минуты.

– А нам больше и не надо. Мы делаем Рите костюм Царевны-лягушки…

– Который, надо понимать, будет заодно выражать сущность моей сестренки.

– Не надейся, – показала ему язык Маргарита, – тебе не удастся вывести меня из себя и таким образом освободиться от участия в его изготовлении.

– Хорошо, что от меня нужно?

– Придумать, из чего сделать корону. Шапочку – как бы голову лягушки – я сошью сама.

– И стрелу. Славка, придумай, из чего сделать стрелу, – подключилась и Маргарита.

– И чтобы она торчала у тебя из ноги.

– Почему обязательно из ноги?

– Пардон, из лягушачьей лапки.

– Ты не брат, а какой-то оголтелый милитарист. По сказке Иван-царевич в лягушку не попал.

– Я так и думал! Он-то ведь ее наугад послал. Она вообще в болоте утонула, да, спасибо, лягушке надоело в шкурке париться, она за этой стрелой в болото и нырнула.

– Лизок, я не понимаю, как ты столько лет живешь с таким монстром.

– Как живу? Мучаюсь. Славик, так что насчет короны?

– А вопрос со стрелой, значит, решите сами?

– Стрелу мы нарисуем на картоне, покрасим бронзовой краской, вырежем и приклеим на лист. Будет красиво: и иллюстрация к костюму, и узор для юбки. Это я тоже сделаю сама.

– Так что же это получается? Наша новоиспеченная главбухша свалила все на нас с тобой, милая женушка?

– Славик, кажется, хоккей уже начался.

– Сделаю я вашу корону! Можно, я уже пойду?

– Иди, – разрешила жена.

– Вот видишь, всем колхозом и почти состряпали тебе карнавальный костюм. Маску, надеюсь, сделаешь себе сама.

– Чего на нее зря время терять, – решила Маргарита. – Я куплю в магазине.

В общем, к новогоднему вечеру она подготовилась, так что об этих хлопотах можно пока забыть. А обо всем другом, суетном…

До конца этого года осталась всего неделя. На работе она занята так, что голову некогда поднять. К счастью, Петр Аркадьевич согласился пока не увольняться – его директор о том лично просил, – так что Маргарита может не бояться, что огромная гора бухгалтерии концерна, свалившись на молодого главбуха, своей махиной свалит ее с ног.

А с личным… Ну вот только с личным – привет, как верно заметили в одной песне. Права Люська… Странно только, почему Маргарита так легко согласилась с ее якобы правотой в отношении Максима? Если отделить котлеты от мух, что вообще хочется Люське: чтобы Маргарита была счастлива или для нее важнее, чтобы она не встречалась с Максимом?

Главный козырь подруги: он позвонил по телефону. Значит, номер Маргариты все время у него был? Он прежде и не собирался ей звонить, а тут увидел в аэропорту и вспомнил ночи страстные?

«Люська права!» Это Маргарита себя передразнила. А своя голова на плечах у нее есть? Почему она бросила трубку и не пожелала даже выслушать человека?

«Он тебе не пара, – опять как наяву Маргарита услышала голос Люськи. – Если ты даже выйдешь за него замуж, ты все время будешь помнить о нем как о мужчине, который знакомился с женщинами по пикантным объявлениям. И будешь знать, что на той кровати, про которую ты мне с таким восторгом рассказывала, и до тебя, и после тебя лежали другие женщины».

Как противно было Маргарите думать об этом! Вот потому она и постаралась уплотнить свое время, чтобы почти не оставаться наедине со своими мыслями. И так уставать за день, что падать в постель и засыпать до следующего утра, а потом вскочить и опять позволить делам закрутить тебя в своем водовороте.

Глава двадцать третья

А в самом деле, на месте Маргариты он тоже не стал бы разговаривать с мужчиной, который не только знакомится с женщинами по объявлению, но и обнимается в аэропорту с одной женщиной, чтобы через полчаса звонить другой.

– Что бы ты обо мне ни думала, милая, – сказал он в пространство, – а тебе все равно придется меня выслушать. В конце концов, кто из нас представитель сильного пола, ты или я? Твой удел – упираться, а мой – настоять на своем и своего добиваться. «Куда ты денешься, куда ты денешься, когда окажешься в моих руках!..»

Он поймал себя на том, что громко пост, и, хмыкнув, замолчал.

Потом вышел из своей комнаты и отправился к матери, которая, конечно же, сидела на кухне и читала.

– Мама, в гостиной возле торшера я поставил кресло. Я сделал его для тебя, по своей собственной разработке, а до того прочел кучу специальной литературы, чтобы тебе было в нем удобно, чтобы спина не уставала, чтобы ты в нем по-настоящему отдыхала, а ты как прежде сидела на табуретке за кухонным столом, так и сидишь.

– Привычка, сынок, – виновато улыбнулась мама. Перед сном она обычно читала лежа в постели. В такое время Максим старался не беспокоить ее своими проблемами, но теперь, раз она еще на кухне…

– Мама, помнишь, ты шила мне в школе карнавальные костюмы?

– Сынок, да когда же это было! В первом и втором классе. В третьем ты уже отказался. Хожу, говорил, в этом костюме, один как дурак! Мало кто из родителей соглашался с костюмами возиться, вот ты и забастовал… А чего ты вдруг про карнавал вспомнил? Хочешь в Венецию поехать?

– Гораздо ближе, мама. Хочу проникнуть инкогнито на один бал-маскарад, – признался Максим. – И для этого мне срочно надо соорудить костюм. А вот какой…

– У тебя хоть какие-то наметки, задумки есть?

– Никаких! – признался он.

– Предлагаешь, значит, мне тряхнуть стариной? – Она проницательно посмотрела в глаза сыну. – От этого тоже зависит твоя судьба?

– Если быть более точным, пока лишь одна из возможностей сопротивляться этой самой судьбе.

– Пожалуй, я смогу тебе помочь, – немного подумав, оживилась мама. – Я, честно говоря, и думать забыла. На антресоли-то мы уж сколько лет не заглядывали… Однажды твой покойный отец, царство ему небесное, ездил с государственной делегацией в Узбекистан.

– Отец – с государственной делегацией?!

– Наши бывшие правители иногда так делали: брали с собой в поездки передовиков производства.

– О чем я узнаю, мама! И в какой связи – при выборе карнавального костюма. Это, как теперь модно говорить, симптоматично… И что ты мне предлагаешь – нарядиться узбеком?

– Не спешите, Максим Викторович, не так все просто. Такой халат, какой ты будешь искать на антресолях, простые узбеки не носили.

– Тогда, значит, узбекским ханом или падишахом. Напомни, как у них назывались в свое время верховные правители?

Мать, только что оживленная, слегка помрачнела.

– Вот только бы твоя сестрица не приспособила его для каких-то своих нужд. А то мы будем думать, что халат там лежит, а его давно нет.

– Она бы, наверное, тебе сказала?

– Как же, от Юльки дождешься! Тащи лучше, Максимушка, стремянку. Вначале убедимся, что халат на месте, а потом начнем предположения строить.

Максим принес стремянку, но спросил на всякий случай:

– Мама, ты не забыла, отец все-таки на пару размеров был поуже меня?

– Кто там его размеры учитывал! Халат набросили на плечи, да и все. Виктор – отец твой – и не носил его никогда. Халат-то этот золотыми нитками расшит. Тяжелый, как кольчуга.

– Я об этом что-то слышал. Но считал, что простым смертным таких халатов не дарят.

– Само собой, Брежневу не в пример богаче достался, но и отцовский не из последних.

Чтобы дотянуться до задней стенки антресолей, Максиму пришлось стоять на предпоследней ступеньке и показывать матери узлы, которые он откапывал, и заглядывать в каждый из них, после чего мама командовала:

– Забрось его подальше. Вдруг еще понадобится. Или:

– Сбрасывай этот пакет вниз – его давно пора отнести в мусорку. Только пыль собирает.

Халат нашелся, но по закону пакости в самом последнем узле, где отыскалась к нему тюбетейка и какая-то толстая книга со странным, неизвестно на каком языке написанным текстом. Впрочем, по фотографиям людей – как мужчин, так и женщин с явно восточным разрезом глаз и заученными каменными улыбками – можно было догадаться, что эта книга – летопись достижений. Возможно, и Узбекистана. Переплетенная в красный сафьян, с выбитыми на обложке золотыми буквами.

Халат и в самом деле оказался большого размера, не иначе рассчитанный на мужчин, любящих поесть. По выражению Димки, достаточно глубоких.

Мама сразу оживилась:

– Да, это он. Погоди, Максимушка, не слезай. Опять вернись к тем узлам, что мы осматривали, найди еще полиэтиленовый мешок с остатками тканей. В нем должен быть кусок золотой парчи…

– Золотая парча? Мама, ты не забыла, какого пола твой младший ребенок? Что же, интересно, за костюм ты мне придумала?

– Костюм Ивана-царевича, сынок. Из парчи я сделаю недостающие элементы кафтана: воротник, обшлага. А уж тебе придется придумывать, из чего сделать красные сафьяновые сапоги. В качестве шаровар, думаю, подойдут штаны от твоего спортивного костюма… Ну а теперь, когда мы с тобой будем работать, что называется, в одной связке, ты скажешь мне, для чего тебе понадобился этот костюм.

– Чтобы попасть на бал-маскарад концерна «Юг-продукт».

– Фу, что за прозаическое, скучное название. А сейчас у людей столько возможностей – весь русский язык! И вдруг – «Юг-продукт». Даже произносить неудобно.

– Ты права, наверное, у руководства на что-то большее не хватило фантазии.

– У тебя уже есть пригласительный билет или вход будет свободный?

– Нет, и хорошо, что ты мне напомнила. Завтра, прямо с утра, я займусь добыванием билета.

На другой день он едва дождался появления на работе Димки.

– Димон, ты слышал что-нибудь насчет бала-маскарада, который устраивает концерн «Юг-продукт»?

– Еще бы не слышать, весь город гудит: его директор Юрий Григорьевич Маслаченко утер нос всем, даже краевому отделу культуры. Первый приз за карнавальный костюм – «Жигуль», «десятка». Такого прежде не было. Народ к ним будет ломиться.

– А вы с Людмилой? – нарочито равнодушно спросил Максим.

– Что – мы? – смутился Димка. – Нам, само собой, Ритка билеты принесла… Макс, ты пойми, я здесь человек подневольный…

– И никакого подхода у тебя к Маслаченко нет, – докончил за него Максим.

– Почему же нет, есть! – Димка все еще не врубался. – Это тот самый Маслаченко, с которым мы пару раз ездили на соревнования по боксу. Правда, выступали в разных весовых категориях…

– Не могу понять, с чего вдруг столько лет я считал тебя своим лучшим другом, – словно недоумевая, тихо проговорил Максим.

От неожиданности у Димки отвисла челюсть.

– Ты чего, Макс, что я тебе плохого сделал! – засуетился тот, недоумевая, и вдруг его лицо прояснилось. – Неужели ты хочешь пойти на этот маскарад?

– Представь себе, хочу, но разве тебя интересуют мои желания?

– Интересуют, очень даже интересуют! Максик, чтобы я не расстарался для тебя? Да быть такого не может! – Он защелкал пальцами по кнопкам мобильника, немного подождал и заговорил в трубку: – Юрка, Маслаченко! Это Дим говорит, Левик. Узнал? Не звонил. Столько лет. Работа засасывает, ты же понимаешь. Что-то надо, само собой! Чего ты из-за ерунды волну гонишь? И что, многие вдруг объявились? Заинтриговал ты город, старик, заинтриговал!.. Так я подъеду за билетиком? Зато какую мебель мы соорудим тебе в твой новый офис! На фиг тебе французская! Поверь другу прежних лет, у нас ничуть не хуже и в два раза дешевле. А для друзей – в два с половиной. Я завезу тебе наш проспект. Надеюсь, что ты не стал снобом, для которого главнее всего этикетка? То-то же!

Он спрятал в карман мобильный телефон и лукаво взглянул на товарища.

– Сейчас привезу тебе пригласительный билет. А то развыступался: дружба врозь, то да се! Наверное, я просто забыл, что такое любовь. Ничего не поделаешь, годы! Смотри моей Милке не проболтайся, а то она меня со свету сживет.

– Неужели твоя жена намеревается скрыть от Маргариты, что мы с тобой знакомы? – удивился Максим.

– И намеревается, и уже скрыла.

Максим не стал признаваться Димке, что он довольно близко знает Маслаченко. Не хотел, чтобы тот, как и все его гости, до срока узнал его под маской. Инкогнито так инкогнито!

Димка сел в машину и укатил, так что Максим не успел высказать переполнявшего его раздражения, а оставшись один, поневоле продолжал мысленно разговаривать сам с собой, призывая на голову завистливой ведьмы Людмилы Левик все громы и молнии, какие только можно было послать.

Он вдруг вспомнил, что Димка, который выпросил у него на один вечер деревянную фигурку Маргариты, так ее и не вернул.

«Милке покажу, она в таких вещах разбирается!» А сам и спустя три дня молчит, словно надеется, что Максим о ней забудет.

«Если эта стерва с ней что-нибудь сделала, – рассвирепел он, – я за себя не ручаюсь!»

Хотя что с Людмилой можно сделать, он, откровенно говоря, не представлял.

Максим хотел было еще посидеть над бумагами, но о работе откровенно не думалось. Зато думалось о превратностях судьбы: она так легко, играючи дала ему в руки женщину, о которой, как теперь выясняется, он мечтал всю жизнь, чтобы тут же отобрать. Да еще и усеяла все пути-дороги к ней колючками, иголками… да что там, покруче – неприступными скалами и глубокими рвами с водой, противотанковыми ежами, а сама наблюдала со стороны, как он мечется, предпринимая жалкие попытки сделать для достижения цели очередной нерешительный шаг.

Но тут же он на себя за эти мысли и обиделся. В самом деле, недаром старики говорят: семь раз назови человека свиньей, он и хрюкать начнет. Эдак недолго на себе крест поставить. Как на мужчине, который хочет добиться любимой женщины…

Что, он опять сказал – любимой? Сердцу хочется ласковой встречи и хорошей, большой любви… Мальчик хочет в Тамбов! В смысле Максик хочет к Рите, а она вот чего-то брыкается…

Понятное дело чего. Сначала он исчез куда-то, ни звонка, ни привета, а потом возник откуда-то с цветами, которые к тому же, как она думает, предназначались вовсе не ей…

Он ее понимает. Вот только и Максима бы кто понял… Он побарабанил пальцами по столу. В конце концов, никто ему легкой жизни не обещал. «Хочешь тишины и спокойствия, не нравятся тебе всячески; препятствия преодолевать, женись на Валентине».

В институте у его однокурсников была такая присказка. И появилась она вот почему. В их группе учились две девушки: Фаина и Валентина. Обе не красавицы, не уродки, средней привлекательности девчонки. У Фаины копна рыжих вьющихся волос и глаза серые с огоньком, в которых, казалось, так и скачут бесята, у Валентины – русая коса и небесно-голубые глаза, взиравшие на мир словно бы с некоторым осуждением: а все правильно в нем устроено?