Текст книги "Приманка для двоих"

А Маргарита летала. Нет, в отдельные минуты их близости она соучаствовала, отдаваясь его ласкам, но он не мог оторваться от нее и в перерыве. Его руки нежно скользили по ее прохладной коже, а губы шептали:

– Ты удивительная, твое тело струится, как ручеек. Кожа прохладная и нежная, как шелк. Я люблю тебя…

Он действительно сказал, или это прошелестело у нее в голове? Как бы то ни было, Маргарита ощущала себя любимой и счастливой. И старалась не думать о том, что это когда-нибудь кончится.

Выныривая в один из таких полетов, Маргарита вдруг подумала, что она бы чего-нибудь съела. Как-то получилось, что они все же поторопились улечься в эту эксклюзивную кровать – она только съела пару кусочков семги.

– Ничего не поделаешь, – со вздохом сказала Маргарита, – как я хотела есть, так до сих пор и хочу, как бы ты меня ни целовал!

Максим от неожиданности расхохотался:

– Ну ты и шутница! А я по-прежнему забывчивый осел. Лежи, я сейчас чего-нибудь принесу.

Он набросил на плечи тяжелый махровый халат и вышел.

Эти мужчины! У них порой весьма своеобразное представление о том, что есть и чем закусывать. Максим принес под мышкой две бутылки: шампанское – Маргарита успела выпить только бокал, себе – коньяк – и тарелку с копченой курицей и кусочками хлеба в качестве закуски.

Она видела по глазам Максима, что ему не до еды, не до выпивки, но он сдерживает себя, чтобы выражение нетерпения так явно не проступало на его лице.

Маргарита в своих предположениях оказалась права. Едва она доела ножку и отпила шампанское, как он у нее это все отобрал, чтобы опять прильнуть к ней нетерпеливыми губами.

Однако он изголодался!

– Интересно, сейчас очень поздно? – в одно из мгновений, когда они оба отдыхали, спросила Маргарита, уткнувшись щекой ему в грудь.

– Не волнуйся, я отвезу тебя, как только начнет светать, – успокоил ее Максим.

И они, обнявшись, опять полетели куда-то вверх, вдаль, в мир поцелуев и объятий, в мир единения и наслаждения…

Глава восьмая

Утром оба проснулись почти одновременно, и по тому, как солнце заливало комнату, поняли, что светать начало очень давно.

Маргарита решила принять душ, но Максим увязался следом, и в душе они снова – как в американских фильмах! – были близки, хотя в те минуты вовсе об американцах не думали.

Маргарита сварила кофе – смешно сказать, в большой кастрюле!

– Прости, моя дорогая, я совсем забыл, что нужно купить турку.

– Хорошо хоть кофе купил.

Они не сговариваясь в четыре руки навели порядок на столе – вечером было не до того. И почти не разговаривали, только улыбались друг другу, а когда она проходила мимо Максима к плите, он хватал ее за руку и усаживал себе на колени, чтобы опять целовать ее припухшие губы.

– Смотри, кофе сбежит! – грозила она.

– Но я не могу оторваться от тебя, – жаловался он. Они совершенно забыли о вчерашнем переполохе и о бандите, ворвавшемся в пункт обмена, и когда, одевшись, Максим открыл дверь – даже не посмотрел в глазок! – дорогу ему заступил молодой человек в милицейской форме.

– Молодые люди, вернитесь в квартиру! – строго сказал он. – Разве вы не знаете, что в вашем доме проводится милицейская операция, дом оцеплен.

– До сих пор? – изумилась Маргарита.

– До сих пор, – сказал милиционер, тесня их обратно к двери.

– Но мне нужно уйти! – возмутилась Маргарита.

– Ничем не могу помочь, – бесстрастно ответил страж порядка.

Дверь за ними захлопнулась, и Маргарита без сил оперлась о нее спиной.

– Что же делать? – сказала она чуть не плача. – Ведь сегодня уже воскресенье!

– Воскресенье, – подтвердил Максим, чувствуя, как у него каменеют скулы; Маргарита взглянула на него с удивлением – неужели он так за нее волнуется? – но он никак не мог сбросить оцепенение.

– Что с тобой? – спросила она.

И он прочел в ее взгляде обеспокоенность. И понимание: вот оно то, чего она подспудно боялась. Сейчас произойдет. То, из-за чего он не знакомится с женщинами, как все другие мужчины.

Наверное, он болен. Вот так на него накатывает время от времени, и женщины, которые с ним рядом в это время оказываются, начинают бояться. И на последующие встречи не соглашаются…

Они все от него сбегают? Он решил дать объявление, но не ожидал, что судьба сыграет с ним злую шутку и вместо, к примеру, двух часов им приходится быть вместе второй день.

Может, Маргарита думала и не совсем так, но лицо ее выглядело встревоженным. Она и не подозревала, что это он ждал с замиранием сердца ее дальнейших действий.

– Ничего, – с усилием улыбнулся он, – ты очень расстроена?

– Не то слово, – простонала Маргарита, – я убита! Представляешь, мне в понедельник нужно сдавать баланс. Я специально взяла работу на дом… Я тебе позвонила после того, как все обсчитала. На радостях решила выполнить свой каприз – я прежде никогда никому по объявлению не звонила. Я читала, что Пушкин в такую высшую минуту триумфа сказал себе: «Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!» Вообще-то я обычно себя с Пушкиным не сравниваю… Словом, я сказала: «Молодец, Савина, возьми с полки пирожок!» В смысле, позвони, раз тебе так интересно.

– Интересно?

– Ну да. Я прежде думала, будто объявления дают люди, на других не похожие, а оказалось…

– Разреши за тобой поухаживать, – осторожно предложил он, – ведь не будешь же ты ждать, когда снимут оцепление, в плаще?

– Нет, нет, конечно же… – Она сбросила ему на руки плащ и пожаловалась: – Подумай все-таки, какая пакость! Судьба ничего не дает просто так. Только получишь от нее какой-нибудь подарок, как она немедленно требует за него самую высокую плату…

– Ты нашу встречу называешь подарком?

– Конечно же, Макс! А разве ты так не считаешь?

Она внимательно посмотрела на него, и в глазах ее появилась растерянность.

– Ты разочарован? Тем, что мне пришлось остаться?

– Нет, я вовсе не потому…

– Понятно… Как глупо, а мне показалось… Извини, но у меня такой дурацкий характер: я все принимаю за чистую монету… Вот и теперь напридумывала себе. Ты… ты сразу так напрягся! Успокойся, я не собираюсь предъявлять тебе никаких претензий! Как только нас выпустят отсюда, я возьму такси… Мне ведь можно пока выпить чашечку кофе? Я видела в холодильнике банку сгущенки и постеснялась тебе сказать, что пью кофе только с молоком. Ты откроешь мне ее?.. А я пока попробую позвонить брату. У него есть знакомые в милиции. Может, он вытащит меня отсюда.

Она нервно стала рыться в сумочке в поисках сотового телефона.

– Надо же, точно знаю, что я его взяла! Как назло попадается под руку всякая ерунда… Я еще подумала, что со вчерашнего дня никто мне не позвонил. Никогда такого не было. Может, батарейка села? Или я его дома забыла?.. Ах вот он!

Она стала вытаскивать из сумки мобильник, но он как назло запутался в подкладке.

– Рита! Подожди, ты меня не так поняла! Я вовсе не огорчился, что ты вынуждена остаться у меня. Наоборот!

Но она не слушала его и продолжала вытаскивать мобильник дрожащими пальцами. Максим не выдержал, выхватил сумку у нее из рук как раз в тот момент, когда телефон она почти вытащила. Изящная пластмассовая вещица вылетела из ее сумочки, со всего маху грохнулась на кафельный пол и разбилась вдребезги.

– Ну вот… Прости, я не хотел, – растерянно проговорил он.

Маргарита наклонилась одновременно с Максимом, чтобы собрать осколки.

– Рита, прошу тебя, не переживай, я куплю тебе новый телефон. Самый лучший! Какой ты скажешь! Только выслушай меня!..

Максим видел, что она не так уж и расстроилась из-за разбитого мобильника, но она поняла его так, что он поторопился с ней проститься. Господи, вот глупость какая! Он шевелил губами, но никак не мог подобрать нужных слов, чтобы ее успокоить, все объяснить. Наконец он сделал первое же движение, которое пришло ему в голову.

– Рита, умоляю, выслушай меня!

Он встал перед ней на колени и принялся целовать ее безвольно опущенную руку.

– Я ни в чем не виноват перед тобой, ты просто не так поняла мою заминку! Обещаешь выслушать меня, не перебивая?

– Обещаю, – натянуто улыбнулась она.

– Пойдем в гостиную, сядем на диван.

Он метнулся к столу, на котором стояла бутылка кока-колы, и налил для нее стакан.

Он готов был к чему угодно, но только не к тому, чтобы ее потерять. И сейчас, когда он на коленях подыскивал слова, он ощутил в своей душе отголоски восторга и блаженства, которые испытал минувшей ночью.

Ее тело пахло ночной фиалкой. Такие цветы росли на клумбе у его бабушки, когда он приезжал к ней на лето. Этот запах всегда напоминал Максиму что-то легкое и светлое, то, что незримо украшает жизнь, наполняя ее такими незатейливыми, но не менее дорогими запахами.

Когда утихли первые восторги страсти и Маргарита задремала на его плече, Максим вдруг понял, что судьба наконец снизошла к нему. Рядом с ним тихо дышала его половинка! Это было как озарение. Как вспышка. Утром острота восприятия того, что с ним происходило, не то чтобы притупилась, а как бы переросла в умиротворение. В счастливую успокоенность. Он и не думал, что это все так хрупко.

Максим ничего не загадывал, не строил в отношении ее никаких планов, но уже знал, что захочет увидеться с ней снова. И снова.

Когда милиционер не выпустил их из квартиры, он испугался. А вдруг этот образ спокойной и ласковой женщины сейчас, на его глазах, изменится? Исказится самым неприятным образом. Перед ним предстанет не Маргарита, подарившая ему радость обладания необыкновенной женщиной, а злое, разъяренное существо, которое полной мерой выместит на нем все свое раздражение.

Тут еще в довершение всего разбился ее сотовый телефон, стресс наложился на стресс, но… произошло вовсе не то, чего Максим ожидал. Это Маргарита его испугалась. Так, словно у него в один момент вместо обычных зубов выросли клыки оборотня.

И тогда он понял: надо ее успокоить и рассказать о себе все.

– Вот, выпей пока водички и приди в себя.

Маргарита покорно пригубила стакан. Максим обнял ее за плечи, но когда Маргарита попыталась высвободиться, прижал к себе еще крепче.

– У меня была жена…

– Она меня любила, – брякнула Маргарита и тут же спохватилась: – Прости, я нечаянно.

– Думаю, она меня не любила. Просто пора пришла, подруги стали выходить замуж, вот и Анюта захотела того же… Незадолго до моей встречи с Анной вышла замуж моя старшая сестра, я не собирался так быстро жениться, но Анюта поставила условие: или идем под венец, или расстаемся. Я сдался. Моим родителям пришлось как следует напрячься, чтобы сыграть еще одну свадьбу. Я возражал против какой бы то ни было пышности, потому что зарабатывал немного, по крайней мере принять участие в свадебных расходах не мог. Но мама… она непременно хотела, чтобы «все как у людей». Как у людей у нас была, пожалуй, только свадьба. А потом начался кошмар.

Максим сжал плечо Маргариты так сильно, что она вздрогнула.

– Извини, моя хорошая, оказывается, и через пять лет после развода я не могу успокоиться… В общем, когда нас с тобой не выпустили из квартиры, я подумал, что вот сейчас ты закатишь истерику, начнешь кричать, а может, и биться в судорогах…

– Ты имеешь в виду, перед милиционером? – поразилась Маргарита.

– Зачем перед милиционером? Передо мной.

– Но это же он не выпускал нас из квартиры, а не ты.

– Какая разница! Главное, милиционер – посторонний, а я теперь вроде как свой.

– Ну ты даешь! – Маргарита даже цокнула языком. – Мы с тобой, конечно, провели ночь, но это разве повод подозревать, что у меня едет крыша?

– Я знаю, крыша едет у меня, – вздохнул Максим. – Я так запуган, что теперь от каждой женщины или девушки жду именно такого ответа на стресс или просто раздражение.

– Может, она была больна? – задумчиво проговорила Маргарита.

– Это и вправду своего рода болезнь – начальная форма истерии. Надо или стараться держать себя в руках, или пить транквилизаторы. Анюта не хотела ни того, ни другого. Лекарства… Бывшая жена считала, что они вредят здоровью, а сдерживаться она просто не привыкла… Ладно, проехали! Чего это я расплакался перед тобой? Я всего лишь хотел оправдаться, чтобы ты даже мысли не допускала, будто я жалел о нашей с тобой ночи или не радовался, что тебе придется у меня задержаться.

– Хорошо бы не до утра, – задумчиво проговорила Маргарита, – а то мне придется сразу писать заявление на увольнение по собственному желанию. Мой шеф… он ввел жесткую дисциплину. Не в том смысле, что сиди на месте и не вставай, нет. Если надо, он нас и домой отпускает, и в магазин, но все бухгалтерские отчеты должны представляться в срок и без ошибок. У него такие требования к работникам всех служб: или работай как следует, или уходи.

– Мне кажется, ты в вашей фирме не простой бухгалтер, – задумчиво проговорил Максим..

– Не простой, – согласилась Маргарита. – Зам главного. Только дело не в этом…

– Наверное, и в этом тоже. Ты не можешь показывать подчиненным дурной пример. И сказать, что ты попала в оцепление, тоже не можешь… Знаешь, Рита, у меня идея: в соседней квартире должен быть телефон.

– Но нас даже не выпускают на лестничную клетку.

– Обойдемся. Я пройду к ним через лоджию. Я вовсе не хочу, чтобы из-за меня – или из-за того, что мы с тобой встретились, – у тебя были неприятности.

– Что ты сказал – через лоджию?

До этого момента они сидели на диване, обнявшись. Причем Максим во время разговора потихоньку подтащил Маргариту к себе, так что теперь она сидела на его колене, прижимаясь спиной к его груди. Но при словах Максима она опять попыталась высвободиться.

– Ничего в этом опасного нет. Надо всего лишь перебросить ногу через ограждение…

– Как это ты собираешься перелезать с одной лоджии на другую, когда жильцам вообще запрещено появляться на балконах? А вдруг в соседнем доме у них снайперы? А вдруг хозяева той квартиры решат, что ты и есть сбежавший второй бандит?

– Бандит! Его давно уже и след простыл! И что они мне сделают?

– У них вполне может быть охотничье ружье. А бандит вполне может отсиживаться в какой-нибудь квартире, где нет хозяев. К примеру, как раз у нас за стеной. В той квартире, куда ты сам хочешь лезть. Со вчерашнего дня оттуда не доносится ни звука.

– У нас в доме хорошая звукоизоляция. И вообще ты все это нафантазировала. Я перелезу и позвоню, например, твоему брату…

– Об этом не может быть и речи! Я категорически против. Если ты вздумаешь полезть, я просто повисну на тебе, как бульдог, и ни за что не разожму зубов. В смысле рук…

– Неужели тебе меня жалко?

– Почему – неужели? Просто жалко. И страшно за тебя. И я считаю, что никакая карьера не стоит такого риска!

– Мне отчего-то очень приятно это слышать. Когда люби… когда женщина тебя так ценит…

Маргарита смутилась; она вовсе не хотела, чтобы ее слова прозвучали как признание.

– Я хотела сказать, что карьера – дело наживное. Как я думаю.

Максим, слегка отодвинув локон, поцеловал ее в шею за ухом и еще крепче прижал к себе.

– Маленькая моя, как ты смотришь на то, чтобы мы еще немножко полежали? – хрипло выдохнул он ей в самое ухо. – Раз уж я для тебя дороже твоей карьеры.

Маргарита прижалась щекой к его груди, пока он опять нес ее на руках в спальню, слушала, как мощными толчками бьется его сердце, и отчего-то ей хотелось плакать.

Их роман… он с самого начала был обречен. И теперь, когда она поняла, что Максим… далеко ей не безразличен, когда она поняла, что могла бы в его объятиях пролежать всю жизнь… Если бы можно было сейчас, немедленно, взять и уйти, она бы так и сделала. Позже это будет сделать куда труднее.

Когда в следующий раз они решили подняться с постели, то, отдернув штору, увидели, что день заметно пошел на убыль. Маргарита на цыпочках подкралась к двери, хотя Максим уверял, что стоящим на площадке – если они все еще стояли – ничего не будет слышно, и заглянула в глазок. Милиционер – на этот раз какой-то другой – все еще топтался на площадке.

– Шоу, – вздохнула она, идя на кухню, – словно нас с тобой специально так надолго поместили в эту квартиру. Только не за стеклом, а за бронированной дверью. Проверка совместимости характеров, вот что это.

– Надолго и мне бы не хотелось здесь задерживаться, – проговорил Максим, но тут же поправился: – То есть я с удовольствием пожил бы с тобой где-нибудь на необитаемом острове. И чтобы никто из нас никуда не торопился… Я хочу сказать, что и у меня цех будет простаивать, если я в понедельник не дам им задание. К тому же в пятницу объявился такой перспективный покупатель. Если завтра я не смогу с ним встретиться, сделка сорвется… Наверное, я говорю ерунду, но что поделаешь, это и есть моя каждодневная жизнь.

– Значит, и твоя карьера под угрозой? – покачала головой Маргарита.

– У меня под угрозой больше чем карьера, – вздохнул Максим, – у меня под угрозой дела.

Он задумался, глядя на руки Маргариты: она ловко мыла кофейные чашки и вытирала их полотенцем.

– Странно, – снова заговорил он, – я так хотел, чтобы нам никто не помешал, даже мобильник оставил дома, но вот сбылась мечта идиота, нам не просто никто не мешает, судьба прямо-таки заставляет нас быть наедине. Если не считать автомобильных сирен, мегафонов и пистолетных выстрелов, мы в полной изоляции от остального человечества, но это не мешает нам обоим постоянно вспоминать о работе. И даже чувствовать некий дискомфорт от того, что от этой самой изоляции…

– Хочешь сказать, что мы должны были бы благодарить судьбу, а вместо этого на нее жалуемся?

– Именно. Думаю, когда все кончится, мы об этом пожалеем.

– О том, что мы встретились? – лукаво спросила Маргарита.

– Нет, конечно. О том, что не оценили такой подарок.

– Неужели в жизни подарки часто получаешь за счет чьих-то неприятностей?

– Где столько-то прибавится, а где столько же убавится, – усмехнулся Максим.

– Что бы ты сейчас хотел? – спросила его Маргарита и тут же уточнила: – Я имею в виду, все желания, кроме возвращения в постель или выхода наружу.

– Ты хочешь сказать, что тема постели теперь закрыта?

– Ну… мы же не можем вообще с нее не вставать?

– Честно признаюсь, ход твоих мыслей меня разочаровывает. Особенно если учесть, что никто пока нам в этом не мешает.

– Пока? – улыбнулась Маргарита. – А кто нам может помешать?

– Потом пойдут дети… все-все, молчу, предчувствуя грозу. Уже и пошутить нельзя! Хорошо, тогда я бы, пожалуй, чего-нибудь съел, – нерешительно проговорил Максим.

– Время от времени мы по очереди высказываем это желание, и все время что-нибудь этому мешает.

– Я молчал, чтобы ты не подумала, будто я обжора.

– Зато ты не боялся, что я подумаю, будто ты сексуальный маньяк, – хихикнула Маргарита.

– Что у вас на уме, девушка? – покачал он головой, изображая полную немочь. – Я старый, больной человек, у меня нет зубов и вообще ничего…

– Кроме аппетита, – подсказала Маргарита. – А как вы посмотрите на хорошо зажаренный бифштекс с жареной картошечкой, зеленым горошком, веточкой зелени…

– Девушка, прошу тебя, пожалей старика!

– Тогда, дедушка, разрешаю вам почистить картошку, – скрывая улыбку, проговорила Маргарита и протянула ему нож.

Так они продолжали шутить и смеяться, приготавливая ужин, а потом смотрели по телевизору какую-то американскую, совершенно несмешную комедию, но время от времени кто-то из них словно невзначай подходил к окну и поглядывал во двор, в котором по-прежнему стояли милицейские машины и время от времени кто-то кричал в мегафон: «Товарищи жильцы! Просьба – не выходить на балконы и лоджии, не подходить к окнам, в доме вооруженные преступники!»

Около полуночи они решили лечь спать, потому что и телевизор не могли смотреть, чтобы не думать, насколько долго может продлиться их заточение.

Маргарита задремала прямо на диване, и Максим принес ей легкое одеяло, а потом и сам прикорнул рядом, выключив телевизор.

Глава девятая

Проснулись Маргарита и Максим почти одновременно и удивились странной тишине, которая царила вокруг них. Не слышалось ни гудков автомашин, ни шума лифта, вообще ничего, словно мир, в котором они вдвоем пребывали, вдруг обложили толстым слоем ваты. Или пересадили, пока они спали, в отдельную квартиру с полностью звуконепроницаемыми стенами.

Оба тотчас подбежали к окну – внизу не работали, как прежде, милицейские мигалки, и вообще не было ни милицейских машин, ни омоновского автобуса. Словно ничего прежде не случалось в этом тихом окраинном дворе, окруженном сонными многоэтажками, в которых мирно спали граждане перед обычным рабочим днем.

– Может, стороны просто объявили перемирие, – предположил Максим.

– Скорее всего это омоновцы повязали бандитов.

– Надо посмотреть, стоят ли менты на лестничной площадке? – проговорил Максим.

Он пошел к двери, и, конечно, следом отправилась Маргарита. Отчего-то ему было приятно все время чувствовать ее рядом, слышать дыхание именно за своей спиной. Он как бы прикрывал ее собой, но и она не хотела отходить от него, словно сообщая ему свое участие и дополнительную энергию.

На лестничной площадке тоже никого не было. Значит, они проспали, и, как бы то ни было, конфликт разрешился: нет больше оцепления. Неужели они не услышали стрельбу? Или милиции удалось обойтись без выстрелов?

Впрочем, эти мысли проносились в мозгу Максима, не задерживаясь, и на смену им приходила радость от того, что все обошлось.

– Который час? – спросила его Маргарита. Странно, что он забыл даже взглянуть на часы.

– Десять минут пятого. Скоро начнет светать.

– Значит, все кончилось? – не скрывая радости, спросила Маргарита.

Ее откровенное ликование слегка задело Максима: радуется, что избавится от его общества. И хотя чувство справедливости было ему не чуждо, теперь оказалось, что ему мало только того, что уже было между ними.

Максиму хотелось от Маргариты безоглядности, самопожертвования, которое говорило бы о более глубоком чувстве… Не может же она в такую вот минуту думать о какой-то там карьере! Когда на другой чаше весов их жизнь… То есть это и все?

– Отвезти тебя домой, или подождем, пока станет светлее? – внешне равнодушно спросил Максим.

– Пожалуйста, отвези! – чуть ли не взмолилась она. – Пока мы соберемся, пока выедем со стоянки, пока доедем до моего дома, пройдет достаточно времени, а я бы еще хотела просмотреть документы, переодеться…

– Да, я сейчас соберусь… Ты не возражаешь, если я побреюсь?

– Конечно, а я пока все здесь приберу, – щебетала она, не подозревая, что он просто тянет кота за хвост.

Ему не хотелось с ней расставаться.

На мгновение у Максима промелькнула мысль, что если бы они задержались здесь еще на денек, ничего бы с его мебельным цехом не случилось. Димка и сам во всем разобрался бы. В конце концов, это их общее дело, а если на то пошло, Максим уже два года не был в отпуске. Или он бы вдруг заболел…

Теперь он уже с надеждой выглянул во двор: а вдруг ему показалось, что милицейских машин в нем больше нет? Увы, не показалось. За окном все больше светлело, и сомнений в том, что операция завершилась, у него больше не оставалось.

Максим принял душ. Побрился, а когда вышел, на кухне царила чистота. Он прошел в спальню – там оставалась его рубашка, – постель была заправлена. Маргарита, полностью одетая, сидела на диване в гостиной, почти у выхода в коридор, сложив руки на коленях, как пай-девочка.

«Она уже забыла все, что было между нами, – с горечью подумал Максим, – как будто на свете, кроме ее баланса, ничего не существует!»

Нет, он ее не осуждал. Ничего не видел плохого в том, что она такая ответственная. Но почему бы ей не побыть хоть чуточку легкомысленной!

Однако когда она подняла на него свои серебристо-серые глаза, Максим понял, что ей тоже не по себе.

– Я готов, – сказал он преувеличенно бодро. – Надо же, ты была права: скоро пять часов. Время понеслось вскачь, как ужаленная оводом лошадь.

Она прыснула, представив себе эту лошадь, но тут же осеклась.

– Боюсь, и в самом деле времени у нас осталось совсем мало, – печально сказала Маргарита и пошла к двери так стремительно, что он едва успел схватить ее за руку.

– Подожди, еще одну минуту!.. Так получилось, что я в своем дурацком объявлении обещал праздник тебе, а это ты мне его подарила… Я тебе очень благодарен. У меня никогда прежде не было такой женщины. В какой-то момент мне даже показалось, что до тебя я вовсе и не жил. Только когда ты появилась в моей жизни… Просто удивительно, как мне повезло.

Он присел перед ней на корточки и обул ее ноги в туфли. Маргарита смутилась – так с ней еще никто не обращался.

Он медленно поднялся и поцеловал ее в губы.

«Поцелуй с горечью расставания!» – вдруг подумалось Маргарите.

Она шагнула в отворенную им дверь. Надо все время напоминать себе, как они познакомились. По пикантному объявлению, будь оно проклято! И нечего теперь распускать нюни по поводу того, как им было хорошо вместе! Праздник так праздник. Но вот он кончился, подметайте улицу от конфетти и серпантина. Выбрасывайте увядшие цветы. Начинаются серые будни.

Наверное, эти мысли все еще отражались на лице Маргариты, когда она села в машину, но Максим ничего не сказал – он тоже думал о чем-то похожем.

Солнце вот-вот должно было показаться из-за горизонта. Странно, листья с деревьев еще не осыпались, и костры на улицах не жгли, а воздух отчего-то был горьковатым. Он еще не остыл до привычной осенней температуры, но уже среди теплых потоков откуда-то прорывались холодные струйки – как предчувствие будущих холодов.

Машина, точно застоявшись, бойко бежала по широкой пустынной трассе. Максим включил музыку, чтобы молчание в салоне не было таким материально осязаемым.

Разве они оба не хотели, чтобы наконец сняли оцепление, разве через каких-нибудь два-три часа они не собираются окунуться в свою привычную деловую жизнь?

От какой-то непонятной злости на себя, на то, что между ними вдруг появилось отчуждение, Максим все давил и давил на газ, не обращая внимания на то, как ползет вправо стрелка спидометра.

Звук, похожий на выстрел, вспорол тишину утреннего шоссе. Машину резко бросило вправо, потом дернуло вперед – Максим нажал на тормоз, некоторое время «тойота» неуклюже подскакивала, и наконец машина остановилась на обочине дороги.

– Кажется, гвоздь поймали, – ответил Максим на вопросительный взгляд Маргариты и вышел, хлопнув дверью.

Так и есть – машина осела на левый бок, и теперь придется менять колесо.

Маргарита тоже вышла из машины – покосившаяся на одну сторону «тойота», казалось, с трудом держала на себе даже ее вес.

Она поежилась от утреннего холода. Теперь вокруг было совсем светло, но машин на шоссе не прибавилось. Послышался шум двигателя, и по встречной полосе промчался одинокий автомобиль. В их сторону никого не было.

Маргарита посмотрела на Максима, который зачем-то пнул спущенное колесо и полез в багажник.

Он мог бы сказать ей, что прежде перед поездкой всегда проверял колеса. Подкачивал, если было нужно, а теперь положился на авось – девушка торопилась домой, – и на тебе!

– Ничего! – ободряюще сказал он. – Сейчас мы сменим колесо. Десять минут всего-то делов!

Он вытащил запаску, полез за домкратом, и почти тут же перед глазами встало видение этого самого домкрата, но не в его багажнике, а сиротливо лежащего в их домашнем гараже. Как же случилось, что Максим так и не положил его в машину? Ну да, он сделал к нему шаг и даже протянул руку, но тут в гараж зашла мама и сказала:

– Максимушка, представь, радость какая: Юленька из Новосибирска приехала. С Виталиком.

– Что ж она телеграмму не дала, мы бы встретили, – удивился он.

Сестра частенько приезжала без предупреждения и мило улыбалась при этом: «Сюрприз!»

– Говорит, так получилось. У нее совсем нет времени – достала путевку в санаторий, горящую. Виталика оставит у нас и дальше поедет, в Сочи. Выйди к ней на минуточку, хоть поздоровайся.

Максим и вышел, а когда в гараж вернулся, сел в машину и поехал, потому что Юлька просила срочно подвезти ее в аэропорт.

Он с виноватой улыбкой повернулся к Маргарите. Такого невезения у Максима давно не было. Если бы еще девчонка ему не нравилась. А то ведь все как раз с точностью до наоборот. Казалось бы, предстань перед ней в самом выгодном свете, покажи себя, так нет… И на шоссе, как назло, никого.

– Прости, Маргаритка, – сказал он ей, – но я забыл дома в гараже домкрат. Теперь придется ждать, когда кто-нибудь мимо проедет.

Он открыл дверцу машины и с обреченным видом присел на сиденье.

– Садись в машину, – сказал, – по утрам уже холодно и сыро, простынешь!

– Ничего, я похожу немного, разомнусь, – проговорила она.

Маргарита видела, как он расстроен, могла бы подойти, одобрить. В конце концов, со всяким такое может случиться, но между ними уже что-то произошло. То, что не позволило ей именно так сделать. Казалось, с каждой минутой они становились друг другу все более чужими. Теперь на первый план вылезало то, что могло их разъединить, а не сблизить…

Времени прошло немного, всего минут пятнадцать, но Маргарите они показались вечностью. Почему вдруг все стало плохо? Откуда в их отношениях появилась такая натянутость?

Она не знала, о чем говорить с Максимом, а он тоже забыл о том, что с женщиной, которая совсем недавно была тебе так близка, надо хотя бы поддерживать атмосферу хорошего настроения. Мир не перевернулся. Всего лишь полетело колесо.

Маргарите пришлось саму себя развлекать мыслями о работе, как она придет с готовым балансом и как обрадуется Петр Аркадьевич, что она вот так, с утра пораньше, принесла ему документы на подпись.

Она как наяву увидела его одобрительную улыбку: «Молодец, Савина, мои ожидания ты еще ни разу не обманывала».

Маргарита и не заметила, как прошуршала мимо машина и остановилась поодаль. И как от нее вернулся не то довольный, не то расстроенный Максим. В общем, какой-то перекошенный.

– Рита, я договорился с мужиком, заплатил ему, так что ни о чем не беспокойся. Он подвезет тебя к дому.

– У него тоже нет с собой домкрата? – растерянно спросила она.

Как бы ни думалось об одобрении главного бухгалтера, но мысль, что придется расставаться с Максимом вот так, сразу, ее ошеломила. Она словно не слышала о том, что он договорился и теперь опоздание на работу ей не грозит.

А с другой стороны, правильно ли она поступает, оставляя его здесь. На шоссе, одного. Как-то это не по-товарищески.

– Домкрат у него есть, но он торопится, не может ждать. Поедешь?

Ах да, Максим же заплатил этому водителю. И теперь другой довезет ее до дома, домчит. Карьера Савиной Маргариты спасена…

Он внимательно посмотрел в ее глаза, увидел ее смятение, нежелание оставить его одного, и лицо Максима просветлело.

– Не волнуйся, я здесь ненадолго. Не все же такие богатенькие, как этот, в «опеле». Я ему и денег предлагал за его домкрат поганый, а он твердит как заведенный: «Я тороплюсь! Я тороплюсь!» Езжай, я в порядке!