Текст книги "Ложь в красках правды. Том 1"

Уже в ванной, стоя под холодным душем, он понял, что в сложившейся ситуации надо не сойти с колеи уважения к себе. Эта мысль постепенно крепла в нём в течение всего дня, и он решил, что вечером, когда вновь встретится с Лерой, не будет устраивать ей допрос и требовать, чтобы она объяснила причину своего молчаливого отказа, не будет пытаться надавить ей на жалость или совесть, «выкручивать руки», поскольку это не изменит отношений между ними.

Лера имеет право выбора, решил Никита, поэтому, убедившись, что она не передумала, он не будет её преследовать, подстраивать «случайные» встречи, пытаться переубедить, как он делал это раньше, а сохранит достоинство, спокойствие, доброжелательный настрой и попрощается с девушкой мирно. И поможет ему в этом честный ответ, что ему очень жаль, что так получилось, но ничего не поделаешь…

Интуиция подсказывала Никите, что вечером ничего не изменится, а потому он стал настраивать себя на получение окончательного отказа от Леры, убеждая себя, что расставание с ней – это всего лишь одна упущенная возможность и что это поможет ему увидеть вокруг себя много других вариантов.

Он понимал, что сомнения или зацикленность на одном человеке не дадут ему воспользоваться этими вариантами, что отказ Леры «освобождает» его, показывая, что вокруг много других прекрасных, интересных женщин, что впереди у него много новых знакомств и положительных эмоций. Однако подобные мысли утешали на очень короткое время, а потом отрицательные эмоции снова захватывали его в свой плен, вызывая неустойчивое раздражение, которое он порциями изливал на своих подчиненных, которые недоумевающе переглядывались друг с другом, видя его в такой состоянии впервые. Рабочая обстановка накалялась, и Никита решил отправиться домой, чтобы не усугублять её.

Запертый в четырёх стенах и окруженный тишиной, он метался по квартире, как раненый зверь, периодически поглядывая на часы, стрелки которых, казалось, решили поиздеваться над ним, медленно передвигаясь по циферблату. Дождавшись с трудом семи часов, Никита быстро вышел из дома и поехал к Лере.

Она открыла дверь настолько быстро, словно стояла рядом в ожидании звонка от него. Никита застыл в дверях. Инна, ни слова не говоря, смотрела на него, мужчину, одного взгляда на которого достаточно, чтобы у неё перехватило дыхание и участился пульс. И так было каждый раз, стоило ей посмотреть на него. Как сейчас.

Он стоял, довлея над пространством. Вот так же он довлел над ее разумом – высокий, мускулистый, элегантный, одетый в светло-серый костюм. А свою мужественность он, по всей вероятности, унаследовал от каких-то своих предков.

И вот теперь его голубого цвета глаза, от взгляда которых Инна таяла как воск, были устремлены на нее. Как и прежде, она ощутила их силу, но впервые что-то еще, от чего воздух между ними завибрировал от напряжения и стал осязаем, как натянутая струна.

– Проходи, – тихо, но твердо сказала она и направилась в кухню, чтобы поставить чайник, который держала в руке.

Никита пошел вслед за ней, на ходу сняв с себя расстегнутую куртку.

Инна застыла, продолжая держать чайник и глядя, как он садится за стол, на котором по-прежнему алела коробочка с его кольцом. Кухня вдруг сделалась такой маленькой. В какой-то миг она даже ощутила, что стены сдвинулись, грозя раздавить её. Стало трудно дышать. Между ними провисло напряжение, которое, казалось, длилось вечно, хотя сердце Инны успело стукнуть всего один раз.

Наконец она заговорила:

– Мне нужно кое-что тебе сказать.

Её голос прозвучал отрывисто, и девушка почувствовала внутреннюю дрожь, ей стало страшно. Она не могла точно определить, что это за ощущение, не хотела признавать, что ей страшно, потому что если поддаться этому страху, то он может ее уничтожить. Так бывает, когда знаешь, что нельзя открывать одну дверь. Её слова прозвучали откуда-то издалека, словно бы они произносились не ею:

– Я не Лера. Прости за ложь, которой тебя опутала, словно паутиной. Именно поэтому я не могла сегодня утром принять твое предложение.

– Тогда кто ты? – услышала она прерывистый глухой голос Никиты, который всеми силами пытался скрыть свое волнение, но это ему не удалось.

– Инна, сестра – близнец Леры.

– А где сама Лера?

Инна на этот вопрос долго не отвечала, а потом все же выдавила из себя:

– Её убили.

Никита привстал, упершись руками в стол. Лицо его побледнело настолько, что Инна испугалась и сделала шаг к нему.

– Не подходи ко мне, – услышала она. – Кто ее убил и как?

– На первый вопрос – не знаю, на второй – задушили.

– Откуда тебе это известно?

– Я нашла ее на берегу одного из озёр Подмосковья, но было уже поздно.

И опять в кухне воцарилось затяжное молчание.

– Расскажи мне всё по порядку, – наконец попросил Никита, вновь усаживаясь за стол.

Он не сводил с Инны пристального взгляда, от которого она непроизвольно поёжилась. Казалось, он проникал до самого дна ее души.

– Это долгая история.

– У нас много времени, поэтому начинай. Я должен знать всё. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею на это право?

– Имеешь, – согласилась она.

Глава 12

Инна не находила в себе сил сесть напротив Никиты и рассказать обо всем, глядя ему в глаза. Но все же огромным усилием воли заставила себя сделать это, поскольку понимала, что так будет правильно. Она не знала, откуда в ней взялось мужество, не отводя взгляда от его вдруг осунувшегося лица, начать своё трудное повествование. И первые ее слова были о детстве, точнее о той его части, которую помнила. Она также рассказала о своей непростой жизни у тетки, обучении в институте и жизни с Максимом, о его убийстве и своем бегстве… о том, как нашла безжизненное тело Леры и как ее внезапно посетила мысль воспользоваться ее паспортом из-за необычайного сходства. Подробно рассказала, как приехала в Москву, как наблюдала за квартирой, а потом, воспользовавшись взятыми ключами, вошла в неё.

Изучив все фотографии и документы, она убедилась, что Лера являлась собственницей квартиры и проживала после смерти бабушки в ней одна.

– Я получила паспорт на новое имя взамен испорченного, но уже со своей фотографией и подписью, став таким образом другим человеком, – закончила свой рассказ Инна. – Но тут в моей жизни появился ты, поставив всё под угрозу.

– Поэтому ты придумала несуществующего любовника и беременность от него, – с горечью в голосе продолжил Никита, не сводя с Инны тяжелого взгляда, который, казалось, сканировал ее, пытаясь определить, где она лжет.

– Да, – подтвердила она обреченно. – У меня просто не было другого выхода. Твое появление у двери было столь неожиданным и так напугало меня, что придумать что-то другое не было возможности, и я схватилась за первое, что должно было оттолкнуть тебя от Леры и больше не приходить сюда.

– Но я настойчиво стал преследовать тебя, что окончательно спутало твои планы и превратило твою жизнь в кошмар.

– Да нет, планы не спутало. В то время я уже просматривала объявления, чтобы продать квартиру и уехать из Москвы, забыв обо всем, что случилось со мной, как страшный сон.

– Это также решило бы и проблему со мной, – сказал Никита, на что Инна кивнула головой. – Тогда почему передумала?

– В те дни я не знала, что мы с Лерой сестры-близнецы. Думала, что просто двойники и что мне, оказавшейся в чрезвычайно сложной ситуации, просто повезло воспользоваться документами незнакомой мне девушки, и её квартирой в том числе. Не смотри на меня с таким осуждением. Просто пойми, что не все люди на свете обладают теми преимуществами, которыми обладал ты. Так просто быть добрым, когда в твоё жизни всё хорошо. Однако, прежде чем начать судить меня, представь себя на моём месте, возможно, тогда ты поймешь мотивы моих мыслей и действий. Да и вообще осуждение меня неверно в корне, потому что ты никогда не может знать того, что происходило и происходит в моей душе.

Но вернусь к тому дню, когда я наткнулась на труп Леры. С самой первой секунды меня смутила родинка над её губой, ведь я такую же наблюдала каждый день в зеркале на своем лице. Подобное отзеркаливание генов возможно только у детей, развившихся из одной яйцеклетки. Эта мысль не давала мне покоя, поэтому я постаралась изучить каждый документ, находящийся в этой квартире, и мои поиски дали результаты: всё-таки нашлись необходимые подтверждения, что я сестра-близнец Леры.

– Какие документы? – уточнил Никита, все еще с большим недоверием относясь к рассказу Инны.

Всё воспринималось им, как нечто невероятное, как выдуманный сюжет для триллера или детектива. Девушка вышла из кухни и вернулась с папкой, в которую она сложила необходимые документы и фотографии. Никита долго изучал их, отдельные даже перечитывал вторично. Потом поднял голову и сказал:

– Среди этих документов нет прямых доказательств, что ты – это пропавшая сестра Леры. Только косвенные.

– Ты прав, – согласилась с ним Инна, – но именно они позволили мне предположить, что я и есть та похищенная девочка. Это заставило меня искать неопровержимое доказательство моей правоты. И я его нашла. Благо, вещей Инны в этой квартире было предостаточно.

Конечно, я не сразу додумалась до этого. Мысль сделать генетическую экспертизу пришла ко мне значительно позже, когда я уже сделала генеральную уборку в квартире и перестирала все вещи сестры. Но, по-видимому, удача была на моей стороне, так как в одной из её сумок осталась расческа с несколькими волосками между зубчиков. Они и послужили образцом биологического материала Леры. Его сравнили с моим – и вот результат, точнее заключение о биологической общности нашего с ней происхождения. Словом, экспертиза установила моё и Лерино биологическое родство. Можешь в этом убедиться сам.

И Инна положила перед Никитой результат ДНК-анализа по личному обращению. Правда, под именем своей сестры. Он тщательно ознакомился с ним и отодвинул от себя. И опять они замолчали, каждый думая о чем-то своём. Наконец Никита спросил:

– А твоя амнезия? Она тоже придуманная?

– Увы, я подслушала твой разговор с доктором и поняла, что потеря памяти – единственное, что позволит мне, не боясь разоблачения, общаться с тобой, так как я поняла, что ты не оставишь меня в покое.

– А чувства ко мне?

– Они истинные. Я действительно полюбила тебя и была счастлива последние месяцы с тобой. Но это уже мои проблемы и никак не влияет на твое отношение к тому, что я тебе рассказала.

– А твои занятия фотографией?

– Профессиональные. Я закончила вуз по специальности «Фотоискусство» и имею степень бакалавра.

– А где взяла деньги на фотоаппарат и линзы?

– В сейфе у Максима, когда покидала его дом, чтобы не попасть под подозрение полиции.

Сдержанная манера, отрывистый тон сказали Никите намного больше, чем слова, хотя каждый слог был подобен скальпелю, врезавшемуся в его голое тело.

Он внимательно смотрел на Инну. Она по-прежнему стояла неподвижно, словно ноги у нее приросли к полу. В ее глазах, блестящих и ясных, глазах, которые заворожили его с первой встречи, ничего не отразилось. А ее лицо… Даже при его придирчивом отношении ее лицо было искренним, бледным и пронизанным болью и горечью. Оно не вызывало сомнений в ее эмоциональном состоянии и раскаянии. Перед ним стояла женщина, глубоко сожалевшая о том, что своей ложью затянула его в омут чувств и страстей, превратившийся в трясину разочарования и страдания.

Но Инна – и Никита вынужден был это признать – не сделала ни малейшей попытки манипулировать им в то время, когда их связывали отношения. В своих чувствах к нему она не вела себя ни лицемерной недотрогой, ни скромницей, ни кокеткой. И даже когда он все-таки обольстил ее и их связь стала развиваться, она, не колеблясь, приняла те условия, на которых зиждились их отношения, и без всяких возражений согласилась с ними. Согласилась со всем, чего он хотел. С самой первой ночи… той незабываемой ночи.

Памятные моменты вспышкой пронеслись в мозгу Никиты. Вот так пламя бежит по сухому подлеску. Он заставил себя не думать об этом. Это пламя надо потушить… надолго потушить. И это ему удалось – помогла привычка к самодисциплине. Сейчас не время для воспоминаний – сейчас время для ясности. Даже если это прозвучит жестоко. Ему необходима ясность. Не только для себя самого, но и для неё. Чтобы все было кристально ясным…

Она все еще стояла замерев. Как же невыносимо тяжело это видеть. Что ж, пора. Холодные и отрывистые слова упали в пропасть, образовавшуюся между ними.

– Я не буду больше видеться с тобой, Инна.

Он медленно встал из-за стола, и снова на долю секунды время застыло, сделалось безмерным. Потом, словно возобновился показ кинофильма, она неторопливым жестом поставила чайник на подставку и нажала кнопку. Подождав, когда он закипит, так же размеренно и неторопливо заварила чай. Подождав немного, не сводя глаз с занавешенного теменью окна, аккуратно наполнила чаем белую с золотым орнаментом фарфоровую чашку. Тем же изящным движением она поставила её на блюдце и протянула Никите, стоявшему так близко от нее. И так далеко.

– Конечно, – наконец ответила Инна.

Ее голос прозвучал спокойно и негромко, таким тоном, как будто не произошло ничего особенного.

– Ты выпьешь чаю, прежде чем уйдешь?

Ее лицо бесстрастно. Она не позволит, чтобы по нему можно было догадаться, какие чувства испытывает. Наполненная чашка в руке не дрогнула. Никакой дрожи. Инна вдохнула запах чая. Она не сводила глаз с его лица, смотрела на него так, словно он произнес что-то приятное либо ничего не значащее.

Никита чашку не взял. Что он думал? Понять по его лицу было невозможно. Но она и не пыталась понять. Для нее сейчас главное – не уронить чашку и не отвести от него глаз. Так они и стояли, не отводя взглядов друг от друга.

Инна медленно опустила чашку на стол. Она продолжала смотреть на него, но в ее глазах можно было прочитать только одно – вежливое внимание.

– Думаю, ты понимаешь, что все рассказанное мною, должно остаться в этих стенах, поэтому прошу сохранить всё услышанное втайне от всех, даже близких друзей.

– Понимаю и обещаю, что, кроме нас двоих, об этом не узнает никто. Но у меня есть к тебе последний вопрос: ты знаешь судьбу тела Леры?

– К сожалению, нет. Но если ты захочешь, я могу показать тебе, где его нашла.

– Об этом я подумаю и сообщу тебе, хотя не вижу в этом смысла.

– Надеюсь, ты позволишь мне на прощание пожелать тебе счастья в дальнейшей жизни? – спросила она. Ее голос был так же тверд, как и взгляд.

Не получив ответа, девушка плавной походкой прошла к двери, давая ясно понять, что он сейчас должен уйти. Чай не тронут, то, что он хотел ей сказать, сказал. Она даже не задержалась, чтобы посмотреть, идет ли Ник за ней, – просто неторопливо шла к входной двери по узкому коридору, изящная и спокойная.

Но все же Инна слышала его шаги у себя за спиной. Она открыла замок на двери, затем, отстранившись, распахнула дверь. Он шагнул вперед, на секунду остановился и посмотрел на нее. По его лицу по-прежнему ничего нельзя было понять. Потом… потом он произнес:

– Спасибо.

Инна знала, что он благодарит ее не за пожелание. Он благодарит ее за правду. За честность и искренность, которые он ценит наравне с ней. За то, что она нашла в себе смелость вывести их обоих из порочного круга лжи.

Она продолжала смотреть на него:

– У нас все было хорошо?

Она лаконична до конца. И он тоже.

– Да, было хорошо.

Инна подалась вперед и легонько коснулась губами его щеки.

– Я желаю тебе всего хорошего, – услышала она очень тихие, но искренние слова.

Она отодвинулась вглубь прихожей и сказала в ответ:

– Прощай, Никита.

В последний раз она смотрела в его бездонные серо-голубые глаза. А он, кивнув на прощание, вышел из квартиры. И из ее жизни.

Инна не стала смотреть, как он уходит, и закрыла дверь. Казалось, что дверь тяжелая и неподъемная. Потом девушка прислонилась к ней и пустым взором уставилась в стену. Было совсем тихо. Только звуки его шагов на лестнице отдавались болью в сердце.

Никита ушел. Все кончено. Медленно, очень медленно пальцы сжались и впились ногтями глубоко в ладони. Инну пронзило острое желание подбежать к окну и в последний раз посмотреть на любимого, хотя бы в спину, но, закусив до крови нижнюю губу, она справилась с этим эмоциональным порывом.

Машина ждала Никиту на обычном месте у обочины тротуара. Он не стал ждать лифт и сбежал сначала по лестнице, а потом по каменным ступеням, ведущим от парадной двери дома на улицу. Затем подошел к саабу, открыл дверцу, сел и откинулся на мягкое кожаное сиденье. Сколько он просидел вот так, не двигаясь, он не знал. Но время шло, приводя его в чувство. В последний раз бросив взгляд на окно, за которым осталась девушка, которую он хотел назвать своей женой и прожить с ней до конца своих дней, Никита завел машину и медленно выехал со двора, который для него отныне будет находиться под запретом.

Инна плохо помнила, как прошла ночь, пронизанная душевной болью, сожалениями и отчаянием. Наконец наступило утро, такое же серое и дождливое, как и ее внутреннее состояние. Ей следовало заняться дальнейшим изучением новых техник фотографирования, но она не могла себя заставить, хотя пыталась: открыла интернет, вбивала необходимые клики, пялилась в открывшиеся тексты, пыталась вникнуть в каждый из них, но ничего не получалось.

В конце концов пошла на кухню, где включила чайник, но сил приготовить себе чашку чаю или кофе не было. Даже налить стакан воды из-под крана не было сил. Немного подождав, она пошла в ванную, чтобы принять душ и хоть как-то взбодриться.

Оглядевшись, решила, что стены душа нужно вымыть, и стала ожесточенно тереть губкой с пенящимся чистящим средством все их поверхности. Терла до изнеможения. И все это время в голове неотступно жужжало. Ощущение было такое, словно ее мозг атакуют стайки пчёл.

Инна знала, что это за пчёлы. Это ее воспоминания. Очень много воспоминаний. Они жалили ей сознание, отчего обрывки мыслей бегали в её голове с бешеной скоростью. Острые как ножи, они безжалостно уносили её в прошлое.

А потом пришло осознание, что Никита согласился с тем, что она разорвала все ниточки, связывавшие их. Что же было между ними – обычная любовная связь, ничего не значащие интимные отношения? А ведь она думала, что нечто значительно большее. Но для нее сейчас было важно другое: то, что он принял ее откровения сдержанно, с достоинством и не потеряв самообладания.

Инна в это время стояла посреди кухни и думала как раз о том, насколько это важно и существенно, как зазвонил телефон. Она с секунду непонимающе смотрела на него, боясь подойти ближе.

«Это Никита», – стучало в висках.

Затем сообразила, что это невозможно. Зачем ему звонить сейчас, если ушел, попрощавшись навсегда? Но, пока она раздумывала отвечать или не отвечать, звонок прекратился. Взяв телефон, увидела, что звонили с незнакомого номера, и разочарование накатило так сильно, что вызвало слёзы. И она расплакалась. Громко. Не сдерживая себя. Плакала до тех пор, пока не кончились слёзы. А потом встала, умылась и налила себе кофе, обреченно прошептав в пустоту:

– Надо учиться жить без него…

Она пила по маленькому глоточку горький напиток, который постепенно приводил ее в норму, если таковая вообще была в ее угнетенном, расхристанном состоянии. Однако мысли все же потихоньку успокаивались и уже не метались, как прежде.

В отношениях с Никитой поставлена точка. Разговор закончен, а неприятный осадок остался. Как взять себя в руки? «Только взглянув на ситуацию объективно, – ответила сама себе Инна. – Разрыв – это очень неприятно и больно, но я смогу это пережить».

Инна имела полное право отреагировать на произошедшее эмоционально: расстроиться, разозлиться, обидеться, разочароваться… Ей нужно было позволить себе это, а не пытаться подавлять эмоции. Она это понимала, но не знала, как осуществить: ведь у нее не было подруг или другого близкого человека, у которых она могла бы попросить поддержки или просто выговориться перед ними.

Привыкшая сама преодолевать жизненные трудности, Инна попыталась «включить» свою рациональную часть и посмотреть на ситуацию объективно, как сторонний наблюдатель. Она представила, что это произошло не с ней, а с её подругой. Какой бы совет она ей дала? Как бы поддержала?

Что ж, в первую очередь она похвалила бы её за смелость и решительность, ведь умение делать первый шаг и справляться с собственным страхом – это навыки, которые доступны далеко не каждому. Но ей удалось их сделать. И, хотя страх и неуверенность некоторое время держали ее в своих оковах, она сумела с ними справиться и бесстрашно шагнула навстречу правде, которую она сознательно столкнула в пропасть лжи, и протянула ей свою руку. Да, признала Инна, у неё хватило смелости признаться в этом. И не кому-нибудь, а мужчине, которого она из-за этой спасенной правды потеряла.

Конечно, она потерпела неудачу, но это нормально. Это жизнь со своими белыми и черными полосами. Сейчас она идет по черной, но это сделает её еще сильнее, увереннее, поскольку она воспринимает ее как неизбежную расплату за то, что она натворила. За ошибки надо платить. И она заплатила огромную цену: навсегда потеряла человека, которому отдала своё сердце. Теперь ей придётся жить без него.

Инна понимала, что, если бы она этого не сделала, её воображение продолжило бы рисовать «сказку», в которой у них с Никитой все хорошо, и это было бы новой ложью, с которой она вряд ли сумела бы долго ужиться. Тем не менее, расставшись с ним и считая свой поступок правильным, она слышала пробудившегося в ней сварливого внутреннего критика, который злорадно нашептывал ей: «Ты, дурочка, упустила свой шанс», «Никита был рядом, а ты своими руками оттолкнула его от себя», «Ты могла бы стать его женой, наступив на горло собственной совести», «Ложь была тебе во благо, а правдой ты всё в своей жизни разрушила»…

И Инна почувствовала эмоциональную нестабильность, поскольку уже не была столь уверенной в том, что поступила правильно, рассказав всё Никите. Это внутреннее психологическое перетягивание каната из одного состояния в другое обессилело её настолько, что она уже и жить не хотела, понимая, что в дальнейшем ее ждет безрадостное существование без любви.

Какие бы противоречия не терзали её душу в течение дня, к вечеру она всё же пришла к твёрдому убеждению, что поступила честно и по совести, отказавшись строить свои отношения с Никитой на её лжи и его заблуждениях.

Если он, выслушав ее правдивый рассказ, всё же отказался от неё и ушел, значит, этот человек – не её мужчина и не её «половинка». Что ж, ее тайные надежды на то, что Никита все правильно поймет и простит, обратились в пепел. Значит, не судьба и нужно двигаться дальше: ведь у неё впереди еще вся жизнь.

Разрыв отношений с Инной оказался для Никиты болезненной темой, что усугублялось еще и тем, что он не мог обсудить произошедшее с ним с Андреем. Сказать ему о причине, заставившей его отказаться от девушки, которая была ему далеко не безразлична, значит, коснуться её тайны, чего он позволить себе не мог, так как дал слово молчать. Поэтому поначалу ему приходилось скрывать своё истинное душевное состояние. Но поскольку они с Андреем дружили еще с самого детства, ему не удалось его обмануть.

Он пришел неожиданно, как всегда поздним вечером и с бутылкой алкоголя. Бесцеремонно отодвинув хозяина квартиры в сторону, Андрей разделся и сразу же направился в кухню, где достал стопки. Наполнив их, протянул одну Никите, бросив коротко:

– Пей.

Тот, ни слова не сказав, выпил и, скривившись, поставил стопку на стол. Андрей налил в нее снова и, подняв свою, сказал:

– Давай выпьем за хорошее настроение.

Когда рюмки опустели, Никита открыл холодильник и выложил из него на стол кусок ветчины, остаток колбасы и запечатанную нарезку голландского сыра. К этому добавил полбуханки черного украинского и сел, пробурчав недовольно:

– Самообслуживание.

Андрей отреагировал тем, что взял нож и нарезал на одну тарелку ветчины и колбасы, а на другую – большими ломтями хлеб. Что касается сырной нарезки, то с неё он просто снял целлофан. Опять налив в стаканчики виски, он несколько грубовато спросил:

– Давай делись, по какой причине в твоей жизни наступил конец света.

Несмотря на то, что алкоголь уже ударил ему в голову, поскольку в его желудке за целый день не было ничего, кроме кофе, Никита все же напрягся, понимая, что ему нельзя сболтнуть лишнего. На душе у него было скверно, так как он всегда был честен со своим другом, а сейчас ему приходилось лгать. Впрочем, поправил он себя мысленно, не лгать, а утаивать информацию. И это существенное различие. Чтобы не затягивать еще больше установившуюся молчаливую паузу за столом, он понуро ответил:

– Ин… гм… Лера отказалась принять мое предложение руки и сердца. Я купил ей кольцо, продумал, как неизбито попросить ее стать моей женой, но она вернула его, даже не примерив на палец. Причем, категорически.

– И чем она объяснила свой отказ?

– Ничем. Абсолютно ничем. Просто встала, подошла к двери и красноречиво открыла её. Мне пришлось уйти. Вот и весь сказ.

– Но, насколько я понял, последний месяц у вас был чуть ли не медовым. Ты выглядел весьма счастливым.

– Так и было. После перерыва в нашей близости, ее возобновление было просто сказкой чувственного восторга, несоизмеримого с тем, который я испытывал с ней раньше. Интимные отношения поражали своей новизной и невероятными эмоциональными и телесными ощущениями – я и попал к ним в плен. Я готов был сдувать с Леры пылинки. И мне казалось, что она во всем испытывает тоже самое и, главное, любит меня. В этом я был уверен, как и в своей любви к ней. Оказалось, что заблуждался. Я не нужен ей как муж. Да и вообще она разорвала наши отношения. Твердо и категорично. Вот такие пироги испекла мне моя жизнь.

– Ну и бог с ней, – сказал Андрей. – Она уже во второй раз отказывается от тебя. Имей самоуважение и пошли ее к черту, где ей самое место.

– Согласен, но ты, советуя мне это, не берешь во внимание того, что я человек, у которого были и всё еще остались чувства к этой девушке. Осознав в течение двух последних дней, что с Лерой ничего не получилось несмотря на годы отношений, у меня произошло полное принятие действительности, породившее депрессию. Боюсь, что она может продлиться достаточно долго. Всё зависит от того, насколько сильны мои чувства к Лере.

– Не вбивай себе в голову непотребные мысли, – предостерёг его Андрей. – Не думаю, что ты увяз в них по самое не могу или что ты из числа долбанутых однолюбов. Любовь без взаимности имеет особенность заканчиваться. И тогда её сменяет безразличие как явный признак того, что начинается новая жизнь. Мужчина берет себя в руки и забывает о прошлом.

– Тебе легко так говорить, поскольку ты в своей жизни еще никого не любил и не относился к отношениям со своими женщинами серьёзно, – не согласился с ним Никита.

Андрей воскликнул, сложив перед собой ладони и направив пальцы кверху:

– И слава Богу! На фиг мне такие треволнения, от которых свет не мил! А если серьезно, на каждый яд есть противоядие. И на Леру тоже. Мы найдем способы отвлечь тебя от гнетущих мыслей. И начнем с переключения твоего внимания на другую женщину. Уверен, что это поможет тебе унять душевную боль. У моей Марины и недавних моих цыпочек есть классные подружки. Незамужние. Ты же знаешь, что я со всеми своими бывшими сохраняю дружеские отношения, что позволит теперь привлечь их к поиску девушки, которая сможет заменить тебе Леру.

– А куда мне деть боль от утраты, обиду и чувство одиночества? Находясь под их влиянием, я вряд ли буду кому-то интересен, да и мне самому они не позволят увлечься другой девушкой.

– А мы их пинком под зад. Первое, что тебе нужно сделать, – отпустить старые отношения.

– Как? – устало спросил Никита. – Не могу же я щелкнуть пальцами и тотчас избавиться от них. Для этого нужно время. Оно, говорят, лечит душевные раны. Вот на себе и попробую его силу.

– Э, нет, – вскочил с места Андрей. – Я не позволю тебе зализывать свои душевные раны, сидя в квартире и жуя сопли жалости к себе. Будешь везде ходить со мной. Я человек компанейский и не привыкший сидеть на одном месте. Новые знакомства, сокращение до минимума времени, проводимого тобой в одиночестве, занятия в тренажерном зале и бассейне – вот что ждет тебя в обозримом будущем. А для начала выброшу все вещи, которые остались у тебя от Леры, чтобы они не мозолили тебе глаза и не навевали грустных воспоминаний.

И Андрей, достав из ящика большой целлофановый пакет, пошел в ванную, где побросал в него ее зубную щетку, крем, помаду и щетку для волос, туда же засунул махровый халат, потом забрал из шкафа ее тапочки и отправил в глубокое чрево пакета. Из шкафа в спальне вынул комплект нательного белья, две ночных сорочки, три футболки и две пары джинсов, которые по очереди уложил в пакет. Больше ничего не найдя, он вышел и сразу же направился на площадку, где находился мусоропровод. Связав между собой ручки пакета, он попытался затолкать его туда, но, поняв, что это бесполезно, быстро спустился вниз и выбросил его в мусорный контейнер.

– Вот и всё. Прощай прошлое и с миром покойся на мусорной свалке, – сказал он, входя на кухню. – За это сейчас и выпьем. Получился классный тост.

Снова налив в стопки виски, он заставил Никиту поднять свою и, чокнувшись, выпил, довольно причмокнув.

– Хорошо пошла, – заметил он, закусывая.

Однако спиртное настроения Никите не подняло. Напротив, оно усилило его уныние. Заставив друга выпить еще одну стопку, Андрей отвел его в спальню и подождал, когда тот ляжет в постель. Выключив свет, он приказал:

– Спи!

А сам отправился на кухню, чтобы убрать в холодильник продукты. Сполоснув стопки и вытерев стол, он оделся и ушел, защелкнув дверь. По дороге домой он думал о Никите, прикидывая в уме, чем его занять в свободное от работы время. Возможностей было много, и Андрей довольно улыбнулся.