Текст книги "Судьба на острие ножа"

– Мама, давай будем сильными. Именно этого сейчас ждет от нас Максим. Поддержка семьи поможет ему выстоять в непростых условиях тюремной изоляции. Папа уже действует?

– Конечно, он сразу же связался с одним из лучших адвокатов по уголовным делам. Он сейчас в полиции, требуя встречи с Максимом, но следователь чего-то тянет. Папа ищет возможности надавить на начальника следственного управления, в котором возбуждено уголовное дело на Максима. Да и Алексей не сидит без дела, пытаясь выяснить, на каких основаниях предъявлено обвинение. Словом, на настоящий момент задействованы все возможности.

Екатерина слушала мать, закусив нижнюю губу. Обида на то, что Алексей не сообщил ей об аресте брата, поднималась в ее душе. Словно почувствовав на расстоянии эмоциональное состояние дочери, Маргарита Анатольевна сказала:

– Ты только Лёше не предъявляй никаких претензий. Он после звонка отца бросил все свои дела и поехал сначала в морг, где находится тело Анжелы, а потом в полицию. Ему было не до разговоров с тобой, так как важна была каждая минута, которую нельзя было потратить зря. Уверена, как только у него появится возможность поговорить с тобой, он позвонит.

В словах матери была не только логика, но и убежденность, и Катя почувствовала, как стала успокаиваться, а недовольство отступать.

– Что ж, – сказала она с тяжелым вздохом, – мы все вместе будем бороться за Максима, за его свободу и возвращение в семью. Ничего другого нам не остается, правда?

– Да, дочь моя, мы будем сильными. И никогда не сомневайся в невиновности брата.

Алексей позвонил Кате ближе к вечеру. Голос его был уставшим. Чувствовалось, что каждое слово давалось ему с трудом.

– Прости, любимая, что не смог связаться с тобой раньше. Дел было невпроворот. День сегодня, если честно, выдался не из лучших. Все это время пропадал в полиции.

– Найденное тело действительно Анжелы?

– К сожалению. Максим опознал его по родинке на лице и кольцу, которое подарил ей в день помолвки.

– Он сделал ей предложение? – удивилась Екатерина. – Почему же ни разу даже не заикнулся об этом?

– Сказал, что хотел сделать всем сюрприз, но на следующий день они поссорились, и Анжела, собрав свои вещи, укатила с кем-то на острова.

– Выходит, не укатила. И что предъявляют Максиму?

– Её убийство. Якобы, он, узнав, что девушка собралась бросить его ради папика и его бабла, хладнокровно убил ее, а тело вывез в лес и закопал, распространив байку о том, что она уехала вместе с новым любовником на Мальдивы, где у него находится вилла.

– А как нашли тело?

– Абсолютно случайно. Один мужик вместе со своим бладхаундом отправился на охоту, чтобы пострелять куропаток и тетеревов. Они шли по лесу и, собака вдруг стала с лаем рыть землю. Поскольку труп был закопан не глубоко, вскоре на поверхности земли появилась рука, а за нею и голова.

Пометив место маячками, охотник позвонил в полицию. Те приехали вместе с медэкспертами, собрали, что смогли, и, забрав труп, вернулись. Открыв уголовное дело, начали искать, кому принадлежит тело.

– И давно оно было обнаружено?

– Почти три недели назад.

– Максим только вернулся домой из заточения, – как бы про себя произнесла Екатерина. – И как следователь вышел на него? Труп ведь уже, наверное, прилично разложился…

– Да, зрелище не из приятных. А помогло им кольцо. Правда, пришлось обойти немало ювелирных салонов в поисках того, где оно было куплено, и Сазонову повезло.

– Следователю? – уточнила Катя.

– Ему. Вообще-то, он очень везучий. Наверное, поэтому сумел дослужиться до майора в тридцать лет отроду. Правда, вдобавок к этому он еще и карьерист отменный, но…

– Мне не важно, что собой представляет Сазонов, – резко оборвала Алексея девушка. – Я хочу знать подробности, как во всей этой истории всплыло имя Максима.

– Ларчик открылся просто, – продолжил Алексей. – В одном из ювелирных магазинов признали кольцо, сказав, что оно из какой-то там коллекции. Очень дорогое и сделанное в единственном экземпляре. Достали документы и выяснили, что его купил Литвинов Максим Леонидович за миллион восемьсот тысяч рублей.

– С ума сойти! – воскликнула Катя. – Где же он взял такие деньги?

– Он мне не докладывал, – ответил Алексей. – Да это в сложившейся ситуации и не важно. Главное, что кольцо вывело на Макса, и следствию открылась их непростая история со скандалами и бурными примирениями, что говорит не в его пользу. К тому же накануне вечером на площадке перед квартирой Максима свидетельницей их громкой ссоры стала соседка, наблюдавшая за нею в глазок своей двери. Она видела, как он ударил Анжелу по лицу. Да так, что та влипла спиной в стену.

– Такого не может быть, – горячо возразила Екатерина. – Макс не мог ударить женщину. У него много недостатков, но поднять руку на того, кто слабее него, он бы никогда себе не позволил.

– Не утверждай того, что тебе неизвестно, – раздраженно сказал Алексей. – Ты знаешь Максима исключительно как брата и сына, но не имеешь ни малейшего представления, какой он с женщинами при закрытых дверях, когда его никто не видит. Не знала же ты, что он играет в покер и делает ставки, что его один довольно крупный долг оплатил отец, что Макс нарушил данное ему слово и продолжил играть. Поэтому не стоит так отчаянно бросаться на его защиту, не имея представления об истинном образе жизни брата.

– Но даже если Макс и ударил Анжелу в порыве эмоциональной несдержанности, это ведь не является доказательством того, что он её убил?

– Конечно, нет. Но для полиции это уже серьезная зацепка, чтобы обвинить его в склонности к насилию в порыве гнева. Для следователя вполне естественно провести параллель между ударом рукой по лицу и ударом ножа в живот. В обоих случаях человек не руководит собой. А в том, что Максим, по их мнению, был не в себе, свидетельствует семь ножевых ран на теле жертвы. Подобный эмоциональный срыв не в его пользу, как ни крути. Правда, если предположить, что это сделал он.

– И что же делать? – шепотом спросила Катя, не скрывая ужаса в голосе.

– Искать улики, подтверждающие, что Максим не причастен к смерти девушки.

– В полиции их искать не будут. Они уже назначили его виновным, уверенные, что именно он убил Анжелу. Но даже если и не убеждены в этом, им легче закрыть дело, повесив на него эту смерть. Зачем тратить время на поиски настоящего убийцы, если в ИВС уже сидит тот, кто может сойти за него.

– А я зачем? – спросил Алексей. – Или ты считаешь, что я ни на что не способен? Катя, твой брат для меня уже не чужой человек и, хотя я не могу утверждать, что знаю его слишком хорошо, а имеющиеся факты говорят против него, я, полагаясь на твое мнение и веру, что Максим не мог совершить этого чудовищного преступления, сделаю все возможное, чтобы найти веские доказательства его непричастности к данному убийству.

– Спасибо, – прошептала Екатерина, глотая слезы и сдерживая рыдание. – Я верю в тебя.

– Вот и хорошо. Вечером поговорим обо все более обстоятельно. А ты держи себя в руках и не поддавайся отчаянию. Впереди трудные времена, и силы тебе еще понадобятся.

– Всё так плохо?

– Да уж, пока ничего обнадеживающего – со вздохом ответил Алексей. – До вечера. Постараюсь прийти не слишком поздно. Успокой маму. Ей сейчас тяжелее всего.

Услышав короткие гудки, Екатерина упала навзничь на диван и горько разрыдалась. Когда выплакала все свои страхи и переживания, встала, налила себе чашку кофе и села в кухне за стол, бесцельно глядя в стену.

Она была охвачена смешанными эмоциями, которые вносили смуту в ее душу. С одной стороны, она ни единой минуты не сомневалась в невиновности Максима, который всегда был для нее опорой, верным другом и заботливым братом. Она, как никто другой, знала его доброе сердце и неспособность причинить кому-то зло.

Но с появлением обвинений в его адрес, сомнения начали проникать в ее мысли, заставляя задуматься: «А что, если все не так, как ей кажется на первый взгляд?»

Катя гнала подобные мысли и изо всех сил пыталась бороться с заползающими в душу сомнениями, ощущая беспокойство, которое разрывало ей сердце. Казалось невероятным, чтобы Макс, её любимый и обожаемый брат, которому она всецело доверяла, мог поднять нож на любимую девушку. Да еще и пронзить им ее тело семь раз. Но, с другой стороны, сознание против её воли атаковали саморазрушительные мысли, на которые у неё не было управы. И это ее мучило.

Екатерина погрузилась в их с Максом прошлое, перебирая в памяти каждую деталь и пытаясь найти хотя бы что-то, какую-нибудь мелочь, которая указывала бы на то, что Максим способен на жестокость и безжалостность. Но ничего на ум не приходило и зацепиться ей было не за что. Это не могло не радовать. Тем не менее, чем больше она пыталась удержаться на грани веры, тем сильнее неверие и сомнения охватывали ее.

Этот внутренний конфликт медленно, но неумолимо разъедал душу. Она чувствовала, как ее эмоциональное равновесие рушится, как страх и тревога проникают в каждую её клеточку. Страх за судьбу брата, страх за свою семью, и, прежде всего, страх перед правдой, которая могла оказаться слишком жестокой и разрушительной, выводили ее из душевного равновесия. Но что она могла? Разве была она в состоянии помочь брату? И тут её сознание, словно молния, пронзила мысль:

– Конечно, могу. А для этого я должна верить в его невиновность. Свято и непогрешимо. И не допускать никаких сомнений. Даже маленьких и невинных.

Мысли Кати были прерваны звуком открывающегося замка. Она выбежала из кухни навстречу Алексею и уткнулась ему в грудь, облегченно расплакавшись.

– Как хорошо, что ты пришел, – говорила она, часто шмыгая носом. – Я чуть с ума не сошла от разных мыслей. Даже пережила момент, когда поверила в то, что Макс действительно виновен. А потом стало так стыдно! Ну что я за сестра, если сомневаюсь…

Алексей, сняв куртку и обувь, прижал девушку к себе, понимая, что ей сейчас нужнее его объятия, нежели слова.

Усадив ее в кресло, он примостился на краешек другого, стоящего напротив, и, взяв ее руку, стал нежно гладить подрагивавшие пальцы.

– Ты должна быть сильной, моя любовь. И верить в невиновность Максима. Иначе никак. Но при этом я не хочу успокаивать тебя ложными надеждами. Ситуация крайне скверная. Всё против Макса. И смерть Марины, и смерть Агнессы, и смерть Анжелы. И хотя за первые две он не понес наказания, тем не менее, выступал какое-то время в качестве главного обвиняемого. К тому же ни для кого не секрет, и для следственных органов тоже, что бомж, который был осужден за убийство Марины, в ее смерти не виновен. Было удобно сделать из него преступника и посадить за решетку. Быстро нашли, быстро посадили – и все в мармеладе. Но истинный убийца, избежав наказания, так и остался на свободе. Однако на это тогда все дружно закрыли глаза, ибо так было для всех удобно.

Что касается Агнессы, ее убийство так и осталось нераскрытым, став очередным висяком. Максиму снова не смогли предъявить обвинение, ибо следователю нечего было противопоставить его железобетонному алиби. А теперь, когда была найдена Анжела с его помолвочным кольцом на пальце, доказано, что она не посылала сообщения напарнице по бутику, обнаружены следы ДНК Макса и даны показания соседки об их ссоре и его пощечине, в одночасье всплыли и предыдущие два дела, в которых он первоначально фигурировал как обвиняемый. Так что дела у Максима, мягко сказать, дерьмовые.

– Но ты можешь что-нибудь сделать, чтобы оправдать его или хотя бы бросить тень на неправильность действий следствия? – спросила Екатерина, с мольбой глядя на Алексея.

– В сложившейся ситуации нужно быть богом, а я обычный смертный. Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы доказать, что Максим не убивал Анжелу Кумарину. Жаль, что он сам не может быть мне помощником в этом, ибо все три раза находился на квартире Маши в стельку пьяным. Всё осложняется еще и тем, что все три раза обеспечивала ему алиби Мария Осокина. Если на судебном процессе обвинителем будет грамотный и опытный прокурор, от её показаний он не оставит камня на камне – и присяжные засомневаются в их правдивости. А это для Макса станет огромным минусом.

Да и время, прошедшее с момента всех трех смертей, играет не в нашу пользу. Найти доказательства невиновности Максима для меня будет весьма проблематично. Следов тех преступлений не осталось, а потому зацепиться за что-либо в пользу Макса у меня вряд ли получиться. И хотя я буду стараться их найти, тем не менее, обнадеживать тебя не буду.

Катя изо всех сил боролась со своими слезами, но они то и дело норовили скатиться по щекам.

– Успокойся, солнышко, – сказал Алексей, собирая соленые капельки своими губами. – Слезами горю не поможешь. Надо сохранять спокойствие и холодный рассудок. В подобных ситуациях раскисать нельзя. Лучше бы покормила своего голодного мужа. Я сегодня не успел даже пообедать.

– Ой, – вскрикнула Катя и поспешила на кухню. – Мой руки и приходи ко мне. – Я приготовила суп-пюре из овощей и запекла в духовке утку с яблоками и картофелем.

– Царский ужин, – крикнул из умывальника Алексей. – Уже предвкушаю удовольствие.

Потом прошел в спальню, переоделся и направился в кухню. Там на столе уже стояли тарелки с горячим супом, а в микроволновке разогревалась обещанная утка.

Во время ужина о Максиме не говорили, но он продолжал оставаться в их мыслях. Часы показали половину первого ночи. Катя сидела за столом, подперев щеку рукой, то и дело позёвывая.

– Шла бы ты в постель, милая, – сказал Алексей, с нежностью глядя на нее. – У тебя был психологически трудный день, поэтому нужно отдохнуть и набраться сил перед завтрашним днем. Он, смею тебя заверить, будет не менее трудным. Чтобы не томиться здесь в одиночестве от мучительных мыслей, поехала бы ты к маме. Вдвоем вам будет легче переносить общее горе.

– Не хочу, – покачала головой Катя. – Надо будет все время успокаивать её, держать себя в руках и казаться сильной. Это сейчас выше моих сил. Кто бы меня успокоил! Лучше пойду в свою мастерскую и окунусь в рисование. Оно поможет мне не думать о брате и не изводить себя предположениями. Ты идешь со мной спать?

– Нет. Мне нужно посидеть и подумать в тишине. В суете дня мне практически это не удавалось. А подумать надо. Причем, о многом. Мне бы надо поговорить с Максимом, но не придумаю, как. Пока такая возможность для частного детектива законом не предусмотрена. Поэтому мне нужно прикинуть, через кого я смогу выйти на Сазонова, чтобы он разрешил мне свидание с подозреваемым. Илья – человек весьма строптивый, и на него просто так не надавишь. Так что незаконченных дел у меня еще много.

Катя, убрав со стола и помыв посуду, поцеловала Алексея и пошла в душ, а он прошел в кабинет, который она помогла ему обустроить в одной из комнат, и сел за письменный стол, положив перед собой лист белой бумаги, чтобы начертить схему событий, начиная с одиннадцатилетней давности.

Оставшись один, Алексей физически ощутил тяжесть задачи, которая камнем легла ему на плечи в связи с арестом Максима. Почему-то он был уверен, что ответы, которые он ищет, нужно начинать искать в далеком прошлом, приоткрыв одиннадцатилетнюю завесу времени. Именно там, по его мнению, находилась исходная точка, а точнее, ключ к разгадке головоломки, которая последние часы не давала ему покоя.

Он не знал ни Марины, ни Агнессы, чьи жизни оборвались так рано и жестоко, но был наслышан о них от друзей Макса. На первый взгляд казалось, что они не имеют никакого отношения к сегодняшнему делу, но профессиональный опыт и интуиция говорили Алексею, что их смерти имеют ключевое значение для разгадки таинственного убийства Анжелы.

Он осознавал, что все три преступления обладают схожими признаками. Не случайно жизнь этих девушек прервалась, когда они встречались с Максимом, оставив глубокий след не только в его жизни, но и сердце. Чтобы убедиться, что он не виновен в их смерти, Алексею нужно было проникнуть в душу Макса, изучить его демонов и найти связь между прошлым и настоящим. Для этого ему предстояло пройти по тонкой грани между ними, чтобы обнаружить ключевые детали, которые помогут ему раскрыть истину.

Алексей был уверен, что ответы скрыты в моментах, которые Максим старался забыть или их заблокировала его память. Возможно, это были незначительные детали, которые потерялись во времени, но они были очень важны для того, чтобы сложить из пазлов картину произошедшего сегодня. А для этого ему надо рассмотреть каждую возможность, перебрав мельчайшие обрывки информации из прошлого, – и, по всей вероятности, пропущенное звено будет найдено.

Его аналитический ум работал на полную мощность, несмотря на сомнения и сложности дела. Он прикидывал, с чего лучше начать завтрашний день, и пришел к однозначному выводу, что нужно перечитать в архиве старые уголовные дела на Марину Чернову и Агнессу Слуцкую. Благо, что в архиве до сих пор работала его хорошая знакомая. Он не сомневался, что Кристина пойдет ему навстречу, особенно если узнает, что ее риск будет очень хорошо оплачен.

И хотя времени у него будет мало, Алексей знал, что ему нужно будет с особым вниманием рассмотреть каждую деталь в обоих делах, выискивая несоответствия, противоречия и возможные улики, которые могли быть упущены или, что не исключено, на них умышленно закрыли глаза. Ему предстояло проанализировать время, место и обстоятельства каждого преступления, стремясь найти любые связи, которые могли пролить свет на истину сегодняшней ситуации.

Помимо официальных документов, ему надо будет пообщаться с людьми, которые могли иметь информацию, связанную с убийством первых двух девушек. Затем переключиться на свидетелей, знавших Анжелу, а также людей, которые могли быть свидетелями или иметь какие-либо сведения о событиях, произошедших в то время.

Затем было необходимо проникнуть в личную жизнь Анжелы, исследуя ее социальные сети, а если повезет, то и переписку, если они остались. конечно. Хорошо было бы отследить ее телефонные разговоры, но спустя полгода это было не реально. Несмотря на это, он всё же не терял надежды найти какие-то намеки, свидетельства о ее отношениях и других подозреваемых.

Помимо этого, Алексей еще понимал и то, что для успешного расследования ему необходимо проникнуть внутрь психологии убийцы и раскрыть мотивы, которые побудили его к совершению преступления. И хотя эта задача была, наверное, самой трудной, он готов был копаться во всех подробностях, во всех возможных уликах, чтобы решить её.

Уставший мозг отказывался работать, и Алексей поднял глаза на окно – вдали разгоралась заря. Внутреннее напряжение было так велико, что идти спать не хотелось. Однако он понимал, что надо отключить сознание хотя бы часа на четыре, чтобы наступающий день был плодотворным и не прошел в изнурительной борьбе со сном.

Глава 13

Максим находился в изоляторе временного содержания и вспоминал неудачное начало сегодняшнего дня.

Он только закончил совещание с сотрудниками своего отдела, как по селекторной связи секретарь сообщила, что его хочет видеть следователь Илья Петрович Сазонов.

– По какому вопросу? – уточнил он, не подозревая подвоха.

– Не доложил. Сказал только, что ему нужны лично вы.

– Пусть заходит.

В кабинет вошли двое. Один из них, с волосами цвета зрелой пшеницы, вел себя самоуверенно. Он был высокого роста, с подтянутой фигурой и прямой осанкой. Его брови, несколько более темного цвета, были выразительно приподняты, придавая его внешнему виду некую жестокость.

Черты лица были резкими и мужественными, с четко очерченными скулами и сильным подбородком. Глаза этого мужчины притягивали внимание, но не своей привлекательностью, а холодным и неприятным взглядом. В них проскакивала некая безжалостность и презрение, которые лишали его привлекательности. Максим мысленно прикинул, сколько ему лет, и решил, что на два-три года старше него.

– Чем обязан вашему посещению? – вежливо поинтересовался он, вставая из -за стола.

– Литвинов Максим Леонидович? – спросил следователь.

– Да, – подтвердил он.

– Вы подозреваетесь в убийстве Анжелы Кумариной, совершенном с заведомо особой жестокостью. У вас есть право на адвоката и один телефонный звонок. Вы не обязаны свидетельствовать против себя самого. Вот ордер на ваше задержание.

Максим машинально взял протянутый ему документ, но из-за сильного волнения так и не смог прочитать, что в нем написано.

– Ничего не понимаю, – сказал он, подняв глаза на полицейских. – Я не видел Анжелы около шести месяцев. Ни разу после того, как она ушла от меня. А потом узнал, что она уехала со своим новым любовником на Мальдивы.

– Так утверждаете вы, – резко оборвал его Сазонов. – А у нас в морге лежит её труп с семью ножевыми ранениями. Это же в каком вы были состоянии гнева, что прямо-таки изрешетили её. А потом еще и байку придумали про ее отъезд на острова.

– Такого не может быть, – побледнев, словно снег, произнес Максим, не скрывая ужаса в голосе. – Я никогда бы не смог причинить вреда Анжеле, так как очень любил ее, и с трудом пережил ее предательство.

– По состоянию тела видно, что не пережили. Все, убившие своих жен или любовниц, всегда утверждают, что любили их. И мы ничего нового от вас не услышали.

– Вы не имеете права называть меня убийцей, поскольку пока не доказали этого, – возмутился Максим.

– Докажем, – самоуверенно заявил следователь. – Это всего лишь дело времени.

– Надень на него наручники, – приказал он, обратившись к своему напарнику, – и веди в машину.

– У меня есть право на один звонок, – воспротивился Максим.

– Воспользуешься им в отделении.

– Я никуда не пойду, пока не позвоню отцу, – сказал он и сел за свой стол.

– Черт с тобой, звони, – разрешил Сазонов, и искры недовольства следователя обожгли упрямого молодого человека.

Он, не тратя времени, связался с отцом.

– Папа, здравствуй! У меня в кабинете следователь Сазонов из следственного комитета с ордером на моё задержание по обвинению в убийстве Анжелы.

– Передай ему телефон, – приказал сыну Литвинов старший.

Максим выполнил требование отца. Сазонов нехотя взял телефон и процедил сквозь зубы:

– Майор юстиции Сазонов у телефона.

– С какого перепуга вы арестовываете моего сына? – раздраженно спросил Леонид Николаевич. – Он уже давно не имеет никакого дела с этой девицей.

– Труп этой девицы, как вы выразились, найден три недели назад с семью ножевыми ранами.

– И какое отношение к этому имеет Максим?

– Следствие установит. Однако на момент дознания он является единственным подозреваемым, пока не будет доказана его невиновность.

– У вас есть сорок восемь часов, чтобы доказать его вину. И не минуты больше, – угрожающим тоном напомнил следователю Литвинов старший. – Адвокат будет у вас не позже двух часов.

– Ваше право, – сухо сказал Сазонов. – А сейчас мне надо выполнять свои прямые обязанности.

И дал отбой. Леонид Николаевич выругался и, вызвав своего помощника, потребовал:

– Константин, быстро свяжись с Борисом Моисеевичем и передай, что я его жду. Немедленно.

Гольдштейн прибыл через сорок минут.

– Что за пожар? – удивленно спросил он, вытирая носовым платком пот со лба. – Пока бежал к тебе, чуть сердце не остановилось.

– Вес сбросить надо, – недовольно ответил Литвинов, окинув взглядом тучную фигуру адвоката. – У Максима серьезная проблема: его подозревают в убийстве его бывшей девушки и, предъявив ордер на задержание, увезли в следственный комитет.

– Кто его арестовывал?

– Майор юстиции Сазонов.

– Пренеприятнейший тип, – произнёс Борис Моисеевич, потирая пальцами бороду. – Упрямый, как ишак. Пока не окунешь головой в его же собственное дерьмо, будет стоять на своем. Максим точно не виновен в смерти девушки?

– У тебя крыша поехала, что ли? – воскликнул в негодовании Леонид Николаевич. – У моего сына много недостатков, но в жестокости никогда замечен не был. Да и в маниакальных предрасположенностях тоже.

– А как была убита девушка?

– Ей было нанесено семь ножевых ранений. Это со слов следователя. Куда именно, не знаю. Вот сам и выясни. А теперь поспеши в следственный комитет. Я не хочу, чтобы мой сын находился в обезьяннике со всяким отрепьем. Освободи его и как можно скорее. В деньгах тебя не ограничиваю.

– Понял, – довольно-таки проворно для своего веса вскочил со стула Гольдштейн. – Но сначала надо подписать договор, что я уполномочен защищать интересы Максима.

Когда с формальностями было покончено, Борис Моисеевич, положив договор в портфель, покинул кабинет.

Литвинов, как только за ним закрылась дверь, позвонил Заречному и, обрисовав ситуацию, попросил его подключиться к делу и выяснить подробности. Затем сделал звонок супруге и в двух словах рассказал о беде, произошедшей с Максимом.

– Надо же что-то делать! – воскликнула Маргарита Анатольевна.

– А я сижу и в носу ковыряюсь, – грубо ответил он. – Не истери. И без тебя тошно. Естественно, я уже подключил Алексея и адвоката. А сейчас займусь поиском того, кто сможет надавить на начальника следователя. Как мне стало известно, он весьма несговорчивый. И не дергай меня своими звонками. Дождись вечера, когда будут первые результаты.

Максим был ошеломлен и потрясен, когда следователь неожиданно арестовал его прямо на рабочем месте. Первые мгновения он был в состоянии шока. Его мысли кружились вокруг одного вопроса: «Как такое могло произойти?». Он был охвачен чувством страха перед неизвестным будущим. Затем в его глазах отразилось ощущение беспомощности.

Когда его поместили в изолятор, психологическое состояние еще более ухудшилось. Он ощущал тяжесть окружавших серых стен, которые со всех сторон давили на него, подчеркивая его ограниченные возможности и лишение свободы. Время, казалось, тянулось бесконечно медленно, и каждая минута в изоляции усиливала его чувство отчуждения от мира.

Максим чувствовал себя одиноким, оторванным от своих близких, с которыми не имел возможности поделиться своими мыслями и эмоциями. Его сердце пронзила тоска по свободе, которая казалась непостижимо далекой, и с каждой новой минутой его разъедала тревога за свою репутацию, будущее и собственную невиновность.

Он изо всех сил пытался сохранять спокойствие и оптимизм, но в глубине его души всё туже завязывался узел тревоги, усиливавшейся приливами беспомощности. Он не мог поверить, что его жизнь так резко изменилась и что он оказался в таком мрачном и безысходном положении.

Его сердце билось сильно и быстро, словно пытаясь вырваться из груди. Когда жестокая реальность начала проникать в его сознание, он почувствовал дурноту в желудке, с которой с трудом справился.

Каждая клеточка его тела наполнилась неопределенностью. Он задыхался от страха перед будущим, перед потерей свободы и перед тем, что его жизнь, перевернувшаяся с ног на голову, может быть разрушена несправедливым обвинением.

Чем больше проходило времени, тем больше Максим метался между отчаянием и решимостью. Он пребывал в постоянном внутреннем конфликте между верой в собственную невиновность и страхом перед возможной потерей свободы. Каждая минута в изоляции усиливала его желание найти доказательства, способные очистить его имя и восстановить справедливость.

Пока он метался по камере, напротив следователя уже сидел Гольдштейн в ожидании, когда тот ознакомится с договором на оказание юридической помощи назначенному ему лицу, коим был Литвинов младший.

Когда Сазонов вернул адвокату документ, он какое-то время сидел молча, барабаня пальцами по столу, потом поднял на него тяжелый взгляд и спросил:

– Папаша подсуетился? Еще бы! Над его отпрыском навис меч правосудия.

– Пока моему подопечному обвинение не предъявлено и вина его не доказана. Будьте добры, милейший Илья Петрович, предоставить мне возможность познакомиться с делом. А после этого обеспечьте мне встречу с Максимом Литвиновым. Это для начала, а потом посмотрим.

Сазонов недовольно пододвинул тоненькую папку.

– Не густо, дражайший. Не густо, – прокомментировал Гольдштейн, открыв её. – И это все улики против моего подзащитного?

– Семи ножевых ран на теле жертвы для вас недостаточно?

– Но их мог нанести кто угодно, – с укором в голосе произнес адвокат. – Вам ли, батенька, с вашим опытом не знать об этом? Орудия убийства с отпечатками пальцев Максима, как я вижу, в деле нет. Свидетелей убийства тоже. Так на каком тогда основании вы задержали его?

– На останках тела были найдены следы ДНК Литвинова.

– Было бы странно, если бы их там не было, – сказал Борис Моисеевич, посмотрев на следователя, качая головой. – Молодые люди почти год жили вместе в одной квартире, почти каждую ночь занимались сексом… И после этого вы считаете наличие ДНК уликой против моего подзащитного? За уши притягиваете улики, милейший.

– А показания соседки, которая видела, как Максим и Анжела ссорились на площадке и он ударил ее, а потом затолкал в квартиру? Их тоже не стоит брать во внимание?

– Спорные показания, – отмахнулся адвокат. – Разве можно им доверять? Соседка подсматривала в глазок. Видимость была ограниченной. К тому же и освещение полутемное. Так что в ее показаниях, на мой взгляд, больше домысла, чем правды.

Перелистав немногочисленные бумаги еще раз, Гольдштейн добавил:

– Да и показаний, что Максим выносил труп из квартиры, я что-то в деле не нахожу. Если соседка такая любопытная, что все знает и все видела, почему же до конца действо не досмотрела?

– Цинизм вам не к лицу, Борис Моисеевич, – процедил сквозь зубы Сазонов, еле сдерживая рвущийся изнутри гнев.

– Что ж, сейчас дайте распоряжение, чтобы меня допустили к Литвинову для беседы, а сами готовьте документы на его освобождение. У вас нет причин держать его в ИВС.

– Я имею право задержать его на сорок восемь часов. И смею вас заверить, что за это время я предъявлю ему обвинение.

– Не предъявите, дражайший. Ничего у вас на Максима нет. Поэтому не идите на поводу своего упрямства. Оно может вам дорого обойтись.

– Вы мне угрожаете? – взвился Сазонов, вскочив из-за стола.

– Предостерегаю. Всего лишь предостерегаю, чтобы вы не натворили дел, за которые придется отвечать. А мне бы этого не хотелось. Кстати, согласно показаниям Литвинова, в ночь, когда была убита Анжела Кумарина, он находился в квартире Марии Осокиной до десяти утра. Его алиби подтвердилось?

– К сожалению, пока нет, – ответил Сазонов. – Осокина находится в командировке и приедет только завтра. Сразу же после возвращения она будет доставлена в следственный комитет. Однако я бы особо не полагался на ее показания. Она уже третий раз будет проходить по делу Литвинова как свидетель его алиби.

– Да хоть десятый, – хмыкнул Гольдштейн. – Если она, зная об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, подтверждает, что он всю ночь до самого утра был в ее квартире, опровергать ее слова, исходя из своего личного отношения к этому, вы не имеете права. Ну так я пойду к своему подопечному?