Текст книги "Молот Люцифера"

– Вот об этом я и мечтал, – заявил он.

Девушка перевернулась на живот и оперлась на локти:

– О чем именно? О ледяной воде, о высоте, которой боитесь, или о том, чтобы натрудить ноги?

– Обо всем сразу… И о том, чтобы сегодня ни у кого не брать интервью. Я рад, что не смог побеседовать с вашим отцом. Завтра… та-дам! Я снова буду мистером Рэндоллом.

Дома Морин переоделась в брюки песочного оттенка. Когда Харви вошел, то увидел, что она опять достала бутылку.

– Останетесь поужинать? – спросила она.

– Да… Конечно. Но мог бы вас пригласить куда-нибудь.

Она рассмеялась:

– Вы не искушены в бурной ночной жизни Спрингфилда и Портервилла. Давайте никуда не поедем. Я люблю готовить. Если хотите, можете помочь мне прибраться.

– По рукам.

– Не то чтобы с готовкой много возни, – проговорила Морин, доставая стейки из холодильника. – Быстрозамороженная еда и микроволновка. Цивилизованный, вполне сносный способ, который удовлетворит гурмана.

– У штуковины больше всяких рычажков управления, чем в «Аполлоне».

– Неправда. Я побывала в «Аполлоне». Эге, вы тоже, верно?

– Это была модель, а не настоящий корабль, – сказал Рэндолл. – Господи, как бы мне хотелось оказаться на их месте! Наблюдать за кометой с орбиты. Никакой атмосферы, мешающей ее видеть.

Она промолчала. Харви пригубил виски. Есть хотелось страшно. Обследовав морозильник, он обнаружил упаковку китайских овощей – неплохой гарнир к мясу.

После ужина они пили кофе на террасе, сидя в креслах с широкими плоскими подлокотниками, на которых было удобно ставить кружки. Стало прохладно, Морин и Харви надели куртки.

Они беседовали – тихо, неторопливо. Об астронавтах, с которыми лично общалась дочь сенатора. О математике у Льюиса Кэрролла, о вашингтонских политиках. Вскоре девушка встала, ушла в дом, погасила свет и вернулась, находя дорогу ощупью.

Царила непроглядная тьма.

– Зачем вы выключили свет? – осведомился он.

– Поймете через пару минут, – ответил бесплотный голос.

Он услышал, как Морин села в кресло.

Ночь была безлунная, светили только звезды. Но постепенно Рэндолл понял, что девушка имела в виду. Когда над горами взошли Плеяды, он не узнал их: созвездие сияло ослепительно-ярко. Пылал Млечный Путь, и в то же время Харви не мог разглядеть чашку в собственной руке!

– Некоторые горожане никогда такого не видели, – произнесла Морин.

– Вы правы. Спасибо.

– Могло быть облачно. Мое могущество не безгранично.

– Если б нам удалось… – проговорил Харви и оборвал себя на полуслове.

– Нет, не так, – продолжал он. – Если б мы могли показать это всем, кто голосует… Не карту звездного неба, ее-то можно увидеть когда угодно – остановись у любого газетного киоска. Ну, поглазеешь на снимки созвездий, на рисунки черных дыр и всякие системы – и что? Нужно возить избирателей сюда по дюжине и устраивать им экскурсии. Тогда они поймут. Вот оно все… Настоящее. Только протяни руку.

А руку протянула Морин. Ее пальцы легли на его ладонь. (Она видела в темноте гораздо лучше, чем он.)

Он даже слегка испугался.

– Не получится, – произнесла она. – Иначе окажется, что главной поддержкой НАСА станут фермеры.

– Но если человек никогда не видел ничего подобного… понимаете… Нет, вы, вероятно, правы. – Он остро сознавал, что они по-прежнему держатся за руки.

Здесь надо остановиться, дальше нельзя.

– А как вы относитесь к межгалактическим империям?

Вот и безвредная тема.

– Не знаю. Расскажите мне о них.

Харви наклонился ближе, чтобы она могла проследить, куда указывает его рука. Там, где сгущался и ярко сиял Млечный Путь, в созвездии Стрельца, пролегала ось Галактики.

– Вот где происходит главное, почти во всех древних империях. Звезды на том участке гораздо ближе одна к другой. Трантор и миры Хаба… Хотя жить там – рискованное дело. Некоторые солнечные ядра уже взорвались. Просто волна радиации еще не докатилась до нас.

– Но разве мы не держим руку на пульсе?

– Конечно. Но потом выяснится, что на Земле вспыхнула ядерная война.

– Может, мне не следует спрашивать, но откуда вам все это известно?

– Читал научно-фантастические журналы. Лет до двадцати, когда стало не хватать времени. Понимаете, империи с главной столицей на какой-нибудь планете обязательно обычно невелики… но даже маленький осколок такой империи состоит из ста миллиардов солнц. А владения громадных размеров – меньше одного рукава Галактики. – Он запнулся.

Небо просто сияло! Харви чуть ли не наяву видел боевые корабли Мула, выплывающие из созвездия Стрельца.

– Мне кажется, что это правда!

Она засмеялась. Теперь он видел ее лицо – бледное, смутно различимое.

Он пересел на широкий подлокотник ее кресла и поцеловал Морин. Она подвинулась, и он примостился рядом с ней. Кресло – хотя и впритирку – вместило их обоих.

Безопасной темы для разговоров нет.

Был миг, когда он мог отстраниться. Мысль, остановившая его, мешающая: завтра… та-дам! Я снова буду мистером Рэндоллом.

В доме тоже царили кромешная тьма. Держа Харви за руку, Морин отвела его в спальню, на ощупь и по памяти. Они раздели друг друга. Их одежда, упавшая на пол, могла бы выпасть и за границы Вселенной.

Кожа ее была теплой, почти горячей. На мгновение ему захотелось увидеть ее лицо, но лишь на мгновение.

Когда он проснулся, в спальне властвовал серый рассвет. Спина замерзла. Они лежали, тесно обнявшись, на застеленной постели. Она спала спокойно, слабо улыбаясь.

Он продрог. Морин, наверное, тоже. Нужно ли будить ее? Голова плохо соображала, но Харви нашел лучший выход. Он осторожно разжал объятия. Ее дыхание оставалось ровным. Он подошел ко второй кровати, содрал покрывало и, вернувшись обратно, укрыл Морин. Затем – отчетливо понимая, что сейчас опять заберется к ней, – неподвижно застыл и простоял так почти минуту.

Она – не его жена.

– Та-дам! – тихо произнес Рэндолл.

Стараясь ничего не упустить, он сгреб в охапку свою одежду. Прошлепал в гостиную. Он начинал дрожать. Первая дверь, которую он открыл, вела еще в одну спальню. Он кинул одежду на кресло и поплелся к кровати…

Она не погибла, но стала другой. Агония кометы великолепна. Ее изодранное тело рассеивалось в пространстве на миллионы миль, шлейф странных химикалий летел назад, к кометному гало, несомый ветром отраженного света. Возможно, немногие молекулы осядут на ледяной поверхности других комет.

Ослепительный свет Солнца укрывал ее от телескопов Земли. И ее точную орбиту пока не удалось рассчитать.

Сверкал, отражая солнечный свет, ее хвост, но еще ярче пылала голова. Некоторые химические соединения, даже хорошо перемешанные, при температурах, близких к абсолютному нулю, не вступают в реакцию. Но стоит их подогреть, и они возгораются.

Ее ядро бурлит и трансформируется.

С каждый днем ее голова уменьшается. Здесь из покрывающей поверхность смеси льда и пыли выделяется, вскипая, аммиак. Водород давным-давно улетучился. Масса кометы уменьшается, а плотность растет. Скоро от нее ничего не останется, кроме каменной пыли, сцементированной водяным льдом. Там каменная глыба величиной с холм перекрывает газовую раковину, с каждым часом разогревающуюся все сильнее, пока что-то не уступает.

Газ вырывается наружу. Гигантская глыбина, кувыркаясь, медленно отделяется и отплывает. Орбита кометы Хамнера – Брауна едва заметно изменилась.

Июнь: 1

…Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде; потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем.

Первое послание к Фессалоникийцам святого апостола Павла (4: 16–17)

Здесь, на верхушке гигантского распадающегося тотемного столба, на его крохотной вершине лежал на спине Деланти. На его лице то вспыхивала, то гасла улыбка. Но голос Рика, тщательно и четко выговаривающий слова, ничем этого не выдавал. Он звучал точь-в-точь, как и голос Джонни. А сам Бейкер слегка хмурился с видом человека, занятого скрупулезной работой.

– Включить бортовые источники питания.

– Проверка бортовых источников питания. Все штатно.

– Осталось пятнадцать минут до отсчета.

Когда бы Джонни ни взглянул на Рика, его уголки губ тоже трогала улыбка. Но Бейкер уже летал в космос. Он мог позволить себе некоторое высокомерие. Осталось пятнадцать минут, и никаких глюков. Между прочим, одно перечисление неисправностей, которые могли бы стопорнуть запуск «Аполлона», заняло бы у человека целую жизнь… причем без остатка!

Деланти ликовал. Его выбрали! Позади тренировки, симуляторы и отлет во Флориду. Совсем недавно он делал бочки, петли и иммельманы над Флоридой и входил в пике над Багамами. Последняя разминка за два дня перед запуском – укоренившаяся традиция, которой нельзя было пренебречь. Полет снимал напряжение с астронавтов и перекладывал стресс на плечи команды наземного техобслуживания, которая сходила с ума, гадая, не разобьется ли экипаж в лепешку на тренировочном самолете – и это после того, как все так долго и тщательно планировали…

– Минута до отсчета.

Последние суматошные, хлопотные часы – и наконец Уолли Хоскинс подводит Рика, облаченного в неуклюжий, раздутый скафандр к подъемнику и провожает к капсуле «Аполлона». Деланти ложится на спину (колени оказываются выше головы) и ждет, что какой-то механизм сейчас откажет. Но сигнал о неисправности не поступает, похоже, запуск состоится, они на самом деле…

– Пять. Четыре. Три. Два. Один. Ключ на старт.

Поехали!

– Старт осуществлен…

«Сатурн» поднимался, объятый громом и пламенем. Сто тысяч, а то и больше официально приглашенных гостей, репортеры, писатели-фантасты, у кого-то выклянчившие пропуск представителей прессы, родственники астронавтов, Очень Важные Персоны, друзья…

– Взлетел, – сказала Морин.

Отец глянул на нее с изумлением:

– О ракетах обычно говорят «она».

– Да, наверное, – согласилась дочь.

«Почему мне кажется, что я никогда его не увижу?»

У нее за спиной что-то тихо пробормотал вице-президент.

– Лети, лети, птица, – вроде бы шептал он. Вдруг поднял взгляд, понял, что его слушают, и пожал плечами. – Лети, детка! – заорал он.

Его крик словно пробудил зрителей. Все будто осознали мощь ревущего «Сатурна» и поняли, сколько труда и знаний вложено в ракету-носитель. Для старшего поколения это было что-то невозможное, нечто из комиксов их детства. Молодым происходящее казалось неизбежным и закономерным, и они не могли понять, почему старики разволновались. Космические корабли – реальность и, естественно, летают.

В кабине «Аполлона» астронавты улыбались – застывшими, жутковатыми гримасами трупов: возросшая в несколько раз сила тяжести оттянула лицевые мышцы к ушам. Отделилась и пошла вниз первая ступень, затем вторая, третья дала последнее ускорение… и Рик умчался в небо.

– «Аполлон», говорит Хьюстон. Выглядите неплохо, – произнес чей-то голос.

– Вас понял, Хьюстон. – Деланти обернулся к Бейкеру: – Приказывайте, генерал.

Тот застенчиво ухмыльнулся. Его повысили в звании буквально перед самым запуском – чтобы он был в одном чине с советским космонавтом.

– Есть кое-какое условие, – проговорил президент, вручая Джонни его новые регалии.

– Да, сэр? – отчеканил он.

– Не дразните своего русского напарника из-за его имени. Не поддавайтесь искушению.

– Хорошо, господин президент.

Но легко сказать… «Петр Яков» на русском не имело второго смысла. Однако товарищ генерал Яков прекрасно владел английским, в чем Бейкер убедился во время их встречи в Хьюстоне. Он и второго космонавта видел, симпампушечку… правда, в России. Как было официально объявлено, женщина не смогла приехать в Соединенные Штаты из-за серьезной занятости.

– А теперь найдем чертов мусорный бак, подполковник Деланти, – вымолвил Бейкер. – Классно тут, да?

– Угу. – Рик глянул в иллюминатор – и его глаза удивленно округлились.

Такую картину он уже неоднократно видел – в симуляторах им показывали фильмы, да и астронавты непрерывно рассказывали о космосе. Чтобы создать видимость невесомости, людей, облаченных в скафандры, погружали в воду. Но тогда все это не считалось. Зато сейчас – еще как считалось.

Космос оказался абсолютно черным, лишь ярко сияли звезды, а Землю, лежащую внизу, освещало Солнце. Виднелся Атлантический океан, острова и приближающееся побережье Африки – точь-в-точь школьная карта с разбросанными по ней комочками ваты – облаками. Чуть позже – севернее – показались Испания и Средиземное море, а немного погодя изумрудный разрез в пустынях Египта – Нил и его излучины.

«Аполлон» вошел в тень, и под ним засветились огни сказочных городов Индии.

Они уже были над окутанной ночью Суматрой, когда на экране радара Деланти появился сигнал.

– Вот и «Молотлэб», – встрепенулся Рик.

– Верно, – согласился Бейкер и взглянул на допплеровский измеритель: корабль медленно плыл по направлению к капсуле. Он должен был догнать ее над Тихим океаном, как и предсказал компьютер Хьюстона. Они ждали.

– Отцепляй «клетку». Начнем отлавливать наш дом, – произнес Джонни и включил коммутатор борт – Земля: – «Самородок», говорит «Аполлон». «Молотлэб» в пределах видимости, начинаем финальный маневр сближения.

– «Аполлон», говорит Хьюстон. Вопрос: что у вас в пределах видимости?

– «Молотлэб», – ответил Бейкер. Он оглянулся на Деланти и ухмыльнулся. Официально космическая лаборатория называлась «Спейслэб-2». Но кто и когда ее так величал, а?

Корабль и капсула быстро сближались. Впрочем, по меркам астронавтов медленно: собственная скорость «Аполлона» составляла двадцать пять тысяч футов в секунду. Им управлял Деланти. Реактивные двигатели осторожно подвели космическое судно к цели – стальному цилиндру, похожему на гигантский мусорный бак, сорок футов длиной и десять в диаметре. По бокам – иллюминаторы, конечно же, – воздушный шлюз и на каждом конце по стыковочному люку.

– Космическая лаборатория эконом-класса, – проворчал Бейкер. – Крутится… Думаю, один оборот в четыре минуты восемь секунд.

Первое, что нужно для полной стыковки – умело управлять позиционными двигателями, чтобы корабль кувыркался в едином ритме с объектом стыковки. Потом приблизиться к нему, улучить момент так, чтобы стыковочный штырь «Аполлона» вошел в соответствующее отверстие в торце «Молотлэба» – и дело сделано.

Внезапно они снова очутились в темноте. Рик недоумевал. Сколько же времени занял полет к цели, до которой было гораздо меньше мили? Разумеется, за те же пятьдесят минут корабль пролетел четырнадцать тысяч миль…

Когда опять стало светло, Деланти был в полной готовности. Несколько маневров… он выругался, подал корабль вперед и почувствовал, что «Аполлон» и «Молотлэб» легонько соприкоснулись. Приборы показали: контакт по центру, и он еще подал корабль вперед, жестче…

– Порвал!.. В яблочко! – закричал он и от души выругался.

– Хьюстон, говорит «Аполлон». Мы состыковались. Повторяю, мы состыковались, – сказал Бейкер.

– Уже знаем, – последовал скупой ответ. – Деланти забыл отключить связь.

– Гм, – промычал Рик.

– «Аполлон», говорит Хьюстон. Ваши напарники приближаются к вам. «Союз» вас видит. Повторяю, «Союз» вступил с вами в визуальный контакт.

– Хьюстон, вас понял. – Джонни повернулся к напарнику. – Теперь стабилизируй аппарат, а я побеседую с нашими друзьями-азиатами, братцем… и сестрицей. «Союз», «Союз», вызывает «Аполлон». На связи.

– «Аполлон», говорит «Союз», – отозвался мужской голос. С грамматической точки зрения английский Якова был безупречен, и акцент почти не чувствовался. Космонавта учили не британцы, а американцы. – Слышимость отличная. Вопрос: стыковочный маневр окончен? Прием.

– Мы состыковались с «Молотлэбом». Можете смело приближаться. Прием.

– «Аполлон», говорит «Союз». Вопрос: под «Молотлэбом» вы имеете в виду «Спейслэб-2»? Прием.

– Подтверждаю, – сказал Бейкер.

Деланти понимал, что тратит слишком много топлива. Никто, кроме перфекциониста, этого бы не заметил: маневр отлично укладывался в допуски программы, составленной Хьюстоном. Но Рику было не все равно.

И вот стабилизация достигнута. Нос космического судна надежно вошел в стыковочный люк помойного бака – «Молотлэба». Связка корабль-лаборатория заняла, не качаясь и не кувыркаясь, устойчивое положение в пространстве. Итак, за секунду «Аполлон» пролетал двадцать пять тысяч футов: Бейкер и Деланти каждые девяносто минут должны были задом наперед совершать один оборот вокруг Земли.

– Готово, – произнес Рик. – Теперь полюбуемся на них.

– Принято, – ответил Джонни и включил систему.

В стыковочный механизм оказался вмонтирован кабельный разъем видеонаблюдения. Видимость была отличной: к «Молотлэбу» плыл массивный «Союз». Он был ближе, чем ожидали астронавты, и увеличивался в размерах, разворачиваясь носом по центру. Корабль слегка покачивался, как будто специально демонстрировал свой весьма впечатляющий корпус. Да, он значительно больше «Аполлона». Составляя свои космические программы, Советы всегда учитывали, что у них есть мощные военные стартовые ускорители, а ребята из НАСА предпочитали самостоятельно проектировать и строить оборудование.

– Надеюсь, громадина не забыла прихватить обед, – усмехнулся Деланти. – В противном случае здесь будет голодно.

– Ага. – Бейкер продолжал наблюдать.

Они не могли выполнить свою задачу без «Союза». Он доставил на орбиту основную часть припасов. «Молотлэб» забит инструментами, пленкой и съемочным оборудованием, но воды и пищи в нем хватило бы на несколько суток. Для того чтобы ждать приближения Хамнера – Брауна, им требовалась помощь «Союза».

– Возможно, голодно будет в любом случае, – произнес Джонни.

Он мрачно следил, как на экране маневрирует советское судно, и испытывал душевную боль.

Корабль колыхался, точно дохлый кит в проливе. Он резко развернулся носом к камере и тут же отпрянул. Осторожно сдал в сторону, остановился… почти. Попробовал снова – и отошел назад.

– И это их лучший пилот, – пробурчал Джонни.

– Я тоже выглядел не слишком хорошо…

– Чушь. Твоя цель кувыркалась. А мы устойчивы, как трамвай. – Бейкер покачал головой и добавил: – Естественно, они не виноваты. Проблема в системах управления. У нас есть бортовые компьютеры. У них – нет. И очень жаль, черт побери.

Будто вырезанное из красного дерева лицо Деланти сморщилось:

– Джонни, я не уверен, что смогу и дальше смотреть на «Союз».

То, что они видели, оказалось мучительно для обоих. У них руки чесались вмешаться. Такое напряжение и рождает непрошеных советчиков.

– А ведь у него еда, – продолжал Бейкер. – Когда он сдастся?

Они опять погрузились во тьму. Связь ограничивалась официальными переговорами. Когда корабли снова вышли на свет, «Союз» попробовал подлететь поближе.

– Значит, нас все-таки ждет голодная смерть, – вздохнул Рик.

– Заткнись.

– Слушаюсь, сэр.

– Пошел ты!..

– Пока что не получится.

Они продолжали наблюдать. Спустя некоторое время Яков вышел на связь:

– Мы расходуем необходимое горючее. Запрашиваю план Б.

– «Союз», вас понял, приготовьтесь к выполнению плана Б, – с нескрываемым облегчением произнес Бейкер и подмигнул другу: – А сейчас покажи красным, на что способен настоящий американец.

Официально данный план считался крайней мерой, но все в НАСА, планировавшие запуск «Аполлона», втихомолку утверждали, что без него не обойтись. И они готовились к его выполнению так, словно он являлся неотъемлемой частью предстоящего совместного полета.

По ту сторону Атлантики надеялись его избежать, но и там о нем ни в коем случае не забывали. Идея плана Б была проста: «Союз» останавливался, а монстр «Аполлон-Молотлэб» шел на сближение.

Деланти пилотировал судно, и одновременно сдвинулся с места огромный, неуклюжий «бак». (Вообразите, как авианосец пытается поднырнуть под снижающийся самолет.) Но в распоряжении Рика была сложнейшая система управления ориентацией, тщательно и кропотливо созданная мастерами высшего класса с тысячами часов опыта за плечами. Кроме того, у него имелись приборы, разработанные в десятке лабораторий, специализирующихся на точнейшей технике.

– Хьюстон, приступаем к плану Б, – доложил Бейкер.

«Теперь весь мир, чтоб его, не сводит с меня глаз, – подумал Деланти, – смотрит и слушает. И если я промахнусь…»

Нет о таком даже и думать не стоило.

– Расслабься, – произнес Джонни.

«Он не предложил заменить меня, – пронеслось у Рика в голове. – Ладно. Начали. Будем считать, что тренируюсь на симуляторе».

Поехали. Прямо вперед – раз. Все проверить – два. Легкий толчок позиционными, чтобы оба корабля вошли в соприкосновение.

Он всем телом почувствовал контакт, и в ту же секунду на приборной доске вспыхнула зеленая лампочка.

– Есть, – сказал Рик.

– «Союз», мы пристыковались, закрепите стыковочный штырь, – сообщил Бейкер.

– «Аполлон», принято. Мы герметизировались.

– Пискнул невылупившийся цыпленок. А яйцо-то тухлое, – прокомментировал Джонни.

Плавая внутри «мусорного бака», они церемонно обменялись рукопожатиями – по кругу. Историческое событие, как утверждали комментаторы Земли. Но Бейкер не смог придумать никакой исторической фразы.

Предстояла трудная работа. Экспедиция не была рассчитана на внешний эффект рукопожатием в космосе, как в предыдущем полете «Союз» – «Аполлон». Сейчас им предстояло вкалывать по жесткому графику, и выполнить задачу, хотя сделать все – даже если повезет – они, пожалуй, не смогут.

Вдруг Бейкеру стало смешно. Он бы засмеялся, если бы это не потребовало долгих объяснений. Дело в том, что очень уж хорошо они все вместе смотрелись.

Других таких, как мы, нет, благослови нас Господь. Леонилла Александровна Малик – мрачная красавица, по-имперски высокомерна, самоуверенна – она могла бы играть царицу! Но гладкие, крепкие мышцы скорее подошли бы приме-балерине. Восхитительная и хладнокровная женщина.

«Любое сердце вдребезги разобьет, – решил Джонни, – но втайне она глубоко ранимая. Как Мойра Ширер в «Красных башмачках». Хотел бы я знать, со всеми ли она держится так холодно вежливо, как со своим коллегой».

Генерал Петр Иванович Яков, народный герой. («Какого именно класса?» – подумал Бейкер.) Идеальная кандидатура для рекламного плаката «Записывайтесь добровольцами». Красивый, с развитой мускулатурой и ледяными глазами, он немного напоминал самого Джонни, но в этом не было ничего особенного – ведь и Рик смахивал на Мухаммеда Али.

«Да… наша четверка – в полном расцвете сил и здоровья… и чертовски фотогенична. К сожалению, с нами нет того парня из Эн-би-си… как его там, а, Рэндолл, он бы сделал групповой снимок. Ничего, он еще нас сфотографирует».

Они плавали под странными углами, постоянно перемещались в пространстве, будто все время попадали под воздействие случайных воздушных потоков и беспричинно улыбались. Даже бывалых Джонни и Якова охватило радостное возбуждение. А Рик и Леонилла вообще оказались на седьмом небе. Они норовили подплыть к иллюминаторам, чтобы полюбоваться Землей и звездами.

– Обед привезли? – наконец спросил Деланти.

Леонилла ответила ему ледяным тоном:

– Разумеется. Думаю, он вам понравится. Но мне не хотелось бы испортить сюрприз, подготовленный товарищем Яковым.

– Сперва нужно подыскать место, где мы сможем его съесть, – оглядывая загроможденную капсулу, заявил Бейкер.

Она была забита приборами. Электронное оборудование, конечно, привернуто к переборкам. Бесформенные свертки, обложенные пенопластом, висели на желтых нейлоновых шнурах. Пластиковые коробки, штативы, кассеты с пленкой, микроскопы, разобранный на части телескоп, наборы инструментов, паяльники… А еще многочисленные чертежи с указаниями, где что размещено. Астронавтов муштровали до тех пор, пока они не научились находить любой предмет в темноте.

В общем, здесь было тесно, и ощущение порядка не возникало.

– Мы можем поесть в «Союзе», – предложила Леонилла. – У вас тесновато. – И она умолкла, беспомощно махнув рукой.

– Такого мы не ожидали, – произнес Яков. – Я переговорил с Байконуром, и мы на несколько часов предоставлены самим себе, пока не сможем развернуть солнечные крылья. Поэтому давайте сделаем перерыв и перекусим.

– Чего именно вы не ожидали? – осведомился Деланти.

– Такого. – Яков тоже выразительно повел рукой.

Джон расхохотался:

– У нас не оставалось ни минуты на то, чтобы навести тут порядок! Навалили оборудование на борт как придется… Будь у нас время, все, что вы здесь видите, было бы специально спроектировано для изучения кометы и весило бы вдвое меньше.

– Но стоило бы в десять раз дороже, – добавил Деланти.

– И тогда мы оказались бы вам не нужны, – резюмировала Малик.

Яков сурово посмотрел на женщину. Хотел что-то сказать, но передумал. Леонилла была права.

– Господи, уж загрузили так загрузили, – проговорил Рик. – Ладно, может, заморим червячка?

– А вы ничего не чувствуете? – спросила Леонилла. – На вас не сказывается невесомость?

– На него? На старину Луженые Кишки? – Джон помотал головой. – Да он запросто обедает на русских горках. А вот я – да, на меня невесомость чуть-чуть влияет, хотя и я раньше летал. Ерунда, как-нибудь переживу.

– Лучше поесть сейчас. Мы входим в полосу тьмы, а на свету понадобится развернуть солнечные «крылья», – проговорил Яков. – Но я также предлагаю перебраться в «Союз». У нас просторнее. У нас есть для вас подарок. Икра. В принципе ее полагается есть из тарелки, но, несомненно, мы без труда выдавим ее из тюбиков.

– Икра? – переспросил Бейкер.

– Лучшая в мире еда, – заверила его Малик. – Скоро будет прорыт новый канал, и уровень воды в Каспийском море и Волге повысится, условия жизни осетров улучшатся. Надеюсь, вы любите черную икру?

– Еще бы, – подтвердил Джонни.

– Вот и приступим. – Генерал первым направился к «Союзу».

Никто не заметил, что Деланти отстал – словно по какой-то причине потерял аппетит.

Рик и Джонни были снаружи. Тонкие тросы соединяли их с «Молотлэбом». Вокруг – вакуум, пустота космического пространства, с одной стороны – ослепительно освещенного солнцем, а с другой – черного, как тьма в глубочайшей из пещер.

Крылья «Скайлэба» покрывала чешуя из солнечных элементов. Предполагалось, что они развернутся автоматически, но этого не произошло.

Потому конструкция «Молотлэба» оказалась иной. Сложенные вдоль корпуса крылья были рассчитаны на развертывание силами астронавтов. Вот чем и занимались в данный момент Бейкер и Деланти.

Без энергии, вырабатываемой солнечными батареями, не обойтись. Да и лаборатория тоже не является «вечным двигателем». Не удастся даже охладить капсулу настолько, чтобы в ней можно было жить.

Космического холода не существует. В вакууме вообще нет температуры: где нет воздуха – нет и привычных параметров. А объекты, попавшие в поле солнечного света, поглощают жар, который необходимо каким-то образом выводить наружу. Изрядное количество тепла производит и человеческое тело (даже солнечное излучение с этим не сравнится), кроме того, никто не может долго прожить в заизолированной среде, будь то скафандр или космический корабль. Итак, каждый кубический дюйм нашего тела генерирует больше тепла, чем кубический дюйм на поверхности звезды, вокруг которой вращается наша планета. Разумеется, этих дюймов у светила – бесчисленное множество…

Короче говоря, следовало поработать.

Бейкер и Деланти перемещали массивные предметы: в космосе они не имеют веса, но масса остается прежней, и сила трения – тоже. Скафандры мешали, сопротивляясь каждому движению, но постепенно дело продвигалось вперед. Ничего не сломали и не помяли. Система была спроектирована как можно проще – чтобы разумный человек, очутившись в открытом в космосе, решил задачу.

– Готово, – произнес Бейкер. – Кислорода у нас еще на несколько минут. Рик, давай немного полюбуемся…

– Хорошо, – выдохнул тот.

Джонни не понравился голос напарника. Вдобавок Рик дышал слишком тяжело и прерывисто.

– Я думал, что последний сектор не удастся развернуть, – добавил Деланти.

– Но мы справились. Если бы он застопорился, пришлось бы его чинить, – ответил Бейкер. – Проклятые выродки с их безупречными черными ящиками! Ладно, меня же снабдили инструментами! Нет ничего, что нельзя было бы сделать, если есть крутой инструментарий.

– Конечно, плевое было бы дело. Сейчас-то…

– Верно. Причин для беспокойства нет. Если не считать международной напряженности, возможного нападения кубинских угонщиков самолетов и того, что к нам со скоростью пятьдесят миль в секунду несется огромное скопление грязного льда…

– Спасибо, утешили! Уф-ф!.. Эй, Джонни, гляди – Южная Африка! Только отсюда не видны границы. Никаких границ между странами. Ого! Я вот-вот сделаю крупное философское открытие.

– Меридианы и параллели тоже не видны, что не отменяет их значения.

– Угу.

– Знаешь, по данному поводу можно поднять шумиху. Если мы будем настаивать на том, что из космоса международные границы не видны, соображаешь, что в итоге произойдет?

Рик рассмеялся:

– Да. Военные начнут рисовать их светящейся оранжевой краской. Линиями в милю шириной. А потом умники с высшим образованием поднимут визг, что они представляют опасность для окружающей среды.

– И обвинят тебя в том, что с тебя-то все и началось. Идем-ка на корабль.