Текст книги "Молот Люцифера"

Эрик сделал глубокий вдох, совладал с собой и побежал ему наперерез. В руке мужчины блеснуло окровавленное лезвие. Нож. Противник замахнулся на полицейского. Ларсен прицелился мужчине в грудь. Палец на спусковом крючке напрягся.

Преступник поднял руки вверх. Нож упал на пол. Мужчина рухнул на колени. Он по-прежнему молчал.

Эрик продолжал держать его на мушке. Палец на спусковом крючке одеревенел. «Еще чуть-чуть и… Нет! Я коп, а не судья и не присяжный».

Молодой мужчина умоляюще тянул руки вверх, будто молился. Ларсен подвинулся ближе и увидел его глаза – в них не было ни ужаса, ни даже ненависти. На лице убийцы застыло странное выражение: смесь покорности и удовлетворения. И оно не изменилось, когда он посмотрел за спину Ларсена – на мертвую Колин.

В конце концов прибыли сыщики и коронер.

– Доставьте его в тюрьму живым! – Голос звучал почти истерически: он принадлежал адвокату, живущему в кондоминиуме.

Эрик и Ларсен опять переглянулись.

Адвокат явился, когда копы еще допрашивали задержанного, и сразу же заявил, что полиция не имеет права арестовывать мужчину. Потом посоветовал парню не отвечать на вопросы. Тот рассмеялся.

Ларсен и Гаррис отвели молодого мужчину к патрульному автомобилю и втолкнули внутрь. Завтра его переправят в Лос-Анджелес, в окружную тюрьму.

Он упорно молчал. Но в его бумажнике обнаружилось удостоверение на имя Фреда Лорена. По рации подтвердили: некто Лорен есть в картотеке. За ним числилось три преступления на сексуальной почве, два – с применением насилия. Освобожден под надзор, потом – снова, в третий раз отпущен на поруки после лечения в психиатрической клинике.

Когда они приехали в участок, Эрик грубо выволок парня наружу.

– Больно, – сказал тот.

– Да, сукин ты сын. – Гаррис пододвинулся к Фреду.

Рука копа внезапно дернулась, локоть вонзился в солнечное сплетение арестованного. Джо нанес еще один удар.

– Что бы с тобой ни случилось, тебе не будет так больно, как было… – проговорил Гаррис и резко умолк.

– Эй. – Ларсен втиснулся между напарником и задержанным. – Не марайся.

– Я подам на вас жалобу! – завизжал Лорен. И захихикал. – Нет. Что толку? Нет.

– Сейчас он испуган, – произнес Эрик. – Когда мы его арестовывали, он не боялся.

Но он понимал, что и сейчас Лорену все равно: стоило Гаррису отойти на шаг, и страх исчез, снова уступив место смирению. Они повели убийцу в здание участка.

– Объясни мне кое-что, – сказал Ларсен. – Думаешь, судья снова выпустит тебя под надзор? И ты через неделю очутишься на улице?

Фред заулыбался:

– Через неделю тут вообще ничего не останется!

– Ужас Молота, – пробормотал Эрик.

Ему были знакомы подобные случаи. Почему бы не совершить напоследок преступление? Ведь близится апокалипсис! Газеты пестрели жуткими заголовками, но у них до сегодняшнего момента ничего не случалось.

– Жду не дождусь, когда проклятая комета уберется куда подальше, – произнес Гаррис.

Но ни словом не обмолвился о трупе на кровати. Нужно либо принимать подобные вещи спокойно, либо уходить из полиции – выбирайте.

– Похоже, нам предстоит нелегкая ночка, – заметил Ларсен.

– Ага, и еще утреннее дежурство завтра. – Джон взглянул на зарево, сияющее на небе. – Пусть валит отсюда к чертям.

Лагерь разбили возле источников Сода-Спрингс. Отличное местечко для привала, сейчас – странно малолюдное. Вэнс ожидал, что встретит не меньше дюжины других скаутских групп. Но нет, здесь были только сам Гордон и шесть пришедших с ним мальчишек.

«Ужас Молота, – подумал он, – никто не хочет оказаться вдали от дорог, от цивилизации».

Подростки с облегчением сбросили наземь рюкзаки и помчались к родникам. Источников оказалось два – один с горной водой, холодной и чистой, в другом журчало нечто ржавого цвета и с отвратительным привкусом (хотя мальчишки утверждали, что «такой напиток» как раз по душе). Природа газировала эту воду, и парни сделали из нее «лимонад», наполнив свои фляжки.

Гордон не потрудился напомнить им, что чересчур увлекаться такими экспериментами не стоит. Никто в здешних краях этой водой не злоупотреблял.

Ужин приготовили на походных примусах. Меню (с разрешения Вэнса) составил Энди Рэндолл. Ему следовало привыкать к руководству группой. Очень скоро…

– Но мой учитель сказал, что это – не исключено, – заявил один из мальчиков помладше.

– Чудак! – не соглашался Энди. – Мой папа тысячу раз бывал в ЛРД, и там компьютер высчитал, что ничего не будет. Кроме того, мистер Хамнер сказал мне…

– Ты с ним знаком? – спросил юный скаут.

– Конечно.

– Именно он и открыл Молот! – воскликнул он, и все непроизвольно взглянули туда, где в вечернем небе расплывалось громадное светящееся пятно. – Уже совсем близко, – добавил мальчик.

Наконец ночь сменила долгие горные сумерки. Затеплились звезды. Наверху яростно пылал Молот – пока не ушел за Сьерру.

Гордон загнал ребят в спальники. А им хотелось смотреть вверх – там ярко полыхали зарницы, сквозь зеленые и красные неровные полосы просвечивали созвездия.

Вэнс залез в свой мешок. Как обычно, он моментально отключился, заранее приказав себе через пару часов проснуться, чтобы проверить лагерь и убедиться, что с мальчиками все в порядке.

«Я – совестливый ублюдок», – подумал он. Смешная мысль, но ему было не до шуток.

В полночь он очнулся – и уснуть в ту ночь ему уже не довелось.

Небо неистовствовало. Над головой, словно черную воду, пронизывали стремительные струи светящегося молока. Звезды мигали, глядя на Землю сквозь хвост кометы Хамнера – Брауна, от горизонта до горизонта полыхали цветные зарницы. Где-то вдалеке мелькали ослепительные вспышки, слышались раскаты грома. Горди сделал обход словно бы в трансе.

Энди бодрствовал. Он решил не ставить палатку, хотя в июне в Сьерре часто идут дожди. Подсунув под голову рюкзак и подложив длинные руки под шею, парень лежал под открытым небом.

– Красотища, – прошептал он.

– Да, – согласился Гордон, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и бодро. Когда Энди позже будут расспрашивать, он ответит, что не заметил у Вэнса никаких признаков подавленности. – Надо поспать, – добавил он. – Переход нам завтра предстоит небольшой, но дорога местами будет нелегкой.

– Знаю.

– Ладно, – произнес Горди.

Он поднялся вверх по склону, чтобы оказаться в одиночестве, и повалился в высокую траву.

«Завтра все это перестанет иметь значение, – подумал он, – зачем мне спать?»

Он тщательно выбрал утес. Роковое падение… оно должно стать таковым, непременно. Если он правильно рассчитал, то покалечится, но останется жить, а мальчики будут в истерике – и спасательная команда увезет его в стационар. Когда банковские аудиторы обнаружат недостачу, он будет валяться на больничной койке. Вероятно, покалеченный навсегда. Не в состоянии даже сбежать.

Не то чтобы он собирался удрать. У него была такая возможность, да что толку? Никакого. Куда бы он подался? Деньги исчезли, а изгнанному из Штатов человеку без них – кранты. Кроме того, дети должны расти на родине. Горди взглянул туда, где свернулся в спальнике его двенадцатилетний сын. Берту придется нелегко, но ничего не поделаешь.

Странное дело с этим утесом. Вэнс прекрасно его помнил. Тропа там не столь узкая, но край осыпался, и если оказаться слишком близко от него… Он заметил это пару лет назад, когда шел по тропе. Но тогда он размышлял совсем о другом.

«Не хочу, чтобы Берт видел».

В небе колыхалась алая бархатная завеса.

«Великолепное шоу в мою последнюю ночь», – пронеслось у Гордона в голове. Он старался глядеть на небо, но видел только утес.

Одно мгновение. Точное – и вроде бы неосторожное движение, и он окажется на дне пропасти со сломанной шеей – в лучшем случае. Неподалеку есть тропинка вниз, по ней идти легко даже детям. Энди присмотрит за тем, чтобы они благополучно спустились. Потом парень возьмет руководство на себя. Он справится. Вэнс брал с собой сына Харви на протяжении двух лет. «Не для этого, конечно… ладно, на тот случай, если и впрямь что-то случится. Странно, как все обернулось».

Над утесами взошел месяц. В его свете померкла часть звезд, примешав свой свет к жутковатому разноцветному сиянию. Гордону почудилось, что он видит, как хвост кометы сотрясают ударные волны… хотя, пожалуй, то было просто игрой воображения. Зато астронавты, наверное, видят всякие волны. Интересно, каково это – находиться в космосе? Когда-то Вэнс был пилотом – недолгое время, пока за неуспеваемость его не выгнали из летной школы, где готовили штурманов для военно-воздушных сил.

«Лучше бы я там удержался. Но пришлось стать банкиром. Как жаль, что я испорчу мальчикам поход. Но выбора нет. Никакого, а несчастный случай сразу решит проблемы. Страховка – полмиллиона, ее хватит, чтобы покрыть банковские недостачи, да и Мари с Бертом останется немало. Предположим, триста тысяч под семь процентов годовых. Не баснословные богатства, но, безусловно, лучше, чем если бы кормилец семьи сидел за решеткой, а они бы жили впроголодь».

К рассвету неистово сверкающее небо засветилось еще яростнее. В нем появилось яркое пятно. Может, появилась и голова кометы, хотя определить это было трудно, глядя через тоннель света – хвост. Холодный свет и зыбкие тени, цветные зарницы, видные даже днем. Затем землю залил огонь зари, но ее свет оказался необычным. Колдовским.

Гордон поежился.

Он вернулся обратно и залез в спальник. Дремать нельзя. Осталось – всего ничего. Рядом стоял маленький примус, канистра с горючим и кастрюля с водой. Высунув руку, Вэнс накачал примус, не вылезая из своего «убежища». Его страсть завтракать в мешке служила предметом шуток для всех, кому приходилось бывать с ним в походах. В действительности есть ему не хотелось, но было бы опасно менять сложившийся порядок. Он взял кастрюльку с водой, поставил кипятить. Приготовил горячий шоколад. Напиток оказался неожиданно вкусным, и тогда настала очередь овсянки, а затем и кружки чая по-шерпски – крепкого, с тростниковым сахаром и изрядным комком масла…

Один за другим мальчишки просыпались. Гордон фыркнул, услышав, как Энди говорил Берту:

– Ты проспал все это?!

Надо обойтись без лагерного костра. Нет дров. С каждым годом все меньше мест, где его можно разжечь по-настоящему. Мало кто из ребят теперь знает, как приготовить пищу на открытом огне. Худо, если они окажутся здесь одни… но в наши дни такого не бывает. Сейчас, если человек потерялся, нужно расчистить площадку пятьдесят футов в диаметре и в ее центре зажечь спичку. Потом обязательно появится потревоженный ее светом патруль пожарной охраны, чтобы вручить злоумышленнику повестку в суд. Больше нигде не найдешь чащу, как во времена моего детства.

«Надо бы отдохнуть, – решил Гордон, – мысли путаются. Впрочем, неважно. Уже скоро. Пожалуй, выпью еще чашку шоколада».

Он поставил кипятиться воду.

– Вставайте, парни! – крикнул он. – Пора собираться. Складывайте мешки и зашнуруйте ботинки. Через пять минут выходим.

Ядро омывает сияющий кокон. Оболочка и хвост, растянувшиеся на громадном пространстве, ловят свет Солнца и отражают его – частично на Землю, отчасти в космос и на само ядро.

Комета таяла. Взрывы, извержения разрывали ее голову на гигантские глыбы, каждая – размером с гору. Летучие химические соединения, вскипая, тысячами тонн уносились в безвоздушное пространство. Постепенно осколки покрылись коркой грязного льда, из которой почти полностью испарился водяной лед. Но затем испарение последнего замедлилось. Иным кометам удавалось выжить, пролетев громадный водоворот. Они потеряли значительную часть своей массы – она перешла в хвост. Но большая часть оболочки могла смерзнуться заново, каменные глыбины – снова накрепко соединиться. Кристаллы странных, неизвестных на Земле льдов могли наслоиться на растущее тело кометы во тьме и холоде за многие миллионы лет… Если бы она вернулась в гало.

Но нечто преградило ей путь.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
МОЛОТ

И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь;

И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои.

Откровение святого Иоанна Богослова (6: 12–13)

Утро Падения Молота

Существует такое место, где в небе светят четыре солнца – красное, белое, голубое и желтое. Два из них расположены в таком близком соседстве, что соприкасаются, и звездное вещество перетекает от одного к другому.

Я знаю мир миллиона лун.

Я знаю солнце размером с Землю – алмазное.

Карл Саган. Космическая связь

Рик проснулся. Рассвет был прекрасен. По руке полз прямоугольник жаркого солнечного света. На борту «Молотлэба» каждые полтора часа наступало замечательное утро, чему Деланти не уставал радоваться.

Через переходной шлюз астронавт вылез из «Аполлона».

У тех иллюминаторов, что побольше, тесно выстроились – не протиснешься – телескопы, съемочные камеры и прочее оборудование. Чтобы хоть что-то увидеть, приходилось тянуть шею, придерживаясь за скобы, укрепленные на выступах, или выплывать на свободное пространство.

Бейкер и Малик вводили данные в бортовой компьютер. Леонилла подняла взгляд.

– Привет, Рик, – произнесла она и отвернулась слишком быстро, чтобы заметить его мимолетную ухмылку.

Пора было браться за работу, но Деланти пока еще отчасти оставался «туристом», и его рвение сосредоточивалось в желании увидеть комету. Он подыскал свободный телескоп. Оптика оказалась снабжена противосолнечной защитой, поэтому Рик мог наблюдать комету, не рискуя ослепнуть.

Зрелище смахивало на солнечную вспышку, условно нарисованную акрилом, и немного напоминало психоделические ощущения – будто проваливаешься в пропасть. Ярко окрашенные струи хвоста плавно колыхались, плыли в пространстве – что-то похожее иногда видишь во время лунного затмения. А в середине этого чуда-юда угадывался намек на зернистость.

– Принято, Хьюстон. Мы регистрируем боковое смещение относительно «Молотлэба». Данные будут переданы вам, – забубнил Джонни. – До сих пор есть некоторая активность, но она затухает с тех самых пор, как Молот обогнул Солнце. Во время прошлой вахты мы зафиксировали только один выброс. Не такой чудовищный, как вчера.

– «Молотлэб», похоже, что в данных, характеризующих допплерово смещение, какая-то путаница. ЛРД просит, чтобы вы провели визуальное наблюдение за самым крупным обломком, какой сумеете обнаружить. Сможете?

– Попытаемся, Хьюстон.

– Это сделаю я, Джонни, – заявил Рик. Он увеличил разрешение телескопа и начал всматриваться во тьму. – Леонилла, вы мне не поможете? Синхронизируйте выход с телеметрией…

– Хорошо, – откликнулась Малик.

– Замер. Двигаюсь дальше. Замер. Еще раз…

Бейкер продолжал докладывать:

– Хьюстон! Ядро большущее, оболочка громадная. Я рассчитал угловой диаметр, получилось сто сорок тысяч километров. Величиной с Юпитер. Она проглотит Землю и не заметит!

– Не говорите глупости! – каркнул знакомый голос. – Сила тяжести… разорвет ее на куски… – И связь оборвалась.

– Хьюстон, мы не слышим вас, – произнес Джонни.

– Это не Хьюстон, а док из ЛРД, – не отрываясь от телескопа, подсказал Рик. – Замер…

– Он общается с нами через Хьюстон. Проклятие. Вещество кометы творит черт знает что с ионосферой. Пока Молот не проплывет мимо нас, у нас будут проблемы со связью. Лучше все записывать – на случай непрохождения радиоволн.

– Ладно, – согласился Деланти.

Сейчас перед ним простиралось ядро Хамнера – Брауна. Было непросто удержать «крест наводки» точно по центру выбранного им обломка. Изображение оказалось недостаточно контрастным, чтобы задействовать систему автоматического слежения, и теперь астронавт полагался только на собственный глазомер. Деланти ухмыльнулся. Очередной сюрприз!

– Замер…

Лениво перемещающиеся россыпи густой светящейся пыли, горсть обломков – прямо летящие горы! И множество осколков поменьше. Все это беспорядочно движется по случайным траекториям, отзываясь на световое давление и непрерывную химическую активность. Вот он, первичный хаос! У Рика аж слюнки потекли, так ему захотелось повести туда корабль, приземлиться где-нибудь и выйти прогуляться. С трудом верилось, что массив кометы мчится со скоростью пятьдесят миль в секунду. Лишь спустя десятилетия НАСА научится проектировать пилотируемые ракеты, пригодные для такого маневра. Если вообще научатся их строить. А Деланти будет уже старым и дряхлым…

«Но и нынешний полет для меня наверняка не последний. Скоро будет готов к взлету «Шаттл», если только твари из Конгресса не пустят деньги на привилегии для своих избирательных округов».

Петр Яков работал со спектроскопом.

– Кстати, нам прислали безумно плотное расписание, – произнес космонавт. – Насколько я понимаю, окончательная проверка приборов внешнего наблюдения опциональна. Итак, осталось два часа.

– Сумасшедший русский. Нет, обойдемся без выхода в космос. На такой скорости снежок не пробьет борт «Молотлэба», но проделает в вашем скафандре дыру размером с кулак. – Бейкер нахмурился, разглядывая распечатки. – Рик, здесь у меня самые свежие результаты. Какой объект ты выбрал?

– Большущую гору, – ответил Деланти. – Около центра ядра – как нас просили. А что?

– Ничего. – Напарник включил микрофон. – Хьюстон! Вы получили данные оптического наблюдения?

– …виу-у… нет, «Молотлэб», передавайте снова…

– Что случилось, Джонни? – спросил Рик.

– У Хьюстона и ЛРД расстояние расхождения составляет девять тысяч километров, – задумчиво пробормотал Джонни. – У меня – нет. Я ввел твои данные в бортовой компьютер, и у меня получилась лишь четверть их расстояния. У них там более мощные вычислительные системы, но у нас сведения точнее.

– Слушай, две тысячи километров – это две тысячи километров, – неуверенно возразил Деланти.

– Жаль, отказала главная допплеровская антенна, – посетовал Бейкер.

– Я выйду и налажу ее, – предложил Яков.

– Нет. – Голос Джонни прозвучал резко, по-командирски. – У нас еще нет потерь, зачем начинать этот отсчет?

– А разве мы не должны запросить наземный контроль? – осведомилась Леонилла.

– Право решать предоставлено мне, – отрезал Бейкер.

Петр промолчал. Рик вспомнил, что у русских уже были потери в космосе. Три космонавта погибли при возвращении на Землю, о чем сразу же раструбили в прессе. А сколько жертв было на самом деле, знали только по слухам и из рассказов, какие ведутся ночью под водку. Деланти подумалось (и не в первый раз), не слишком ли осторожничает НАСА.

«Чуть меньше заботы о безопасности астронавтов, и Соединенные Штаты чуть раньше добрались бы до Луны. Мы бы гораздо больше исследовали и, да, гордились бы своими мучениками.

Спутник Земли слишком дорого обошелся нам, если, конечно, мерить деньгами, а если жизнями, – чересчур дешево, чтобы набрать необходимую популярность. Когда «Аполлон-11» долетел до Луны, люди даже не проявили к событию особого интереса. Рутина!

Возможно, мы должны сделать фото Джонни Бейкера, выползающего на сломанное крыло «Скайлэба». Снимок Человека (с большой буквы), который оказался в чужой, враждебной среде, рискуя принять там одинокую смерть (а иной в космосе и быть не может). Вот что дало бы программе космических исследований почти столь же сильный толчок, что и гигантский прыжок Нила Армстронга».

Послышался звуковой сигнал. Он повторился. На панели управления предостерегающе вспыхнули яркие тревожные огни.

Деланти быстро подплыл к ближайшему ящику, окрашенному в красный цвет. Двойники этого квадратного ящика были размещены на «Молотлэбе» везде. Открыв его, Рик вытащил несколько плоских металлических пластин с замазкой на одной стороне, а потом и крупные пластины похожего на резину пластыря. И взглянул на Бейкера, ожидая указаний.

– Борт не пробило, – проговорил Джонни. – Нас продраило песком. – Он наморщил лоб, уставившись на приборную панель. – Значительная часть солнечных батарей уничтожена. Петр, закройте объективы всех приборов оптического наблюдения. Побережем их для близкой дистанции.

– Есть, – последовал ответ.

Деланти стоял наготове с «противометеоритным пластырем» – на всякий случай.

– Все зависит от того, насколько велико ядро, – крикнул с дальнего конца кабины Петр Яков. – И нам еще нужно точно оценить, какую площадь занимает твердое вещество. Думаю, существует высокая вероятность того, что на Землю – и на нас самих – обрушится дождь из гравия, а то и чего-нибудь похуже.

– Так я и думал, – сказал Бейкер. – Мы искали боковое смещение. И мы его обнаружили – не достаточно ли этого? Не стоит ли прервать полет?

На мгновение воцарилась тишина.

– Не надо, – произнесла Леонилла.

– Полностью поддерживаю, – добавил Рик. – Разве кто-то из присутствующих этого хочет.

– Только не я, – откликнулся Яков.

– Единогласно. Но вряд ли такое голосование можно назвать свободным выбором, – проворчал Бейкер. – Мы потратим много энергии. Скоро здесь будет жарко.

– Мы оставались на «Скайлэбе», пока не отремонтировали крыло, – заметил Деланти. – Если мы смогли решиться на такое тогда, то сможем и сейчас. Мы справимся.

– Верно, – кивнул астронавт. – «Пластырь» никуда не прячь.

– Есть, сэр.

Через несколько минут ядро кометы Хамнера – Брауна закрыло Землю. Показалась Луна, опутанная призрачной сетью ударных волн. Леонилла приступила к раздаче завтрака.

Утро Рэндолл встретил в шезлонге на лужайке. Перед ним стоял столик для сигарет и кофе, а рядом второй – для переносного телевизора. Рассвет смыл с неба «зрелище-какое-можно-увидеть-лишь-раз-в-жизни». Харви был слегка подавлен, чуточку пьян и не готов начать трудовой день. В таком состоянии и обнаружила его Лоретта двумя часами позднее.

– Я ходил на работу и в худшем виде, – промямлил Рэндолл. – Оно того стоило.

– Я рада. Ты уверен, что сможешь вести машину?

– А как же иначе?

То был их давний спор.

– Где ты собираешься быть сегодня?

Он не заметил беспокойства в голосе жены.

– Я потратил кучу времени, пытаясь ответить на данный вопрос. Если честно, мне хочется быть во многих местах одновременно. Но в ЛРД засела дежурная бригада из научной редакции, и в Хьюстоне тоже трудятся ребята что надо. Наверное, я начну с мэрии. «Бентли Аллен и его команда, сохраняя спокойствие, заняты делами городского благоустройства, а половина населения Лос-Анджелеса бежит в горы».

– Но это же в самом центре.

Только теперь Харви расслышал тревожные нотки в ее голосе.

– Ну и что?

– А если произойдет столкновение? Ты будешь за много миль от дома. Как ты вернешься?

– Милая, ничего вообще не случится.

– Ты заполнил бассейн водой, накрыл его пленкой и не разрешил мне вчера купаться! – воскликнула она. – Ты насушил мяса на две сотни долларов, услал нашего мальчика в горы, ты забил гараж бутылками с дорогим спиртным, ты…

– Лоретта…

– …а мы ничего такого не пьем, и никто не станет есть такое мясо, если не будем умирать с голоду! Значит, ты считаешь, что она в нас врежется! Да?!

– Нет. Дорогая, крошечный шанс на тысячу, что…

– Харви, пожалуйста. Останься сегодня дома. Умоляю тебя. Я никогда не устраивала сцен из-за того, что ты вечно где-то пропадаешь. Я не жаловалась, когда ты добровольно отправился во Вьетнам повторно. Я не ныла, когда ты уехал в Перу. Я не рыдала, когда ты на три лишние недели остался на Аляске. Я никогда не заводила разговоров о том, что практически одна воспитываю нашего сына, который умнее меня и видит своего отца реже, чем Ральф Гаррис – своего. Я знаю, что твоя работа значит для тебя больше, чем я, но, неужели я для тебя – пустое место?

– Что ты говоришь? – Рэндолл притянул жену к себе и обнял ее. – Господи, что ты насочиняла? Работа значит для меня никак не больше, чем ты, Лоретта.

«Просто это лишние баксы, – мысленно добавил он. – А они как раз нужны тебе».

– И ты останешься?

– Прости, не могу, Лоретта. Документалки получились отличные. Потрясающие. Вероятно, я даже получу предложение от Эй-би-си. Им очень скоро понадобится новый редактор научно-популярных фильмов, и у нас будут реальные деньги. И у меня появляется настоящий шанс написать книгу…

– Ты не спал целую ночь! Ты сейчас – не в том состоянии, чтобы куда-то ехать. Я боюсь!

– О-хо-хо! – Он прижал ее к себе и крепко поцеловал.

«Сам виноват, – сказал он себе, – разве она могла не испугаться, когда я накупил такого? Но нельзя же мне пропустить День Молота».

– Послушай. В мэрию я пошлю кого-нибудь другого.

– Вот и хорошо!

– И встречусь с Чарли и Мануэлем в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса.

– Но почему ты не можешь побыть со мной?

– Я должен хоть что-то делать. Есть мужская гордость, в конце концов. Как я скажу людям, что отсиживался дома в подвале, если внушал всем и каждому, что опасности в принципе нет? Я возьму пару-тройку интервью, пообщаюсь с губернатором – он сейчас в городе, в «Кантри-клубе», изучает вопросы благотворительности. Я заскочу туда сразу после того, как комета начнет удаляться. И буду крутиться в каких-нибудь десяти-пятнадцати минутах езды до нашего дома. Если что-то и произойдет, я мигом окажусь здесь.

– Ладно. Но ты еще не завтракал. День будет холодный. Я приготовила твой термос и отнесла пива во внедорожник.

Он наспех перекусил. Лоретта сидела и неотрывно смотрела на Харви. Она не съела ни кусочка. Когда он шутил, она с натяжкой смеялась, а напоследок велела мужу быть осторожным: съезжать-то ведь машина будет с холма.

Связь не улучшалась. В основном сообщения приходилось записывать. Их непосредственные наблюдения приобрели огромную важность, поскольку приборы оказались практически бесполезными: слишком часто их «драило» пылью. Главный телескоп, который можно было подключать к цветному телевизору, они всячески берегли – они писали не только аудио, но и видео – и упорно пытались передать данные на Землю.

– Мощность солнечного излучения упала приблизительно на двадцать пять процентов, – доложил Деланти.

– Береги батареи, – приказал Бейкер.

– Есть.

В корабле становилось жарко, однако они экономили и не тратили энергию, которая еще могла пригодиться для аппаратуры.

Малик что-то затараторила по-русски в микрофон. Яков возился с приемником, пытаясь получить ответ с Байконура. Ничего не выходило. Леонилла продолжала вести запись. Она приняла неудобную позу и то и дело поворачивалась, чтобы следить за иллюминатором, не теряя из вида панели управления. Рик попытался понять, что она надиктовывает, но в ее речи звучало слишком много незнакомых слов. «Романтика одолевает, – решил Деланти, – и она изливает свое настроение в стихах. А почему нет? Как еще способен описать свои чувства человек, оказавшийся внутри кометы?»

Сейчас о траектории полета Молота они знали еще меньше, чем Хьюстон. Согласно последнему принятому сообщению, Земля и небесное тело должны были разойтись на расстоянии в тысячу километров. Рик, правда, сомневался в правильности данной оценки. Что, если расчет основывался исключительно на его визуальных наблюдениях… Если так, это означает, что на таком расстоянии пройдет только «гора», которую он видел, а ведь облако твердых обломков огромно… Хотя – не настолько. Наверняка.

– Похоже, мы сейчас засели в ее оболочку, – заговорила Леонилла гораздо медленнее. – Химическая активность давно прекратилась. Но мы видим тень Земли, она похожа на туннель, проходящий сквозь хвост кометы.

Рик разобрал последнюю фразу Малик. «Славно, – подумал он, – если появится хоть малейшая возможность прямой связи с Землей, я тоже ее использую».

И они продолжали работу. Деланти бешено снимал ручной кинокамерой, с молниеносной быстротой меняя объективы и пленку. Он надеялся, что автоматический режим не подведет, и заставлял себя делать разные планы со всевозможными диафрагмами и выдержками – просто на всякий случай.

Корабельные часы неумолимо отсчитывали секунды.

Через длиннофокусный объектив, приставленный к иллюминатору, открывался фантастический вид. Рик невольно залюбовался глыбинами-горами, обломками меньшего размера и мириадами крошечных блестящих точек, окруженных жемчужной дымкой. За спиной астронавта прозвучал голос Бейкера:

– Как выстрел дробью по утке.

– Здорово сказано, – ответил Рик.

– М-да. Надеюсь, что не слишком точно.

– Сигналы с радара не поступают, – сказал Петр Яков.

– Ясно. Оставьте его и ведите визуальное наблюдение, – произнес Джонни. – Хьюстон, вы получаете что-нибудь от нас по телеканалу?

– …да, «Молотлэб»… ЛРД… Шарпс в восторге… повысьте мощность передачи…

– Так и сделаю, только попозже, – проговорил Бейкер. Он не представлял, слышат ли его на Земле. – Мы вынуждены беречь батареи. – Астронавт взглянул на часы. Через десять минут твердые составляющие ядра кометы максимально приблизятся к лаборатории. А через двадцать уже начнут удаляться. Ну, через полчаса. – Я увеличу мощность передатчика через пять минут. Повторяю: увеличу мощность до полной – через пять минут.

ЛЯЗГ!

– Что там, мать его? – крикнул Бейкер.

– Давление не изменилось, – отозвался Яков. – Во всех трех кабинах давление прежнее.

– Хорошо, – пробормотал Рик себе под нос.

Они перекрыли воздушный шлюз между «Аполлоном» и «Союзом» – оправданная мера предосторожности. Деланти еще держал наготове «противометеоритное средство». «Молотлэб» был далеко не самой маленькой мишенью.

«А как инженеры определяют размер «пластыря»? – удивлялся Рик. – Они рассчитывают максимальный размер дыры, которую еще имеет смысл заделывать? Ведь здоровенная пробоина прикончит экипаж корабля… Да пошло оно все!»

И он опять занялся фотографированием. Теперь Деланти глазел сквозь кэноновские объективы на галактику, состоящую из пенящегося льда, – и на чудовищный, расползающийся как при замедленной съемке, заряд «дроби». Он летел прямо на них, рассеивался, обволакивая лабораторию. Никакого бокового смещения.

– Господи, Джонни, она приближается!

– Яков, расчехляй главный телескоп. Приготовиться. Начнем передачу… Хьюстон, визуальные наблюдения показывают, что внешний край ядра заденет Землю. Повторяю, Землю заденет внешний край ядра. Определить размер обломков, которые могут столкнуться с Землей, не можем.

– Убедитесь, что Земля точно получит сообщение, – встрепенулась Леонилла. – Петр, Москва тоже должна получить сведения. – Она говорила настойчиво, в ее голосе звучал страх.

– Что там? – спросил Деланти.

– Комета движется восточнее Земли, – объяснила Малик. – Наибольшая опасность угрожает Штатам, но часть обломков пролетит около Советского Союза. Весьма велика вероятность намеренно неверного истолкования этого факта. Какой-нибудь фанатик…

– Зачем вы так говорите? – резко бросил Петр.

– Вы сами знаете, что это правда! – крикнула женщина. – Я имею в виду психов, убивших моего отца за то, что великий Сталин оказался вовсе не бессмертным! Не притворяйтесь, будто верите, что их не существует!