Текст книги "Его невинная заложница"

Глава 17

Мое утро начинается со стона мужчины рядом. Я не сразу понимаю, что уснула в объятиях Армана. И сейчас, когда я плотно прижата к его телу, мне почему-то не страшно и чертовски уютно. Я впервые спала крепко до самого утра, точнее, до обеда. Не просыпалась в бреду, мне не снились кошмары, и я не боялась, что ко мне придут, чтобы свершить месть.

Я быстро поднимаюсь и толкаю мужчину в бок, вынуждая проснуться. Он открывает глаза, фокусирует на мне взгляд и шепчет:

– Воды.

Я тут же вскакиваю с кровати, беру бутылку и возвращаюсь обратно. Помогаю Арману подняться и протягиваю уже открытую бутыль.

Арман делает пару жадных глотков и протягивает бутылку мне. На его лбу проступила испарина, рот чуть приоткрыт, а глаза растеряны. Я касаюсь его лба и тут же одергиваю руку.

– У тебя температура.

Я пытаюсь встать, чтобы дать Арману лекарство, но мужчина резко хватает меня за руку и притягивает ближе.

– У меня стояк, – спокойно говорит он. – Температура пройдет.

Я чувствую, как его рука перемещается с локтя на спину, слегка проводит по ней и задирает футболку. В одно касание Арман освобождает меня от лифчика и перемещает шероховатую ладонь на нежную кожу груди. Я вздрагиваю. Остатками разума понимаю, что нужно что-то сделать, дать ему лекарство или уколоть укол, но он так умело ласкает мое тело, что я забываюсь. Отдаюсь этим интимным ощущениям, тому, что происходит между нами за последние сутки.

– Иди ко мне, – хрипло выдыхает Арман, обхватывает мою кисть и тянет на себя.

Я перебрасываю через него ногу и сажусь сверху. Ощущаю твердость эрекции под бедрами и позволяю себе издать стон удовольствия. Ладони Армана перемещаются вниз, он тянет мою футболку вверх, я поднимаю руки и освобождаюсь от ткани. Вслед за ней следует и лифчик. Я остаюсь перед ним совершенно голая. Открытая и смущенная, поэтому я наклоняюсь ближе и приникаю к его губам.

Я однозначно не думаю, что делаю. Не вспоминаю о том, что нельзя. Вчера Арман окончательно сжег мосты между нами, позволил вести себя открыто. Показать ему… я до конца не понимаю, что именно хочу показать. Страсть, желание, благодарность? Я даже не знаю, что чувствую к нему. Небритость подбородка касается моей щеки, Арман отрывается от моих губ и целует шею.

Боже…

Я не понимаю, что происходит. В какой момент он перестал просто использовать меня и позволил себе что-то большее, чем простая механика и животный секс.

– Избавься от этих тряпок, – рычит мне на ухо, и я делаю то, что он просит.

Снимаю шорты и трусики и возвращаюсь к нему. Арман чертыхается, неловко избавляется от брюк и хватает меня за руку. Проводит большим пальцем по ладони, чертит несколько узоров и говорит:

– Сделай все сама.

Мое протяжное “ох” теряется в шумном дыхании Армана, но я делаю то, что он просит. Давление горячего органа на стенки половых губ заставляет затаить дыхание и выдохнуть, когда член Армана полностью погружается в меня. Его руки ложатся на мои бедра, а взгляд впивается в лицо. Я стараюсь держать себя в руках, но то ли всхлипы, то ли полустоны непроизвольно вырываются из моих губ. Я прикрываю глаза, откидываю голову назад и двигаюсь в такт Арману.

Мне стыдно перед самой собой за то, что я так легко сдалась. Что вместо того, чтобы ничего не чувствовать и молча принимать свою участь, я поддаюсь соблазну и позволяю себе нарисовать отношения. Правильные. Нормальные. Такие, о которых всегда мечтала.

Сейчас я забываю о том, кто такой Арман и кто я. Забываю о том, где мы и для чего меня сюда привели. Как не помню и того, что было не так давно. Не помню брошенной фразы “Ты нужна лишь для этого”. Я хочу верить, что это не так. Хочу думать, что и Арман это видит, чувствует, понимает, оттого и злится, не позволяет себе.

Я чувствую, как натягивается что-то внутри, ощущаю каждый толчок четче, сильнее, ярче. Минутой позже я вздрагиваю, а Арман глухо стонет, но продолжает бешенный ритм. Немного придя в себя, я понимаю, что ему неудобно. Рана доставляет дискомфорта, а движения сковываются.

– Хочу ртом, – вдруг говорит Арман и тянет меня вверх, вынуждая подняться.

Одним движением он избавляется от латекса и выжидающе смотрит на меня. Я опускаюсь на колени напротив него, наклоняюсь и вбираю соленую от смазки головку в рот. Глухой хрип Армана эхом раздается в комнате. Странно, но сейчас я хочу сделать ему приятно. Обхватываю член сильнее, провожу языком от основания до головки и всасываю ее в рот.

– Соси, – все, что срывается с его губ, после чего я чувствую, как Арман наматывает мои волосы на кулак и помогает мне с движением.

Его член толкается глубже, по языку, задевая горло. Я чуть закашливаюсь и он ослабляет толчки и хватку. Секунда, две, и я чувствую, как горячая сперма ударяет мне в небо. Не задумываясь, я глотаю, провожу языком по головке и встаю. Не знаю, что во мне видит Арман, но он смотрит по-другому. Не так, как две недели назад, не так, как вчера. Совершенно по-новому.

Я сажусь рядом, пытаюсь унять дико бьющееся сердце и найти себе оправдание. Отыскать определение тому, что только что произошло и, если это вообще возможно, понять, почему Арман так изменился. Всего за вечер. За несколько часов.

Немного успокоившись, я одеваюсь и слезаю с кровати, нахожу таблетку, протягиваю ее Арману и жду, когда он выпьет. Прикрыв глаза, он откидывается на подушку и лежит неподвижно несколько минут. Я же сижу рядом, смотрю на мужчину и думаю о том, что дальше? Он узнает о сестре? И что тогда? Будет искать ее? А что со мной? Я сильно погружаюсь в мысли, так что не сразу замечаю испытывающего взгляда, направленного на меня. Арман резко поднимается на кровати и обхватывает мой подбородок здоровой рукой:

– Ты по-прежнему моя шлюха, Катя, – спокойно говорит он, а после, когда я превращаюсь в комок сплошного разочарования и обиды, заканчивает: – Именно так должны думать другие.

Глава 18

Я остаюсь в номере Армана. Сюда со временем приносят мою одежду и кое-какие личные вещи, расческу и косметику. Я раскладываю их по полочкам в ванной комнате и завороженно смотрю вокруг – мрамор и позолота. Или вовсе золото… Откуда мне знать, я никогда не бывала в богатых домах, а за последнии дни вовсе привыкла к грязным комнатенкам. Девочкам не полагаются хорошие номера, а я в клубе на самом плохом счету.

Я радуюсь тому, как чисто вокруг. И как тихо. Ровный пришел с отчетом, но кончилось тем, что Арман ушел вместе с ним. Я попробовала остановить его одним взглядом, когда стояла к Ровному спиной, но это оказалось бесполезным занятием. Арман и бровью не повел, хотя заметно морщился, когда пришлось застегивать рубашку и тревожить свежую рану.

Теперь в номере стоит тишина. Я с детства ценю ее. У нас в семье случались скандалы родители ругались и отец взрывался вспышками ярости. Плохо контролируемой ярости. Словно рубильник щелкал и он уже не мог остановиться, никакие слова или слезы не помогали, я только научилась закрывать сестру собой и зажмуриваться до искр.

– Черт!

Из рук выпадает баночка крема и я пугаюсь звонкого звука.

Зачем я вспоминаю плохое? Вот зачем…

Через полчаса в дверь стучат и я иду открывать, будто я здесь хозяйка. На пороге стоит моя надзирательница, с которой убирала зал вчера. Тамара как-то странно кивает мне, почти любезно, хотя на нее это не похоже, и протягивает ключ на черном брелке.

– Что это? – спрашиваю.

– Ключ от химчистки. Теперь ты будешь помогать там. Если ты сейчас не занята, я бы показала тебе, что там и как.

Я едва не открываю рот от удивления. Сейчас Тамару язык не повернется назвать надзирательницей, скорее наставницей. Хотя я замечаю, как она поджимает губы, ей тяжело дается новая роль и дай ей волю она опять начнет кричать и шипеть на меня.

– Хорошо, – я киваю. – Минутку.

Я накидываю на плечи синюю олимпийку и выхожу в коридор. Тамара ведет меня на другой этаж, а там два поворота и мы оказываемся в прямоугольной комнате с большими столами, корзинами и техникой. Несколько стиральных машинок и сушилок стоят на металлических полках.

– У тебя свой ключ, так что будешь сама здесь хозяйничать. Приходи в десять…

– Вечера?

– Нет, зачем? Утра.

Неужели я больше не буду работать по ночам? Я отворачиваюсь в сторону, чтобы не смотреть вновь на женщину с изумлением. Но этот день поражает меня снова и снова, будто я очутилась в другом месте. Со мной говорят спокойным тоном, как с человеком, а не марионеткой, дают нормальную работу, показывают приятное место. Это не прокуренный зал со скучающими охранниками, которые раздевают глазами и смотрят с грязными усмешками, нет, теперь я буду помогать в обычной подсобке. Тут даже окна есть, светло и свежий воздух.

Я понимаю, что это приказ Армана. Мне приятно и неспокойно одновременно, он же сам сказал, что другие не должны ничего заподозрить.

А что будет, если заподозрят?

Насколько это опасно? Для Армана? Для меня?

– В корзинах грязное белье, – Тамара указывает пальцем на левую сторону, где высокие пластиковые корзины стоят в ряд. – Вытряхиваешь на стол, сортируешь и отправляешь в машинку. Потом в сушилку. Глажкой будет заниматься другая девочка, она будет приходить после тебя.

– Отлично.

– Порошки в шкафчике у окна.

Через несколько минут Тамара уходит, и я спокойно занимаюсь делами дальше. Я быстро привыкаю работать одна, день за днем, отдыхаю от чужих людей и, если честно, не сильно устаю. После ночных смен и танцев на подиуме это кажется сущим пустяком. Тем более я ухаживаю за Арманом как медсестра и уже к трем возвращаюсь в его номер.

Он иногда позволяет себе отдохнуть и тогда я подхожу к кровати и сажусь рядом. Смотрю, как он спит и ровно дышит, я не трогаю его, потому что он слишком чутко спит. Рядом с ним вообще лучше задерживать дыхание, иначе он тут же откроет глаза и посмотрит так, будто у меня за спиной нож или пистолет.

– Это я, – обычно произношу в такие моменты. – Спи дальше.

Его рана постепенно затягивается. Арман очень беспокойный пациент, он явно привык терпеть боль, сцепив зубы, и готов делать себе хуже из-за мужского упрямства, лишь бы не провести лишнюю минуту в кровати. Но на него действуют мои руки. И лучше лекарств. Когда дверь закрыта на замок, я позволяю себе дотрагиваться до его тела. Тягуче и мягко, я провожу пальцами по бугрящимся мускулам и глушу внутренний страх.

Арман слишком сильный. Как машина или жестокий зверь. Я всегда боялась таких мужчин, с детства выучила, как будет больно, если последует удар. Даже обычная отмашка. В ярости такие мужчины сами не понимают, сколько силы в их руках.

Но Арман другой… Я так хочу в это верить. Хочу убеждаться в этом дальше, как сейчас, когда он сидит напротив меня и ждет, когда я закончу с перевязкой. Он уже даже не морщится, когда я снимаю старые бинты и обвожу рану по кругу. Он смотрит то мои пальцы, то на мое лицо, и выглядит сосредоточенным. Я стою перед ним на коленях и накладываю свежую марлевую повязку.

– Что-то случилось? – все-таки спрашиваю, когда начинаю на кончиках пальцев ощущать его напряжение.

Глава 19

Он смотрит на меня тяжелым взглядом. Я чувствую напряжение и понимаю, что внутри зарождается страх, хотя ничего этого не предвещает.

– Ты снова дрожишь, – с небольшим раздражением говорит Арман.

– Знаю. Ничего не могу с этим сделать, – я быстро убираю руки и сжимаю в замок.

– Снова боишься?

– Ты напряжен, – оправдываюсь я.

– Это рабочее, Катя, к тебе не имеет отношения. И я редко расслабляюсь.

Я как-то слишком резко поднимаю на него взгляд. Не расслабляется? Из-за возможных угроз? Или понимания, что в любой момент могут прийти?

– Не нервничай, – уже мягче говорит мужчина. – Хочешь, поговорим о чем-то?

– О чем?

– Я бы предпочел о Дитмаре, но ты все равно ничего не скажешь. Давай о том, что ты любишь.

– Можно мне сначала в душ?

Арман смеется. Запрокидывает голову назад и кивает.

Я быстро встаю и бегу в ванную, наспех принимаю душ, вылезаю из ванны и вытираюсь. Наклонившись, стираю влагу с ног, а когда выпрямляюсь, натыкаюсь на хмурый взгляд Армана и меня снова пробирает дрожь.

– Хотел убедиться, что мне не показалось, – говорит он и подходит ближе, берет меня за руку и проводит пальцами по боку, где осталось пару шрамов. – Ты соврала насчет побоев, да?

Я киваю. Не хочу больше ему врать. Вспоминаю наказания отца и вздрагиваю. Он часто переходил черты, мог без причины ударить меня, а в приступе ярости оставлял отметины на теле. Хорошо, что многие из них прошли, но вот эти, оставленные плетью до разрезов, остались.

– Заканчивай здесь и выходи.

Я киваю. Теперь уже не так сильно рвусь выходить, но понимаю, что у меня нет выбора. Нужно. Набросив ночнушку, выхожу из душа и залезаю к Арману на кровать. Мужчина лежит на постели и что-то нажимает в телефоне, после бросает смартфон на тумбочку и говорит:

– Иди ко мне.

Арман указывает на место около себя и протягивает руку. Я устраиваюсь рядом, больше не дрожу, но даже вздохнуть боюсь.

– Дыши, Катя, что ж такое. У меня ощущение, что я тебя здесь насиловал, избивал, издевался над тобой. Да, был груб, но не настолько же. Извиняться не буду, – предостерегает он.

– Арман, нет, я… это подсознательное. Я боюсь боли и ничего не могу с этим сделать.

– Я сказал, что не ударю, – настойчиво говорит он.

– Я знаю, но страх внутри, я ничего не могу с ним сделать. С этой дрожью.

– Расскажешь, кто тебя так? – Арман спрашивает аккуратно и тихо, но в его голосе все равно слышатся металлические нотки.

Мужчина приобнимает за талию и прижимает к себе. Как бы защищает, тем самым давая толчок к рассказу, показывая, что ему можно верить.

Я начинаю неспешно, говорю немного о детстве, скрывая факт наличия сестры, рассказываю, что часто чудила и получала. Иногда отец выходил за рамки. Ничего лишнего и как можно менее эмоционально, чтобы не расплакаться и не уйти в это еще сильнее. В последние несколько лет жизни я вообще смутно помню что-то хорошее. В то время я подумывала о том, чтобы свалить от родителей, но понимала, что Яна уйти не захочет, поэтому терпела. Так отец хотя бы срывался на мне, а я уже привыкла. А если бы я ушла… так бы срывался и на ней.

– Почему не ушла? – следует вполне рациональный вопрос.

– Жалела маму. Она меня любила.

Арман сжимает руку в кулак, а я стараюсь не напрягаться.

– Зря ты так, Катя. Он же мог не рассчитать силу, покалечить…

Я и сама не знаю, почему всегда стою за сестрой. Рискую. Даже сейчас, когда есть возможность признаться, я молчу. Хотя уже думаю над тем, чтобы поделиться с Арманом. Попытаться объяснить, попросить, сказать, что сделаю все, чего он захочет и попросит, лишь бы оставил Яну в живых. Пока я только думаю, потому что не уверена, что он послушает. Сейчас он добр ко мне, потому что пытается что-то узнать и докопаться, потому что сомневается. А что будет, когда он узнает? Останется ли он таким же ко мне и станет ли сострадать той, кто виновна в гибели его брата.

Я сомневаюсь.

– Арман, – я уклоняюсь от ответа.

Не хочу ему врать и дальше.

– Ладно, давай о другом. Хорошие моменты в жизни были?

– Пожалуй. Первый класс, колледж, работа… я любила помогать людям.

– Что-то мало у тебя впечатлений на твои двадцать три.

– Мало, – соглашаюсь я. – Это потому, что я не сильно активная по жизни.

– Или родители тебя подавляли, – сухо говорит мужчина.

– Или поэтому, – я решаю не спорить с ним. – А тебе сколько лет?

– Больше, чем тебе, – смеясь, говорит он. – Тридцать пять.

Я киваю. Примерно так я и думала. Между нами повисает неловкая пауза. Я лежу, плотно прижавшись к мужчине, а он обнимает меня за спину и даже позволяет себе легкие поглаживания.

– Что будет, когда ты все узнаешь? – вдруг спрашиваю я.

Наверное, я осмелела настолько, что готова услышать собственный приговор, но его не следует.

– Зависит от того, что я узнаю, Катя.

Я замолкаю, не зная, как на это реагировать. Он узнает, что я ни в чем не виновата. И что потом? Разозлится, выгонит, оставит при себе? Я не могу представить, что будет со мной. Арман он… другой. А вот остальные. Дадут ли они ему просто взять и отпустить меня, а если нет, то в качестве кого я останусь.

Что вообще происходит между нами? Это нормально? Он проводит со мной все больше времени и этого не могут не замечать его люди. А если пойдут слухи? Как опасно это для Армана?

– Ты мне не скажешь?

Я мотаю головой.

– Я так и думал.

– Если… – я запинаюсь. – Если ты узнаешь, что я невиновна, – я снова делаю паузу, потому что голос срывается. – Ты меня отпустишь?

– А ты невиновна, Катя?

Я лишь вздыхаю, потому что не могу ни соврать ему, ни признаться.

– Я все узнаю, – не дождавшись ответа, произносит Арман. – И я не знаю, что будет потом. Не могу дать гарантий, Катя.

– Я понимаю, – тихо шепчу, осознавая, что он и так дает мне лучшее, что может в моей ситуации.

Лучшее в отношении девушки, которую он считает предательницей. Которую все вокруг считают предательницей.

Глава 20

Я с каждым днем убеждаюсь, что Арман отдыхает, когда разговаривает со мной. Может, ему нравится звук моего тихого голоса. Может, глупости, которые я произношу. Но он мягче со мной, когда мы просто разговариваем. В сексе же Арман по-прежнему хищник.

И чем сильнее затягивает его рана, тем жестче он становится. Четкие приказы “ляг”, “развернись”, “прогнись” и минимум прикосновений руками. Я тоскую по его крепким пальцам, сама не знаю, когда успела привыкнуть, но мне не хватает их. Он не позволяет мне никакой инициативы и раз за разом подминает под себя, выплескивает животный голод.

Я принимаю немой договор между нами и чувствую, что могу хоть немного касаться его, когда Арман хочет поговорить со мной, а не трахнуть. Он тогда тоже прикасается ко мне, ведет пальцами по спине или дотрагивается до плеч. Но не губ и даже не лица… Моя разбитая губа зажила и вместе с этим выветрились ощущения того, как он осторожно и горячо обвел ее контур.

Я хочу испытать это вновь, но осознаю, что хочу слишком много. Арман и так слишком добр ко мне. Хотя, может быть, ему просто-напросто удобно так. Я для него тихая гавань, где он может забыть все дерьмо, что происходит за закрытой дверью. Но он оставляет дистанцию между нами, чтобы я не забылась и не показала случайно другим, что считаю себя не подстилкой босса, а его фавориткой.

Или, может, чтобы не забыться самому окончательно?

Временами я отчетливо вижу по его потемневшим глазам, что он еще не принял решение на мой счет. И до тех пор будет только так. Спокойные разговоры, но жесткий секс без рук. А еще его защита.

Больше ничего. Ничего сверху.

Я пытаюсь привести дыхание и постепенно разжимаю пальцы, которыми вонзилась в простыни. Арман по-звериному дышит за спиной и отпускает мои бедра, которые мгновение назад сжимал с силой с каждым таранящим толчком. Он отбрасывается на подушки и переворачивается на спину. Я же не могу столь быстро прийти в себя, я чувствую себя безумно хрупкой в такие мгновения. Когда его лютая мужская мощь буквально выплескивается на меня через секс. У меня до сих пор стоят яркие вспышки перед глазами, а тело пьяное и дрожит.

В конце концов, Арман обхватывает мой локоть и тянет. Помогает лечь рядом, хотя сам вскоре поднимается на ноги и натягивает на себя брюки. Только рассвело и Арман вот-вот уйдет по своим делам. Он уже не заглядывает в номер днем и чаще всего пропадает до позднего вечера, занимаясь бизнесом. Я могу прикинуть сколько у него дел после покушения.

Может, у него там настоящая война. Мне все равно не узнать точно, Арман пресекает любые разговоры на эту тему, а в клубе девочки шепчутся о разном. Да и я чаще провожу рабочие смены в одиночестве, стараюсь сразу вернуться в номер и ждать Армана, а не слоняться по ночному клубу.

– Катя, – зовет Арман и натягивает на плечи светлую рубашку. – Ты с кем-нибудь общаешься в клубе?

– Почти нет, – я поворачиваюсь к нему, чтобы ответить. – Иногда с девочками болтаю, с которыми раньше танцевала. И с Тамарой, но она мне только говорит, что делать.

– О чем с девочками?

– О разном… Я не говорю о тебе, Арман. Ни слова.

– Хорошо, – он кивает.

Его взгляд уплывает по моему обнаженному телу вниз. Он снова смотрит на шрамы на моем боку. Они не дают ему покоя, и он каждый раз хочет что-то сказать, но держит жесткие губы сомкнутыми. Меня это изводит, и я уже не знаю, что ожидать, когда он, наконец, произнес слова вслух.

– Дикий больше не доставал тебя?

– Нет. Я после твоего ранения ни разу его не видела.

– Я его в “Ночную бабочку” отослал.

Я чуть не выдаю “куда?”, но вовремя понимаю, что Арман говорит о клубе, в котором работала моя сестра.

– Его и еще одного парня, которому доверяю.

Я не успеваю ничего ответить, как Арман надвигается и протягивает ладонь к простыни. Он отбрасывает ее прочь, чтобы мое тело ничего не скрывало. Его тягучий как смола взгляд можно почувствовать на коже, Арман рассматривает каждый мой уголок, медленно и вкрадчиво. У меня инстинктивно дергается рука и я пытаюсь закрыть шрамы, но Арман одним взглядом останавливает меня.

– Они некрасивые, – произношу сдавленно. – Я их прикрывала поясками, когда танцевала.

– От меня не нужно прикрываться.

Я послушно киваю и убираю руки подальше от тела.

– Ты будешь мне нужна после семи. Ровный позовет.

Я снова киваю.

– Сегодня должны привезти бармена из того клуба, – добавляет Арман и берет небольшую паузу, разглядывая мою реакцию. – Из “Бабочки”. Он видел тебя с Дитмаром, я хочу поговорить с ним и хочу, чтобы ты присутствовала при разговоре.

– Очная ставка? – не знаю откуда беру силы, чтобы подшутить, скорее это смелость обреченного.

– Я ездил в твою квартиру, Катя. Решил взглянуть собственными глазами.

Он снова замолкает и снова пытает меня глубоким взглядом с неясным эхом. Я не могу прочитать его и незаметно для себя сжимаюсь. Подтягиваю коленки к груди и смотрю на одеяло, под которое отчаянно хочется забраться.

– Ты очень бедно жила, – продолжает Арман. – Не удивлен, что тебе пришлось подрабатывать в клубе. И не удивлен, что ты зацепилась за Дитмара.

В глазах Армана появляется нехороший блеск.

– Но меня удивила одна вещь.

Одна?

Я могу думать только о том, что если он был в нашей с Яной квартире, то для него уже все ясно как день. Мы недавно переехали и не все вещи разобрали, но если покопаться, то можно найти мой телефон, наши общие фотографии. Их немного, но есть. И вещи… не знаю, можно ли по вещам понять, живет в квартире одна девушки или две, но у нас были раздельные полки в ванной с косметикой.

– Я нашел часы брата в твоей спальне, – Арман понижает голос и он начинает царапать металлическими нотками. – Никогда бы не подумал, что он поедет в такую дыру.

Арман качает головой, а у меня перехватывает горло. Я не понимаю, как такое возможно. Я была в квартире перед тем, как меня забрали. Какие часы? Они не могут там быть, нет, я бы заметила… Яна не появлялась в квартире, как познакомилась с каким-то парнем, я из нее слова лишнего по телефону вытащить не могла, не то, что уговорить приехать.

– Может, он и правда что-то испытывал к тебе, – с усмешкой замечает Арман, а я вспоминаю, как от отчаяния бросила ему в лицо, что Дитмар любил меня. – Может, ты ведьма, Катя?

Он обреченно улыбается, а я вдруг понимаю, что впервые вижу его таким.

– В семь придет Ровный, будь здесь.