Текст книги "Его невинная заложница"

Глава 21

В семь Ровный не приходит, и я начинаю нервничать. Внутри зарождается необъяснимое чувство тревоги. Вдруг снова что-то произошло, вдруг в этом клубе на Армана напали? А что если по дороге? Я начинаю расхаживать из угла в угол, но вскоре не могу усидеть на месте и выхожу в коридор. Начинаю блуждать уже там.

Проходя мимо одной из комнат, я останавливаюсь, потому что слышу приглушенные голоса:

– Арман, какого… – я не узнаю мужчину по голосу, но он резко замолкает. – Какая очная ставка? Ради чего?

– Я хочу знать, кто виновен в смерти Дитмара, – ровный голос Армана звучит угрожающе, и я подсознательно делаю несколько шагов подальше от двери, чтобы меня не заметили.

– Так она и виновата, – я слышу злой голос Дикого. – Ты что не веришь? Ровный сам слышал, как указали на нее. Он подтвердит.

– Да, – а это уже Ровный.

– Я. Хочу. Знать. Правду.

Арман на пределе. Я не знаю, понимают ли это другие, но мне его состояние передается моментально. Я угадываю его по повышенному тону, по глухим ноткам, звучащим в голосе и мне становится страшно. Они обсуждают меня. Кто-то говорит, что я виновата, Дикий это подтверждает и в целом получается так, что Арман меня отстаивает? Мне не кажется? Господи, нет.

– Ради нее, да? – едко бросает тот же мужчина, после чего я слышу глухой удар и мат, а затем и фразу Дикого.

– Арман, ты перегибаешь…

И снова удар. Ровный молчит, видимо, у него больше ума не лезть во все это.

– Я не помню, чтобы кому-то из вас давал право что-то решать за себя, – голос Армана – сплошной холод. Металл.

Я нервно дергаюсь, когда он это говорит и молюсь, чтобы с его парнями все было в порядке, потому что, что бы он ни сказал, а все обернут так, что виновата я.

– Ты, Дикий, слишком много на себя берешь. Я думал, что отсылка в “Ночную бабочку” тебя надоумит, но ты упорно лезешь туда, куда не просят. Я просил кого-то что-то выяснять? Я отдаю здесь приказы. Я, мать вашу, – Арман слегка срывается на крик, но тут же выравнивает голос. – Ты не вернешься сюда, Дикий. До тех пор, пока не поймешь, что тут я отдаю приказы, как бы тебе не хотелось другого.

Не знаю, разговаривал ли Арман с парнями так раньше и хочу верить, что да, иначе это опасно. В первую очередь для меня, а уже потом и для него. Я не уверена, что это имеет значения, но ему нельзя показать, что он делает это ради меня. Хотя вряд ли все так. Скорее, он действительно хочет докопаться до правды, просто так совпало.

– Дитмар был моим братом. Никому из вас этого не понять, хотя вы вдруг решили, что я поступаю неправильно. Что я впечатлился бабой и поплыл. Я что, блять, идиот по вашему?

– Н-н-н-нет, – запинаясь, выдает первый мужчина.

– Арман, что нам думать, – в разговор вступает Ровный. – Ты приказал ее защищать, Дикого сослал, вот это, – его голос звучит растерянно.

– А что я должен был сделать? По кругу ее пустить? Мне правда нужна, а не ее истерики. Вы сами верите, что виновата только она? То, что она сдала, ладно, я верю, но в остальном? Кто это сделал, почему Дитмар так доверял ей, что она знала место и дату встречи? Вы же не идиоты, подумайте. Пусть лучше доверяет мне, пусть думает, что у нее есть защита, – я почти вижу, как он усмехается. – Она тогда сама всё расскажет. В деталях.

В голове гудит, перед глазами все меркнет. Хочет, чтобы доверяла ему? Это игра? Все это игра? Он играет со мной или сейчас с ними? Я ничего не понимаю. Медленно отступаю назад и поспешно скрываюсь в номере. Не хочу ничего слышать дальше. Не хочу знать, что он скажет. Вспоминаю его “так должны думать остальные” и хочу верить, что игра была только что перед ними, что он действительно пытается что-то узнать, докопаться до правды. Я и сама не знаю, чего жду, почему молчу, ведь он и сам узнает, но взять и признаться не могу.

Столько раз слова сами срывались с языка, но я тут же замолкала, вспомнив Яну. Сколько раз пыталась сказать и не могла стать предательницей сестры.

Дверь за мной почти сразу открывается. На пороге стоит Ровный. Он недовольно осматривает меня взглядом и велит идти за ним. Я не знаю, что будет на очной ставке. Что будет говорить тот парень, что рассказывать. Мы спускаемся вниз и идем по коридору. Ровный толкает дверь, и я захожу в какой-то кабинет, где уже сидит Арман. Дикого нет, зато есть другие парни из клуба. И тот, кого я раньше не видела. Он стоит чуть в стороне, но едва я вхожу, он тут же смотрит на меня, и я ловлю в его взгляде узнавание.

– А вот и та, из-за кого ты здесь, – начинает Арман. – Расскажешь, видел ее с Дитмаром?

Парень кивает и начинает говорить. В детали не вдается, поверхностно рассказывает, когда, сколько раз видел меня с Дитмаром, говорит, что мы делали, как себя вели. Арман и все присутствующие молча слушают, после ему задают пару наводящих вопросов. Пока он говорит, я впитываю всю информацию. Как я развратно себя вела, как танцевала на шесте, раздевалась на публику, вместо обычной работы официантки.

Я лишь прикрываю глаза. Яна. Чем она занималась кроме должности официантки? Я не замечала у нее дорогой одежды или украшений, чего-то, что сестра непременно купила бы, будь у нее деньги. Я ничего не понимаю.

По мере того, как парень говорит, я вижу как меняется лицо Армана со спокойного в злое. Он злится, но упорно что-то спрашивает у парня. Он снова говорит, а Арман злится.

– Хватит, – я хочу, чтобы мой голос звучал уверенно, но он дрожит. – Все, что он скажет – правда.

Я опускаю глаза, потому что не хочу видеть глаза Армана в этот момент.

– Хорошо, – соглашается Арман. – Тогда будешь рассказывать ты.

Глава 22

Ровный подвигает стул, чтобы я перестала стоять у стенки. Я послушно сажусь напротив бармена и морщусь от противного скрипа ножек. Ровный грубо придвигает стул, почти впечатывая мою грудную клетку в край стола, и показывает подбородком, что хочет, чтобы мои руки лежали на виду.

Я слушаюсь вновь и поднимаю глаза на Армана. Он опускает ладони на стол и наклоняется, нависая надо мной. Мне становится неуютно, он зол и заведен, и я едва узнаю его. Я не знаю, что ему еще говорили, пока я была в номере, что он решил на мой счет, но чувствую, что он сейчас даже близко не тот мужчина, который поглаживал меня по спине и позволял лежать на своем плече.

Он чужой сейчас. Жестокий и опасный.

И он здесь, чтобы выслушать мои показания и вынести приговор.

Или уже вынес?

В его глазах мрак, слова бармена сгустили его так сильно, что я сомневаюсь, что могу хоть что-то поделать. Даже если расскажу о сестре.

– Ты говорила, что не танцевала в клубе? – Арман бросает первый вопрос.

– Я соврала.

– Зачем?

– Боялась, что ты отдашь меня парням. Шлюху не жалко.

– Что ты делала для Дитмара?

– Развлекала его, танцевала приваты, – я запинаюсь, понимая, как недостаточно это звучит. – Сосала.

– А часы? Какого хера они были у тебя дома?

– Я их забрала со столика. Он забыл, когда выпил лишнего, я и взяла.

Арман сжимает кулаки до побелевших костяшек.

– Упрямая, – усмехается Арман. – Все равно гнешь свое. Я должен поверить, что целка крутилась у шеста и обслуживала мужиков в привате?

Он вбивает в стол кулак с такой силой, что по нему идет жесткая вибрация. Я отнимаю пальцы от стола, чтобы не чувствовать, мне почему-то нестерпимо больно от нее.

– Или все было по-другому, Катя? – Арман наклоняется еще ниже и заглядывает в мое испуганное лицо. – Под моего брата специально подложили целку, чтобы она пришлась ему по вкусу. Все знают, что он любил быть первым. Кто тебя подослал к нему? Кому сливала данные?

– Я не…

– Говори уже! Кто тебя привел в клуб и свел с Дитмаром?!

Я качаю головой и перестаю смотреть ему в глаза, мне слишком страшно. Я сжимаюсь, ощущая, что на меня смотрят все мужчины в комнате. Буквально испепеляют и въедаются под кожу. Мне никто здесь не верит. Даже Арман. Либо он очень хорошо играет, либо устал стучаться об мою ложь. А он чувствует, что я лгу, он опытный хищник, чтобы не разгадать мой детский лепет.

– Кто-то из вас врет, – бросает Арман с ледяной усмешкой, переводя взгляд с меня на бармена. – Ты либо не танцевала в “Ночной бабочке” и действительно случайно встретилась с Дитмаром, либо тебя подложили под него.

Арман останавливается на бармене, который бледнеет сильнее прежнего и начинает заикаться. Он не может связать слов, прогибаясь под лютой энергетикой Армана.

– Ты врешь? – Арман проводит массивной ладонью по столу и делает к парню шаг. – Наговариваешь на нее? На простую официантку…

Арман не заканчивает фразу. Он резко выбрасывает ладонь вперед, обхватывает бармена за шею и со всей силы рвет на себя. Он вбивает лицо бармена в стол, разбивая его в кровь, слышится беспомощный полукрик-полувсхлип, из-за которого я вскакиваю на ноги. Я не могу смотреть на это, я сама не понимаю, что делаю, хватаюсь за ладони Армана и пытаюсь удержать его от нового удара. Только не кровь, только не боль! Я не могу видеть, как он причиняет ее! Даже другому… Случайному парню, которому просто не повезло работать в клубе, где бывал Дитмар.

Я подныриваю под тело Армана и встаю на носочки, словно хочу его поцеловать. Я совершенно забываю, что в комнате есть посторонние, что я веду себя непозволительно и могу заслужить страшное наказание. Мне плевать, мне нужно увидеть того Армана, которого успела узнать. Я хочу достучаться до него. Он же не животное, я видела, что он может быть другим.

– Не надо, – шепчу сквозь слезы, – не надо бить его…

– Ты что делаешь? – рот Армана кривится. – Совсем спятила?

– Прости, прости, – я киваю.

А руки убрать не могу. Их свела судорога и я держусь за Армана, как умалишенная. Хотя прекрасно вижу, как надуваются вены на его широкой шее. И как сзади наплывают шорохи присутствия других мужчин. Идет недовольный ропот и гадкие смешки, которые подсказывают, что они уже представляют, как мне сейчас достанется.

Мне должно достаться.

По всем законам этого места.

Мы скованы ролями, которые должны исполнять. Я никто здесь, а он почти бог. Я не имею права касаться его и не имею права перечить. А Арман не может спускать такое.

Я хочу закрыть глаза перед неминуемым, но вместо этого смотрю на лицо Армана и вдруг понимаю, что не достучусь до его человеческой стороны. Не сейчас. Он на пределе. Он на самом деле устал от моей лжи.

– Села, сука! – рычит он.

Арман вырывает руки из моего захвата и отталкивает прочь, а потом заносит кулак. Я пригибаюсь, хотя вижу, что удар предназначается бармену. Проходит неуловимое мгновение и я не выдерживаю напряжения, я хочу остановить этот ад любой ценой. Я плохо соображаю, что делаю, и начинаю кричать сквозь истерику.

– У меня есть сестра! – кричу и оседаю на стул. – Сестра-близнец! Это она работала в “Бабочке”, а не я! Не я!

Глава 23

На лице Армана не дрожит ни единый мускул. По толпе проходит гул голосов, кто-то из парней выкрикивает, что я лгунья, другие гогочут, а третьи отвешивают что-то мерзкое.

– Увести, – Арман толкает бармена куда-то в сторону.

Парень едва переплетает ноги и заваливается на бок, но его ловят и выводят из комнаты. Я не знаю, что будет дальше, не знаю, какая реакция будет у Армана, но уже нахожусь в истерике. Меня трясет от осознания, что я не выдержала, не смогла вынести боль чужого, невиновного и все сказала. Я хочу чувствовать себя виновной, но не могу. Я защитила жизнь другого человека, потому что видела – Арман не остановится, пока не узнает правду.

Мне больше страшно от осознания, что это было сделано намеренно. Что Арман понял мою стойкость и решил сломать другого на моих глазах. Не меня, потому что я уже привыкла, а совершенно невиновного человека. Он знал, что я не смогу молчать? Так было задумано?

Я не хочу об этом думать. Молча обнимаю себя за плечи и смотрю в пол. Стараюсь абстрагироваться от всего происходящего, не слушать гадкие смешки парней, их грубые фразы в отношении меня и советы типа “покажи ей, как правильно себя вести”. Я уже не уверена, что меня вдруг помилуют. Скорее, за то, что врала и так долго выдавала себя за сестру, я получу еще больше.

– Вышли все, – резко командует Арман, чем повергает меня в шок.

Мы останемся наедине? Я и он? Сейчас, когда все требуют наказания за мои поспешные движения?

Парни быстро покидают кабинет. Один за другим выходят, делая это молча.

– Ровный, останься.

Я вздрагиваю. Никаких вдвоем не будет. На несколько мгновений даже даю себе волю закрыть глаза и скомкать платье на коленях.

– Узнай все, – бросает Арман. – И бармена пока не отпускайте. Еще потолкуем.

– Понял.

– Жду подтверждения информации в течение получаса, – жестко продолжает он. – Хочу точно знать, что на этот раз она не врет.

– Будет сделано.

– Выполняй.

Ровный выходит и мы остаемся наедине. Я стараюсь не дрожать, помня, что ему это не нравится, но и встать, подойти, да даже открыть рот и что-то сказать банально не решаюсь. Арман идет к двери, и на мгновения мне кажется, что я останусь здесь, посреди комнаты, одна. Но нет. Мужчина лишь закрывает дверь на замок. Я же стараюсь предположить, что это значит. Что он поверил мне? Или что он хочет обезопасить себя и предотвратить появление кого-то без предупреждения?

Мое тело простреливает дрожь, которую я никак не могу унять. Я боюсь того, что будет дальше. Арман тяжелой поступью направляется ко мне, останавливается в паре сантиметров и резко хватает меня за затылок.

– Если я узнаю, что ты врешь…

– Я не вру, Арман. Не вру.

Я жду, что его взгляд изменится, что он перестанет так зло на меня смотреть и так прерывисто дышать, но все остается по-прежнему. Арман лишь оценивает меня взглядом, а я преодолеваю себя и стараюсь не думать о том, что будет дальше. Что будет со мной и сестрой.

– Ты снова дрожишь.

– Мне страшно.

– Снова боишься за других?

Я лишь вздыхаю. Теперь я боюсь за себя, потому что нарушила границы. Потому что при всех сделала то, чего делать не должна была: показала свою привязанность, тем самым, возможно, подставила мужчину.

– Арман, я… я не знаю, почему полезла, – пытаюсь оправдаться. – Я не подумала. Забыла, что есть кто-то еще.

– Не подумала, – он кивает. – Но это не имеет значения, если ты не врешь, Катя. Если у тебя есть сестра… – он замолкает.

Я же выдыхаю и снова делаю короткий вдох.

– Я не вру. Яна есть.

– И почему ты так долго молчала? – вдруг спрашивает он. – Даже не попыталась сказать, пояснить? Ладно сразу, а потом? Что тебе мешало сказать мне? Наедине.

– Ты закрыл бы глаза на ее вину?

– Нет.

– Тогда смысл?

– Твою мать, Катя, – он ударяет кулаком по столу и резко отпускает меня. – Тебе что нравилось? Танцевать, убирать, стирать, сосать мне, в конце концов! Нравилось все это?

– Я люблю свою сестру, – спокойно отвечаю я. – И если можно было бы вернуть время назад, я бы сделала то же самое.

Он лишь кивает и упирается ладонями о стол. Я же мнусь на месте и не могу понять, о чем он думает. Пытается выбрать наказание для сестры? Собирается искать ее? Я могу лишь надеяться, что выиграла для Яны достаточно времени и она успела скрыться.

– То есть ты даже не была знакома с Дитмаром?

– Нет. Мне сестра ничего не рассказывала.

– Месяц, Катя. Месяц я думал, что наказываю ту самую суку, что предала моего брата. Месяц я не мог понять, что не так. То ли охренительная актриса, то ли я дурак и вижу доброту там, где ее нет, а оно вот что…

– Извини, – я подхожу ближе и кладу руку ему на плечо.

Жду, что Арман оттолкнет меня, скажет убрать ладонь, но он лишь сжимает мои пальцы в ответ, а после разворачивается и одним движением усаживает меня на стол. Сердце пропускает удар, ладошки быстро потеют, а на глаза наворачиваются слезы, когда я поднимаю взгляд на Армана и вижу, что он прежний. Снова тот мужчина, которого я знаю. Тот, кто позволял обнимать себя и целовать, тот, кто прижимал себе и успокаивал.

Я боюсь спугнуть момент, мне страшно сделать что-то, что может вернуть того Армана, которого я видела всего несколько минут назад. Именно поэтому я позволяю себе только аккуратно держать ладони на плечах и отводить взгляд в сторону.

– Я надеюсь, что это все правда, Катя.

– Правда, – шепчу пересохшими губами.

Я смелею и поднимаю на него взгляд, тянусь рукой к его щеке, больше не боясь получить за то, что делаю. Провожу пальцами по щетине, изучаю скулы и даже слегка улыбаюсь.

– Что ты делаешь? – спрашивает мужчина.

– Не знаю, – я пожимаю плечами, потому что это действительно так. Я действую на инстинктах.

– Катя, – как-то странно говорит Арман, перехватывает мой подбородок и впивается поцелуем в губы.

Я отвечаю. Наверное, в этом случае лучше всего прекратить то, что между нами происходит, попытаться что-то сказать или сделать, чтобы меня отпустили. Выпросить свободу, в конце концов, но я целую Армана в ответ и цепляюсь руками за его рубашку.

Я не знаю, сколько проходит времени, но нас прерывает стук в дверь. Арман отрывается от меня и идет открывать. Я сомневаюсь, что сейчас скажут что-то новое, но все равно внутренне сжимаюсь. Спрыгиваю со стола и становлюсь рядом. В комнату входит только Ровный. С какими-то бумажками, вид которых заставляет меня напрячься. Я не знаю почему, но его взгляд не внушает мне доверия и заставляет внутренне сжиматься.

– Что узнал? – спрашивает Арман.

– Трофимова Яна Сергеевна, – говорит Ровный имя моей сестры. – Такая действительно была, Арман, но она умерла полгода назад.

Что?

Я пытаюсь осознать услышанное, мое сердце пропускает удар, а после я обращаю внимание на дату. Это неправда. Моя сестра полгода назад была жива. Я выдыхаю.

– Документы есть?

– Даже место захоронения, – Ровный кривит рот в улыбке. – Я не знаю, о чем она думала, но явно врала. Вот свидетельство о смерти.

Арман берет в руки документ и долго изучает. Я же хочу сказать, что это какая-то ошибка, что этого просто не может быть, что я видела сестру полгода назад.

– Арман… это ошибка, – наконец, превращаю мысли в слова.

– Закрой рот, – жестко чеканит он и швыряет документы на стол. – Посмотри.

– И еще, – добавляет Ровный. – Бармен сказал одну вещь, я бы проверил.

– Какую? – хрипит Арман.

– Он сказал, что видел у нее шрамы. Сбоку, как от розг.

Арман меняется в лице. Его ледяной выдержки не хватает, чтобы скрыть эмоции из-за моей лжи. Ровный тоже это видит и даже не тянется ко мне, чтобы проверить шрамы. Становится очевидно, что они есть. Я не знаю, как оправдаться, и чувствую лишь шок. Я не понимаю, откуда бармен знает о моих шрамах, почему он так сказал и подставил меня.

Тянутся секунды, холодные и жуткие, я осмеливаюсь поднять глаза на Армана и замечаю, что он уже не смотрит на меня. Словно уже вынес приговор и его теперь волнует лишь Ровный.

– Ровный, – зовет Арман. – Помнишь, Стас хотел за нее заплатить? Скажи, что я так отдам. На неделю.

Глава 24

Арман много раз проверял информацию. Посылал в “Ночную бабочку” разных людей, ездил сам в квартиру Кати, проверял ее телефон и отправлял охранника к соседям, которые ни черта не знали и вообще “не запоминают квартирантов, которые меняются каждый месяц”.

Он искал хоть что-то, что могло оправдать Катю. Но ничего… Арман едва не срывался на своих людях за то, что они приносили не те сведения. Они каждый раз приносили лишь доказательства ее вины. От этого хотелось выть и переломать всё в клубе, раскрошив на мелкие кусочки, но он сдерживался и сохранял отстраненное лицо. А потом смотрел на Катю в номере и снова сомневался. Снова хотел верить, что она ни в чем не виновата.

Было в ней что-то. Наивное, доброе, хрупкое, черт возьми! Не получалось увидеть ее во всей той грязи, что говорили о ней. Он даже с Дитмаром не мог ее представить, ни в приват-комнате, ни в салоне автомобиля.

Но Катя молчала. День за днем молчала.

Арман же день за днем собирал картинку ее жизни. Катя жила в той квартире, в которой остались часы Дитмара, работала в клубе и иногда подменяла медсестру в частной клинике, имела просроченные долги и почти ни с кем не общалась. В ее сотовом остались звонки Дитмару и на неизвестные номера, которые оказались заблокированы точно месяц назад.

Арман узнал все это, но все равно оставлял место сомнению. Он, черт возьми, поверил, когда Катя заговорила о сестре! Хотя откуда ей взяться?! Он бы уже узнал, сам бы или кто из парней докопался бы, но нет, сука, все равно поверил в ее сказку!

Все равно поплыл.

Как уже шептались за его спиной.

Там же шептались, пока боясь сказать ему в лицо, что лучше бы он отдал ее Стасу. Тот бы вмиг вставил девке мозги на место. Это решение опалило все внутренности и Арман отдал приказ Ровному, как в бреду. Он давно научился ничего не показывать лицом, прятаться в холод и плевать, если пульс стучит в висках, а внутри зреет острое желание выплеснуть ярость в ту же секунду.

Немецкие корни или выдержка, но Арман умел перемалывать внутренние переживания в труху. Даже самые личные. Он закрывался и заставлял себя думать, а не чувствовать.

Арман дождался кивка Ровного, что тот понял приказ, и сделал шаг в сторону. Хотелось выбраться, наконец, из душной комнаты. Но он услышал глухой звук. Сперва едва различимый стон, а потом словно что-то упало. Ровный засуетился за его спиной и Арман все-таки обернулся. Увидел Катю, которая упала на колени и закрыла лицо ладонями. Она тихо всхлипывала и даже не могла протолкнуть хоть пару слогов наружу. Видно, что пыталась, но горло сковало намертво.

Арман отвернулся и пошел к двери.

– Пра… вду. Я го… говорю правду.

Ее тонкий заплаканный голос разошелся по всей комнате. Внутренняя ярость вскипела в ту же секунду и Арман впервые за долгое время не сдержался. Стало невыносимо, а он давно привык на все отвечать силой. Он размахнулся и со всей мощи впечатал кулак в дверь. До хруста и крови. Потом снова и снова, и только тогда чуть отпустило. Арман резко обернулся и сквозь красную пелену, что стояла перед глазами, посмотрел на комнату.

Ровный замер, как солдат. Он не решался взглянуть боссу в глаза и смотрел куда-то над его плечом. А Катя вжалась спиной в ножку стола и подобрала под себя ноги, уткнувшись лицом в коленки. Ее скрутило так, словно удары пришлись по ней, а не по чертовой двери. Арман часто дышал и не мог оторвать взгляда от ее хрупкой фигурки. Маленькая и запуганная, она снова рождала сомнение в его сердце одним своим видом.

– Она так это и делает, Арман, – Ровный решился говорить. – Готов спорить с Дитмаром также было.

– Закрой рот. Я не давал тебе слово.

Арман сделал шаг вглубь комнаты и заметил, как Катя вздрогнула от вибрации его шагов. Она сжалась еще сильнее, перенесла ладони с лица и закрыла ими уши, чтобы ничего не слышать. Спрятаться от всего мира как маленький ребенок.

– Я сейчас не как подчиненный говорю, а как твой друг, – Ровный не унимался. – Ты рискуешь. Парням это не нравится… Даже сейчас Арман, ты закрылся с ней в комнате. Думаешь, этого никто не замечает? Думаешь, парни будут бесконечно терпеть и смотреть, как она крутит тобой? Она убила Дитмара, а теперь взялась за тебя…

– Пошел вон.

– Арман….

– Я сказал, пошел вон!

Ровный тяжело выдохнул, но исполнил приказ. Он резко захлопнул за собой дверь и все в комнате стихло. Арман слышал лишь затравленное дыхание Кати. Она дрожала и куталась в собственные ладони, не зная, как еще защититься.

– Катя.

Арман опустился на колени рядом и занес ладонь. Не решился дотронуться сразу, а дал ей чуть привыкнуть.

– Катя, – позвал снова, не находя других слов.

В горле жгло, а в груди стало тесно. Арман решился и дотронулся до ее волос, накрыв голову девушки широкой ладонью. Она жалобно всхлипнула и попыталась отстраниться, но ножка стола не дала. Раздался противный скрежет, когда та царапнула пол.

– Не бойся, – бросил Арман глухо.

Он завел ладонь дальше и прижал ее к себе. Рубашка тут же промокла от ее слез, Арман чувствовал, как ее нервная дрожь расходится по его крупному телу и выкручивает узлами. Он много раз пропускал удары, особенно по молодости, и кастетом, и ножом, и огнестрельные ранения были, но от ее слез почему-то было больнее. Буквально жгло как от кислоты.

– Помоги мне, Катя. Мне нужно разобраться, что происходит, иначе это закончится плохо для нас обоих.