Текст книги "Митя. Повесть о первой любви"

Травма

Лето выдалось жаркое. Митю спасала прохлада корабельных трюмов. В свободное время он отлёживался дома или на ближайшем пляже. От Маши ни одного письма так и не пришло. Забыть её тоже было невозможно. Она была, как рана на душе, которая болела все сильнее. Что если она потеряла его адрес? Ведь она переехала в другой город. Всякое ведь могло случиться. Но он теперь не представлял, как ему исправить ситуацию. Если бы он зимой поехал и разыскал ее, то все мог бы объяснить и про потерянный номер телефона и про подписку о невыезде. Но что он скажет теперь? Он уже пол года, как свободный человек. Милиция его не держит, деньги на дорогу до Южно-Сахалинска у него есть. Что он скажет Маше? «Я тут твои чувства решил проверить, потому и не приезжал» – так?.

Чем дальше, тем сложнее ему казалось найти выход из этой ситуации. Если бы она хотя бы написала, что больше не любит его, ему стало бы намного лучше и легче жить. Он ощутил бы себя свободным человеком и, может быть нашел бы себе другую девушку. А вся эта неопределенность с Машей мучила его. А вдруг она его не хотела оттолкнуть и действительно имела причины для того, чтобы отказать ему в поцелуях? Тогда получается, что он – предатель. В этом случае он бросил девушку и он такой же точно подлец, как и тот, кто был у нее первым.

Хотя Митя сам и не понимал своего статуса – свободен ли он или связан отношениями с Машей, он то и дело делал шаги по направлению к другим девушкам. Но, как назло, понравившаяся ему девушка оказывалась либо занята, либо высокомерна по отношению к нему. Он сразу включал обратный ход.

Теплым июньским вечером Митя шел домой. Уже было темно. Ласковый морской ветер обдувал спину. Сокращая путь дворами, он увидел автобус. Внутри разглядел своих одноклассников. Он забежал в автобус. Все сидели нарядные. Девочки были в бальных платьях, парни – в костюмах.

– Вы чего такие все нарядные? – Спросил он, разглядывая товарищей.

– Выпускной у нас, – ответила Мила Любимцева. – В ресторан едем.

– О, как удачно я вас встретил! – Митя плюхнулся на переднее сиденье.

– Зыков, вообще-то мы деньги собирали на выпускной. Лишние рты там не предусмотрены, язвительно возразила Катя Трушкина.

– Да не ссы! Я тебя объедать не буду, – Митя достал из кармана увесистую пачку денег, полученную за сутки тяжелого труда, без малого сто пятьдесят тысяч рублей. В то время это было около 30 долларов – месячная зарплата рабочего на заводе. – Я могу вас всех угостить.

– Мить, ну правда, у нас там все спланировано. Мы даже ресторан полностью выкупили, чтобы без посторонних, – спокойным и вкрадчивым голосом добавила Полина. – Не обижайся пожалуйста.

– «Посторонних»? Ты сказала «Посторонних»? Я вам что посторонний!? – закричал Митя. – Он стал переводить взгляд, ища поддержки. Но никто не замолвил за него слова. Даже Андрюха виновато отвел взгляд.

Митя выскочил из автобуса и пошел, куда глаза глядят. Его душила обида. Но не на Катю Трушкину и не на Полину. Даже не на Андрюху, хотя, он мог бы хотя бы из солидарности поддержать его. Он злился на себя. Он сам виноват! Девять с половиной лет учился, чтобы за каких-то шесть месяцев взять и все перечеркнуть.

Он купил в ночном киоске бутылку водки и пакет сока. Сел на лавочку, на которой они выпивали с Костей и стал пить водку из горла.

– Братишка, сигареткой не угостишь? – раздался сзади вежливый голос.

Митя обернулся. Перед ним стоял Жора. Известный в Корсакове бродяга и попрошайка.

– Я не курю. Водки хочешь?

– Не откажусь, Жора деликатно подошел поближе и остановился.

Митя протянул ему бутылку.

– Чего стоишь то? Садись!

Жора с готовностью подчинился. Сделал несколько глотков и занюхал их рукавом. Митя протянул ему сок. Тот очень деликатно отказался.

– Я иностранное не пью. Травят нас всякой химией.

– Ты о здоровье что ли переживаешь? – Митя расхохотался.

Жора тоже засмеялся. Смеялись долго, минут десять.

Потом Митя еще раз отхлебнул из бутылки и протянул Жоре. На этот раз бродяга запил соком.

– Курить охота, – вздохнул Жора.

Митя вынул из кармана две купюры по десять тысяч рублей и протянул их Жоре.

– Сходи в киоск, купи себе сигарет и пожрать чего-нибудь.

– А чего пожрать-то? – уточнил тот, вскочив со скамейки и выхватив из рук Мити деньги.

– Да чего хочешь! Гуляем сегодня!

Митя тысячу раз видел Жору на улицах родного города. Никогда раньше он не поверил бы, что будет выпивать с ним водку из горла, сидя на лавочке, но сейчас этот собутыльник казался ему самым подходящим. Жора вернулся через десять минут с авоськой продуктов. В зубах у него уже дымилась папироса. Он ловкими движениями постелил на лавку газету, которая оказалась у него в кармане и по хозяйски с гордостью начал доставать из пакета еду, как будто бы это он угощал Митю.

– Жора, а ты где живешь?

– А мы уже знакомы?

– Митя.

– Жора.

Собутыльники протянули друг другу руки.

– Так откуда ты знаешь мое имя? – Искренне удивился бродяга.

– Да тебя весь город знает. Я часто тебя на улицах встречаю.

– Да? Странно, а мне твое лицо не знакомо.

– Просто я не такой заметный, – Митя опять рассмеялся. – Ты так и не ответил, где ты живешь.

– Да где придется, – махнул рукой собеседник.

– А зимой?

– Тоже по разному. Когда – в кочегарке, когда – в колодце теплотрассы. Иногда у сторожей в теплушках греюсь.

– А родственников у тебя нет?

Жора сник. Видимо Митя задел его за больное.

– Сын есть, но он делает вид, что не знает меня. Не здоровается даже.

– А жена?

– Была.

– Умерла?

– Да чего это! Тебя переживёт! На Краснофлотской она живёт, рядом с «Детским миром».

– А чего развелись?

– Я в моря ходил. Однажды вернулся, с мужиком её застал. Хлопнул дверью и ушёл. А идти то некуда. Сел на первый попавшийся пароход. Так лет семь ещё скитался по морям без отпуска. С одного судна спишусь и на другое устраиваюсь в тот же день. А потом – инсульт. Загремел в больницу. Выкарабкался. Из больницы вышел. На пароход не берут. У друга пожил маленько, смотрю, вроде как обременяю людей, ушёл. Так и скитаюсь.

– А на работу устроиться не пробовал?

– А зачем? Я никогда не был так свободен и счастлив, как сейчас.

– Счастлив? Правда что ли?

– Да. Я только сейчас ощущаю себя человеком. Как вспомню прежнюю жизнь, так тошно становится. Убиваешься, работаешь, все ради того, чтобы быть не хуже других. Сначала надо пылесос, потом – стиральную машину, потом – холодильник, потом – этот… как его… да хрен с ним. В общем не жизнь, а гонка вооружений сплошная.

– А с женщинами у тебя как?

– Да ну их! От них все беды.

– Разве можно быть счастливым без общения с женщинами?

– Общения сколько хочешь. Даже такому, как мне это – не проблема. Только не вижу я в этом радости.

– А в чем твоя радость?

– В созерцании жизни: пении птиц, цветении подснежников, шуме прибоя, первом снеге, весенней капели, ну и в книгах, конечно.

– А где ты берешь книги?

– Друг мой! Если бы ты знал, какие фолианты валяются на наших корсаковских помойках! Такие не в каждой библиотеке найдешь!

– А тебе не унизительно ходить по помойкам и попрошайничать?

– А тебе не унизительно с утра до ночи пахать за авоську иностранного говна, слепленного из всякой химии?

Митя замолчал. Кто бы мог подумать, что этот грязный и вонючий отброс общества, который раньше не вызывал у него никаких чувств кроме брезгливости и презрения, окажется таким интересным и мудрым собеседником. Время летело незаметно. Митя сильно опьянел. В какой-то момент он решил сходить по нужде в заросли акации. Нырнув между кустов, он оказался в укромном закутке. Вдруг перед ним оказалась она. Красивая, грациозная в светлом бальном платье, подчеркивающем безупречную фигуру и аккуратно улложенными темными волосами. Она стремительно шагнула ему навстречу и поцеловала его в губы.

– Маша! – воскликнул он! – Ты как здесь…

Но она снова впилась своими губами в его губы. Обоих охватила страсть. Митя целовал ее лицо, шею. Руки потянулись к груди и она не только не оттолкнула его, но напротив запрокинула голову, позволив ему открыть неведомые ему ранее сокровенные девичьи прелести. Впервые в сознательной жизни он прикоснулся губами к женской груди. Все прекратилось мгновенно. Как будто кто-то вдруг выключил рубильник.

Митя очнулся в постели. В помещении были обшарпанные стены и потолок, старые ржавые кровати с панцирной сеткой, облезлые и покосившиеся тумбочки. У окна несколько мужчин играли в карты. Один из них заметил взгляд Мити и, бросив карты, подскочил со своего места.

– Смотрите ка! Пацан очухался! – Мартын, сгоняй, скажи сестре, что пацан очухался. Давай! Скорее.

– Где я? – Спросил Митя.

– Где-где! На бороде! Не помнишь что ли ничего?

Митя заметил, что у собеседника руки в татуировках. Человек этот явно был уголовником с большим тюремным стажем. У него была перевязана голова. В углу сидел голый по пояс мужчина средних лет с повязкой на животе. У него на груди был вытатуирован портрет Ленина. на Локтях – герб СССР. Это не просто уголовник, а блатной. Митя слышал раньше, что такие татуировки могли себе позволить только очень авторитетные бандиты. Это был своего рода оберег. Ведь советский милиционер не станет стрелять в Ленина или бить по гербам родной страны. Мужчина встал. Митя заметил, что спина у него расписана храмами с куполами. Точно блатной!

– Как звать помнишь? – Спросил он, подойдя к Мите.

– Митя.

– Местный?

– Да.

– А что родственники тебя не ищут? Родные есть?

– Мать, сестра. А что я давно уже тут?

– Ночью привезли.

– А сейчас?

– Сейчас пять вечера. Почти сутки тут чалишься. Мусора тут по твою душу приходили. Ты хоть помнишь, кто тебя отоварил?

Митя покачал головой. Голова болела и кружилась. Он хотел подняться, но чуть опять не потерял сознание.

– Лежи, не дёргайся! Тебе чердак сотрясли сильно. Если всё помнишь, значит жить будешь. Полежишь недельку-другую и на ноги встанешь.

Соседи по палате снова сели играть в карты. Четверо были уголовниками. С перевязанной головой – Андрей. Веселый и добродушный тип, суетливый и очень общительный. Самый старший, с Лениным на груди – Игорь. Он явно был лидером. Суровый, немногословный, жесткий, но справедливый. Еще один с загипсованной рукой – Валера. Молчаливый и совершенно непонятный. Четвертый – Мартын был из соседней палаты, но, судя по всему, здесь чувствовал себя, как дома. Для остальных он был шестеркой. Видно было, что его не уважают, но позволяют ему быть частью их круга. В палате лежало еще двое мужчин, но они держались особняком и не общались с сидельцами. Эти двое, судя по всему побаивались уголовников, а те, в свою очередь, дипломатично не замечали их.

Пришла медсестра, записала имя, фамилию, домашний адрес и телефон соседей, которые могли бы передать родным, что Митя лежит в больнице. Затем пришел дежурный врач, осмотрел, расспросил о самочувствии. Через час пришли мама и Ленка. Плакали, допытывались, что случилось, но Митя сказал, что ничего не помнит. Про то, как он пил водку с Жорой, ему рассказывать не хотелось, а про Машу, он был уверен, что ему привиделось, когда он лежал без сознания.

Митя очень внимательно наблюдал за уголовниками. Мартын ему категорически не нравился. А остальные сидельцы вызывали уважение и даже симпатию. Митя отметил, что они совершенно не упоотребляют в своей речи матерную брань. В этой среде за каждое неаккуратное слово можно поплатиться жизнью. Митя хорошо понимал это и старался не говорить лишнего.

Утром пришла Людмила Арсеньевна. Она принесла Мите яблоко.

– Я должна тебя допросить. Ты как себя чувствуешь? Можешь говорить?

Митя кивнул.

– Расскажи, как все произошло.

– Я вообще не представляю, что произошло. Ничего не помню.

– И девушку не помнишь?

– Какую? – Митя насторожился. Неужели действительно была Маша?

– Ту, с которой ты целовался в сквере.

– Так это было на самом деле? Я думал, что она мне привиделась, когда я лежал тут в больнице.

– Давай рассказывай, что тебе привиделось.

– Это была Маша?

– Да. А вы с ней все-таки были знакомы? Она утверждает, что не знает тебя.

Митя нахмурился.

– Давай рассказывай уже!

– Мне нечего рассказывать. Расскажите лучше вы. Я так понимаю, что вы лучше меня знаете, что там случилось.

– Ну ладно. Видно действительно не помнишь. Эта девушка Мария гуляла на выпускном вечере вместе с одноклассниками. Была в изрядном подпитии. Решила уединиться со своим ухажером в сквере. Она ушла первой, а он пошел чуть погодя, чтобы не привлекать внимание одноклассников. А ты немного его опередил. Она была пьяна и в темноте приняла тебя за своего парня. К тому же ты назвал её по имени. Вы стали целоваться и тут появился пьяный отелло. Он схватил палку и ударил тебя по голове. Говорит, что не думал, что удар повлечет за собой такие последствия. Они же и вызвали скорую. Парень раскаивается и вину признает. Мне нужно будет, чтобы ты своей рукой написал заявление о привлечении его к ответственности.

Митя напрягся. Он понимал, что разговор сейчас слушают соседи по палате. Если он заявит на своего обидчика, то опустится в их глазах ниже плинтуса. И хотя, казалось бы, эти люди ему никто, ему будет очень неприятно знать, что его держат за стукача.

– А я могу отказаться?

– Можешь. Но тогда ты отрежешь себе путь к получению какой-бы то ни было материальной компенсации. Парень, как я поняла, из обеспеченной семьи. А тебе могут понадобиться деньги на лечение. Если ты сейчас напишешь заявление, можешь отозвать его в любой момент. Если откажешься – потом будет поздно.

– Я сам справлюсь со всем, – решительно отрезал Митя. – Парень, наверное, в институт хочет поступать. Зачем я буду сейчас ему жизнь отравлять. Сам виноват. На его месте всякий мог бы так поступить.

Когда инспектор вышла из палаты, Андрей, лукаво подмигнул Мите:

– Хорошенькая ментовочка. Я бы ее за погончики то потискал.

– А ты эту инспекторшу откуда знаешь? – Спросил Игорь.

– Мама моей одноклассницы.

– Ты со всеми мамами одноклассниц в таких трогательных отношениях?

– Нет. Людмила Арсеньевна меня от тюрьмы спасла.

– Ты вроде не похож на шпанюка. За что тебя привлекали?

– Кража.

– Давай рассказывай.

Митя рассказал историю похищения колес и то, что было потом, в том числе и о том, как он подставил Садуллаева. Упустил только момент, как Людмила Арсеньевна уговорила его сдать Хому.

– Так ты, сучёнок, стукач! – Вспылил. Мартын. – Ты же мужика мусорам сдал! А мы тут с тобой баланду свою делим!

– Замолчи, Мартын! – Козла козлить не грех. Отвали от парня, – перебил его Игорь. – А тебе, Митя, на будущее урок. Метлой своей поаккуратнее мети. А то, не ровён час – сам себе могилу своим языком выроешь.

– Так вы меня спросили, я и рассказал. Что же мне обманывать?

– Я же за язык тебя не тянул. И потом, рассказать не всю правду – это не обман. – А то, что ты сейчас заяву на своего убивца писать не стал – одобряю! Никогда за свое здоровье цену не назначай, а то найдется щедрый купец, который и за твою жизнь цену даст.

Утром пришли дядя Витя с Семёнычем. Семёныч недовольным взглядом окинул криминальных соседей по палате. Митя видел, как он встретился глазами с Игорем. Они всё поняли друг о друге.

– Ну что же ты, Митька! Так расстроил нас! Как тебя угораздило? – Сокрушенно спросил дядя Витя.

Митя рассказал свою историю, приправляя её шутками, прибаутками.

– На работу тебя больше не возьмем, – вздохнул дядя Витя, когда рассказ закончился. – Я с доктором твоим говорил. Тебе как минимум в ближайший год нужно нагрузок избегать. Не более пяти килограммов поднимать. Так что давай покупай аттестат и поступай в институт. А мы тебя, если надо, всей бригадой материально поддержим.

– Спасибо! Мне бы только отсюда на волю выйти. Там разберусь. А с деньгами у меня пока всё нормально. Успел скопить кое-что.

Посетители долго засиживаться не стали, их ждал пароход. Потрепав младшего товарища по плечу они ушли, еще раз окинув на прощание палату суровыми мужицкими взглядами.

– Хорошие у тебя друзья! Надёжные! – похвалил Игорь. Уважают тебя. Видимо, заслужил.

На следующий день к Мите пришли братья Тараны.

– Я завтра улетаю в Омск, – сказал Андрей. – Пошел к тебе попрощаться, а Ленка говорит, что ты в больнице. Как же так, братишка? Кому ты дорогу перешел?

– Чужую девушку целовал.

– Она хотя бы того стоила?

– Митя расплылся в улыбке.

– А как же Маша?

Митя пожал плечами:

– Долго рассказывать.

– Вы расстались?

Митя опять пожал плечами.

– Куда поступаешь то?

– В летно-технический.

– Летчиком значит будешь?

– В летчики меня врачи забраковали. Буду техником. Может быть даже бортмехаником.

Парни многозначительно помолчали.

– Ну иди уже, – махнул рукой Митя. – Долгие проводы – лишние слезы. Напиши хоть письмо мне, когда устроишься там на новом месте.

Тараны пожали раненому другу руку и озираясь на уголовников пошли к выходу.

Последняя глава

Митя пролежал в больнице месяц. Он глянулся криминальному авторитету Игорю Бадретдинову. Матерый сиделец приблизил к себе парня, научил его пить чифирь, научил многим житейским премудростям на случай, если когда-нибудь Митя окажется в местах не столь отдаленных. Да и в обычной жизни советы человека, прошедшего школу выживания в самых суровых лагерях Советского Союза, могли быть очень полезны. Игорь дал Мите все свои явочные адреса, рассказал, как его можно найти в случае, если понадобится помощь. И написал ему рекомендательное письмо, вручив его со словами: «Если вдруг попадёшь в беду, а меня найти не сможешь, найди кого-нибудь из авторитетов и покажи ему письмо. Меня все знают. Если за тобой вины не будет, тебе помогут».

Выписавшись из больницы, Митя еще три месяца восстанавливался после травмы. В бригаду вернуться даже не пытался, потому что при малейшей нагрузке кружилась голова, а иногда даже терял сознание.

В октябре лечащий врач разрешил устраиваться на работу, не связанную с серьезными физическими нагрузками. Это было очень кстати, потому что накопленные деньги заканчивались.

Митя пошел работать в автопарк учеником автослесаря. Поступил в вечернюю школу, решив, что образование все-таки не помешает. Он вел уединенный образ жизни. Вечера коротал за просмотром взятых в видеопрокате фильмов, а в выходные читал книги. В основном – фантастику.

Однажды Митя встретил на улице одноклассника Антона. Оба были очень рады встрече. Обнялись, как родные, хотя, в школе никогда не были близкими друзьями. Митя вкратце рассказал о своей жизни. Антон – о том, что он учится в институте на лингвиста-переводчика.

– Да, кстати, тебе привет от Маши Овечкиной, – спохватился Антон.

Митя опешил.

– А ты с ней знаком?

– Да мы в одной группе учимся! Она когда узнала, что я с тобой учился в одном классе, вцепилась в меня. Только и выспрашивает, как ты, где ты. Если увидишь, говорит, передвай привет от меня. У тебя с ней что-то было?

– Так и сказала «Передавай привет»?

– Да. Так и сказала. Я то вижу, что у нее к тебе какой-то особый интерес. Неужели тебе удалось добиться её?

– А как она сама то?

– Да она лучше всех! Умница, красавица, отличница. У нас весь курс мечтает с ней встречаться. Ты так и не ответил, неужели у тебя с ней что-то было?

– А она ни с кем не встречается что-ли? Парня нет?

– К ней кто только не пытался подкатывать. Даже проводить до дома не разрешает. Неприступная, как форт Баярд.

После разговора с Антоном Митя не спал всю ночь. На следующий день он взял на работе отгул и поехал в Южно-Сахалинск. К концу поездки сильно кружилась голова, сказывалась недавняя травма. Мысли были заняты Машей. За окном проплывали знакомые многоэтажки, светофоры. Он не был тут больше года, но за это время почти ничего не изменилось.

Выйдя из автобуса на вокзале, он быстрым шагом пошел в сторону Коммунистического проспекта. Проскочил мимо тетки, торгующей белыми пирожками пянсе. Но запах любимого с детства лакомства все-таки остановил его.

«Традиции нужно беречь!» вспомнил он слова Валентины Семеновны и купил себе пирожок. В ближайшем киоске он купил мятной жвачки и зажевал острый вкус пянсе на случай, если придется целоваться. Митя с детства был оптимистом.

На перекрестке улицы Ленина и Компроспекта вошел в павильон с цветами и купил большой букет белых роз. Через пять минут он был уже у подъезда института, располагавшегося на перекрестке Коммунистического и проспекта Мира. На улице курили студенты. Митя спросил у них, где учатся лингвисты-первокурсники и вошел в здание. Но искать аудиторию не пришлось. По лестнице прямо навстречу ему шла ОНА.

На ней было элегантное черное пальто, белый шарфик и белый вязаный берет. Она была еще краше, чем раньше. Митя замер от волнения. Сердце стучало в висках, как набат. Маша увидев его, побежала навстречу. Остановилась в полуметре от него. Они долго смотрели друг другу в глаза.

– Ты ко мне? – спросила Маша.

– Да! Конечно! – Митя протянул ей букет. – Ты уже освободилась?

– Ради такого случая я сейчас освобожусь. Постой, пожалуйста минут пять. Я сбегаю предупрежу своих.

Маша вместе с букетом убежала наверх. Через минуту она быстро и очень грациозно спускалась вниз. На лестнице появилось пять пар любопытных глаз, уставившихся на Митю. Маша взяла его под руку, они вышли на улицу и пошли в сторону краеведческого музея.

Митя начал рассказывать, как он потерял машин телефон, как на него завели уголовное дело, как он пошел работать грузчиком в порт, чтобы расплатиться с потерпевшим, как ловко он разделался с потерпевшим, как попал в больницу, не упоминая, конечно, про сцену с чужой девушкой в сквере. Потом рассказал про больницу, про Бадретдинова, который взял над ним шефство, про новую работу…

– Митя, а ты зачем приехал? – Вдруг прервала его Маша.

Митя опешил. Они остановились. Маша пристально смотрела ему в глаза и на лице у нее была тревога.

– Что значит зачем? – Не понял Митя?

– Ну когда человек что-то делает, он же должен понимать, для чего он это делает. Для чего ты меня разыскал?

– Ну как же… – Митя был растерян. Он не ожидал такого вопроса. – Ну мы же не виделись целый год…

– И что?

– Ну мне очень хотелось тебя увидеть, какая ты стала…

– Увидел? – голос дрогнул, глаза Маши наполнились слезами.

Митя молчал. Он не понимал, что он должен сказать или сделать.

– Не провожай меня, пожалуйста, – Маша вернула букет. – И вообще больше не ищи меня и не приходи. Никогда! – Она повернулась пошла быстрым шагом.

Митя долго смотрел ей вслед, не понимая, что случилось. Ему хотелось кричать. Он пошел в ближайший сквер, сел на лавочку и горько заплакал. «Почему!?» «Что я сделал не так!?»

После поездки в Южно-Сахалинск Митя долго не мог читать книги и смотреть фильмы. Все его мысли были заняты вопросом: «Почему!?». И он нашел на него ответ. Он понял, что Маша все это время любила его и ждала. И все, что от него требовалось для того, чтобы быть с нею, произнести при встрече три заветных слова. Те самые три слова, которые он с таким трудом сумел написать в первом письме. Но ни разу он не говорил ей этих слов лично, глядя в глаза. Он преодолевал невозможное, чтобы заработать деньги и принести к ее ногам украшения, парфюм, дорогие угощения, в то время, как ей от него нужны были только три слова. Именно поэтому она тогда отказала ему в поцелуях и во всем остальном. Она ждала этих трех заветных слов. Она была так счастлива увидеть его после года разлуки. Ни словом не упрекнула его, хотя, он был очень перед ней виноват. Все что требовалось для того, чтобы загладить вину – это сказать три слова. Они перечеркнули бы все его грехи, разрушили бы все обиды и недомолвки. Они соединили бы их навек. Но он не сумел сказать их. Он разрушил все, что было. И теперь это уже не склеить. Он причинил ей боль и лишил себя самого ценного сокровища из всех, имевшихся на тот момент в его жизни. И с этим грузом, с этим чувством вины ему теперь жить всю жизнь.

21.07.2017 Нижний Новгород