Текст книги "Митя. Повесть о первой любви"

Зима

Никогда еще Митя не чувствовал себя таким уверенным и довольным своей жизнью, как теперь. Выспавшись после выгрузки очередного судна, он приходил в порт. В бытовке постоянно находился кто-то из бригады. Мужики забивали козла в домино и выпивали, если не предвиделась скорая работа. Бывало, что безделье длилось четыре и даже пять дней, но бывало, что работали по двое-трое суток без передышки. Маленькую рыбацкую шхуну, груженную соками и печеньем из Южной Кореи, выгружали за несколько часов. На огромные сухогрузы или большие рыболовецкие траулеры уходило двое, а то и трое суток. За один большой пароход Митя получал денег больше, чем его мама за месяц на заводе. Помимо денег он нес в дом товары, которыми работяг одаривали владельцы грузов. Всего за месяц работы он забил продуктами не только холодильник, но и кладовку. Тут были консервы: маринованные огурцы из Вьетнама, китайская тушенка, корейские сладости и полуфабрикаты, шампуни, мыло и всевозможная парфюмерия.

Митя погасил долги за коммунальные услуги, а в его копилке было уже около трехсот долларов США. У него были все шансы накопить к весне необходимую сумму для того, чтобы откупиться от Садуллаева.

От Маши не было никаких вестей. Наш герой каждый день проверял почтовый ящик, но он был хронически пуст. С каждым днем он все больше утверждался в мысли, что Маша осталась в прошлом. Чем больше он пытался разобраться в отношениях с возлюбленной, тем сильнее запутывался. Отвечая мысленно на один вопрос, он сразу задавал себе другой, еще более сложный. Все эти мысли терзали его.

«Когда во время второго приезда его в Макаров, она отказалась целоваться, скорее всего, это было связано с предстоящим переездом в Южно-Сахалинск. Но почему тогда она не порвала отношения окончательно, после того, как переезд состоялся? – спрашивал он себя. – Из жалости? Нет. Она сияла от счастья, когда мы гуляли с ней по Коммунистическому проспекту. Маша не стала бы притворяться и обманывать. Но почему тогда она не пишет?»

Если бы только она дала знать, что по-прежнему любит его, он побежал бы в Южно-Сахалинск бегом. И временами он порывался поехать, разыскать ее и задать прямой вопрос, но останавливала подписка о невыезде, которую взяла с него Людмила Арсеньевна.

Работа в порту благотворно сказывалась не только на материальном состоянии юноши. Он крепчал на глазах, как физически, так и морально. О школе не вспоминал. Даже с Андреем за месяц не виделся ни разу.

Каждую неделю Митя ходил отмечаться в инспекцию по делам несовершеннолетних. Людмила Арсеньевна очень переживала из-за того, что он бросил учиться.

– Ты погубишь свою жизнь! – Говорила она. – Ты очень способный парень. Тебе нужно поступать в институт! Когда-нибудь ты очень пожалеешь о своем небрежном отношении к учебе!

Митя только ухмылялся в ответ.

Был морозный декабрьский день. Выпал свежий снег. Митя накануне закончил разгружать большой сухогруз. Выспавшись до обеда, он оделся и вышел из дома. В кармане лежало около двухсот тысяч рублей – зарплата за неделю. Он собирался обменять их на доллары, а заодно зайти отметиться у Людмилы Арсентьевны и купить на рынке продуктов.

По пути в пункт обмена валюты встретил Хому.

– Ты что, правда деньги копишь, чтобы с татарином расплатиться? – Спросил он, поздоровавшись.

– Да. А куда деваться!

– Но он же наврал! Никакой пилы с мопедом мы у него не крали!

– Думаешь судья нам поверит?

– Да лучше срок схватить, чем этому упырю деньги на блюдечке таскать!

– Тебе может быть и лучше. А мне чистая биография важнее денег.

Хома закурил. Он сильно разнервничался.

– Не злишься на меня, что втянул тебя в это дерьмо?

– Да ты не виноват. У меня своя голова на плечах. Не силой же ты меня туда потащил. Сам дурак.

– А татарин то, представь – пугал меня тут на днях. Утром в подъезде подкараулил, пушку наставил и говорит, мол, еще раз сунешься ко мне, я тебя пристрелю, как собаку.

– Пушку?

– Ну да. Вот такенный ствол! – Хома показал руками, что пистолет был очень большой.

– Настоящий?

– Да хрен его знает! Но не пластмассовый точно. И кобура у него такая взаправдашняя подмышкой висит. Прям Рэмбо, а не Садуллаев.

– А ты Людмиле Арсеньевне рассказал?

– Не! Ты что! Как-то западло стучать. Да и толку то…

Информация о том, что у потерпевшего есть пистолет, крепко засела у Мити в голове. Он понял, что это очень важно, но пока не понимал, как обернуть это знание себе в пользу. Наверняка пистолет не зарегистрирован. Ну а если и зарегистрирован, нет у него права наставлять его почем зря на людей в подъездах. Это очередное подтверждение, что Садуллаев сам преступник похлеще него и его только нужно вывести на чистую воду.

Пока Митя покупал доллары, у него в голове созрел план.

В инспекцию он вошел неуверенной походкой. Руки тряслись, губы дрожали. Глаза были на мокром месте.

– Что с тобой? – Спросила Людмила Арсентьевна.

– Ничего, – чуть слышно, почти беззвучно ответил Митя.

– Ты не заболел? – Инспекторша потрогала лоб. – Давай рассказывай, что у тебя произошло?

– Ничего, – ответил Митя, глядя в пол.

– Дома что-то случилось? С мамой? С сестрой?

Митя отрицательно качал головой.

– Кто-то обидел? Давай уже рассказывай, – Людмила Арсеньевна сильно разволновалась. – Пока не расскажешь, никуда не отпущу тебя.

– Я не могу.

– Тебе угрожали?

– …

– Кто? Садуллаев? Давай рассказывай, а то я сейчас поеду его допрашивать! – перешла на крик Людмила Арсеньевна.

– Пожалуйста, не говорите ему ничего! Он меня убьет.

– Да что ты заладил убьет, убьет! – Чего ему тебя убивать? Он хоть и мерзавец порядочный, но не похож на убийцу.

– У него пистолет.

– Он тебе пистолетом грозил? Ты уверен?

Митя рассказал историю, как Садуллаев подкараулил его около подъезда и приставив к животу наган, пригрозил, что убьет, если не получит в ближайшее время причитающихся ему денег за якобы украденные у него вещи. В глубине души ему было стыдно за то, что он обманывает Людмилу Арсеньевну, но он сам себя оправдывал тем, что Садуллаев сам оболгал его, чтобы разжиться на его ошибке. К тому же этот человек действительно грозил пистолетом несовершеннолетнему пацану. Вся ложь была лишь в том, что это было с Митей, а не с Саньком.

Выслушав рассказ, инспектор достала ручку и принялась писать.

– Что вы пишете? – Спросил испуганно Митя.

– Сейчас подпишешь объяснение и я отправлю к нему наряд.

– Нет! Я не буду подписывать! Он сказал, что пристрелит меня, – У Мити мелькнула в голове мысль, что в нем умер хороший актер. У него даже слезы стояли в глазах.

– Митя, успокойся, пожалуйста! – Людмила Арсеньевна положила свою ладонь на его руку. Ему было очень приятно это прикосновение. Рука была теплая и нежная. – Он ничего тебе не сделает. Он рассчитывал на то, что ты никому ничего не скажешь и будешь тихонечко сидеть и бояться его. Теперь, когда у нас будет твое заявление, тебе гарантирована безопасность. Даже если с тобой случится несчастный случай, Садуллаев окажется под подозрением. Вряд ли ему хочется оказаться в тюрьме. Ну а если нам повезет и у него действительно будет обнаружен пистолет, тебе не придется ничего ему выплачивать. Мы возбудим против него уголовное дело за угрозу убийства. И в твоей власти будет это дело закрыть. Ты понимаешь о чем я говорю?

Митя кивнул головой.

– Мы предложим ему сделку, – продолжила Людмила Арсеньевна. – Он заберет заявление против тебя, а ты заберешь свое заявление против него. И ты сможешь вернуться в школу.

Последняя фраза про школу Мите не понравилась, но он не стал спорить. Он молча выждал, пока инспектор заполнила документ. Затем, не читая написал привычные уже ему слова: «С моих слов записано верно и мною прочитано» и поставил подпись.

Людмила Арсеньевна, прощаясь, велела подопечному прийти на следующий день. Выйдя из инспекции, Митя не спеша пошел на улицу Речную. Он занял удобную позицию, с которой хорошо просматривался дом, где жили Хомченко и Садуллаев. Его самого видно не было. Ждать пришлось недолго. Спустя пять-десять минут к дому подъехал милицейский УАЗ. Из машины вышли трое: двое в форме и один в штатском. Спустя десять минут Садуллаева вывели из дома. Мужчина в штатском придерживал его за локоть. Садуллаев был мрачнее тучи. Митя возликовал. Он даже принялся приплясывать на снегу от радости.

Он с трудом дождался утра. Наскоро позавтракав, умывшись и одевшись, он выбежал из дома. За углом его караулил Садуллаев.

– Рыжий, ты чо вообще охренел, – начал он, преградив путь. – Когда это я тебе пистолетом грозил. Ты…

Он не успел закончить фразу. Митя, быстро оглянувшись по сторонам и убедившись, что их никто не видит, схватил Садуллаева за грудки и очень сильным движением припечатал к стене дома. Злость на лице оппонента мгновенно сменилась испугом. Он явно не ожидал такого поворота.

– Слушай сюда, мудила! Ты сам не захотел со мной по хорошему разойтись. Тебе же хуже. Еще раз встречу тебя около своего дома, руки тебе переломаю. И никто тебе не поверит, потому что я несовершеннолетний. Понял?

Садуллаев нервно кивнул головой.

– Заяву против меня заберешь и я, так и быть заберу заяву против тебя.

– Но меня все равно будут судить. У меня ствол незарегистрированный был, – жалобно промямлил Садуллаев.

– А это уже меня не волнует. Не надо было таким мудилой на свет рождаться.

Митя отпустил свою жертву и продолжил путь в инспекцию.

25 декабря уголовное дело против Зыкова и Хомченко было закрыто. Митя даже не думал возвращаться в школу. Накопленные деньги он принялся тратить. Купил музыкальный центр, японский телевизор и видеомагнитофон, о котором давно мечтал.

Теперь он не был связан подпиской о невыезде и мог поехать в Южно-Сахалинск разыскать Машу, причем приехать с полным кошельком денег. Но сомнения сковывали его. «От меня два месяца не было известий. А что если я попал под машину и лежу в больнице? Неужели ей не интересно, куда я пропал и почему не звоню? Если бы она меня любила, то волновалась бы. Хоть пару строк могла бы прислать или телеграмму». Митя твердо для себя решил, что не будет первым напоминать о себе. Но если только она сама даст о себе знать, помчится, сломя голову, навстречу любимой.

В январе классная руководительница пришла к Мите домой и поставила вопрос ребром. Либо он возвращается в школу и наверстывает хвосты, либо приходит вместе с мамой и забирает из школы документы. Мама попыталась было призвать сына к тому, чтобы он доучился оставшиеся четыре месяца, но он категорически отказался это обсуждать. Мама сдалась легко. Если бы сын вернулся в школу, пришлось бы опять затягивать пояса, ведь теперь все семейное благополучие держалось только на нем. Поход в школу Мите был неприятен. Он даже не стал заходить в свой класс. Дошли вместе с мамой до кабинета директора, подождали в приемной. Мама расписалась в каких-то документах, забрала митино свидетельство о неполном среднем образовании и на этом история со школой закончилась навсегда.

Весна

Зима пролетела незаметно. Митя стал суровым, уравновешенным и сильным мужиком. На сверстников смотрел снисходительно сверху вниз. Даже с Андреем, с которым они десять лет были не разлей вода, он стал видеться крайне редко. Он по-прежнему любил и ценил своего друга, но потребность в постоянном общении, в обсуждении каждого произошедшего в его жизни события, отпала. Благодаря монотонной физической работе, Митя научился разбираться в себе и своих проблемах сам. За те полгода, что он работал на разгрузке пароходов, он не прочел ни одной книги, но, по его собственным ощущениям, он стал мудрее, умнее и рассудительнее, чем за десять лет учебы в школе.

Он вообще стал нелюдим и самодостаточен. Ему хватало общения на работе и свободное время он проводил в уединении или за просмотром фильмов. Он был постоянным клиентом ближайшего к дому видеопроката.

В середине апреля резко пригрело солнце. Очень быстро сошел снег и зазеленела трава. На работе выдалось затишье. Пароход ожидали ближе к ночи. Мите велели пойти домой и как следует выспаться, но он не послушался и пошел гулять по городу, радуясь весеннему солнцу. На Пяти углах он увидел винный ларёк, который они отмывали прошлым летом с Андреем и Максом. Захлестнула волна приятных воспоминаний. «Как же давно я не видел своих друзей, – подумал он. – Надо бы сегодня зайти проведать их!»

Дом детского творчества тоже вызвал приятные воспоминания. «Интересно, как там Валентина Семеновна? Обижается, что я бросил занятия?»

Митя вдруг решил зайти проведать свою наставницу. Потоптавшись в нерешительности на лестнице перед зданием, он все-таки открыл дверь и вошел внутрь. У Валентины Семеновны была ученица. Очень красивая блондинка с длинными вьющимися волосами, пухлыми губами и огромными зелеными глазами. Митя опешил. Он замялся в дверях, не понимая, войти ему или подождать в коридоре, пока закончится урок.

– Лёгок на помине! – радостно воскликнула Валентина Семеновна. – Мы только что тебя вспоминали. Уж не чаяла тебя увидеть. Совсем дорогу к нам забыл.

– Вспоминали? Меня? – Митя не мог оторвать глаз от ученицы. – Я надеюсь, что добрым словом?

– Познакомься. Это Юля, – наставница подвела своего бывшего ученика к блондинке. Та от смущения покраснела и опустила глаза. – Мы сейчас готовимся к областному конкурсу. Решили твою песню везти. Вот сейчас обсуждали, можно ли без согласия автора его произведение на конкурсе исполнять. Видимо Господь нас услышал и тебя послал. Ты, кстати, по делу или просто мимо шёл?

– Мимо шёл.

– Ну тогда садись и слушай, что мы с твоей песней сделали. Юленька, давай еще разок.

Девушка заиграла на гитаре. Митя с трудом узнавал в этой красивой музыке свою собственную песню. Тонкие белые пальцы так ловко перебирали струны, что Митя не мог оторвать от них глаз. Юля начала петь. Ах! Что это был за голос! Волшебный, сладкий, как нектар. Митя почувствовал, что его, словно в омут засасывает в какое-то новое чувство. Он подумал про Машу. Предаст ли он её, влюбившись в другую девушку? Но не она ли первая оттолкнула его, сначала отстранив от себя и отказав не только в физической близости, но даже в невинных поцелуях, а затем – не написав ни одного письма за полгода?

«Ну не век же мне быть связанным отношениями с девушкой, которой я не нужен!» – подумал Митя и решил, что имеет право влюбиться. Да и другого выбора у него не было. Юля уже парализовала его волю. Он, словно кобра за флейтой, готов был идти за ней хоть на край света, хоть в огонь.

Митя вызвался проводить девушку до дома. По дороге он узнал, что она учится в первой школе в десятом классе. Она была на год младше его. Её папа был капитаном дальнего плавания, а мама работала бухгалтером в судоходной компании. Жили они в частном доме в 15 минутах ходьбы от Митиного микрорайона. Дом был обнесен высоким красивым забором. Во дворе на цепи сидела кавказская овчарка. Юля загнала пса в будку и закрыла конуру своей спиной, чтобы Митя смог пройти внутрь. Их радушно встретила мама. Они были очень похожи с дочерью.

– Ма, знакомься, это Митя – автор песни, с которой я поеду на фестиваль. А это – моя мама Наталья Сергеевна.

– Правда? – Мама искренне удивилась. – Такой молодой и уже пишешь песни! Тебе ведь не больше двадцати?

– Семнадцать будет в этом году, – Мите понравилось, что его приняли за взрослого и что так высоко оценили его творчество.

– Мне очень понравилась твоя песня! Ну а где же вы с Юлей встретились?

– У Валентины Семёновны. Я забежал к ней повидаться, а там Юля!

– Ты, наверное, ещё в школе учишься?

– Нет. Работаю.

Митя без утайки рассказал про свою работу. Обошел только стороной историю про кражу и уголовное дело. Наталья Сергеевна расспросила его про семью, про маму, сестру. Митя все рассказал. Не без гордости упомянул, что является кормильцем семьи. Юля слушала диалог мамы и гостя молча, не отрывая от Мити своих огромных глаз. В ее взгляде он читал симпатию, а иногда даже восхищение. Митя чувствовал, что он находится на пороге чего-то нового, очень большого и очень хорошего.

Обстановка в доме была богатой для своего времени. Кухня размером была, как половина его трехкомнатной квартиры. Вся мебель была иностранного производства. Входя в дом, Митя не мог не заметить солидный внедорожник, стоящий посреди двора. Все это материальное благополучие впечатляло, но Мите нужна была сама Юля, а не деньги её родителей. Он сам заработает себе и на дом, и на джип и на иностранную мебель.

– Юля, ты не забыла, что тебе нужно к завтрашней контрольной готовиться? – Спохватилась мама, когда допили чай.

– Да, мамочка. Я сейчас Митю провожу и сяду заниматься.

– Иди занимайся. Я сама провожу.

Наталья Сергеевна загнала собаку в будку и закрыла ее своей спиной так же, как делала это Юля. Когда Митя вышел за калитку, она вышла за ним.

– Спасибо вам за угощение, – раскланялся гость. – Очень приятно было познакомиться.

– Я надеюсь, что наше знакомство на этом закончится, – сухо перебила его хозяйка. – Я прошу тебя больше не искать встреч с Юлей и не появляться в нашем доме, или тебе придется иметь дело с её отцом.

– Вы, наверное меня неправильно поняли… – начал было оправдываться Митя.

– Я все прекрасно поняла! Ты хороший парень, но Юля у нас сейчас занята учебой. В следующем году ей поступать в институт, скорее всего – в другом городе или даже в другой стране и нам меньше всего сейчас нужны амурные истории. К тому же ты сам должен понимать, что ты ей не пара. У тебя даже среднего образования нет.

Митя сухо попрощался и пошел в сторону дома. На душе было отвратительно. Он чувствовал себя, как котенок, которого привели в дом, накормили, почесали за ушком, а потом выкинули, дав хорошего пинка. Он ненавидел эту женщину. Какое лицемерие – принимать гостя, так мило ему улыбаться, расспрашивать его обо всех жизненных подробностях, копаться в его семье, чтобы потом с таким холодным лицом наговорить ему гадостей.

Путь домой лежал через гаражи. В закутке между гаражами два пацана стреляли из рогаток по стеклянным бутылкам. Один – Стас учился в параллельном классе. Другой, видимо был из первой школы. Митя не дружил со Стасом, но при встрече обычно здоровались. Это был один из тех, кто умудрялся учиться на четыре-пять и при этом быть хулиганом и общаться со шпанюками. Увидев Митю, парочка оторвалась от своего занятия и преградила ему дорогу.

– Рыжий, ты чего тут забыл? – Борзо заговорил Стас. – Это было на него не похоже. Обычно он был приветлив и дружелюбен.

– Тебе какое дело? – Так же борзо ответил Митя. Опять его подвел цвет волос, ведь получается,, что Стас его обозвал, а как он сам мог обозвать его в ответ? «Блондин»? Это было бы комплиментом.

– Ты чего у Юльки забыл? Я видел, как ты к ней заходил.

– Какая тебе разница?

– Она – моя девушка.

– Правда? А она сама об этом знает?

– А она что, разве тебе обо мне не сказала?

– Нет.

– Короче! Я тебя по-хорошему прошу. Держись от нее подальше!

– А то что? Застрелишь меня из рогатки? Алюминиевой пулькой? – Митя бросил презрительный взгляд на рогатку, которую Стас держал в правой руке и резким движением растолкав своих оппонентов, продолжил путь.

«Как же меня угораздило потерять Машу!» – подумал он, вспоминая, как его привечала Елена Сергеевна, которая не меньше желала своей дочери добра и не меньше ценила свою дочь, но при этом приняла дочкиного ухажёра таким, какой он есть.

Вечером пришел большой сухогруз. Разгрузка длилась больше суток. Утром Митя усталый вернулся домой. И здесь его ждал новый сюрприз. В его комнате треснуло стекло. Между рамами лежала маленькая алюминиевая пулька от рогатки – кусок проволоки, согнутый буквой «U». Это сделал Стас. Окно было не выбито и мама уже заклеила трещину скотчем. Казалось бы, ущерб оказался минимальный, но Митя вспыхнул яростью. Он выскочил из дома и быстрым шагом направился в сторону дома, где жил Стас. По пути ярость утихла и в голову пришла идея, как ему достойно ответить на брошенный вызов.

Митя пошел в магазин «Галантерея» и купил красивую атласную ленту. Затем зашел в книжный магазин и выбрал красивую открытку со свадебным букетом и надписью «Совет, да Любовь!». В открытке он написал красивым, насколько смог почерком «Забирай. Она твоя!»

Дождавшись ночи, он пошел к дому Стаса. Подобрав на стройке кирпич, он привязал к нему открытку лентой, сделав красивый бант. Ровно в полночь швырнул кирпич в окно комнаты Стаса. Возвращаясь домой Митя ликовал. Вместе с этим кирпичом он выкинул горечь обиды, нанесенной ему Натальей Сергеевной, злость на Стаса за разбитое окно, вспыхнувшую внезапно и задушенную мамой влюбленность в Юлю.