Текст книги "Разрешите влюбиться. Теория поцелуя"

18

Настя

Мне удавалось скрываться от него целых три дня. Вернее не так – я не скрывалась, просто жила своей жизнью. Мало спала, плохо ела, но старалась не отстать по учебе и максимально влиться в новый график работы в больнице, который в некотором роде подстроили прямо под меня.

Конечно, я понимала, что меня просто жалеют. И старшая медицинская сестра Елена Викторовна, и Заведующий отделением Владимир Всеволодович, они оба видели во мне лишь беспомощного ребенка, который, глядя в лицо обстоятельствам, никак не хотел сдаваться. И поэтому они шли мне навстречу, чему я была несказанно рада.

А вот дядя Костя безрадостно встретил новость о том, что я устроилась санитаркой. Но, сколько не возмущался, а запретить это он мне не мог. И мне не хотелось, чтобы он из-за заботы о моей маме потерял всё, что у него осталось. Ведь ему нужно было думать и о своей дочери, которая сейчас училась в другом городе и тоже очень нуждалась в средствах на существование, и о воспитанниках, которые могли остаться и без зала, и без тренера.

Поэтому я чувствовала необыкновенное тепло, греющее душу, от того, что могу находиться в отделении хотя бы по полдня, что могу помогать людям и находиться рядом с мамой, время от времени следя за ее состоянием и лично проводя необходимые гигиенические процедуры. И пусть для этого нужно было, пропахнув хлоркой, часами намывать полы и дезинфицировать туалеты, я не боялась замараться, ведь белоручкой никогда не была.

Гай.

Да, я думала о нем. Разве можно было забыть о нахальном парне, который преследовал меня в последние дни практически неотступно? Ему так сильно хотелось победить в споре, что он звонил, писал, дежурил под окнами и пытался выискивать меня в коридорах университета. Если бы я ничего не знала о пари на пятерых девушек, то, честное слово, у меня не хватило бы сил сопротивляться его напору и обаянию.

Я просила Олю выходить первой утром из общежития, чтобы она сообщала ему, что меня нет, а затем кралась за ней следом и кривыми проулками добегала до места нашей с ней встречи. На занятиях мне приходилось прятаться от него или придумывать отговорки про библиотеку или научный кружок, а после учебы, отключив телефон, я выходила через запасной выход и торопливо убегала на нужную станцию метро, чтобы отправиться в больницу.

Конечно, я понимала, что наша встреча неминуема. Хотела ее и боялась. Боялась и очень хотела. И снова боялась, потому что знала, что сама себе не принадлежу, когда он появляется рядом. А это было очень плохо, и мне было невдомек, что же со всем этим теперь делать.

– Ой, смотри, это Кирилл. – Прошептала Оля, когда мы вошли в зал и направились к тренерской.

Прохладный воздух под высокими свода зала был привычно пропитан запахом пота и звуками тяжелых ударов, которыми сопровождались тренировки молодых боксеров. Я повернулась и увидела парня, который методично колотил грушу, висевшую в углу помещения, поодаль от рингов и тренирующихся в них спортсменов. Он был без майки, в одних шортах и красных перчатках.

– Вот это торсище… – Пальцы подруги больно впились в мое предплечье.

– Ай! – Удивленно покосилась на нее.

– Прости, я это машинально. – Покраснела она. – Кажется, даже язык прикусила, нельзя мне на такое смотреть, во мне зверь просыпается.

– Какой? Суслик?

– Голодная тигрица!

– Оля-я…

Она раскинула руки:

– А что я поделаю? Я ведь не железная. И вообще, ты честно думаешь, что я поперлась с тобой сюда после занятий пешком для того, чтобы корреляционные поля строить в excel? Или, не дай бог, на ежа любоваться? Умоляю тебя!

– Вот оно что… – Хихикнула я, а затем, с силой схватив ее за руку, потащила мимо тренерской вдоль зала.

– Ты куда? – Чуть не задыхаясь от страха, запричитала Оля. – Ты чего это? – Попыталась притормозить подошвами о деревянный настил пола, но тот оказался скользким, и она продолжила ехать вслед за мной, как на водных лыжах. – Стой, стой, он же нас сейчас увидит…

– А ты для чего, думаешь, я тебя за собой веду? К нему.

– Нет-нет-нет-нет…. Приве-е-ет…

Изменение в ее интонациях было связано с тем, что Кирилл заметил наше приближение и остановился. Дыша шумно и часто, он придержал тяжелую грушу, пока она не замерла окончательно, а затем опустил руки. Глубоко вдохнул, пытаясь выровнять дыхание, а затем медленно выдохнул.

– Привет. – Поздоровалась я, отпуская Олину руку.

Подруга пошатнулась, но на ногах устояла. И тут же нацепила на лицо слегка испуганную улыбку.

– Привет. – Кивнул Кирилл. – Константин Евгеньевич там. – Указал в другой угол зала.

– Да… мы видели. – Замешкалась я. – Просто…

Вот же влипла. Потянула подругу знакомиться с парнем, который ей нравится, и забыла, что сама от волнения редко когда могу связать хотя бы пару слов. Да еще и она сама – стояла сейчас рядом со мной, как замороженная, и увлеченно разглядывала капельки пота, стекающие по его груди. Будто сосчитать их собиралась и теперь что-то складывала в уме или умножала.

– Я просто хотела сказать тебе спасибо. – Вырвалось у меня. – Да. Спасибо за то, что ты за меня заступился. Тогда, на вечеринке.

– А, это. – Брюнет нахмурился. – Ерунда.

– Ага. – Проблеяла я, продолжая судорожно придумывать, о чем бы поговорить дальше.

– Да-да. – Вступила Оля и, поняв всю неловкость диалога, вдруг замолчала.

– Мм? – Уставился на нее Кирилл.

Прямо театр абсурда.

– Ты… – Она крепче сжала сумку, висевшую на плече. – Ты профессионально занимаешься или так, для себя?

Леманн не спешил отвечать. Сначала заинтересованно оглядел ее, а затем уже произнес:

– Чтобы быть в форме.

– Вау… – С придыханием ответила подруга, а затем, выпрямившись, прочистила горло и добавила: – В смысле, это хорошо. Даже очень. Э… замечательно.

Кирилл молчал. Видимо, не знал, что еще добавить к такой содержательной речи. И мы тоже молчали. Оля уже побагровела от смущения, а у меня, кажется, язык перестал слушаться.

– Хочешь попробовать? – Спросил парень.

Снял одну перчатку и протянул Оле.

– Кто? Я? – Она будто отрезвела.

– Хочет, конечно! – Вступила я.

– Я… – Но Кирилл уже стоял рядом с ней и помогал надевать перчатки.

– А зачем у тебя руки перебинтованы? – Каким-то неестественно высоким голоском пропищала Еремеева.

– Ну, – продолжая устраивать на ее руках свое снаряжение, проговорил Леманн, – боксеры обычно бинтуют руки для того, чтобы снизить риск травмирования кистей. Груша ведь тяжелая. Да и соперник в спарринге бьет не понарошку. Кроме этого, бинты впитывают пот. А, значит, перчатки останутся внутри сухими и прослужат дольше.

– Здорово… – Разглядывая свои руки, выдохнула Ольга.

– Вставай сюда. – Он подвел ее к снаряду, а сам встал сзади и немного сбоку, показывая, как нужно ударять. – Держи руку вот так. Да не так. Ты же не цветы на первое сентября несешь, переверни кулак, а то запястье сломаешь.

Он рассмеялся, звонко и низко, и от меня не укрылся восхищенный взгляд, который бросила на него подруга.

– А теперь бей. – Скомандовал Кирилл. – Не бойся, бей сильнее.

– Ого! Да она тяжелая, как мешок с песком.

– Конечно. Тяжелая. Будь внимательна, сильно ударишь, она быстро вернется и собьет тебя с ног.

Парень поправлял ее стойку, руки, поддерживал, направлял, подсказывал, и я видела, в какой восторг приходит подруга уже не от самого парня, а от того, чем она сейчас занимается.

– Класс! – Взвизгнула Оля. – На! Так тебе! Получай!

– Осторожней, боец, – улыбнулся Кирилл, пытаясь контролировать процесс. – Занятия с грушей тренируют выносливость, скорость, точность. Помогают в бою рассчитывать время. – Он подхватил едва не упавшую Ольгу на руки: – Вот. Видишь, она сдачу дает. Хорошо, что ты не на каблуках. В следующий раз приходи в подходящей одежде. – Помог ей снова встать на ноги. – Давай, бей еще. Как тебя?

– Оля…

Контакт глазами явно затянулся дольше положенного, и парень получил от груши тычок в плечо.

– Ух… – Рассмеялся Леманн.

– Я за тебя отомщу, – рассмеялась Оля, бросаясь на снаряд с кулаками.

Я развернулась и наткнулась на дядю. Он наблюдал за происходящим с улыбкой на лице:

– Этот парень отбирает у меня хлеб.

Я обняла его, уткнувшись во влажную рубашку носом.

– Не ругай его, это все случайно вышло.

– Даже не собирался. – Дядя Костя погладил меня по спине. – Первый раз за последний год вижу, как Кирилл улыбается. Это дорогого стоит. – Он отстранился и посмотрел мне в лицо. А затем недовольно констатировал: – Настька, ты хоть иногда спишь?

– А что такое? – Я заморгала. – Сплю, конечно. Правда, не так много, как хотелось бы, но с учебой разве расслабишься?

– Да мне Лена Викторовна уже рассказала, как ты пашешь. Насть. – Он убрал мои волосы за уши. – Так же нельзя. Я тебе давно говорю, брось ты свои подработки, что-нибудь придумаем. И переезжай ко мне.

– От тебя до больницы далеко.

– Ну, и что.

– Я хочу быть полезной. И мне нравится помогать в отделении. И я привыкла в общаге с девочками.

– Хорошо. – Вздохнул он, целуя меня в лоб. – Сегодня я пойду к Веронике. Ладно? А ты отдохни.

– Ладно. Но только потому, что у меня сегодня выходной.

– Как она там, кстати?

Мне больно сдавило грудь. Фраза «без изменений» резала сердце, будто ножом.

– Хорошо. Вчера постригла ей ногти… – К горлу подкатил большой ком, не могла больше ничего добавить. Мне словно воздуха не хватало для элементарного вдоха.

– Ладно. Идем. – Дядя Костя обнял меня за плечо и повел вдоль зала к двери тренерской. – Слушай, я тут хотел спросить…

– Спрашивай. – Шмыгнула носом я.

– Тот парень, который приходил в прошлый раз. С которым вы вместе мне ежа притащили.

– Роман. – Напомнила.

– Да, Рома. Вы… – Видимо, дядя собирался задать какой-то сильно неловкий вопрос, потому что наморщился и закусил губу.

– Можешь даже не беспокоиться. У нас ничего такого. – Отмахнулась я.

– Он тебе… нравится? – Родственник пожал плечами: – Ну, я же должен знать, переживать мне или нет.

– Временами да. Когда он бывает хорошим. А когда ведет себя, как напыщенный индюк… В любом случае, мне сейчас не до парней, и я не планирую с ним ничего такого. Мы просто учимся на параллельных курсах.

– Тогда замечательно. Я просто должен был тебя предупредить, – дядя Костя, открыл дверь тренерской, – что он ждет тебя здесь с обеда.

И втолкнул меня внутрь.

– А я пока закончу индивидуальную тренировку, меня ждут. – И дверь захлопнулась.

Мы остались одни.

19

Роман

Она выглянула из-за пелены волос и робко взглянула на меня. Это простое движение запустило все ту же странную химическую реакцию в моем организме: по венам побежал колкий мороз, затем он быстро превратился в жидкий огонь и накалился до запредельной температуры, тогда мозг перестал что-либо соображать и больше не мог отдавать команды моим конечностям.

– Привет. – Ощущение было такое, будто из горла вырвалось глухое бульканье.

– Привет. – Она сглотнула.

– Долго еще собиралась от меня бегать?

Ёжка смотрела на меня изучающе. У меня даже глаза заслезились от ее неземной красоты, упакованной в старый занюханный бабуськин кардиган. А, может, просто от недосыпа. Я больше трое суток как следует не отдыхал. И теперь увидел ее и сразу вспомнил – почему.

– Я не бегала, Гай. – И почему только, когда она звала меня этим прозвищем, я ужасно бесился? В ее исполнении «Гай» звучало холодно и отстраненно, она будто специально держала между нами дистанцию. И у меня мозги плавились, так сильно я хотел, чтобы она теперь звала меня по имени. – Думаешь, ты центр вселенной? У меня просто были свои дела. Что ты здесь делаешь?

Я стукнулся затылком о стену. Выпрямился.

– Пришел Серегу повидать. – Указал на ползающего по дивану ежика, а затем на контейнеры, стоящие на столе. – Принес ему сверчков и мучных червей.

– Как мило. – Съязвила девушка.

– Поможешь?

Она пожала плечами:

– Хорошо.

Подошла ближе, повесила сумку на спинку стула и взяла ежика на руки. Нежно провела пальчиками по его прижатым к телу колючкам. Видно было, что зверек уже к ней привык. Вот оно – нужно было сразу здесь её и вылавливать, а не бегать по всему универу, пытаясь перехватить в коридоре.

– Фу. – Настя поморщилась, когда я открыл крышку емкости с живым кормом. – Никак не могу привыкнуть к этому.

– Свежак. – Засмеялся я, доставая одного червя и подавая Сергуне. – Там еще тараканы были в магазине, надо будет в следующий раз их взять на пробу.

– Угу. – Замерев от нашей внезапности близости, вздохнула девушка.

– А ты неуловимая. – Улыбнулся я, пьянея от ее запаха.

Сливы, вишни, земляника. Целый дивный сад.

– А ты настойчивый. – Заметила она, отодвигаясь. – Даже слишком.

– Если бы я знал, что этот чувак, – я указал на дверь, – крутится возле тебя целыми днями, то гораздо раньше бы до тебя добрался.

Настя спрятала взгляд.

– Ты про Кирилла?

– Да.

– Он занимается у моего дяди.

– Да я уже всё выяснил.

– Зачем тебе это? – Ее бровки сдвинулись к переносице, когда она взглянула на меня. – Зачем ты преследуешь меня?

Мне нравилось, как ее щек касался румянец. Так трогательно и взрывоопасно.

– А почему тебя никогда нельзя застать в общаге? Где ты проводишь все свое время? Не в библиотеке, я проверял. Так где? – Облизнул губы. – Почему тебя невозможно найти, Настя? Зачем ты бегаешь от меня?

– Ты не ответил. – Она снова отвернулась. – Подвинула ежику блюдце с извивающимися маленькими червячками.

Ее пальцы отбивали нервную чечетку на коленке. Я не мог оторваться от этого зрелища. От ее стройных ножек, затянутых в старомодные колготки и обутые в потертые лоферы – золушкины башмаки без каблуков и грамма удобства.

– Я не знаю, зачем мне это. Но я знаю, что это мне нужно. – Сказал твердо.

Грудь сковало беспокойством.

– Ясно. – Короткий, ничего не значащий ответ.

– Насть, я хотел пригласить тебя куда-нибудь. – Дотянулся и взял ее руку в свою. Она не сопротивлялась. Переплел наши пальцы, и по телу разлилось пьянящее тепло, как от спиртного. – Мне плевать, где и с кем ты проводишь время. Ты мне нравишься. Я переубиваю их всех, ботаников твоих, Леманнов, каждого, кто к тебе подойдет. Слышишь? – И встретив ее испуганный взгляд, прочистил горло. – Прости. Идем, сходим куда-нибудь, поговорим?

– Зачем? – Хлоп. Хлоп ресницами.

– Я хочу узнать о тебе больше. Я… – Так трудно мне еще никогда не было. – Я просто хочу проводить с тобой время.

– Я не могу. – Она хотела вытащить свою ладонь из моей, но я не дал.

– Почему?

Тишину нарушил скрип петель.

– Настя, – на пороге появилась ее подруга, – ой, простите. – Она замешкалась. – Ладно, я пойду.

И закрыла дверь.

– Я… Мне нужно провести корреляционный анализ. – Кивнула на компьютер Настя. – Да много всего. Столько дел было на этой неделе, что у меня накопилось много всего по учебе…

– Обожаю статистику. – Я вскочил, едва не перевернув блюдце. – Включай свой доисторический компьютер, сейчас мы все быстро сделаем.

Но быстро не вышло.

Пока мы изучали данные, пока вносили их в таблицу, расписывали помесячно по колонкам затраты на рекламу и величины продаж, пока выясняли степень зависимости количества продаж от суммы денежных средств, затраченных на рекламу, пока анализировали, прошло несколько часов. Затем мы проделали то же самое с другими данными, потому что ушедшей из-за меня подруге Насти тоже нужно было сделать такое же задание. А потом мы перешли к изучению мировой экономики. А затем к дисциплине «Деньги, кредит, банки».

– Вот здесь, в этом учебнике. – Подсказывала мне Настя.

Ее робость сменилась настоящей уверенностью, глаза светились доверием. Я находил нужные абзацы и зачитывал ей. Она делала пометки в тетради.

– Что дальше? – Спрашивал я, развалившись поперек дивана.

Мы уже допили чай, который перед уходом приготовил нам ее дядя. И за окном уже стемнело. А девушка, казалось, еще только сильнее увлеклась процессом наверстывания пропущенного в учебных материалах. Вычитывала, выписывала в тетрадь формулы и забавно щурилась, заглядывая в экран компьютера.

А когда она наклонялась над столом, чтобы ввести новые данные в таблицу, в моих джинсах становилось тесно. И я дурел с этого нового непривычного чувства. Никаких вечеринок, клубов, шумных друзей и скоростных тачек. Только вот это, вот здесь, рядом с моей зубрилкой – это был самый кайф.

– Может, уже, наконец, прокатимся куда-нибудь? – Спросил я, когда она закрыла последний учебник и сложила его в сумку.

Настя подошла к столу, чтобы выключить компьютер. Нажала на кнопку и обернулась:

– Куда?

– Не знаю. – Перед глазами мелькнули заманчивые картины. – Поедим где-нибудь.

– В каком-нибудь шикарном месте, где ты тусуешься со своими друзьями-мажорами?

– Засчитано. – Подмигнул я. – Мы можем выбрать тихое местечко, где нам никто не помешает…

Она хитро улыбнулась:

– К тебе или сразу в гостиницу?

– О, это было бы… просто идеально, крошка.

Настя громко рассмеялась, а затем вдруг стала очень серьезной:

– Ты, правда, думал, что меня так легко окучить? Хи-хи, ха-ха, крошка, ресторан, а потом завалить в номере отеля? Если бы я действительно была такой, тебе даже не пришлось бы тратиться на номер в гостинице. – Она открыла дверь, и ее звонкий голос гулом разлился по пустому залу: – Здесь никого. Мы могли бы сделать это прямо сейчас, на этом диване. Хочешь? – Ее губы задрожали. – Только вот мне это не интересно. Прибереги своё «крошка» для кого-нибудь вроде Лиды, ладно?

Развернулась и принялась проверять, закрыта ли клетка с ежом.

Я встал, почесал затылок. Сердце в груди прыгало, как бешеное.

– Насть. – Подошел к ней сзади и вдохнул запах волос. – Прости меня, пожалуйста. Я… Я ведь просто не умею. Не знаю, как… – Зажмурился и до боли сжал челюсти.

– Чего ты не знаешь? – Она развернулась. Ее грудь высоко поднималась и опускалась. – Не знаешь, как вести себя с девушкой? Тебе раньше не попадались нормальные? Только те, кто сразу лезли тебе в джинсы?

– Настя… – Подошел вплотную и притянул ее за талию. – Со мной в первый раз такое. Я все время о тебе думаю. У меня башню сносит, клянусь. Пойми, ты…

Ее глаза широко распахнулись.

– Ром… – произнесла испуганно, видя, что я приближаюсь.

Но было уже поздно. Мои руки перехватили ее лицо, пальцы скользнули в ее шелковистые волосы. Я прижал ее к себе и поцеловал. И чуть с ума не сошел, почувствовав ее вкус. Ее губы были такими мягкими, робкими, сладкими, а язык горячим и живым. Настя не спешила мне отвечать, но и не оттолкнула сразу. И от этого я совершенно потерял голову.

Вжался в ее рот, просунул в него язык почти на всю глубину, и принялся жадно целовать. А мои руки заметались по ее телу. Сначала гладили по волосам, а заметив, что девушка неловко начала отвечать мне, принялись скользить по коже вниз и ласкать грудь, затем притянули ее за бедра, полезли за пояс облегающих брючек.

– Нет… Стой… – Настя отпрыгнула от меня, как от огня.

Мы встретились взглядами, и меня окатило волной стыда.

– Я не могу. – Она коснулась пальцами разгоряченных губ и замерла. Попыталась отдышаться. – Только не так. – Ее глаза наполнились слезами. – Это неправильно.

– Все хорошо, Настя. – Потянул к ней руки. – Если напугал тебя, прости. Давай притормозим.

– Нет. – Девушка жестом приказала мне остановиться и не приближаться к ней. – У тебя определенная репутация, Гай. Этого не изменить.

– Для тебя это проблема?

– Еще какая. – Она закрыла глаза. – Я не хочу быть очередной «крошкой» или «деткой» в твоей коллекции, понимаешь? Мне это не подходит. Я хочу, чтобы все было серьезно. Я не доверяю тебе, и поэтому мне нужно время, чтобы узнать тебя, поверить, впустить себе в душу. Мне нужны нормальные отношения. Ты согласен на такое?

Я был настолько возбужден, что сразу и не понял, о чем она толкует. Вдохнул, выдохнул, отошел к столу.

– Вот видишь. – Настя откинула волосы с лица. – Все, чего ты хотел, это удовольствие. Быстрый перепих, или как вы это называете? А завтра будет Маша, Даша, или кто еще там в твоем списке обязательных завоеваний на этот месяц? А мне нужен нормальный парень – не тот, кто спит и флиртует со всеми подряд.

Я проглотил горький ком и усмехнулся:

– Конечно. Лучше ни с кем не спать и быть занудной ботаничкой в бабушкином свитере, да? Строить из себя недотрогу? Хороший имидж, да вот только все вы одинаковые. Просто цена разная.

Девушка отшатнулась назад, ее лицо вспыхнуло, губы поджались.

– Если тебе слабо по-настоящему, то убирайся к черту, – вымолвила, задыхаясь.

Внутри меня что-то оборвалось.

Я не мог дать ей того, что она просила. Потому что не верил никому. Хотел подойти и попросить прощения, но слова застряли комом в пересохшем горле.

– Уходи!

Она была права. Я не был способен любить кого-то. Я не занимался любовью с девушками, потому что не знал, что это такое. Просто время от времени трахал их и тут же забывал. Я оброс своей скорлупой из лицемерия и наигранной холодности, а эта девочка вдруг сумела под нее пробраться, и снова сделала меня уязвимым. И это ужасно бесило.

Теперь я не знал, кто я, и чего хочу от жизни. Она спутала все карты и теперь требовала от меня серьезности.

То, чего хотела Настя, было невозможным. Я не мог ей этого дать. Только не я.

Поэтому, ничего так и не сказав, я развернулся и ушел.