Текст книги "Невольные записки"

Чудеса!

Мне еще в «Матроске», на «Пресне» – везде, где заходил разговор о зоне, говорили именно об этой. О той, на которую волею судьбы (и стараниями друзей) я попал. Что она какая-то то ли экспериментальная, то ли показательная, но во всех случаях, не похоже, чтобы «красная». Первые впечатления превзошли все ожидания.

Автозак с нами загнали в какой-то внутренний двор-отстойник. Вылезаем. Все как ожидалось – высокие стены, колючка, но… чистота! Впечатление такое, что асфальт в дворике не подметен, а вымыт. У забора – по периметру – цветы. И не какие-то там чахлые пыльные кустики, а роскошно цветущие мальвы. После клоаки рязанской пересылки, заплеванных, засопливленных прогулочных двориков – контраст непередаваемый!

Принимал нас какой-то майор. Видимо, ДПНК. Рядом с ним всего один (!) вертухай. Да и принимал как-то непривычно. Не спеша, не матерясь (!), почти по-человечески…

Проверили по фамилиям, статьям, срокам.

– Теперь, через дворик, во-о-он к тому крылечку… Увидев, что я пытаюсь подцепить сразу все свои баулы, замечает:

– Да носите их по одному. Спешить некуда.

Если все комиссии по правам человека, всех контролеров и наблюдателей ОБСЕ возят именно сюда, на эту зону, то понятно, почему Россию еще не поперли из Совета Европы. Этакий агитпункт в аду. Как в старом анекдоте:

«У одного на Страшном Суде возникла необычная коллизия. Грехов и праведных дел – ровно пополам. Непонятно, куда его – в рай или в ад. Решили предоставить право выбора… Показывают рай: чисто, спокойно, скучно… Под деревьями сидят братаны с блаженными, как после «прихода», лицами, перед ними дубок с фруктовыми муссами – амброзией называется. Вместо халдеев – какие-то фраера в балахонах с крылышками… Вместо нормального рэпа – какая-то бодяга на деревянных дудочках. Тоска… Беспонтово…

Показывают ад, Полный улет!

Телки – высший класс! Братва зажигает по-полной, везде баяны разовые, дурь, шмаль, кирялово… Жрачки – хоть лопни! Стосы для понимающих, железки для качков. Музыка – почище, чем по «Муз-ТВ» Короче – житуха по кайфу…

Выбирает, понятно, ад…

Только выбрал, к нему сразу двое амбалов. Принимают и ведут к ма-а-а-ленькой, незаметной дверце. Открывают, заталкивают, а там вонь, жара, черти шуруют, под котлами со смолой костры жгут – полный беспредел, в натуре…

– Вы куда это меня?! Я же не это выбирал! Я – туда, где телки, где кайф!

– Дурак ты. Это наш агитпункт был. Мы там лохов разводим…»

Не знаю еще, как в самой зоне, но агитпункт у них – что надо!

Шмон – почти поверхностный. Отметают только сахар (жаль, я заготовил более 2 кг), зажигалки (хотя в зоне они почти у каждого) и лекарства. Обещали, что после проверки в санчасти вернут. (Действительно вернули.)

С уважительным (!) недоумением просмотрели баул с книгами. И все…

Чудеса продолжаются

Никогда не предполагал, что стрижка наголо, «под нуль», может доставить такое острое наслаждение. Всего за 1,5 недели в рязанской пересылке волосы превратились в свалявшуюся, грязную, зудящую паклю. Вздохнул полной головой! В полном смысле этого слова. Вздохнуть полной грудью может каждый, а вот полной головой…

Все. Все формальности окончены. Нас везут в карантин. Карантин – громкое слово. Это просто отдельное помещение в бараке 4-го отряда. Обычные двухъярусные шконки. Но… с сеткой, без струн! Впервые за более чем два года сижу на чем-то, что пружинит, а не режет, не впивается в задницу. Наслаждаюсь…

И – воздух! И – чистота! Стерильная чистота. Знаете, к чему труднее всего привыкнуть на зоне после более чем 1,5 лет камеры в СИЗО? К чистому воздуху, к чистоте, к возможности ходить. Первые несколько дней даже голова кружится от воздуха. Простыня не липнет к телу и… ходи (в камере более трех – четырех шагов не сделаешь). У меня в первые 10 дней безумно болели ноги: отвык…

Распределяем шконки. Мне (уважают!) нижняя. На одной из тумбочек (Бог мой! Здесь даже тумбочки есть!) щедро, горкой лежит чай и несколько пачек «Примы». С общака – карантину. Спасибо, братва!

В карантин мы пришли уже после 4.30. Проверка уже прошла. Отдыхать хоть до утра. Но ведут на ужин. Общий ужин уже прошел. Для нас накрыли отдельно. На столе – бачок с чем-то горячим. Хлеб – по пайке. Хлеб – очень плохой. Такой же, как и в рязанской пересылке (рязанская пересылка, сейчас для меня эквивалент всего самого худшего из того, что я видел). Баланда – на том же уровне. Хуже, чем на «Пресне», но лучше, чем на пересылке.

Вообще-то, если хотя бы чуть-чуть поддерживают с воли (бульонные кубики, перец, масло, лук, карамель, чай), то прожить на баланде можно. Хотя желудок загонишь полностью. Но все как-то крутятся… Голодных в полном смысле этого слова, как в «Матроске», нет…

После ужина – баня. В предбаннике чисто и сухо. В самой бане – светло и просторно. Мылись целый час. Никто не подгоняет. Что творится? Может, это не Россия? Или – все-таки агитпункт?

«Невольные записки» (Попытка продолжения…)
Отступление № 1

Я очень долго не писал. По многим причинам. В том числе и потому, то после «Матроски», а тем более Рязанской пересылки, моя зона показалась раем. Возможность постоянно дышать (даже не говорю «свежим воздухом»), просто дышать, ходить более семи шагов в одном направлении (длина прогулочного дворика в тюрьме), мыться (не 12–15 минут, как в тюрьме – о пересылке даже не упоминаю…) – все это настолько ошеломило и породило такую эйфорию, что закрыло глаза и уши на все остальное. Действительно, человеку нужно мало. Дышать, ходить, мыться, что-то есть и пить… Ни одно животное (кроме питающихся падалью…) не станет есть того, что, не замечая вкуса и запаха, ест человек. Просто не выживет…

В некоторых европейских столицах, в Нью-Йорке на наиболее оживленных перекрестках стоят клетки с канарейками, птичками наиболее чувствительными к чистоте воздуха. Если СО, превышает допустимый предел, птичка начинает метаться и погибает. Гринпис и прочие «зеленые» устраивают по этому поводу гневные акции и манифестации. Интересно, сколько секунд прожила бы канарейка на общаке в наших СИЗО и пересылках?.. Я нес это к тому, чтобы объяснить причину своего положительного шока в первые дни в зоне.

Кстати, о зоне… Услышал я о ней еще в «Матроске». На «Пресне» об этой зоне вообще говорили, что она одна из лучших (в смысле человеческих, либеральных…) зон России. Попасть сюда такая же мечта, как девчонке из села Красные Говнища на кинотусовку в Канны. Судя по тому, что мне рассказывали очевидцы, побывавшие на зоне в Мордовии, Волгограде, Саратове (не говоря уже о лесозаготовительных северных зонах…), наша зона – почти «курортный островок» в этом архипелаге ГУЛАГ-ГУИН…

Но, все по порядку…

Распределение по отрядам

Оставляю все свои эмоции, связанные с мытьем, стрижкой, стиркой, возможностью переодеться в чистое и т. д. и т. п., – единственными бренчащими медяками в копилке своих приятных воспоминаний за все это время. За неделю пребывания в карантине (отдельная, достаточно чистая комната на 18–20 человек в «козлином отряде»[1]1
  «козлиный (козлячий) отряд» – отряд, в котором собраны все те, кто Исполняет «козлиные» обязанности («козлы») работают на администрацию. Уборщики, электрики, зав. клубом, библиотека и т. п. С ними можно общаться, но желательно не плотно…


[Закрыть], у меня несколько подсохли и поджили язвы от расчесов, я избавился (в основном) от вездесущих вшей и клопов. Короче, я и все, кто прибыл вместе со мной, были вполне готовы предстать перед администрацией.

Форма представления достаточно простая. Застегнувшись на все имеющиеся и оставшиеся пуговицы, нужно зайти в кабинет и сказать: «Гражданин начальник, осужденный такой-то, для распределения в отряд прибыл. Статья, срок, начало срока, конец срока, какой суд осудил». Все. Если зададут вопросы – отвечать. Скажут «идите» – уходить. Сначала – оперативник. Вхожу, докладываюсь Сонный, равнодушный взгляд человека, которому все давно осточертело.

Один вопрос: –Откуда ты?..

Отвечаю: – Из Москвы.

– Где жил?

– В Нью-Йорке.

Видимо, посчитав, что у меня своеобразное чувство юмора, говорит:

– А я из Китая…

– Я так и подумал, – отвечаю.

– Ладно, идите…

Следующий кабинет – ОПВР[2]2
  ОПВР – отдел политико-воспитательной работы. (О какой политике, и о каком «воспитании» идет речь, не сумеет ответить даже Чайка.


[Закрыть]. Процедура такая же, но спрашивают о моей специальности.

Перечисляю все. При словах «политолог, аналитик, социопсихолог» – легкое замешательство. Даже происходит пятиминутная беседа по поводу того, как нехорошо быть «международным наркодилером». Не вдаваясь в детали ФСБешной и МВДешной провокации в отношении меня, просто говорю, что слово «дилер» не совсем соответствует действительности. Поскольку он не знает, что это слово означает, разговор заканчивается и мне разрешают уйти.

Вот и все. Я – в 10-м отряде.

На следующий день после утренней проверки я пришел в свой отряд. В этот день в нем было 138 человек. Я был 139-м. (Сумма цифр – 13, счастливое для меня число.)

10-й отряд

Казарма-барак в 120 квадратных метров. Шконки в два яруса. Чисто. Все (почти все) шконки застелены домашними покрывалами. Как обычно, две шконки вплотную друг к другу, между ними тумбочка. Либо одна на другой, либо рядышком.

В зависимости от крутизны хозяина. Естественно, и проход, т. е. расстояние между такими парами шконок, разное. Две пары шконок (верхняя и нижняя), разделенные тумбочкой, образуют секцию. Как правило, четыре человека, живущие в таких секциях, в силу постоянного контакта, образуют семьи, т. е. вместе питаются, общаются и т. д.

Но, «как правило», не значит обязательно. Часто семьи распадаются, «перетусовываются». Можно жить в своей секции, но входить в семью из другой. Превалируют причины личных интересов, симпатий и антипатий, возрастные категории, землячество и т. п. Переход из секции в секцию, т. е. смена шконки, только по разрешению смотрящего за отрядом (наиболее уважаемый из братвы). Как и в камере в СИЗО.

Но и в отряде мест на всех не хватает. Несколько человек спят по очереди. Зона переполнена. Личные вещи положено складывать на табурет около шконки. Как в армии. Но табуретов, естественно, не хватает, и все висит на крючках, веревочках и т. п.

В среднем, в отряде 140 человек. Кто-то уходит (по УДО, переводы в другие отряды, расконвойка и т. п.), кто-то приходит с новыми этапами. Приходят уже после 1–1,5-годовалого пребывания в СИЗО, на пересылках.

Более 2/3 людей в отряде сидит уже по 5–8 лет. Естественно, скапливаются вещи. Смены белья, одежда, обувь и т. п. У каждого по два – три баула. Получается на отряд не менее 300–350 баулов. А отрядная каптерка, в которой, по правилам, эти баулы должны храниться, рассчитана максимум на 80–100 ячеек. От шмона до шмона, от комиссии до комиссии, все это хранится под шконками.

То же самое, только хуже, с передачами. Их получает примерно 1/3 отряда. Человек 50. По 20–25 кг. Выходит немного больше тонны. Сыры, колбасы, сало, полуфабрикаты и т. н. Где все это хранить? Единственный на весь отряд старенький «Саратов» вмещает 20–30 кг. Остальное – по окнам. (Зимой. А что делать летом?) И под водой. Попытаюсь объяснить.

Умывалка, она же кухня, так как готовят здесь. Здесь же общаковская электроплита и несколько раздолбанных, вечно искрящих розеток. На стене шесть кранов. Внизу желоб, исполняющий роль раковины. Под крайним краном, вместо желоба установлен металлический сварной поддон. Кран над ним постоянно открыт. В этом поддоне мы храним в банках, полиэтиленовых, герметично закрытых кульках все, что может быстро испортиться. На несколько дней продлевает жизнь колбасы и масла, пока не протухнут. Но обычно протухнуть они не успевают. Сметается все подчистую.

Случаи крысятничества – крайне редки, но все-таки случаются. За это опускают без всякой мягкости и снисхождения…

Мы стараемся придать бараку хоть какой-то обжитой вид. Он – наш дом на много лет. Вешаем на окна подобие штор и занавесок, на подоконниках – цветы в самодельных деревянных кадках или в больших пластмассовых банках из-под майонеза или чего-то в этом роде. Есть несколько аквариумов…

Вес это загонялось с воли. При молчаливом непротивлении администрации. В семьях (некоторых) на полу – половички из старых одеял. На некоторых тумбочках в редких по тонкости работы, но безобразно-безвкусных рамках – фотографии детей, жен, просто бывших «телок», родителей… Но все это по большому счету запрещено! В среднем два – три раза в месяц во время шмонов и проверок все это отбирается, и барак приобретает свой первозданно-сарайный вид, не рождающий ни одной мысли и эмоции, кроме вечной агрессии… Что и происходит регулярно после каждого шмона.

Не разрешены и занавески (даже на ночь) между двумя, стоящими вплотную шконками. Обрываются безжалостно. Получается, что двое взрослых мужиков лежат вместе на одной «двуспальной шконке». К чему это приводит?

Сигарет в ларьке нет. (О ларьке позже…) Курят то, что находят. От того, что передается в дачках и можно за нал купить у зоновского барыги, до самосада, тайно выращиваемого в укромных уголках «промки». (Промышленная часть зоны, т. н. – производство. О нем тоже отдельно и – не сейчас.) Почти у всех (50 %–70 %) «катар курильщика». У многих в отряде туберкулез. Правда, слава Богу, еще не открытая форма… Кашель, хрипы, схаркивания – всю ночь. И, если сосед кашляет тебе в лицо (или даже в спину) и так продолжается годами, рано или поздно произойдет конфликт. Я уже не говорю об издержках пищеварения. Основное «блюдо» зековского рациона здесь – пшенка, сечка и щи. Все это (на мой взгляд, вкус и обоняние, – если верить носу, языку и глазам) на машинном масле, которое называется комбижиром.

При всем этом наша зона считается «зажравшейся». На подавляющем большинстве зон – все это было бы сказочным банкетом. (О других зонах, со слов тех, кто оттуда прибыл, – позже). Так вот, местная еда, вкупе с непропеченным черным хлебом, провоцирует, кроме кашля, еще и ряд звуковых и обонятельных эффектов, что тоже не способствует атмосфере дружбы и взаимопонимания между двумя соседями по шконке.

И, наконец, – главное. Или очень значительное… Пардон, из песни слов не выкинешь – онанизм и «пидорки» Ритмичные и не очень ритмичные скрипы – постоянная «ночная музыка» барака. И, когда этим занимаются в сантиметре от тебя, согласитесь, рано или поздно, начинает, мягко говоря, раздражать…

Отсутствие нормальной сексуальной разрядки – бич российских зон. Об этом чуть подробнее…

Отступление № 2

Немного местной статистики. Без нее просто не обойтись и не понять того, о чем пойдет речь. В зоне, в среднем, 1700 человек. Каждый из них имеет право на три трехдневных (!) длительных свидания в год. (О свиданиях, о том, с кем и как они проходят, – позже…).

Итого: 3 свидания, умножаем на 3 дня, – получается, что каждый зек имеет законное право на 9 (девять!) дней в год. С женой, подругой, родителями, детьми и т. д.

1700 человек умножить на 9 дней = 15300 человеко-дней в году.

В зоне всего семь комнат свиданий. И еще три так называемые «иностранки». Но это – для блатных… Для простоты будем считать все вместе. Итого 10. Даже если эти 10 комнат «работают» все 365 дней в году без санитарных дней, ремонтов, выходных и т. п. – получается 365 дней умножить на 10 комнат = 3650 человеко-дней. При потребности в 15300! Менее чем в 4 раза!

Даже если считать что приезжают не ко всем, и не на все три дня (их почти никогда не дают… Ограничиваются одним днем, редко и избранным – два дня), то и тогда потребность в 3 раза (!) выше! Великолепный рычаг давления в руках администрации. И не только, и не столько администрации. Делается все очень хитро и достаточно подло. На отряд выдаются «отрядные дни». От 8 до 12–13 дней на отряд в месяц. И говорят – распределяйте сами. Распределяет кто-то из братвы.

И каким бы справедливым он ни был, все равно более половины из тех, кому в этом месяце положены свидания, их не получат.

Вопрос ставится так: да, тебе положены три дня. Но, получив свои три дня, ты тем самым лишаешь людей возможности вообще сходить на свидание. Поэтому вместо того, чтобы дать тебе три дня – даем, троим по одному дню… И то, раз в четыре месяца (как положено по закону!) не получается… В среднем, при очень большой настырности можно получить, в лучшем случае, половину – три – четыре дня в год. Построить дополнительные комнаты свиданий – ничего не стоит. Да и выгодно (одна комната стоит 120 руб. в сутки. А «иностранка» – 400 руб.). Но этого никому (ни администрации, ни, тем более, блатным!) не нужно, так как исчезает рычаг давления и источник распределения. А у нас в России, «кто охраняет и распределяет – тот и имеет»…

Но даже при подобной ситуации, посчитайте: – 14 отрядов × 12 дней в месяц (будем считать, что все отряды получают по 12 дней, хотя это и не так). Получается: 14 отрядов × 12 дней = 168 человеко-дней на все отряды в месяц. А в «наличии» – 10 комнат (я считаю вместе с «иностранкой») × 30 дней = 300 человеко-дней. «Остаток» (в распоряжении администрации) = 300–168= 132 дня. Из них приблизительно половина (чуть меньше) идет на официальные поощрения и официальный «санитарный день» – вторник. Но все равно, ежемесячно, в качестве «пряника» (награда стукачам, козлам и просто «своим»), администрации остается в резерве от 60 до 70 человеко-дней! И это при том, что (как я наглядно показал выше) потребность в 3 раза выше предоставляемой по закону ВОЗМОЖНОСТИ.

Есть и еще ряд нюансов и тонкостей, которых я просто не могу коснуться, находясь в зоне.

* * *

Теперь становятся ясны «сексуальные проблемы»: более полутора тысяч взрослых мужчин репродуктивного возраста. Свобода нравов на ТВ, эротические фильмы, книги и некоторые газеты – служат своеобразным катализатором и без того бурно идущего процесса. Любому психологу (даже в Рязани!) давно понятно и известно, что секс – один из самых действенных способов и методов «сброса агрессии». Подавляя возможность «уединения» (хотя бы ночью, хотя бы отделившись занавеской от соседа по шконке), ограничивая и без того ущербно-недостаточные свидания, администрация провоцирует не только процветание мужеложства в колонии, но и все виды конфликтов, вызванных избытком агрессии.

* * *

Почему-то считается, что в зону нужно привозить (раз в неделю – киносеанс) в основном эротические фильмы. Здесь их называют «драчилово». Это, кстати, о занавесках…

Еще одно отступление

Я написал некий проект, который пользуется на зонах большой популярностью (я отослал его копии знакомым по «Матроске» и «Пресне». Они, в свою очередь, разослали дальше). На мой взгляд (и на взгляд критиков – есть и такие) – этот проект достаточно целесообразен. Остается грамотно его просчитать, передать в Думу, где его… благополучно похоронят… В чем его суть?

– В стране более 1 млн. зеков. Это население достаточно большого города;

– Подавляющее число – мужчины репродуктивного возраста – отсюда и определенный % падения рождаемости;

– На содержание этого миллиона зеков (питание, освещение, отопление, перевозки, лечение, охрана и т. д. и т. п.) даже при нищенском полуголодном и свинском состоянии тратится никак не менее 50 миллионов бюджетных руб. в день (это по самому минимуму), т. е. 50 млн. × 365 дней = 17,25 миллиарда руб.(!);

– Приплюсуйте к этому зарплаты всех сотрудников ГУИНа, «маски-шоу» и т. п. – и мы выйдем на среднюю цифру в 20 млрд. руб. Сравните ее с бюджетными средствами на образование, здравоохранение, культуру, заботу об инвалидах, пенсионерах и т. п. Все понятно?

Но это – «прямые затраты». Есть еще и косвенные.

У большинства этого миллиона есть семьи, родители, жены, дети. Нахождение их мужей, отцов и детей в ЗК не только лишает их хоть какой-то поддержки с их стороны, но еще и сокращает семейный бюджет. Передачи, посылки, поездки на свидания, взятки начальству (куда без них) – пробивают существенную брешь в бюджете семей зеков. (Сужу не только и не столько по себе.)

Эти средства, как и упомянутые 20 млрд. в год, с неба не падают. Это – деньги налогоплательщиков, т. е. наши (пардон, ваши деньги. Мы налогов не платим). Таким образом, из кармана народа, населения, из вашего кармана ежегодно исчезают не менее 20–22 млрд. руб. («Производство» в зоне настолько примитивно и неконкурентоспособно, что о реальной, даже частичной «окупаемости» можно забыть.) В стране, по грубым подсчетам (до предстоящей переписи), приблизительно 145 млн. человек. Включая младенцев и нетрудоспособных стариков. Таким образом, у каждого из этих людей (включая младенцев-грудничков и впавших в детство стариков) государство отнимает –22 млрд.: 145 млн. = 160 руб. Казалось бы, ерунда… Но, прибавьте к этому еще «ерунду» на армию, медицину, образование, освоение космоса, содержание милиции, налоговых служб и еще десятки видов поборов… Получается весьма впечатлительно… И это только по минимальным прикидкам… Далее…

– Существенная (если не основная) масса людей из этого миллиона осуждена за преступления корыстного характера (кражи, разбои, мошенничество и т. п.). Следовательно, если миллионы осуждены, то имеется приблизительно столько же потерпевших. И никто, им понесенного ущерба не возместил, и никогда не возместит. (Выплаты по судебным искам, в среднем, составляют от 25(!) до 100 руб. в месяц на одного зека. Это, если понимать, что работают и получают «зарплату» не более 20–25 % всех зеков.) Таким образом, справедливость в отношении всех (!) категорий (!!) потерпевших (!!!) – т. е. основных, главных пострадавших от преступлений, никак не «торжествует», не восстанавливается и не гарантируется государством. Это, если говорить о прямом, материальном ущербе.

О возмещении морального ущерба речи даже не идет.

Подходя к этой стороне проблемы с государственных позиций, то ущерб еще более велик. Вследствие рэкета и прямых грабежей закрылись, прекратили существование тысячи мелких и средних бизнесов. Люди, у которых были похищены собранные (или припасенные для крупных приобретений) средства, – лишились возможности совершить планируемые покупки и траты, чем уменьшили на соответствующий % товарооборот.

Многие, потеряв веру в нормальный бизнес, не имея возможности вернуть долги и кредиты, оставшись без средств, уходят в криминал (в разных его проявлениях) и тем самым еще более раскручивают маховик роста преступности в стране.

– Что очень важно! Люди, не веря (!!!) в способность и возможность государства возместить, обеспечить, добиться возмещения понесенного ущерба, – не всегда сообщают милиции о совершенном в отношении них преступлениях, предпочитая обращаться к криминальным структурам для «помощи» в возврате своих денег.

(Увы, жизнь наглядно демонстрирует действенность подобного подхода к решению своих проблем.)

Откаты и проценты этим структурам за возвращенные деньги в немалой степени способствуют укреплению «материально-технической» базы этих самых криминальных структур.

Таким образом, если тщательно и грамотно подсчитать общую (прямую, косвенную, моральную) сумму понесенного страной в целом и гражданами в частности ущерба, то цифра будет более чем впечатляющая…

Реального выхода, кардинального решения этой проблемы (или попытка ее решения или хотя бы «смягчения») на сегодняшний день нет. При стандартом подходе. Но есть и другая сторона этой «если». Коснусь (очень поверхностно) и ее.

Это – проблема самих зеков.

Власти, поняв, наконец, что тюрьмы и зоны никого не «исправляют», изменили (без особого шума и публичных обсуждений) даже само название. У нас теперь не «исправительные колонии», а «исполнительные колонии». Соответственно, и сам Кодекс, сам Закон (УИК) – не «уголовно-исправительный», а «уголовно-исполнительный». Другими словами, законодатель и само общество признали то, что было известно чуть ли не с библейских времен. – Тюрьма никого никогда не исправляла, не исправляет и не исправит. Тюрьма, по своей сути (а вместе с ней и все ИК), является средством и способом наказать и отомстить, т. е. инструментом общественной мести. При этом, как правило, неадекватной ущербу от самого преступления.

И вот еще что… Психологи почти всего мира утверждают, что у любого человека после трех – пяти лет отсидки (в зависимости от устойчивости психики конкретного индивидуума) в психике происходят необратимые изменения. Либо он понял за это время (от трех до пяти лет), что влечет за собой преступление, либо не поймет этого уже никогда. После этого срока наступает период осмысленно-бессмысленного озлобления! Против всех.

Невероятно осложняется и затрудняется последующая адаптация в нормальном обществе. Человек выходит из зоны с «ободранной кожей». Он агрессивно реагирует на каждое слово, он готов «дать отпор» там, где даже нет для этого оснований. Он стремится отнять у общества то, что было отнято у него, – часть жизни со всем тем, чего он был лишен.

Кто-то из великих сказал, что лишение человека всей жизни и одного года этой жизни – по сути одно и то же Разница только количественная…

Вдумайтесь, постарайтесь почувствовать, понять суть явления. Человек что-то у кого-то украл. Вне всякого сомнения, – это преступление. И перед конкретным человеком, и перед обществом в целом. И он – преступник – должен быть этим обществом наказан. С этим постулатом согласится даже самый закоренелый преступник. Но! Но… он незаконно лишил конкретного человека определенных материальных ценностей (вещей, одежды, денег и т. п.) – т. е. нечто временное, проходящее и восстанавливаемое. (Одежда стареет и выходит из моды, техника ломается и устаревает, у денег есть свойство тратиться и кончаться.)

Мы же, т. е. общество, отнимает у него (заметьте, не «потерпевший», а общество в лице своих карательных институтов) абсолютно невосстановимое, невоспроизводимое и невосполнимое.

Несколько лет жизни.

Зачастую ломая, уродуя при этом и всю оставшуюся жизнь. Рушатся семьи, бросают жены, выходят замуж невесты, дети растут без отцов и т. п.

Как, кто и когда определил, СКОЛЬКО СТОИТ ОДИН ГОД, ОДИН ДЕНЬ ЖИЗНИ человека?! Как можно проводить знак равенства между похищенным, украденным, отнятым имуществом, имеющим конкретную номинальную цену (в рублях, долларах, фунтах, тугриках и т. п.) и годом (годами!!) жизни человека?!

И кому от этого становится легче?

Потерпевшему? – Нет. В подавляющем большинстве случаев (опросы, статистика и т. п.) потерпевший предпочитает компенсацию (может быть, кратную) понесенного ущерба (в том числе и морального).

Государству? – Нет! В результате «наказания» местью – государство только теряет. Теряет средства и людские ресурсы (содержание, охрана и т. п.), падает рождаемость, ухудшается материальное положение семей «наказанных», теряет сотни тысяч работоспособных людей, теряет престиж, наконец, не умея содержать своих заключенных хотя бы в минимально принятых во всем мире условиях…

Приобретает государство только одно – сотни тысяч озлобленных, трудно адаптирующихся, обездоленных людей, готовых мстить государству в целом и отдельным людям в частности за безвозвратно потерянные, отнятые годы жизни!!! Сомнительное приобретение…

Подобных соображений хватит ни на одну диссертацию. Было бы только время и возможность.

«Давным-давно известно миру», что большие сроки, большое количество зеков выгодно только и исключительно вечно живой системе ГУЛАГ-ГУИН. Чем больше зон и чем они полнее и многочисленней, – тем больше полковников – хозяев зон, подполковников – их замов (по режиму, по оперчасти, по «воспитательной» работе, по производству), майоров – начальников служб, капитанов – их замов и целой армии лейтенантов – начальников смен, караулов и т. п. Соответственно, и генералов – начальников региональных УИНов с их аппаратами…

Даже клиническим идиотам в Думе понятно, что на 1 млн. заключенных нужно вдвое больше генералов и полковников, чем на полмиллиона. И, что из 20 млрд. бюджетных средств можно украсть вдвое больше, чем из 10 млрд. А то, что рост преступности не уменьшается, а наоборот, увеличивается (несмотря на количество осужденных, и срока заключения), как бы проходит мимо ущербного сознания наших «демократично избранных» законодателей…

И со сроками все понятно… Конечно, влияние администрации на судьбы людей больше, если человек будет зависеть от нее не на 3–5 лет, а 10–15. Соответственно, и УДО. Одно дело «оставить хозяину» половину или 2/3 от 3,5 до 5 лет Расценки другие.

Короче, «плюсы» и «минусы» нынешнего «гуманного и демократического» подхода ко всей системе наказания налицо. «Имеющий уши – да услышит, имеющий глаза – да увидит!» Имеющий разум (что намного реже) и совесть (что вообще маловероятно в нынешней России), да одумается и устыдится… (Простите за некоторое фантазерство.)

В чем же суть предложения? Попытаюсь очень кратко, тезисно изложить основные принципы и подходы. Еще раз подчеркиваю, что все выше– и нижеизложенное – не только личное мнение зека, сидящего в ИК строго режима. Это мнение человека с несколькими высшими образованьями, политолога, социопсихолога, аналитика достаточно высокого (не только в масштабах России) уровня. Я хорошо знаком и с официальной статистикой, и с реальным положением вещей.

Это мнение очень многих людей, умеющих думать, считать и обладающих не только совестью, но и гражданским мужеством открыто высказать свое мнение, несмотря на всеобщую «МИЛИЦИлизацию и ГУИНолизацию» государства.

Итак:

Если говорить о «принципе справедливости», то наказание должно носить и компенсаторный характер. УК и Конституция говорят о «неотвратимости» наказания.

А сам «вид и способ» наказания – «творчество» заинтересованных систем. Не общества в целом, а именно систем.

Почему бы ни предусмотреть возможность освободиться раньше определенного судом срока наказания? Не по формально-презентативному УДО, а по другой, более всем выгодной и логичной схеме?

Например, так:

а) Обвиняемый (в дальнейшем «О») возмещает потерпевшему (в дальнейшем «П») весь причиненный ему ущерб. Материальный и моральный. Возможно, в кратном размере, на основе либо соглашения сторон, либо по определению суда. Причем, не в виде иска, который почти никогда не погашается, а в виде реальных денег или ИНЫХ ценностей;

б) Компенсацию государству всех понесенных расходов по данному человеку (следствия, содержание в СИЗО, суд, конвой, транспорт, содержание в ИК и т. п.) также, возможно, кратном размере;

в) Обязательный срок «отсидки» (включая СИЗО) не менее 1/3 от срока, определенного приговором суда (но не более 3–5 лет. Это нужно тщательно продумать и просчитать совместно с правоведами, психологами и с учетом личности человека).

г) При исполнении условий пп. «а» и «б» человек может быть условно освобожден (с определенным испытательным сроком) от отбытия остальной части наказания, связанного с лишением свободы.

Да, но что делать в том случае, если у человека нет средств на погашение иска и расходов государства, потраченных на него во время следствия, суда и отсидки срока? Это тоже требует тщательного (не на уровне идеи, а на уровне научно обоснованного расчета) обсуждения и размышления. Как возможные варианты можно предложить следующее: