Текст книги "Дорога длиною в жизнь. Третья книга воспоминаний (жизнь в Израиле)"

Дорога с препятствиями

Далее была дорога с большущими препятствиями. Я был нужен. Мне домой позвонил проф. Розенфельд и попросил срочно приехать в университет. Я приехал. Он попросил поехать с ним в отдел университета, который планирует проекты учёных. Там меня попросили поехать в Москву и приобрести в своём институте ЦАО приборы для измерения мельчайших частиц с разными льдообразующими свойствами в атмосфере. Розенфельд выдвинул идею, что в центре Страны и на севере технология Гагина работает, а на юге Страны не работает. Причина. Юг страны получает очень большое число льдообразующих частиц с пылью. Эта пыль заносится в Израиль потоками крупномасштабных циркуляционных процессов с севера Африки. В итоге в воздухе наших южных регионов наблюдается перезасев льдообразующими частицами и этот дополнительный засев приводит к обратному эффекту, снижая количество осадков. При засевах по выше приведенной технологии осадки не только не увеличиваются, а, наоборот, в ряде случаев уменьшаются. Такова была концепция выдвинутая Розенфельдом. Нужно было доказать, что эти пылевые частицы имеют льдообразующие свойства. То, что перезасев облачных ячеек может уменьшать интенсивность очень сильных ливней, было доказано задолго до этой концепции в анализах многолетних экспериментов, выполненных в Молдавии.

В качестве экспериментальной единицы в нём было выбрано конвективное облако и ливень из него (см. ст. Results of experiments and field trials in rain enhancement from clouds of various types in Moldova and Ukraine L. Dinevich, S. Dinevich, B. Leskov. Вопросы физики облаков, сборник статей памяти С. М. Шметера, Москва, 2008. стр. 58—105).

Анализ полученных в этом эксперименте результатов засева облаков различной категории по противоградовой технологии свидетельствует о небольшом относительном уменьшении (-8%) масс осадков в группе очень слабых ливней и на (-51%) в группе слабых ливней (эти облака вследствие их засева переходят в группы умеренных, значительных и сильных ливней, где количесво дождя увеличивается соответственно на 75%,, 55% и 52%. Группы очень сильных и особо опасных ливней тоже смещаются в область сильных ливней, существенно сокращая массы дождя в области очень сильных и катастрофических ливней. С параметрами распределения ливневых облаков по категориям и основами противоградовой технологии можно ознакомиться в книге" Л. А. Диневич, С. Е. Диневич, М. П. Леонов, Ю. А. Серёгин, Г. П. Берюлёв. 1998. Иерусалим. изд. «Мика К. А» (1995) LTD. Изменения осадков противоградовой защитой.» Важно учесть, что полученные результаты имеют обоснованную статистическую значимость и вошли в диссертационную работу моей жены Софьи Диневич. На международной конференции в Италии эта работа рядом участников была признана лучшей, прорывной в теме. Здесь я хочу заметить, что в нынешних условиях коммерциализации науки выполнить (повторить) столь сложный многолетний эксперимент по данной тематике практически невозможно.

Тем не менее, высказанную Дани Розенфельдом гипотезу он хотел подтвердить своими наблюдениями, и с этой целью ему было необходимо специальное оборудование.

Нужно было не только измерить число и размеры пылевых частиц при различных метеорологических условиях, но и понять их льдообразующие способности.

Небольшое отступление. Я привёз всё оборудование. Полтора года на нём работала моя жена на стипендии Шапиро. Отчёт по результатам исследований за этот период был принят Дани Розенфельдом с благодарностью. Лично от него она получила за отчёт коробку конфет. К слову, результаты наблюдений за этот короткий период не подтверждали гипотезу Розенфельда. Однако, условия, в которых ей пришлось работать, были таковы, что она со своей доверчивой и искренней душой, со своим пониманием о чести, наблюдая за отношением ко мне, дальше работать не могла.

Она собрала свои материалы и просто ушла. Ей из лаборатории никто не позвонил и не спросил причину…

За оборудованием в Москву

Оборудование, которое меня попросили приобрести в ЦАО – это так называемые камеры САЛЯ и специальный прибор, применяемый для контроля состояния атмосферы в цехах, где чистота воздуха чрезвычайно важна не только для обеспечения технологического процесса, но и для обеспечения безопасности. Камеры САЛЯ разработали и собирали специалисты отдела воздействий ЦАО. Поехал я в Москву вместе с технической сотрудницей лаборатории Розенфельда. Её задачей было освоить эту аппаратуру и обеспечивать её работу в лаборатории.

Денег на гостиницу нам не дали. Поселились мы в квартире моих друзей. В ЦАО я встретился с директором проф. Черниковым, с которым нас связывала давняя дружба.

В нашей встрече принимала участие и сотрудница лаборатории, которая приехала со мной. Проф. Альберт Алексеевич Черников – чрезвычайно авторитетный, всемирно известный специалист в области метеорологической радиолокации. Он был человеком с особо выраженной интеллигентностью. Так случилось, что он в этот период ремонтировал зубы. Отсутствие двух зубов при разговоре было заметно. Конечно я на это не обратил внимание.

Тем не менее, моя университетская попутчица после возвращения на квартиру мне заявила, что не гоже и бескультурно директору института приходить на встречу и беседу без зубов. Это было первое проявление израильского зазнайства. Второе подобное бескультурье она же проявила в театре. Мои друзья купили билеты и пригласили нас в театр на постановку «Тевье Молочник». В главной роли играл великий Леонов. Смотрела спектакль она без проявления чувств. После спектакля она назвала его антисемитским.

Пришлось мне долго объяснять её заблуждение. Я рассказывал ей об авторе спектакля, великом еврейском писателе Шолом Алейхеме. Такова была не ментальность, а стремление показать своё израильское превосходство. А ведь всё это откладывалось в моей репатриантской душе тяжёлым грузом впечатлений от культуры, с которой я должен теперь связать свою жизнь.

Сага о приборе

Черников принял нас дружески. Выпили мы с ним по чашке чая и договорились. Он согласился передать нам всё бесплатно в рамках научного сотрудничества. Я позвонил проф. Розенфельду и сказал ему об этом. В ответ я услышал слово нет. Мы не хотим бесплатно. Потом придётся нести расходы на сотрудничество. Пусть установят цены и мы их оплатим. Пошёл я к проф. Черникову. Опять попили чаю и договорились об очень небольших ценах. Опять позвонил проф. Розенфельду. В ответ получил «нет». Пусть установят половину от этих цен. Опять я пошёл к проф. Черникову. Опять выпили по чашке чая и опять договорились о половинных ценах, подписали соглашение.

Не напоминает ли это события, происшедшие в сказке о золотой рыбке или торговлю дынями на Алайском рынке в Ташкенте? В то время я так всё это и воспринимал. Во всём этом был менталитет, которому я не был обучен. Он приносил мне огромные страдания. Мне приходилось к нему адаптироваться.

Обо всём договорились, моя сопровождающая обучилась работать на этой аппаратуре.

Знакомила с аппаратурой и работе на ней очень опытная и авторитетная научная сотрудница лаборатории Майя Васильевна Вычужанина. Тем не менее, и она подверглась насмешкам со стороны этой «ученицы».

Теперь встал вопрос. Как доставить аппаратуру, весом примерно 200 кг, из Москвы в Израиль? ЦАО не имеет права торговать с Израилем. Как быть? Звоню своему товарищу проф. Г. Медведеву из Одесского Гидрометеорологического института в Одессе (Ныне Украинский государственный экологический университет). Получаю ответ: «Не тревожься. Я приеду на своей машине, перевезу всё через границу с Украиной в Одессу и с каким-нибудь знакомым пассажиром корабля отправлю в Хайфу». Так всё и было сделано. Всё за спасибо. Я так и не смог отблагодарить никого из участников этой саги.

Еще о приборе

Более того. Прибор для измерения концентрации частиц оказался чрезвычайно важным. Наблюдения на нём проводила моя жена, работая в лаборатории на стипендии Шапиро.

Сотрудница лаборатории, которая ездила со мной, полагая себя начальницей, часто просто не давала ей работать, требуя ограничивать время работы прибора, дабы он вдруг не вышел из строя. Прибор должен был в различных метеорологических условиях измерять интегрально число частиц разного размера, а камера САЛЯ в это же время должна была определять число тех аэрозолей, которые обладают льдообразующими свойствами. Включать и выключать прибор должен был наблюдатель по часам, по временной программе. Это значит, что возле прибора должен постоянно находиться наблюдатель.

Розенфельд решил прибор компьютеризировать. Разъём со всеми измеряемыми сигналами у прибора был. Для полной компьютеризации и подачи всех сигналов на компьютер нужно было приобрести специальную приёмную часть выходного из прибора разъёма. Можно было бы просто распаять все концы установленного в приборе разъёма на другой, для которого есть обратная часть. Для такой распайки нужно было потратить несколько часов. Инженеру лаборатории сделать это лень. Да в Израиле так и не принято.

В этот период в лаборатории, также на стипендии Шапиро, работает мой брат Владимир. Он ожидает начала работ на радиолокаторе. У него золотые руки и золотая голова. Эту работу с разъёмами в приборе он может выполнить за несколько часов.

Однако, ему не доверяют. Здесь не привыкли в технике что-либо ремонтировать. Как правило, при выходе из строя какой-то детали в технике, здесь её не ремонтируют, а только меняют.

Хорошо ли это? Хорошо. Но ведь бывают всякие ситуации. Мы в Союзе всё ремонтировали сами. Меня просят позвонить в ЦАО и попросить продать нам такую обратную часть разъёма (это то, что электронщики называют «мальчиком и девочкой». Нам нужен был «мальчик»). Получить его можно. Однако, с этой целью сотрудник лаборатории должен съездить на завод – производитель в другой город, там его купить и с кем-то отправить в Израиль. Это 90-ые голодные годы в России. Друзья друзьями, а расходы нужно оплачивать. Розенфельд обещает 200 долларов.

В скором времени разъём нами получен. 200 долларов я унизительно выпрашивал у Розенфельда со скандалами больше года. К компьютеризации прибора так и не приступили.

Розенфельд увлёкся проектами, проводимыми американцами.

Судьба камер САЛЯ была ещё более печальной. Одну камеру поставили в Гар Гило. Потом решили, что это место в сезон дождей не подходит потому, что в этом месте многие дома отапливаются. В воздухе есть частицы дыма. Не подходит. Так выберите другое место!

Нет. Так эта камера и похоронена на Гар Гило. Вторая камера установлена в лаборатории. Создавали её в ЦАО тогда, когда ещё не наступил период компьютеризации. Наблюдения на ней следовало проводить вручную. Так и было, но недолго. Следовало наблюдательный процесс компьютеризировать. Однако, всё кончилось лишь разговорами.

Через некоторое время в университет приехал некий специалист из Австралии. Ознакомившись с камерами Саля, он сказал, что у них есть уже компьютеризированные и лучше приобрести за огромные деньги у них. Всё это абсолютно противоречило моим принципам организации научных работ. Для чего же я такими усилиями приобретал всю эту аппаратуру!!! У себя в службе я решил бы задачу компьютеризации и камер Саля, и прибора для измерения спектра аэрозолей в течение одной недели. К сожалению, у нас компьютеров в службе в тот период было недостаточно и я отдавал их специалистам по радиолокации.

Лидерство

На тот период работы советских учёных, в том числе в моей службе, на годы опережали то, что я видел в Израиле и во многих Странах, где мне посчастливилось побывать (Болгария, Франция, Венгрия, США, Китай, Италия, Бразилия, Румыния, Швейцария, Испания и т. д.).

Конечно, в Израиле в то время уже активно использовался интернет, электронная почта, факс, поисковые программы, переводчики и т. д. Мы в СССР этими системами и программами ещё не владели.

Однако, наши полевые исследования, технические средства, а, следовательно, и понимание процессов осадкообразования и воздействия на них существенно опережали работы на Западе и в том числе в Израиле.

Конечно следует понимать, что это лишь моя оценка, которая может не совпадать с оценками других специалистов. Тем не менее, мой профессиональный опыт и статусное положение в прошлом позволяет мне назвать такую оценку экспертной. Вот построение моделей облаков, благодаря наличию существенно продвинутых компьютеров, в США (не в Израиле) было на более высоком уровне. На высокий уровень эти работы в Израиле были подняты благодаря работам проф. Александра Хаина, репатрианта 90-ых годов. Но и в этой области многие научные коллективы России, Украины и т. д. не отставали.

К сожалению, проф. Розенфельд своим авторитетом и влиянием (словно телом на амбразуре) закрыл дорогу в тему по активным воздействиям на облачные процессы от моего в неё проникновения. Читатель, уверяю, что если бы я владел ивритом, от этой амбразуры ничего бы не осталось. Увы, я языком не владел.

Несколько рассказов того времени

В момент нашего знакомства с Розенфельдом он пожелал лучше изучить советские технологии активных воздействий на атмосферные процессы. Он предоставил мне возможность звонить в республики, которые образовались после развала СССР. В короткое время я в Кишинёве собрал всех ведущих специалистов бывшего СССР в нашей области на встречу – конференцию. Приехали все ведущие (я должен подчеркнуть, что все ведущие) специалисты из России, Украины, Узбекистана, Литвы, Молдовы, Северного Кавказа, и т. д.

Мы поехали вчетвером, в том числе Розенфельд, я, два специалиста по радиолокации.

Розенфельд не хотел за гостиницу платить. Поселили нас бесплатно в гостинице производственно-лабораторного корпуса, который я построил. Конечно моя гостиница не соответствовала пятизвёздочным стандартам. Я создавал её для кратковременных проживаний специалистов, которые приезжали в Кишинёв с полигонов по моему вызову или с моего разрешения для решения оперативных вопросов.

Жили мы, хотя и в просторной, но в одной комнате. Принимали нас очень доброжелательно. Розенфельд всех внимательно слушал, но в своём выступлении он старался подчёркнуто показать своё превосходство.

На семинарах по тематике физики активных воздействий выступали признанные лидеры советской и мировой науки в этой области, такие как, проф. Альберт Черников, проф. Аркадий Шупяцкий, проф. Борис Лесков, проф. Баходир Камалов, доктор Медведев, проф. Семён Гальперин, проф. Нора Плаудэ, ведущие специалисты моей Службы и др.

Тут он свои вопросы называл лакмусовыми бумажками истины. Но какой истины? Той истины, которая была только его. Он решил, что приехал в Страну папуасов. Такой непосредственностью обычно характеризуются молодые, только что оперившиеся специалисты. Именно таким был в то время Дани Розенфельд.

Знакомство со зданием он начал с критики окон здания. Они были изготовлены по советским технологиям из дерева. Окна были хорошо покрашены и выглядели замечательно. Тем не менее, то что они из дерева, вызывало у него критическое удивление и насмешку. Отопительные чугунные батареи в каждой комнате, обеспечивавшие тепло (что, к сожалению, в то время редко можно было увидеть в Израиле), тепло в каждом уголке огромного 12– и этажного прекрасно оформленного здания на него впечатления не произвело. А вот окна из дерева подверглись насмешке.

Ко мне стали приходить многие важные люди республики, в том числе министры. Розенфельд за всеми этими знаками внимания наблюдал. Однажды перед сном Розенфельд мне вдруг сказал: «Ты полагаешь, что испугаешь меня этими знаками внимания и своей значимостью?» Для меня, человека искреннего это был почти шок. Эта фраза имела последствия. Об этом позже.

Тем не менее мы плодотворно провели несколько дней, с докладами и их обсуждениями. В этих обсуждениях участвовали ведущие учёные бывшего СССР, в том числе профессора Черников, Шупяцкий, Камалов, Серёгин, Лесков, Шалавеюс, Плауде.

Съездили мы на базы двух отрядов, в том числе в Котовск, в Талмазы Суворовского района. В Котовске нам устроили красивый обед в так называвшемся у нас «греческом зале».

Спирт и сало

В Суворовском отряде обеда не предполагалось, но командир и радиолокаторшики решили меня удивить. Было очень холодно, снег и мороз. Эти ребята принесли на радиолокатор спирт и сало. Среди нас два специалиста были очень религиозными с кипами на голове. Гвалта не было, но сало было немедленно убрано. Я повёз Розенфельда и остальных гостей в Суворовский отряд потому, что там был единственный у меня в службе передвижной радиолокатор, который и мог быть продан Израилю. В итоге Розенфельд мне сказал, что хотел бы купить один из радиолокаторов МРЛ-5. С этой целью я остался в Молдавии, а все уехали.

Горькая капля

Так случилось, что в период моей командировки в Молдавию директор ведущего института в США проф. Смит, который хорошо меня знал по конференциям и посещению им и его сотрудников моей службы, узнав каким-то образом о моей репатриации, позвонил ректору Иерусалимского университета и поздравил его с тем, что я уже в этом университете. Он был удивлён тем, что я не поехал к нему в США. Ректор в свою очередь позвонил Розенфельду, рассказал о звонке Смита и соответственно поздравил его с этим событием.

Это обстоятельство для Розенфельда стало очень горькой каплей. Нужно было срочно показывать всем, что я лишь организатор, а не тот учёный, за которого меня принимает мир. От меня нужно было избавляться.

Радиолокатор МРЛ-5

История приобретения радиолокатора заслуживает отдельного рассказа.

Радиолокатор МРЛ-5 создавался по моей инициативе. Я со своими специалистами писал первые технические условия, обсуждал с разработчиками из ВНИИРА (Шевела и Ваксенбург) в кабинете директора ЦАО Голышева при участии профессоров Костарева, Черникова, Серёгина, Гайвороноского, Шупяцкого и Мельничука первые технические предложения, которые были разработаны ведущими конструкторами из Ленинградского ВНИИРЭА Шевелой и Ваксенбургом на базе моих технических условий. В дальнейшем к разработке были подключены коллективы других институтов и служб.

Государственная приёмка первых заводских вариантов станции проходила в Нальчике. Государственную комиссию возглавлял человек из Обнинска, его заместителями были я и Абшаев. Первые экземпляры станций, стационарной и передвижной, получила моя служба. Всего таких станций я купил у завода для своей службы более 30. Вместе с другими типами радиолокаторов в службе их было почти 50.

Отъезд и обиды

Мой отъезд, к сожалению, стал очень болезненным для всей системы в Стране. На меня обиделись все. Это при том, что я оставил свою службу на пике организационно-технического и технологического состояния, финансового обеспечения, особо высокого кадрового состава.

Нашлись пара моих сотрудников, которым показалось (вероятно, они были так воспитаны), что я вывез из Страны миллионы денег, ракетные установки и радиолокаторы. Это они и написали в КГБ.

Люди бывают разные, люди бывают гадкими, люди бывают светлыми, но бывают и очень тёмными. Всех трёх из этих людей (своих сотрудников) я знаю. Один из них работал у меня в группе контроля за результатами воздействий. Кстати он был моим соседом по квартире. Только жили мы на разных этажах. Второй был сотрудником вычислительного комплекса (программист). Из-за его низкой квалификации он был у меня на очереди на увольнение. Третья занимала высокую должность и полагала, что я предал службу.

Дело дошло до того, что на заседание Правительства Молдавии пришёл Президент Страны Мирча Иванович Снегур, который предупредил Премьера, что он будет освобождён с работы, если окажется, что Диневич вывез из республики какое-либо оборудование. Увольнять Премьера ему не пришлось. Вся техника и миллионы оказались на месте. Руководство Горьковского завода прислало в Правительство Молдавии телеграмму, запрещающую отдавать станцию в Израиль на основании того, что Израиль находится в состоянии войны с соседями.

Надо сказать, что я хотел встретиться с Президентом Молдовы Снегуром. Ранее нас связывали весьма дружеские отношения. Мне предложили написать ему письмо. Почти потребовали, чтобы я в письме извинился за отъезд не попрощавшись. Я написал. Однажды даже сумел зайти к нему в приёмную. Он меня не принял. А когда-то, совсем недавно, до своего Президентства, он был первым секретарём Единецкого райкома партии. Я строил в его районе базу отряда.

В итоге база получилась отличная, командовал отрядом на ней бывший лётчик первого класса Ильяшенко. Однако, процесс строительства существенно отставал от моей программы развития работ и нам вместе со Снегуром часто приходилось проводить на объекте строительные планёрки. После планёрок он часто приглашал меня в сад для успокоения и беседы, где мы вместе для меня собирали яблоки груши и т. д.

Были ситуации, когда нам приходилось из-за отставания строительства встречаться в кабинете секретаря ЦК. Да и после завершения строительства мы с ним оставались много лет на деловых связях. Обиделся на меня Снегур за то, что я уехал.

Несколько раз я встречался с Сангели – Председателем Правительства. Он хотел решить вопрос, но это могло стоить ему должности.

Вот обстановка, сложившаяся вокруг моего желания купить одну из отработавших свой срок станций. В тот период в службе было уже около 50 приобретённых мной радиолокаторов.