Текст книги "Дорога длиною в жизнь. Третья книга воспоминаний (жизнь в Израиле)"

Научный руководитель

По договорённости с премьер-министром Молдавии, уезжая из СССР, я становился (оставался) научным руководителем Службы. Однако, пока я устраивался в Израильском университете, Буйницкий из моего верного ученика стал в отношении меня врагом. Он вдруг решил стать «ПЕРВЫМ» и мой авторитет ему мешал. Мешал он и последующим сменяющим один другого начальникам. Тем не менее, в 1991 году из пятидесяти лет жизни 28 я отдал Службе и, в той или иной степени, профессиональному благополучию каждого из Вас.

К сожалению, я ошибся в выборе своего последователя. Ошибся. Премьер-министру Молдавии я предложил три кандидатуры, в том числе зав. отделом ЦК КП Молдавии Олега Прокофьевича Мория, моего заместителя по кадрам Лавриненко, моего заместитель по производственным вопросам Буйницкого. Он по моей подсказке выбрал Буйницкого.

Почему? Потому что он был самым молодым и, главное, окончил Кишинёвский университет по соответствующей специальности, прошёл по всем ступеням службы до моего заместителя. Все годы работы со мной он проявлял абсолютную верность моим решениям. И тем не менее, я ошибся. Буйницкий оказался по своим моральным качествам, к сожалению, не подготовлен к столь сложной работе руководителя большой организации. Я ошибся. Так случилось. Оказалось, что моральный фактор в делах большого руководителя является определяющим.

Остальную, оставшуюся у меня жизнь, я обязан был отдать семье. При этом я планировал быть научным руководителем своего детища.

Сон

Читатель, помните, я рассказывал свой сон перед отъездом из Кишинёва. На большой скорости, на прямых ногах, меня перенесла какая-то сила метров на 200 вниз с площадки моего служебного вертолёта и моей Каларашской базы. Я скользил вниз в своей генеральской форме и не падал. С новой площадки мне открылись две дороги. Одна, крутая, скользкая после ливневого дождя и глинистая вверх, назад к площадке моей Каларашской базы, где осталась моя машина с верным водителем Жорой Никоричем. Другая дорога шла с малым уклоном вверх, в сторону и была усеяна острыми камнями – огромными булыжниками. Мне предстояло выбрать из этих дорог одну. Я посмотрел вверх и понял, что вернуться по скользкой глинистой дороге к себе на полигон мне не хватит сил.

И я пошёл по дороге, идущей с небольшим подъёмом в сторону, падая и разбивая ноги о камни. С тех пор прошло много лет. Забегая вперёд, должен сказать, что в моей жизни всё так и произошло. В Новой Стране мне всё-таки удалось подняться с нулевого уровня до уважаемого статуса. Путь этот был усеян острыми, очень острыми, булыжниками.

К читателю

Хочу обратиться к читателю, который сумел дойти до этой страницы. Наверняка Вы поняли, что я никак не могу выбраться из описания моего прошлого, из этого круговорота.

Слово за словом, часто повторяясь, я возвращаюсь к своему молдавскому советскому прошлому. Потому что в моей профессии я был созидателем, потому что я понимал ментальность своего окружения, потому что я ощущал уважение к своему труду, потому что мы были счастливы, потому что там у нас родилась дочь и внучка, потому что там были живы наши мамы и отцы. Потому что там Страна оценила мой труд, присвоив мне звание лауреата государственной премии СССР. Это прошлое меня не отпускает и, вероятно, никогда не отпустит. И в то же время я выражаю и благодарность, и негодование ко всем своим «щукам», которые не только вились вокруг меня, но и продолжили кусаться уже тогда, когда я уехал. А за что же им благодарность? Да за то, что они помогали мне становиться сильнее.

Через три месяца после нашего приезда в сентябре к нам домой пришёл проф. Тель-Авивского университета Шалва Цивион. Об этом несколько позднее. А сейчас то, что я понял, пытаясь продолжить свою профессиональную деятельность.

Ниша моих профессиональных интересов, тем более, моего профессионального уровня, была занята. Каким бы значимым и известным специалистом в мире ты бы не был, ниша в Иерусалимском университете для тебя занята. Территория Израиля мала и научные авторитеты на ней собираются в очень ограниченном центре. Предстояла беспощадная борьба за научный статус.

Это не входило в мои планы. Я никогда не наступал на пятки впереди идущему. К тому же на моём пути впереди идущих не было. Главным авторитетом в моей области науки в Израиле оказался молодой, незадолго до моего приезда защитивший диссертацию, доктор Дани Розенфельд. Незадолго до моего приезда он заменил в должности заведующего лаборатории в Иерусалимском университете умершего, всемирно известного проф. Гагина.

Из Дани Розенфельда вулканом лилась энергия деятельности. Начал он с ревизии основных работ Гагина, своего учителя.

Конечно, можно было, грубо говоря, «лечь» под Розенфельда и стать его подмастерьем. Он очень этого хотел.

На нашей первой встрече он сказал мне, что хотел бы с моей помощью обосновать ошибочность советской технологии активных воздействий на облачные процессы. Это был первый мешочек с ядом в начало нашего творческого пути.

Ученый Совет

Когда Либерман стал министром инфраструктуры, по нашей инициативе и при поддержке Юры Штерна был создан Учёный Совет при министре из 15 учёных репатриантов.

Председателем Совета был я. Мы, по заданию Либермана, совместно с главным учёным министерства на своих заседаниях рассмотрели множество проектов учёных репатриантов и выбрали пятнадцать из них, т. е. по пять в областях водных проблем, геофизики и энергетики.

Мой проект увеличения осадков из облаков был в их числе. Тем не менее, для утверждения проекта нужно было пройти ещё одну комиссию в компании Мекарот. В состав этой комиссии входили и профессора Дани Розенфельд из Иерусалимского, и Зеев Левин из Тель-Авивского университетов.

Вот эти два человека на комиссии проголосовали против моего проекта. Аргументы были такие. Запускать ракеты, размещать ракетные пункты в нашем регионе очень опасно из-за большой концентрации населённых пунктов и терроризма. Проводить воздействия по самолётной технологии с помощью российских больших самолётов нельзя из-за большой концентрации наших боевых самолётов и закрытости территории по причинам нашей безопасности. Все эти аргументы верны, но только до тех пор, пока цель наших работ не становится особо важной.

К примеру. Когда на территории Израиля полыхали пожары, Страна приглашала множество самолётов из разных Стран, включая Россию. И эти самолёты летали повсюду там, где нужно было гасить пожар.

Ещё один пример. Когда в Молдавии появилась необходимость запускать наши ракеты по облакам в зонах интенсивных полётов самолётов всех ведомств, включая боевую авиацию и особо важные рейсы, я, при участии Правительства, решил эту задачу.

При этом Правительству пришлось выделить деньги на строительство совместного с авиацией командно-диспетчерского пункта. Вопрос заключается не только в важности цели, но и в отношении к ней тех, в чьих руках принятие решения.

В моём кармане были ещё несколько решений, но открывать их было бессмысленно.

В данном случае решение комиссии при активном участии в ней проф. Дани Розенфельда означало, что я Иерусалимскому университету не нужен. Так почему же самые крупные американские специалисты поздравляли Ректора Иерусалимского университета с тем, что я в нём приступаю к работе!!!

Так почему же Сирийское Правительство на своём заседании принимало решения о каких– то ответных мерах в связи с тем, что в Израиле появился советский, известный в мире специалист по активным воздействиям на атмосферные процессы (именно так мне рассказал об этом один из сирийских участников конференции в Италии).

Прошло два дня после упомянутого заседания комиссии и мне позвонил сотрудник лаборатории Иерусалимского университета (фамилию назвать не могу). Он предложил мне просить министра инфраструктур Либермана перевести Иерусалимскому университету для лаборатории Розенфельда деньги, предусмотренные для финансирования моего проекта. Это было предложение Розенфельда. В этом случае я буду взят на работу для сопровождения этого проекта под руководством Розенфельда.

Я отказался и пошёл другим путём.

Другим путем

Ниша в науке, которую я занял в Тель-Авивском университете, никому не принадлежала, претендентов не было. Это было нечто важное и совершенно новое. Физикой облаков я продолжал заниматься в качестве члена научного комитета в Аргентине и научного руководителя в Бразилии.

Израиль в моём лице потерял высоко профессионального специалиста в области физики облаков и активных воздействий с целью увеличения осадков.

Вместе со мной Страна потеряла высоко профессиональных специалистов в этой же области в лице моей жены, брата и брата жены.

Когда в 2009 году Тель-Авивский университет с большим уважением торжественно провожал меня на пенсию, это признал в своём выступлении Дани Розенфельд.

Несмотря на то, что в зале были в тот период министр иностранных дел Авигдор Либерман и министр абсорбции Софа Ландвер, он попросил разрешение выступить первым. В своём выступлении он действительно оценил мою научную значимость. Мне казалось, что он пытается извиниться передо мной и перед всеми участниками торжества за то, что выдавливал меня из своей лаборатории. Ну что ж, это и есть жизнь!!!

Радиолокационная орнитология

В Израиле мне предстояло создать радиолокационный компьютеризированный комплекс для селекции радиоэхо перелётных птиц с целью обеспечения безопасности полётов боевой авиации. Общественная активность, которой я занимался, как Первый Вице-Президент СУРИ одновременно с основной работой, инициировалась мной с рядом очень активных учёных репатриантов и поддерживалась многими коллегами.

Она требовала вложения большого личного времени и не мешала никому. Она была направлена на решение проблем наших учёных репатриантов. Ниша этой активности только-только выстраивалась при моём участии.

И тем не менее, вновь «щуки». Ну хорошо, я уже никому не мешаю. Ан нет, всё – таки и «щукам» оставалось место. О них я непременно расскажу.

«Щуки»

«Щуки», недоброжелатели, претенденты в нашей жизни встречаются всегда. К этим явлениям нельзя привыкнуть. О них нужно знать и к ним нужно готовиться.

Мне 80 лет. Из них пятьдесят лет я жил, учился и творил в СССР и уже 29 лет в Израиле.

Итак. Значительная часть моего жизненного пути мной проходит в Израиле.

Физикой атмосферы и активными воздействиями при проведении противоградовых работ я за прошедшие годы в качестве члена научного комитета 12 раз выезжал в Аргентину, в качестве научного консультанта, трижды в Бразилию, дважды в Болгарию, участвовал неоднократно в научных конференциях в Болгарии, США, Италии, Швеции, Финляндии, Японии, России, Франции, Венгрии, Греции и конечно в Израиле и т. д.

Анализ всех технологий и, на его основе, свои предложения по их оптимизации с учётом современных экономических условий я изложил во многих научных статьях и в двух изданиях книги «Пути оптимизации методов воздействия на осадкообразовательные процессы с целью увеличения осадков и предотвращения роста града. Иерусалим. 2017».

В который раз я пришёл к выводу, что с точки зрения максимальной эффективности ракетной технологии предотвращения роста града и увеличения осадков нет альтернативы.

Однако, однако, однако, к сожалению, и ещё раз однако, в современных экономических условиях следует находить, хотя и менее эффективные, но альтернативные методы. Их эффективность будет зависеть от профессионализма исполнителей. Примером такой эффективности могут служить соответствующие работы под руководством моего сотрудника Валерия Ильина в Бразилии. Об этих альтернативах я и пишу в этой своей книге.

Между тем, в последние годы я всё чаще встречаюсь с сообщениями, которые, мягко говоря, меня не радуют.

Вот с большой победной радостью автора статьи я читаю, что в новой ракете по названию «Алань» реагент входит в состав пороховой шашки двигателя. Такая идея рассматривалась ещё при мне. Мы в те годы от неё отказались. Почему? Потому что при скорости движения ракеты реагент во время возгонки теряет свою эффективность. К тому же зачем диспергировать реагент на начальной траектории полёта?! Именно по этой причине по моему заданию была разработана ракета «Кристалл». Не «Алань» нужно было создавать, а модернизировать ракету «Кристалл». «Алань» понадобилась авторам только для новой заявки на изобретение.

Часто я слышу восторги от компьютеризации процессов управления воздействиями.

Некоторые специалисты увидели в компьютеризации возможность сократить число специалистов на командном пункте. Для чего понадобилось это сокращение? Да для того, чтобы больше гулять. Заметьте, речь не идёт об увеличении точности алгоритма анализа радиолокационной информации и принятия решений. Между тем, правильный алгоритм принятия решения есть задача компьютеризации всего процесса. Если мне кто-то скажет, что такой алгоритм уже есть, он потеряет в моём лице соратника по профессии. Три вопроса в технологии воздействия остаются предметом науки. Звучат они так. Когда (на каком этапе развития облака) проводить засев, куда вводить реагент и сколько. Как только они будут решены, можно будет прекратить финансирование дальнейших исследований градоопасных облаков. Ведь всё будет известно. Зачем продолжать искать истину? Нет, этот этап ещё не пришёл. Нет достаточно обоснованного алгоритма. А это значит, что рядом с компьютером должен быть хорошо подготовленный (подготовленные) специалист (ы). Мои дорогие сотрудники, я не дал бы Вам этого отдыха!!! Время для отдыха пока не пришло.

– На заводах Молдавии выпускались и поставлялись в разные Страны мира все виды пусковых установок для всех типов ракет. Эти установки были надёжны в эксплуатаци и достаточно доступны по цене. Теперь я читаю в интернете о том, что Молдавия закупает новые пусковые установки в Грузии. Зачем? Лично я вижу в этом решении только элименты коррупции. Зачем покупать дорогие установки, которые не обладают никакими преимуществами перед установками, производимыми в собственной Стране.

– Дело дошло до того, что Армения стала покупать, так назывемые пушки Корвалана,

которые должны якобы разрушать падающий град звуком. Такие пушки в Аргентине показали свою полную бесполезность. В такой пушке есть балонный источник, мощный компрессор и накопитель сжатого воздуха (или газа). В заданный момент, т. е. в начале выпадения града, этот сжатый до большого давления воздух (газ) выпускается (выстреливается) через специальной конфигурации жерло пушки. Выстреленный таким образом газ создаёт мощную выхлопную акустическую волну. Она должна обладать разрушительной способностью, т. е. она должна разрушать уже выросший и падающий град. Такая аккустическая волна быстро затухает и соответственно теряет свою разрушительтную силу. Дальность действия такой волны весьма ограничена. В период пребывания в Аргентине мне повезло слышать работу таких пушек в ночное время. Такая стрельба сжатым воздухом имеет весьма ограниченный радиус действия и по физическим свойствам не может разрушить ледяные градины. Аргентинские газеты размещали на своих страницах фотографии таких пушек, жерло которых было заполнено цельными, не разрушенными градинами. Для разрушения градин с различной структурой льда, размера и физического состояния следует иметь соответствующую резонансную акустическую волну большой мощности. Разработчики этих пушек не позаботились о том, чтобы частота этой акустической волны была резонансной по отношению к естественным аккустическим колебаниям в градинах. Да и возможно ли это? Ответ на этот вопрос нуждается в очень большой исследовательской работе. В этом случае есть идея, которая не имеет важных теоретических и экспериментальных обоснований. Из истории (еврейских писаний в ТОРЕ) известно, что Евреи смогли однажды создать аккустическую волну большой мощности с резонансной частотой колебательных процессов в стенах Ерихона. Вот такая волна разрушила стены этого города. В тот период эту силу отнесли к божественному влиянию. Современная наука позволяет объяснить это явление и использует его в создании различных конструкций.

Резонансные процессы имеют значительную разрушительную силу. Над таким методом противоградового воздействия следует ещё много работать. Пушки Корвалана в нынешнем виде бесполезны. К тому же следует принимать во внимание то, что противоградовые засевы облаков одновременно влияют на соответствующее регулирование осадков. Для чего мои коллеги из Армении покупают эти пушки?!!!. Поддерживаю их только, если они будут использованы для научных целей, т. е. для поиска резонансной своей акустической волны, с частотами внутренних колебательных процессов в различных структурах градин.

– назвал лишь несколько причин моих тревог, повлиять на которые у меня нет никаких возможностей. Есть только один вывод. Нужно создавать научно-исследовательские полигоны, которые были у меня.

Ко всему. Если бы у меня была прошлая власть, я бы немедленно стал вместо ракет внедрять средства доставки реагента приподнятые до высоты корней восходящих струй. Такими средствами могли бы быть беспилотники, специальные ракеты, запускаемые с помощью обычных ракетниц, привязные, наполненные гелием, шары с большим запасом подвешенного к ним на лёгком, но сильном тросе реагента, шары в свободном полёте, но уравновешенные с расчётом на высоту корней восходящих струй и т. д. Для ряда регионов я бы восстановил производство ракет «Кристалл» и начал бы их модернизацию. И ещё. Я бы немедленно восстановил работу отрядов на основе технологии, разработанной в моей Службе. При этом, с учётом возможностей компьютеризации я изменил бы алгоритм принятия решения на воздействия. В какой период развития градоопасной ячейки следует проводить воздействия, куда в облаке следует выполнять засев йодистым серебром и какую создавать концентрацию? Эти вопросы были много лет тому назад, актуальны они и ныне. Однако, ныне их следует решать с учётом возможностей компьютера и различных средств доставки реагента. Таковы мои рассуждения.

Научная хроника

Тут я хочу отвлечь тебя, читатель, от серьёзного чтения и очень коротко рассказать, в частности, о том, как человек искал методы защиты своих трудов от градобитий.

Журнал «Вокруг света», 1903 год

«С 20 по 25 июля минувшего (1902 – прим ред.) года в Граце заседала международная научная комиссия, созванная для обсуждения способов борьбы с градовыми тучами».

Почти ежегодно эти тучи производят опустошения, главным образом в июле и августе в земледельческих странах и местностях, где занимаются виноградарством. Борьба с градом возникла не сейчас. О ней упоминает ещё Геродот, рассказывая, что ещё фракийцы стреляли из луков стрелами с целью остановить градовую бурю. Гамбы подражали им в этом. В средние века в одном капитулярии Карла Великого относящемся к 789 году, упоминается о способе остановить выпадение града, состоящем во вбивании в землю кольев, на которых утверждён пергамент с маленькими письменами. В XVIII веке против градовых туч уже употребляли ружья. В 1825 году в Европе особенно увлекались градоотводом, прибором, состоявшим из высокого шеста с заострённым концом, снабжённым верёвкой из соломы, которая должна была служить проводником.

В то время во Франции, Австрии и Италии насчитывалось около миллиона этих градоотводов. Впрочем, когда 10 августа 1825 года градовая туча уничтожила совершенно виноградники в окрестностях Петервардейна, покрытых градоотводами, сельское население стало считать эти приборы совершенно бесполезными, о чём, впрочем, и раньше говорили такие учёные, как Араго и Френель. В настоящее время в Италии основано больше чем где либо станций для стрельбы. Согласно сообщениям профессора Маркони, в одной только Виченской провинции к концу 1899 года было 446 таких станций, а в 1900 году число их возросло до 1632. Сторонники означенной стрельбы доказывают статистическими данными, что успешность стрельбы была доказана неоднократно. С другой стороны, бывали случаи, что стрельба из противоградовых пушек прекращалась по той причине, что огромные жерла их наполнялись выпадающим градом, и силою обстоятельств они были вынуждены бездействовать. Таким образом, несмотря на опыты последних лет и огромные затраты денег, вопрос относительно успешности стрельбы против градовых туч ещё не выяснен окончательно.

Хочу обратить внимание, что автор заметки писал её в позапрошлом веке. Мы её читаем с усмешкой. Однако, следует обратить внимание на то, что проблема защиты от града имеет большую историю. Нынешние специалисты не должны становиться заложниками ненаучного подхода в решении противоградовых работ.