Текст книги "Дорога длиною в жизнь. Третья книга воспоминаний (жизнь в Израиле)"

СУРИ и КАМЕА

Нужно спасать себя. Вот тогда мы создали Союз учёных репатриантов (СУРИ). Основным инициатором этого созидания был доктор Александр Берман. Он сумел собрать первую конференцию, которая избрала Президиум СУРИ под председательством проф. Эдгарта Альтшулера. Если я скажу, что конференция этих больших учёных проходила в атмосфере взаимопонимания и уважения друг к другу, то Вы мне не верьте.

Это был всплеск эмоций и взаимоисключающих предложений. В этот раз меня включили в состав Президиума. А на первом заседании Президиума меня избрали Вице-Президентом СУРИ.

Ещё на последующих заседаниях Президиума я стал Первым Вице-Президентом СУРИ.

В составе Президиума были профессора Михаил Белинский, Олег Фиговский, Евгений Плоткин, Леонид Красильщиков, Борис Хесин, Яков Красик, Сергей Поляк, Александр Берман, Борис Фельдман и ещё несколько профессоров.

На начальном этапе (несколько лет) эти люди с трудом, но всё таки находили взаимопонимание в дискуссиях. Но это было лишь на начальном этапе. Добившись от Правительства финансирования программы КАМЕА, рассчитанной на работу в университетах 500 учёных, группа членов Президиума СУРИ потребовала прекратить борьбу за трудоустройство остальных учёных.

В итоге мне пришлось создать параллельную организацию – Форум учёных. Цель Форума была решение проблем трудоустройства той группы учёных и специалистов, которые не вошли в группу КАМЕЕВЦЕВ. Это была непростая задача. Тем не менее, мы создали специальный фонд для проектов учёных и специалистов в министерстве обороны, учёный Совет при министре инфраструктуры, дома технологии в 10 городах и т. д.

Программы Шапиро, Гилади, КАМЕА

Вот ещё пример этого явления.

Большими общими усилиями учёных и специалистов-репатриантов нам удалось добиться трудоустройства 500 учёных, успешно завершивших трёхлетнюю работу на программе Шапиро для работы в двухлетней программе Гилади. После завершения работы на программе Гилади предполагалось продолжение их работы по ещё одной, новой программе КАМЕА. Процесс борьбы за эти программы требует специального рассказа.

Непременно о нём расскажу позднее. А сейчас лишь несколько слов. В создании программы Гилади принимали участие все учёные и специалисты-репатрианты. Они участвовали в митингах и демонстрациях. Эти люди добивались программы профессионального трудоустройства для всех. Можно ли было решить такую задачу, т.е. в каждом «пригласительном билете на этот театр человеческой судьбы» указать его место или «несколько мест в разных театрах»? Конечно можно было! Я в дальнейшем расскажу как можно было решить эту задачу. Тем не менее, общими усилиями 14 тысяч учёных, в том числе 700 профессоров, получили лишь 500 мест. Эти счастливые 500 человек, пройдя через жёсткие фильтры отбора, получили возможность профессионального трудоустройства на два года, а затем, пройдя через ещё более жёсткие фильтры – и на программу КАМЕА. Фильтр состоял из нескольких условий. В том числе:

– положительная характеристика за период работы на программе Шапиро. Следует понимать, что такая характеристика не всегда была объективной. Часто она зависела от отношений, которые нередко складывались на почве научных разногласий учёного репатрианта и заведующего лаборатории.

А что если учёный-репатриант более высокого уровня, чем заведующий лаборатории?

А что если у этих двух учёных научные разногласия? Разногласия, разные пути поиска истины в науке есть триггер движения и развития.

Но для этого судьба одного должна не зависеть от другого. В нашем случае судьба такого учёного будет зависеть от степени порядочности такого заведующего. Так всё и происходило.

– следовало собрать все свои публикации за все годы работы и передать специальной университетской комиссии. При этом, просто названия или ссылки на журналы не принимались. Необходимо было представить непосредственно сами публикации. А что, если этот учёный работал в закрытом учреждении и его статьи печатались в закрытых журналах?!!

Полагалось представить список крупных учёных из десяти стран, которые по запросу университета могли бы дать репатрианту характеристику, как учёному. При этом университет посылал из 10 адресов только три запроса в три адреса и только западным учёным (США, Англия, Франция и т. д.)

Вот после такого фильтра наконец-то учёный в числе 500 других счастливых получал право на продолжение своей научной судьбы.

Важно отметить, что это достижение получено благодаря борьбе многих тысяч учёных и специалистов. В итоге только 500 счастливчиков из тех тысяч, участвовавших в митингах и демонстрациях, получали этот счастливый билет для продолжения жизни в своей профессии. А как же быть с остальными, достойными и чрезвычайно достойными специалистами?

«Синдром Дозорцева»

Вот здесь я ощутил в полную силу «синдром Дозорцева». Программы трудоустройства оставшихся специалистов буквально саботировались КАМЕевцами, членами Президиума Союза учёных-репатриантов.

Логика их рассуждений заключалась в следующем. Из-за протестов и требований оставшейся за бортом группы учёных и специалистов Правительство решит, что программа КАМЕА не полностью решила вопрос трудоустройства учёных и станет перераспределять её бюджет на другие программы. Вот та логика, которую я пытаюсь донести до читателя.

Так, сурово, бесчеловечно ставился вопрос. «Нас выбрали, мы достойны, остальные пусть пробираются в своих судьбах сами», такова логика была у членов Президиума Союза Учёных.

Возглавлял эту логику проф. Белинский. Вот с такой логикой в Президиуме Союза учёных мне пришлось бороться и пережить даже, так называемый, суд чести. Суд чести (я так назвал его по аналогии со Сталинскими судами чести), называемый чрезвычайным заседанием Президиума СУРИ, осудил меня за то, что я создаю новые программы интеграции учёных и специалистов, не получивших возможность профессиональной работы в рамках программы Гилади и КАМЕА. Боже мой!!! Как они меня судили!!!

Меня защищали активно лишь трое из 15-и членов Президиума, проф. Е. Плоткин, проф. Б. Хесин, проф. С. Поляк.

Я слушал гневные речи Белинского, Фиговского, Бермана, каких-то приглашённых на это заседание людей и думал «господин главный судья» Президент СУРИ профессор Эдгарт Альтшулер, куда Вы «спрятали» свою совесть?

Ведь мы вместе с Вами готовили эту программу. Ведь в ней были согласованы с Вами каждое слово и каждая мысль, ведь она ориентирована была на решение проблем учёных репатриантов, не получивших возможность работы по специальности. Что же ещё нужно нашему движению?»

Программа никак не затрагивала интересы КАМЕЕВцев. Я ведь сам был КАМЕЕВцем. История вопроса заключалась в следующем. Перед очередными выборами депутатов Кнессета мы, в том числе Президент СУРИ проф. Альтшулер, члены президиума СУРИ я, проф. Плоткин, проф. Поляк решили подготовить программу деятельности СУРИ на ближайшие годы.

Мы договорились согласовать её с русскоязычными депутатами и затем представить для обсуждения и утверждения на заседании Президиума СУРИ. На этапе полной готовности этой программы мы в электронном режиме её согласовали между собой и, естественно, с Президентом СУРИ. При этом я, связываясь по телефону со всеми членами этой группы и в том числе с Альтшулером, несколько раз дорабатывал текст.

В режиме онлайн, непрерывно обсуждая каждую запятую, мы с Альшулером и со всеми членами группы завершили этот текст. По моей просьбе проф. Альтшулер направил эту программу одному из наиболее активных членов Президиума СУРИ проф. Белинскому.

Подчёркиваю. После того, как Альтшулер сообщил мне, что он согласовал программу с Белинским, я настоял, чтобы он повторил это согласование. Так он и сделал. И лишь после этого повторного согласования мы договорились с Альтшулером, что я иду согласовывать программу с членами Кнессета.

Здесь я вновь хочу обратить внимание читателя, что мы подготавливали проект документа для дальнейшего обсуждения на очередном заседании Президиума СУРИ.

Я быстро согласовал программу с Юрием Штерном, Михаилом Нудельманом. К сожалению, Марины Солодкиной и Юлия Эдельштейна в этот день в Кнессете не было. В связи с этим я оставил программу помощнице М. Нудельмана, которая обещала передать её этим депутатам на согласование. Так она и сделала.

Вот тут-то и началась проблема. Марине Солодкиной показалось, что программа предусматривает перевод Центра абсорбции учёных из министерства абсорбции в министерство главы Правительства, которое должен был возглавить Юрий Штерн. Это при том, что никаких намёков по этому поводу в программе не было, и в голову нашу такая идея не приходила. Почему же Марине это пришло в голову? Да потому, что в этот период между Юрием Штерном, Михаилом Нудельманом, Мариной Солодкиной, Натаном Щаранским и Юлием Эдельштейном шла своя межпартийная борьба за место в Кнессете. В тот период Штерн и Нудельман вместе с Либерманом создали партию НДИ и вышли из партии Щаранского.

Марина, ознакомившись с нашим документом, подняла по этому поводу скандал. Она с возмущением позвонила членам Президиума СУРИ Берману и Альтшулеру. К сожалению, эти мои уважаемые соратники и друзья решили сбросить всю ситуацию на меня. Они объявили о своей непричастности к программе. Вы только вдумайтесь в эту историю!!!

Проф. Альтшулер, активно участвовавший в подготовке программы, объявил о своей непричастности. Вот так бывает. Такие взаимоотношения были для меня, достаточно опытного руководителя, новыми. В моём жизненном опыте такого не было. Марина Солодкина каждый свой шаг увязывала только с интересами своей партии. В её решениях не следовало искать целесообразности.

«Ты работаешь на партию, я буду решать твою проблему. Ты с другой партией – я решать эту проблему не буду» – вот принцип, которым руководствовались эти политики, в том числе Марина, Щаранский, Эдельштейн.

Однако проф. Альтшулер!!!! Как же ты мог так себя повести? Должен отметить, что они, ни проф. Альтшулер, ни доктор Берман, не стали моими неприятелями. Я просто перестал посещать заседания Президиума СУРИ. Через некоторое время СУРИ перестало функционировать. Я, как деталь в моторе этой организации, играл важную роль. «Мотор» перестал работать. Тем не менее, эта организация в своё время с моей точки зрения сыграла важнейшую роль в интеграции большой группы учёных репатриантов. Далее все проблемы учёных репатриантов взял на себя созданный мной Форум учёных репатриантов.

Форум ученых репатриантов

Несмотря на сопротивление руководства СУРИ, с помощью депутатов Кнессета Юры Штерна, Михаила Нудельмана и Авигдора Либермана в рамках немедленно созданного мною ФОРУМА УЧЁНЫХ И СПЕЦИАЛИСТОВ РЕПАТРИАНТОВ удалось создать несколько программ, которые обеспечили дополнительно трудоустройство многих сотен специалистов. Это были фонды для проектов учёных и специалистов в министерствах обороны, инфраструктуры, здравоохранения, дома технологий в 10 городах, учёный Совет из 25 учёных-репатриантов при министре инфраструктуры А. Либермане, множество узко профессионально ориентированных конференций, представлявших специалистов репатриантов соответствующим израильским специалистам.

Было проведено нескольких крупных всеизраильских конференций т. д. Для реализации этих проектов мне при поддержке названных товарищей и ещё нескольких друзей удалось преодолеть «КРЫМ и РИМ». Отмечу лишь, что эту общественную работу я совмещал с основной, вначале в Иерусалимском, затем – в Тель-Авивском университетах.

Ну, разве я не прав, называя это явление «синдромом Дозорцева»? Читатель, дорогой, прими этот рассказ как передачу опыта.

Реальности жизни меняют людей. Некоторых из них жизненные обстоятельства меняют резко.

Несколько примеров

Я проводил несколько конференций в области обороны. В качестве специалистов, которые должны были проявить интерес к проектам, мне рекомендовали специалиста от авиационных предприятий. Он проявил интерес к одному из моих проектов.

Дело в том, что мы с аргентинцами решили для активных воздействий на облачные процессы с целью увеличения осадков и предотвращения роста града использовать имеющиеся в то время в Израиле беспилотники. Были разработаны технические условия доработки беспилотников с этой целью (100 или 120 страниц текста). Назовём этого человека специалистом Х. Он был любезен и проявлял очень большую заинтересованность. Моё слабое место – доверие. Доверие, вероятно, особая черта моего характера, которая меня никогда в жизни не подводила.

Итак!!!. Этот специалист Х, проявив большую заинтересованность в проекте, пригласил меня к одному из важных руководителей проектов беспилотников в вечернее время домой. Это был не простой дом, а большая-пребольшая, очень уютно благоустроенная вилла. Красиво поданный кофе и мягкий доверительный разговор открыли во мне все клапаны доверия. В итоге этот большой руководитель заверил, что он берёт меня на работу с очень высокой зарплатой. Размер обещанной в тот момент зарплаты мне не сказали, а я, одураченной всей обстановкой, и не спросил. Доверие, доверие, доверие. Далее они попросили меня оставить на время техническое задание для его изучения. Пошли дни. Они звонили мне в разное время суток, уточняя те или иные элементы технического задания. Однажды они позвонили мне в 11 часов вечера.

Специалист Х сказал, что они определились с моей зарплатой. Она на первом этапе будет составлять 30 тыс. шекелей (сравните, я в тот период получал стипендию Шапиро 1710 шекелей). При этом он попросил уточнить несколько вопросов из физики облаков. Минут 40 я отвечал на всё новые и новые вопросы. Всё. На этом наши связи прекратились. Периодически я пытался ему звонить. Он мне не отвечал. Через некоторое время я всё-таки до него дозвонился. Он мне сказал, что они будут развивать проект сами и я им для этого не нужен.

Когда я попросил вернуть мне папку с техническим заданием, мне было отказано.

На мои возражения и слова о совести я получил такую фразу «Мы волки, а Вы учитесь их повадкам». Через некоторое время я позвонил более высокому начальству этой организации. Ответ был таков «да, мы волки и Вам нужно научиться жить в этой ментальности».

А теперь о сестре и других судьбах

Много лет, преподавая математику в старших классах школы в городе Тирасполе, сестра получила заслуженный авторитет в учительской и родительской среде города. Её выпускники окончили престижные университеты Страны.

В Израиле ей сказали, что прежде чем начать работу в школе, она должна закончить специальные курсы, попасть на которые она смогла только через полгода и только по протекции моих друзей. По завершении курсов преподаватель им сказал: «Не думайте, что Вы будете преподавать математику в школе. Вакансий нет».

В то время я знал, что во многих школах математику преподают так называемые учителя, которые никогда не изучали математику. Министерство образования не спешило их менять на профессионалов. Они должны были доработать до пенсии. У них был, так называемый, квиют. Квиют в Израиле означает постоянство.

Сотрудника с такой приставкой увольнять нельзя ни при каких обстоятельствах. Каковы в эти годы будут уроки математики, значения не имело.

Потом началась игра со столь достойными людьми. Её брали на несколько месяцев, каждый раз устраивая новые конкурсы. Хорошие люди были вынуждены между собой соревноваться, кто лучше себя умеет представить.

Молодые учителя-претенденты обращались к сестре помочь решить задачи и тут же за её спиной строили козни. (Обстоятельства создают условия для этих процессов противостояния). Интеллигент не мог в короткое время освоить законы самовыдвижения. Только теперь перед самой пенсией и после выхода на пенсию, будучи не очень здоровой, она оказалась особенно востребована для преподавания математики в школе системы Мофет.

Ныне система образования нуждается в преподавателях математики и физики, биологии и английского языка. Страна нуждается во врачах и фармацевтах, инженерах и в преподавателях ВУЗов.

А кто несёт ответственность за то, что в 90-ые годы эта же система уничтожила судьбы этих специалистов на соответствующих рынках труда?!

Моя двоюродная сестра, работавшая аккомпаниатором в Одесском оперном театре, все годы (с 1991) вынуждена работать в магазине продавцом.

Подруга жены, заведующая отделением ухо, горло, нос, очень интеллигентная и авторитетная в городе Уфе врач с большим стажем, все годы до смерти вынуждена была мыть полы в одном из офисов.

Фармацевт, совсем молодая, но уже с профессиональным стажем, жена брата, вынуждена была работать простым продавцом в магазине хоз. товаров. (Теперь я читаю, что в стране не хватает фармацевтов).

Профессор Леонид Красильщиков, гидрогеолог. Он предложил гидрологической службе Израиля проект регулирования и накопления сточных и ливневых вод.

По его проекту и с учётом его профессионального опыта, учитывая орографию больших участков территории Страны, со сравнительно малыми затратами можно было бы создать множество озёр и прудов, сохраняющих ливневые потоки, обычно стекающие в море. Гидрологическая служба Израиля по своим (не профессиональным) соображениям отказалась принять этот проект. Я тому свидетель.

Почему я пишу «не профессиональным»? Потому, что учёный совет, состоявший из 25 учёных репатриантов и управления главного учёного министерства инфраструктур при министре Либермане, признал этот проект важным и актуальным. Под его реализацию министр изыскал финансовые резервы. Уход этого министра со своей должности остановил реализацию этого и ещё примерно десяти важных проектов.

Профессор Борис Хесин, известный в мире геолог, утверждавший, что в Стране есть газ и нефть. Он утверждал, что геологическая карта Страны не отвечает международным стандартам. Его поддерживали многие авторитетные геологи с мировыми именами, но он не нашёл соответствующей поддержки среди геологов Страны (в том числе репатриантов 70-ых годов) и умер в относительно молодом возрасте, будучи не понятым в своей Стране. Его убили проблемы профессионального становления в РОДНОЙ СТРАНЕ. Теперь мы видим бум в открытии газовых месторождений. Однако, проф. Хесина уже нет.

Профессор Евгений Плоткин, энергетик, выпускник МФТИ ученик Капицы, Ландау, Келдыша, лауреат Премии Совета Министров СССР (Государственной Премии СССР) в области науки и техники за 1985 год, вынужден был напористо и самостоятельно пробиться в энергетическую компанию Израиля и, на инициативной основе, не будучи в штате, разработал оптимальную схему выключения и запуска энергоблоков. Эти схемы дали огромную экономию в расходовании топлива и продлении работоспособности энергетических установок. Тем не менее, он не был принят в штат этой компании.

Инженер Абрам Шарнопольский. Авторитетный специалист по разработке систем жизнеобеспечения в авиационных и ракетных комплексах, управляемых космонавтами, так и не нашёл себе профессиональное применение.

Моя жена, доктор географических наук, специалист по воздействиям на облачные системы с целью регулирования осадков, оказалась в Израиле не востребована.

Я обращаюсь к читателям

Я обращаюсь к читателям. Такое можно объяснить? В Израиле специалист по облачным процессам может быть не востребован? Оказывается, может!!! Когда я привёз из Москвы специальные приборы для микрофизических исследований, мою жену приняли в Иерусалимский университет для работы с этими приборами. Однако, условия работы были таковы, что она сама была вынуждена встать и уйти из университета, и много лет подрывала позвоночник, работая в детском садике с самыми малыми детками.

Нет, нет, её в лаборатории университета ценили и уважали, но работать как учёному ей не давали. Зато в детском садике она обрела высочайший авторитет у нескольких поколений детей и их родителей.

О восьми дворниках

Однажды в одной из русскоязычных газет напечатали статью о восьми дворниках, которые вдруг оказались особо востребованными на предприятии Рафаэль при разработке ракетных двигателей. Дело было так. При активном участии депутатов Кнессета Юры Штерна и Авигдора Либермана я подготовил две специальные конференции для представления проектов специалистов, ранее работавших в оборонных отраслях.

Для меня это была работа день и ночь. В этот период я работал в Иерусалимском университете. После окончания работы я шёл в университетскую библиотеку и на компьютере оформлял проекты каждого специалиста. Нужно было найти бывших оборонщиков– репатриантов, распределить их по специальностям, подготовить соответствующие представительские постеры и доклады на английском языке. При этом денег на всё про всё не было ни одной агоры.

Схема подготовки конференций была следующая. Юра Штерн взял на себя задачу договариваться с рядом командующих родами войск министерства обороны (авиации, морского флота, бронетанковых, а также главным учёным) о представительских встречах с наиболее авторитетными учёными-репатриантами.

Я должен был для каждой такой встречи отобрать по пять таких учёных. Эту задачу я выполнил. С этой целью пришлось по 20 часов в сутки сидеть на телефоне и искать. Не просто искать, а понимать из бесед важность и научную значимость этих людей.

Такие встречи состоялись. Они произвели очень хорошее впечатление на командующих войсками и на главного учёного министерства обороны. В итоге военные попросили провести две конференции с представительскими докладами и стендами. На первой конференции были представлены в виде стендов 80 проектов и 5 докладов. Кроме докладчиков, на конференции присутствовали министр промышленности, министр абсорбции, главный учёный и генеральный директор министерства обороны, министр министерства главы Правительства, несколько депутатов Кнессета, руководители ряда военных предприятий.

Вот эти дворники показали, что их профессиональные знания оказались особо востребованы. На этой первой конференции получили профессиональную работу не менее 15 специалистов. Примерно столько же проектов получили путёвку в жизнь и на второй конференции.

В итоге был создан путь для трудоустройства специалистов-оборонщиков. Решением министров обороны, абсорбции и промышленности при главном учёном министерства обороны был создан фонд для финансирования работы бывших оборонщиков в израильской военной промышленности и в университетах.

Большей частью этой работы пришлось заниматься мне. Этот проект – моя гордость.

Если бы я больше ничего не сделал, то только этот проект оправдывал бы моё общественное участие в интеграции учёных и специалистов-репатриантов.