Текст книги "Организм и стресс: стресс жизни и стресс смерти"

В третью группу (29 человек) были отнесены люди, у которых двигательная активность и представления о стабильности пространства при невесомости не изменялись. Подчас эти люди замечали исчезновение действия силы тяжести только по плавающим в воздухе предметам, по необычной легкости тела и т. п. Эмоциональное реагирование и поведение этих людей были адекватными необычной обстановке, возникающей в самолете при невесомости. В случае занятости в полете рабочей деятельностью, тем более при фиксации привязными ремнями, они могли не заметить невесомости и не реагировать на нее.

В этой группе оказались испытуемые разного типа, не вовлеченные в стресс, в том числе:

– те, кого можно рассматривать как пребывавших в состоянии «промежуточном» по сравнению с группами, отличавшимися повышением (первая группа) или снижением (вторая группа) двигательной активности в режимах невесомости (рис. 11);

– те, для кого экстремальность невесомости не стала столь действенной, чтобы «включить» защитные поведенческие стрессовые механизмы активности либо пассивности.

В этой третьей группе оказались и люди со стрессовым «конструктивным» (напряженно-спокойным) реагированием, не отличимым (без применения специальных методов) от обычного состояния и поведения в нестрессогенной обстановке (рис. 12).

Рис. 11. Подготовка ко второму космическому полету, отработка в невесомости движений при расстегивании подвесной системы и отделении от кресла космического корабля «Восток-ЗА». В кресле В. И. Головин (см. о нем в тексте). Слева направо: полковник, впоследствии генерал, Н.К. Никитин – ответственный за парашютную подготовку первой группы космонавтов, Л.А. Китаев-Смык – ответственный за испытания в режимах кратковременной невесомости (ведет хронометраж движений Головина во время невесомости), справа – Ю.А. Гагарин – первый космонавт. Видно, что Гагарин и Китаев-Смык взлетели к потолку кабины самолета (архив автора)

Рис. 12. Летные испытания в режимах кратковременной невесомости при подготовке первого выхода человека в космос из орбитального корабля. Отбор формы скафандра космонавта и крепления к нему ранца. В скафандре «Ястреб» для уменьшения «габаритных параметров» и удобства выхода из космического корабля ранец предполагали разместить у ног космонавта, несмотря на возможность «лифтных» реакций (архив автора)

К четвертой группе были причислены испытуемые (15 человек), у которых с наступлением невесомости возникало характерное для людей первой группы двигательное возбуждение и представление о падении, сопровождающееся чувством страха. На 5–7-й секундах невесомости эти явления исчезали сразу, сменяясь двигательной заторможенностью, ощущением тяги «вверх», эмоциональным дискомфортом и прочими ощущениями, характерными для представителей второй группы. При повторении режимов невесомости у испытуемых четвертой группы появлялись выраженные проявления кинетоза: тошнота, рвота, потливость, дискомфорт, чувства слабости и тоскливости. Таким образом, у людей, составивших четвертую группу, признаки стрессового активного поведения сменялись проявлениями стрессовой пассивностью и вегетативными расстройствами, причем все эти реакции проявлялись в ярко выраженной форме.

Рис. 13. Отработка в невесомости порядка действий при выходе космонавта из орбитального космического корабля. В скафандре «Беркут» – инженер-испытатель В.И. Данилович. Заметны ярко выраженные хватательная и «лифтная» реакции (архив автора)

Рис. 14. В режиме невесомости одетый в скафандр «Беркут» Л.А. Китаев-Смык подтягивается за фал, перед тем как проникнуть через люк в шлюзовую камеру макета космического корабля. В этих испытаниях были отмечены трудности, возможные при «вплывании» космонавта в шлюз. Скафандр «Беркут» (с ранцем за спиной) был использован в орбитальном полете, несмотря на них. Это было причиной аварийной ситуации. Благодаря исключительной находчивости и героизму космонавтов П.И. Беляева и A.A. Леонова удалось избежать катастрофических последствий. На заднем плане верхом на надувной шлюзовой камере сидит кинооператор Борис Буланов (архив автора)

Жизнь людей полна иллюзий. Ими наши чувство и разум украшают действительность, примиряют нас с трудностями и горестями. Однако подмена верного взгляда, точного понимания того, что случилось, иллюзорной прелестью, занимательностью или жутью может испортить жизнь. Иллюзии потворствуют ошибкам.

На этих страницах лишь об «обманах» чувств в экзотических ситуациях – при «ударах невесомостью». Однако иллюзии невесомости не только удивительны. В них приоткрывается способность людей приспосабливаться к бесконечному разнообразию мироздания. И выживать, несмотря ни на что. Вернее, смотря на все разумным взглядом. Отчего же пространственные иллюзии в самом начале невесомости столь различны?

Итак, испуг проваливания, полубессознательные попытки схватиться за что-нибудь, чтобы прекратить кошмар падения, который может быть только в жутком сне. Все это длилось у людей первой группы 4–5 секунд. А затем – мгновенный переход в радость, безотчетное счастье. Человек оглядывался: вокруг в самых непонятных и часто смешных позах висели, летали, кружились его товарищи. Ужас падения забывался, стирался физиологическим механизмом «ретроградной амнезии» («забывание назад») (см. раздел 2.3.4).

Человек и все его предки выросли на Земле. Стоя, сидя или лежа, он всегда имеет под собой опору. Человек эволюционно адаптирован к действию силы земного притяжения и не чувствует ее. Мгновенные отрывы от опоры при беге, прыжках не лишают привычного и потому неосознаваемого чувства притягивающей близости земли, однако если в темноте человек оступился даже в неглубокую ямку, возникнет из-за неожиданности реакция: «Что такое?», проявится легкий испуг, может быть, потом и радость, улыбка, хотя, заметим, ничего смешного не произошло.

А если опоры о землю нет секунду-другую? Но ведь она не перестала тянуть к себе. В ходе биологической эволюции момент исчезновения опоры стал для живых существ, населяющих Землю, сигналом о начале падения. Нет опоры – значит, растет скорость приближения к земле! Критический момент – чаще это конец первой секунды падения, потому что скорость падения, с которой летишь к земле, стала опасной. Удар о землю сломает ноги, позвоночник, основание черепа. После одной-полутора секунд невесомости в сознание прорываются (пропускаются?) ощущение опасности и чувство страха. Мгновенно возникает не вполне осознаваемое решение – необходимо защититься от столкновения с землей. Включаются сформированные миллионами лет естественного отбора рефлекторные действия. Руки сами собой поднимаются с готовностью ухватиться за любой предмет, чтобы остановить падение. В то же время ноги пружинисто подтягиваются с готовностью упруго и сильно встретить опору, дно «пропасти».

Эти движения названы «лифтными» реакциями, потому что впервые о них рассказали люди, пользовавшиеся скоростными лифтами. Чтобы уменьшить эти реакции, современные скоростные лифты постепенно набирают и замедляют скорость.

Психика человека подсознательно «решает», что необходимы не только «лифтные» и хватательные реакции, но надо информировать сознание об опасности. Не только руки должны быть готовы к хватанию, но и голова, чтобы думать о том, как лучше, вернее ухватиться за оказавшуюся рядом опору. Это не обдумывание, а что-то вроде рефлекторного принятия решения; решения возникают как бы сами собой, не из предшествовавших мыслей, вроде бы ниоткуда.

Но сигналы в сознание идут только для того, чтобы побудить человека к мгновенным решениям. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы в этот момент пробудились сложные механизмы обдумывания, воспоминаний, ассоциаций – их работа требует времени, которого нет у падающего человека. Блокирует эти механизмы страх.

Откуда же тогда критерии выбора того, какое срочное защитное действие рационально, какое – нет? Критерии – из опыта поколений, накопленного теми, кто спасся при падении. Информация об опасности направляется не только в сознание самого падающего. Страх искажает его лицо, он может вскрикнуть от испуга. Мимика и крик – информация к сородичам: «Спасите!» и «Спасайтесь!»

А почему испуг и непроизвольные движения сменялись приступом радости через 4–5 секунд после начала невесомости? Это можно объяснить так. Падая с деревьев, обрывов, наши предки, схватившись за ветку или уступ, спасались от гибели. Но почти никто не падал отвесно дольше 4–5 секунд, потому что набирал слишком большую скорость падения (48 м/с). Те, кто падал дольше, разбивались. Их «опыт» не передался потомству, так как потомства у этих несчастных уже не было. 4–5-я секунды невесомости – рубеж, после которого несостоявшийся удар о землю, видимо, был равноценен избавлению от опасности. Далее невесомость воспринималась уже не как падение, а как радость, как торжество избавления от опасности, как победа над ней.

Если люди второй группы летали по кабине во время невесомости, то их руки оказывались сложенными перед грудью, а ноги поджатыми. В таком же положении «парит» в утробе беременной матери ее еще не родившийся младенчик. Поза так и называется: «утробной». Мышцы-сгибатели рук и ног сильнее мышц-разгибателей. Их стрессово-напряженное равновесие (изотония) создает эту позу. Напряженность своих мышц (своеобразную стрессовую «активную пассивность») люди этого типа ощущают как «скованность всего тела». Их напряжение можно назвать кататаноидным (похожим на кататанию). Подлетев во время невесомости к такому человеку, я иной раз пытался выпрямить его руку или ногу. Но рука или нога, как резиновые, вновь сгибались, подтянувшись к телу. Человек же смотрел на меня с безвольным недоумением. Глаза его были печальными. Стрессово-кататаноидную изотонию можно иногда наблюдать у испугавшихся либо у изнуренных людей. К сожалению, эта поза часто бывает у малолетних детей в детских домах или у отдаваемых в детские ясли на пятидневку. Противоположностью стрессовой «активной пассивности» бывает полная расслабленность мышц (мышцы как кисель) – стрессовая катаплексоидная пассивность (см. раздел 2.6).

Почему в невесомости возникает иллюзорное чувство тяги вверх? Держите тяжелый предмет на вытянутой руке. Затем пусть кто-нибудь снимет его с руки. Вы почувствуете, как рука стала легкой и ее тянет вверх. Нечто похожее происходит в невесомости. Исчезает давление вниз, которое испытывала каждая клетка тела, и возникает иллюзия подъема. Это – «противообраз» исчезнувшей силы тяжести. Привыкнув к ее действию, люди не замечают ее. Но вот она исчезла, и на некоторое время ее «противообраз» овладевает сознанием. Так было у людей, вошедших во вторую группу: у них этот «противообраз» оказался сильнее, чем выработанное в ходе биологической эволюции чувство падения при исчезновении опоры. Освободившаяся от земного притяжения, кровь из нижних частей туловища приливает к голове, как будто ее тянет туда. Это усиливает «противообраз». Он может вызвать два разных представления о положении в пространстве.

Людям нелетных профессий в невесомости чаще казалось, что их тянет вверх, то есть туда, куда обращено их темя, что вместе с самолетом они поднимаются вертикально все выше и выше.

Большинству людей, профессионально связанных с авиацией, также казалось, что их тянет туда, куда обращено их темя, но тянет потому, что они летят в перевернутом самолете вниз головой. Знание того, что самолет не может подниматься, как воздушный шар, вероятно, не позволяло сформироваться представлению о вертикальном подъеме. В нашей жизни часто бывает, что исходное знание или наши желания влияют на то, каким нам кажется то или иное событие.

Почему же у причисленных ко второй группе не было чувства падения? Главным «тормозом», подавляющим его, было зрение и еще слух. Ведь и в невесомости видны на своих привычных местах стены, пол, потолок кабины. И микроэхо от них не меняется в невесомости, будто нет падения мимо стен – вниз. Сигналы зрения и слуха о стабильности всего пространства в кабине побеждали, подавляя чувство падения, идущее от тела, от гравирецепторов. «Веры» в зрение и слух больше, чем «доверия» сигналам своего тела о том, что оно падает. Это особенность людей второй группы.

Когда же у людей второй группы задерживается адаптирование к стрессогенному конфликту между чувственными (афферентными) сигналами о падении и о стабильности, тогда у них начинается стрессовый кризис второго, а у некоторых и третьего ранга. И в борьбу с непонятным стрессором-конфликтом вступает вегетативный субсиндром стресса (в виде «болезни укачивания»).

Почему не было никаких пространственных иллюзий у людей третьей группы? Наверное, у не вовлеченных в стресс гравирецепторные афферентные сигналы (вестибулярные и телесные) были столь слабы, что не замечены сознанием. Образ стабильного пространства создавался видом стен, пола, потолка кабины (и акустическим эхом от них), неизменно расположенных на своих местах и в невесомости, и при естественной силе тяжести.

Возможно еще объяснение отсутствия иллюзий невесомости равновесием сенсорных сигналов о стабильности (от зрения и слуха) и о падении (от гравирецепторов). Уравновесившись, эти сигналы «не сообщали» сознанию ничего нового в невесомости. И прежнее представление о пространстве, существовавшее при естественной силе тяжести, ничем не потревоженное, сохранялось.

Однако в третьей группе оказались и те, у кого стресс создавал только рациональное, нужное в полетах изменение поведения и улучшал качество деятельности. Стресс не пробуждал у них эмоций (страха, радости, дискомфорта), так как стрессовая мобилизация их интеллекта, поведения, мышечного тонуса была, можно сказать, точно выверенной и не нуждалась в «подхлестывании» эмоциональной, то есть избыточной, «на всякий случай», мобилизацией разума и поведения.

Испытуемые четвертой группы, встречали невесомость с чувством падения и страхом (как причисленные к первой группе), но очень скоро эти чувства сменялись представлением подъема вверх (испытуемые переходили во вторую группу). Это говорит о том, что у них преобладание (доминирование) гравирецепторных сигналов (адекватно информировавших сознание о падении) заменялось доминированием зрительной и слуховой афферентации (по-своему адекватно сигнализировавшей о том, что никакого падения нет, так как пол, потолок, стены кабины – на своих местах). При этом отсутствие веса интерпретировалось сенсорными анализаторами этих людей по-новому, уже не как падение, но как противообраз падения.

Высказывалось предположение, что при повторных «ударах невесомостью» смена стратегий с переходом от стрессово-активного к стрессово-пассивному поведению обусловлена у людей четвертой группы относительной слабостью афферентно-аналитических механизмов их центральной нервной системы, воспринимающих невесомость в закрытой кабине как падение (Китаев-Смык, 1963 б). На примере испытуемых четвертой группы я видел довольно быстрый переход от стрессового кризиса первого ранга с активным реагированием (без адаптирования) к кризису второго ранга со вторичной стрессовой поведенческой пассивностью (апатия, мышечная слабость, дискомфорт). Стрессовая активность поведения замещалась стрессовой активизацией вегетативной системы (с тошнотой, рвотой, дисгидрозом и пр.).

Повторение неразрешимых конфликтов между афферентными сигналами и в повседневности переводит стрессовый кризис первого ранга во второй ранг с активизацией уже не эмоционально-поведенческого, а вегетативного субсиндрома стресса. При неумолимом «стрессе жизни» это ведет к кризису третьего ранга со смертоносными болезнями стресса.

В заключение этого подраздела замечу: наши многолетние экспериментальные исследования показали, что у людей бывают разные субъективные локализации ощущений передвижений и вращений. Они могут становиться представлениями или иллюзиями:

1) иллюзия передвижения внешнего пространства («пространства вне себя») при стабильности тела – «внешнее головокружение»;

2) иллюзия передвижения или вращения тела в стабильном мире («себя в пространстве»);

3) иллюзия передвижения или вращения чего-либо внутри тела, внутри головы («пространство внутри себя») – это «внутреннее головокружение»;

4) но бывает так, что человек не может локализовать свое иллюзорное передвижение (вращение). Такой феномен (или симптом) называют «неясная иллюзия передвижения» – «неопределенное головокружение».

Первые два типа иллюзии передвижения (внешнего пространства и во внешнем пространстве) чаще свойственны людям со стрессово-активным реагированием. Третий тип – с кажущимся передвижением чего-то внутри тела субъекта – удел людей с пассивным реагированием при стрессе. Четвертый не редок в клинических ситуациях.

Кратко обобщим изложенное выше, так как это может быть интересным и полезным для людей, управляющих любым транспортом: автомобилистов, летчиков, судоводителей и даже для спортсменов, «управляющих» своим телом.

Характер сенсомоторных реакций при действии ускорения зависит от того, как меняется при этом концептуальная модель пространства у человека. При уменьшении действия силы тяжести возможны два типа представления пространства. Первый – ощущение опускания себя относительно окружающей среды. Это представление вызвано исчезновением в невесомости опоры, оно обусловлено сформированными в ходе биологической эволюции защитными рефлексами. Человек при этом ощущает проваливание, и это может сопровождаться чувством страха. Второй тип – представление о поднимании субъекта относительно окружающей среды, то есть о возникновении «тяги вверх», туда, куда обращено темя человека. Такое иллюзорное представление возникает по типу «противообраза» после исчезновения привычной и поэтому не замечаемой людьми «тяги вниз», создаваемой земным притяжением. Этот «противообраз» усиливается в закрытой кабине за счет зрительных и слуховых сигналов о стабильности пространства этой кабины относительно сидящего в ней человека. «Противообраз» усиливается также из-за прилива крови к голове в начале действия невесомости.

При концептуальной модели восприятия пространства при уменьшении силы тяжести по первому типу – «опускание субъекта» – у человека рефлекторно поднимаются руки (как бы вслед за уходящим вверх пространством, чтобы ухватиться за какую-нибудь опору). Это так называемая «лифтная» реакция. Если она слабо выражена, то может проявляться лишь в усилении и ускорении произвольных рабочих движений руки (ноги) вверх или в ослаблении и замедлении движений руки (ноги) вниз. Естественно, это может нарушить структуру рабочих (управляющих) движений при указанных выше воздействиях. «Лифтная» реакция может быть звеном в цепи рефлекторных движений. Она переключается на следующую за ней хватательную реакцию. Это рефлекторное движение руки вниз как бы для того, чтобы схватить предмет окружающей среды или опереться на него. Оно может возникнуть без предшествующей ему «лифтной» реакции, если рука в момент уменьшения ускорения силы тяжести опирается, например, на орган управления.

Хватательная реакция может совершаться неоднократно, быть многократной – по типу клонуса.

При концептуальной модели пространства второго типа, то есть когда в невесомости возникает чувство «тяги» туда, куда обращено темя субъекта, возможны два вида субъективных представлений об изменении окружающего пространства: либо о собственном поднимании человека, либо о зависании его в положении вниз головой. В обоих случаях возникает движение (или только тенденция) руки вниз (по отношению к вертикальной оси тела человека) как бы вслед за уходящим или могущим уйти пространством.

Рефлекторные движения (или рефлекторные компоненты в структуре рабочих движений) при концептуальных моделях обоих типов, возникающих при уменьшении ускорения силы тяжести, либо не осознаются субъектом, либо кажутся ему менее интенсивными, чем в действительности.

У лиц с повышенной чувствительностью к гравиинерционным воздействиям (либо при повышенной двигательной реактивности на них) в начале действия невесомости наряду с описанными выше сенсомоторными реакциями возникает «рефлекторно-балансировочная дискоординация» движений руки. Ее возникновению способствует отсутствие или потеря контакта руки с опорой. Эта дискоординация проявляется в потере «чувства положения руки» и возникновении поисковых движений руки, отличающихся большой скоростью, ритмичностью, петлевидными траекториями (Китаев-Смык, 1963 а, 1964 а, б; Китаев-Смык, Зверев, 1963; Ломов, 1961). Факт непроизвольного возникновения этих движений всегда осознается людьми, подчас вызывая у них смущение, недовольство, растерянность и т. п.

Все указанные выше непроизвольные (осознаваемые и неосознаваемые) сенсомоторные реакции, возникающие при изменениях действующего на человека ускорения, резко интенсифицируются при отсутствии зрительного контроля за рукой, при отвлечении внимания от выполняемых заданных движений, при одновременных движениях правой и левой рук.

Следует особо подчеркнуть, что на описанные выше сенсомоторные реакции оказывают существенное влияние, изменяя их, как бы суммируясь с ними, различные психологические установки: профессиональная направленность внимания, профессиональное знание о реальных изменениях среды, профессиональные навыки, «следы» в памяти об эффекте предшествовавших движений при аналогичных изменениях ускорений, указания со стороны окружающих, самовнушение и т. п.

Скорость сенсомоторных (и рабочих) движений изменяется при стрессе в зависимости от сложности решаемых при этих движениях задач, от индивидуальных различий и от экстремальности стрессогенного фактора. Время выполнения простых сенсомоторных движений при стрессе уменьшается. Продолжительность рабочих действий средней сложности при стрессе сокращается и может становиться меньше, чем продолжительность простых сенсомоторных реакций. На сложные рабочие действия, сопряженные со значительной умственной нагрузкой, напротив, расходуется больше времени при стрессе, чем в обычных условиях.

Характерным для стресса является разделение людей на две группы в зависимости от изменения активности их поведения и скорости их рабочих движений. У одних они возрастают (активно реагирующие), у других снижаются (напряженно-пассивно реагирующие). Однако стрессогенные факторы, отличающиеся значительной экстремальностью, могут увеличивать продолжительность рабочих действий у обеих групп людей. Активность «конструктивно» реагирующих при стрессе не избыточна, то есть только полезна.

Изменение при стрессе мышечной силы рабочих движений зависит от ряда факторов, в том числе от величины заданного усилия, от профессиональной подготовленности к выполнению такого рода движений и т. д. Подробно об этом рассказано в книге «Психология стресса» (Китаев-Смык, 1983, 2009).

Там описаны, в частности, выполненные мной исследования изменений в системе «глаз-рука» при воздействии на работающего человека гравитационных стрессоров (повышения и понижения силы тяжести в полетах на самолете). Чрезвычайно важны при этом рефлекторные сигналы от мышц шеи, туловища, конечностей. Только при невесомости можно было обнаружить некоторые такие позно-тонические реакции. Они были обнаружены мной в самолете, летящем по параболе, у здоровых животных и у оперированных, с удаленными вестибулярными аппаратами (без ушных лабиринтов) (Китаев-Смык, 1968 а). Эти исследования могли быть полезны при изучении пилотирования реактивных маневренных самолетов, при возникновении аварийных ситуаций, когда пилот должен сделать верное решение и движение штурвалом, так как «целесообразность первого двигательного акта связана, прежде всего, с так называемыми рефлексами положения, которые вызываются угловыми и линейными ускорениями. Рецепторы этих ускорений – лабиринты, оказывающие влияние на шейную мускулатуру и шейный тонус в мышцах конечностей» (Пономаренко, 2006, с. 131).

Целеустремленность и, соответственно, эффективность движений (физической активности) в экстремальных ситуациях существенно зависят от физической тренированности и от социокультурного статуса человеческой телесности, свойственного тому или иному кругу людей (Быховская, 1993).