Текст книги "Осажденная крепость. Нерассказанная история первой холодной войны"

Поход в Индию не состоялся

26 января 1925 года, когда товарищи по партии лишили опасного для них Льва Давидовича Троцкого власти над армией, новым военным министром и председателем Реввоенсовета Республики стал Михаил Васильевич Фрунзе.

Михаил Васильевич Фрунзе родился 21 января 1885 года в городе Пишпеке Семиреченской области Туркестанского края. Мать, Мавра Ефимовна, – русская. Отец, Василий Михайлович, молдаванин, работал фельдшером в городской аптеке Пешпека. Михаил Васильевич в анкетах указывал, что родители его из крестьян, и на вопрос о собственном социальном положении отвечал: «крестьянин-интеллигент».

Отец умер рано, в сорок три года. В семье осталось пятеро детей: двое сыновей и три дочери. Мавре Ефимовне пришлось обратиться в Пишпекское общественное городское управление с просьбой выдать стипендию на образование сыновей. Собрание уполномоченных Пишпека рассмотрело обращение и назначило воспитаннику мужской гимназии Михаилу Фрунзе годовое пособие в сто двадцать рублей. Он прекрасно учился. В аттестате зрелости у него одни пятерки, поэтому он получил золотую медаль. Более того, у будущего военного министра обнаружились задатки настоящего ученого.

Михаил Фрунзе был человеком тонко чувствующим, неравнодушным к страданиям других людей. Это привело его к революционной деятельности, но помешало получить высшее образование – он окончил только три курса экономического отделения Петербургского политехнического института.

В марте 1918 года его избрали председателем Иваново-Вознесенского губернского исполкома, затем еще и председателем губернского совета народного хозяйства. 14 июля из Иваново-Вознесенска Фрунзе обратился с личным письмом к командующему войсками Московского военного округа Николаю Ивановичу Муралову, сообщая, что ярославский мятеж еще не подавлен, хотя местное начальство известило Москву, что все кончено: «Главная причина – отсутствие надежного и опытного руководителя. У отрядов не было даже связи, каждый действовал самостоятельно. В войсках началась деморализация, наблюдаются случаи грабежей… Состав окружного штаба в лице Аркадьева, по-видимому, очень слаб… Прошу лично Вас отнестись ко всей этой истории как можно серьезнее. Поставьте в известность и т. Троцкого».

Муралов, надо понимать, не только выполнил просьбу Фрунзе, поставив в известность председателя Реввоенсовета, но и положительно охарактеризовал самого Михаила Васильевича. Троцкий предложил ему самому должность военного комиссара Ярославского окружного комиссариата по военным делам.

Фрунзе отказывался. Троцкий настоял на своем. В результате Василий Платонович Аркадьев, комиссар Ярославского военного округа, был освобожден от должности. 13 августа его место занял Фрунзе. После мятежа в Ярославле управление военного округа было переведено в Иваново-Вознесенск.

В Ярославский военный округ входили восемь губерний – Архангельская, Вологодская, Владимирская, Северо-Двинская, Костромская, Иваново-Вознесенская, Тверская и Ярославская. Задача комиссара состояла в формировании новых боевых частей для Красной армии.

Активного и деятельного военкома заметили, и 26 декабря 1918 года приказом Троцкого Фрунзе был назначен командующим 4-й армией Восточного фронта. Так началась военная карьера будущего военного министра.

Он прославился взятием Крыма и Туркестана.

В конце лета 1919 года Фрунзе возглавил Туркестанский фронт. Штаб разместился в Ташкенте. Членом Реввоенсовета он попросил себе Валериана Владимировича Куйбышева. Они дружили. Со временем Куйбышев станет одним из верных сотрудников Сталина.

Огромный Туркестанский край состоял из Сыр-Дарьинской, Ферганской, Самаркандской, Закаспийской и Семиреченской областей. Основную массу населения составляли узбеки, казахи, киргизы, таджики, туркмены, каракалпаки…

В марте 1918 года Красная гвардия уже пыталась взять Бухару штурмом. При этом город грабили, женщин насиловали, мирное население убивали. Бухара поднялась против советской власти, началась резня. Погибли тысячи людей. На некоторое время ханство оставили в покое.

Но Фрунзе и Куйбышев были сторонниками насильственного свержения эмира и присоединения Бухары к Советской России. При содействии начальника особого отдела фронта Глеба Ивановича Бокия были устранены все сторонники мирных отношений с Бухарой. Чекисты Бокия соорудили дело «Бухарской шпионской организации». Дело оказалось липовое, и сами особисты признали позднее: «Следствием фактического шпионажа не установлено, а есть только намеки…»

29 августа 1919 года части Туркестанского фронта внезапно атаковали Бухару. Ее обстреливали артиллерией и даже бомбили с аэропланов. Сожженный город взяли штурмом, после чего Бухару просто разграбили. Краденое отправляли в Москву целыми поездами.

Фрунзе с помощью своих дивизий установил в крае советскую власть, присоединил к Советской России территории бывших вассалов Российской империи – Хивинское и Бухарское ханства. И подавил сопротивление так называемых басмачей – отрядов местных жителей, которые хотели сохранить свою независимость.

Войска Фрунзе действовали крайне жестоко, что, впрочем, определялось приказами сверху. 30 августа 1919 года Михаил Васильевич получил шифротелеграмму от Ленина: «Особо обсудите внимательнейше, как захватить нефть в Гурьеве, это обязательно, действуйте и подкупом, и угрозой поголовного истребления казаков, если они сожгут нефть в Гурьеве. Отвечайте скорее и точнее».

Михаил Васильевич исполнил приказ. В результате Уральско-Гурьевской операции (2 ноября 1919 – 10 января 1920 года) Туркестанский фронт восстановил советскую власть в Уральской области. Гурьев войска Фрунзе взяли 5 января 1920 года, нефть сжечь казаки не успели.

В результате успешных боевых действий на территории края в апреле 1921 года была образована Туркестанская Советская Социалистическая Республика, которая вошла в состав РСФСР. В конце 1924 года на территории Туркестана были образованы Узбекская и Туркменская союзные республики, Таджикская автономная республика, Кара-Киргизская и Каракалпакская автономные области.

Завоевывая Среднюю Азию, советские руководители строили и далеко идущие планы похода в Индию. Фрунзе рассуждал об этом как о вполне реальном деле. Осенью 1919 года в Оренбурге председатель ВЦИК Михаил Иванович Калинин проводил массовый митинг взятых в плен бывших солдат колчаковских армий, в основном казаков. Вслед за Калининым выступал Фрунзе. Он, в частности, говорил:

– Вас, казаков, дураков, бросали в эти голодные степи, чтобы вашим потом, вашей кровью защищать, прикрывать английскую Индию. Теперь вы знаете, что путь в Ташкент уже открыт, и, может быть, то, что не удалось Петру Великому и другим императорам России – их мечта о приближении к Индии, может быть, это удастся нам – измученной трудовой России. Мы взорвем английский капитал в Индии. Поэтому англичане предпринимают все усилия, чтобы не допустить соединения России с Индией…

Но индийский поход был отложен до лучших времен. Михаилу Васильевичу поручили сокрушить последний оплот Белого движения – войска Врангеля в Крыму. 3 декабря 1920 года Фрунзе был назначен командующим войсками Украины, а в январе 1921 года еще и войсками освобожденного от белых Крыма. Его должность на советском новоязе именовалась так – командвойскукр-крыма.

На этом военная карьера Фрунзе могла и окончиться. Собственно, он никогда и не думал о себе как о профессиональном военном. В феврале 1921 года Михаил Васильевич возглавил комиссию по топливу и продовольствию. Подчиненные ему войска заготавливали дрова и фураж. Летом Фрунзе назначили уполномоченным Совета труда и обороны по вывозу соли, которой не хватало всей стране. Ленин писал ему: «Главное – соль. Все забрать, обставить тройным кордоном войска все места добычи, ни фунта не пропускать, не давать раскрасть… Вы – главком соли».

28 февраля 1921 года на заседании политбюро рассматривался вопрос о топливном положении в стране. Постановили: «Вызвать немедленно в Москву тт. Пятакова и Фрунзе для переговоров с ними с целью выяснить возможность поставить одного из них во главе всего топливного дела в республике».

Фрунзе мог пойти по хозяйственной части. Но наладить топливные дела взялся Георгий Леонидович Пятаков, он стал начальником Главного управления топливной промышленности в Высшем совете народного хозяйства. Фрунзе остался на Украине. Надо сказать, что Ленин холодно относился к Фрунзе, и при жизни Владимира Ильича особых перспектив у Михаила Васильевича не было. Но все изменилось после смерти Ленина, когда началась атака на Троцкого.

Победив в Гражданской войне, многие военные теоретики гордо утверждали, что Красная армия создала свою пролетарскую стратегию. Михаил Васильевич Фрунзе исходил из того, что армия должна быть классовой, пролетарской, а военная доктрина опираться на опыт Гражданской войны.

Так думали не только Фрунзе, но и другие советские полководцы. Троцкий им возражал: не может быть какой-то особой пролетарской военной науки. Ехидно замечал: «Тот, кто думает, что с помощью марксизма можно наладить производство на свечном заводе, слабо разбирается и в марксизме, и в изготовлении свечей».

Фрунзе обижался на Троцкого, который возражал против идеализации опыта Гражданской войны, и напрасно: приятные воспоминания о лихих атаках конницы сыграют роковую роль на первом этапе Великой Отечественной.

В статье «Военная доктрина или мнимо-военное доктринерство» Троцкий призывал учить командиров проявлять инициативу на поле боя, думать самим, а не заглядывать по каждому поводу в уставы и инструкции. Многие командиры пренебрежительно относились к военной науке и учебе. Военные историки обращают внимание на то, что Троцкий от всех требовал учиться, даже на фронте в момент затишья. Доказывал, что нельзя считать огромные потери проявлением военного искусства. Критерий военного искусства – достижение наибольших результатов с наименьшей тратой сил.

23 февраля 1921 года Троцкий писал Ленину:

«Владимир Ильич.

У нас сейчас в партийно-военных кругах идет дискуссия по вопросу о военной доктрине. Думаю, что в последнем счете от дискуссии будет польза, но сейчас много ахинеи и отсебятины. В частности, против Красной Армии выдвигается обвинение в том, что в ее «военную доктрину» (вокруг этого напыщенного словечка и крутится весь спор) не входит идея наступательных революционных войн…»

Общение с профессиональными военными пошло Троцкому на пользу. Троцкий увидел, что зарождающаяся советская военная наука недооценивает оборону. Он писал, что одним «фактором наступления еще не обеспечивается успех». Армию надо учить и обороняться тоже. Надеяться на мировую революцию пока нет оснований.

Фрунзе поспешил ему возразить и даже высокомерно посоветовал Льву Давидовичу выкинуть из брошюры «рассуждения, прославляющие оборону». Сам Фрунзе писал и говорил только о наступлении. В те времена было принято по примеру Суворова клеймить оборону «подлой» и буквально «вытравливать дух обороны из Красной Армии».

Большую дискуссию вызвала статья Фрунзе «Единая военная доктрина и Красная Армия», которая появилась в июле 1921 года в первом номере журнала «Армия и революция», выпущенном штабом командующего войсками Украины и Крыма.

Михаил Васильевич исходил из неизбежности военного противоборства с капиталистическим миром: «Между нашим пролетарским государством и всем остальным буржуазным миром может быть только одно состояние долгой, упорной, отчаянной войны не на живот, а на смерть… Совместное параллельное существование нашего пролетарского советского государства с государствами буржуазно-капиталистического мира длительное время невозможно. Это противоречие может быть разрешено и изжито только силой оружия в кровавой схватке классовых врагов. Иного выхода нет и быть не может».

Михаил Васильевич Фрунзе был сторонником мировой революции, которой Красная армия обязана помочь. Он писал, что победит лишь тот, кто найдет в себе решимость наступать, обороняющаяся сторона обречена на поражение: «Самим ходом исторического революционного процесса рабочий класс будет вынужден перейти к нападению, когда для этого сложится благоприятная обстановка… Отсюда вытекает необходимость воспитывать нашу армию в духе величайшей активности, подготовлять ее к завершению задач революции путем энергичных, решительно и смело проводимых наступательных операций…»

Фрунзе доказывал, что нужна доктрина революционной наступательной войны, на основе которой Красная армия будет готовиться к войне с капиталистическим миром (см. «Отечественная история», № 2/2001). Пролетарское государство обязано с помощью пролетариата разных стран нанести поражение всему капиталистическому миру. Михаил Васильевич призывал ускорить мировую революцию с помощью вооруженных сил: «Победит лишь тот, кто найдет в себе решимость наступать…»

Троцкий решительно возразил Фрунзе. Он доказывал, что нельзя ставить перед Красной армией наступательные задачи: мировое революционное движение переживает спад, положение в России тяжелое, люди устали от войны и надо «отстоять для рабочих и крестьян возможно длительный период мира».

Да и сами красноармейцы не рассчитывают, что их заставят развязать новую войну. Поэтому, считал Троцкий, задача другая: «Мы учимся военному делу, вооружаемся, строим большую армию для того, чтобы обороняться, если на нас нападут». Конечно, Красная армия может прийти на помощь восставшим трудящимся в других странах, но ее роль будет иметь «вспомогательное значение».

Фрунзе и его единомышленников, жаждавших мировой революции и готовых разжечь ее с помощью армии, Троцкий называл «нетерпеливыми стратегами».

Михаил Васильевич настаивал: у Красной армии должна быть революционная стратегия, в основе которой наступательность и маневренность: это «совершенно ес те ственно, ибо в армии, создаваемой и руководимой пролетариатом, иного настроения, кроме активного, и быть не могло». Наступательный порыв решит исход будущих войн, потому что вражеские армии «окажутся бессильными перед сравнительно плохо вооруженным, но полным инициативы, смелым и решительным противником». Красная армия должна прежде всего учиться наступать…

Троцкий говорил, что принятие только наступательной стратегии – авантюризм, непростительная ошибка, которая приведет к колоссальным жертвам. Армия обязана учиться и обороне, к которой придется прибегнуть на первом этапе войны. Возможно и стратегическое отступление, которое позволяет выиграть время для мобилизации и развертывания собственных сил. Он считал, что не надо выдумывать какую-то особую стратегию и тактику, а надо хорошо и планомерно учить красноармейцев и создавать современную боевую технику.

Обо всем этом молчали десятилетиями. Троцкому приписывали какие-то чудовищные глупости, а между тем выяснилось, что он рассуждал разумно и точно – в отличие от «признанного военного стратега» Фрунзе. Предположения Троцкого оказались правильными, как показала Великая Отечественная…

Назначенный военным министром Фрунзе распорядился: «Необходимо поставить работу высших штабов так, чтобы Красная армия могла выполнить свои задачи на любом операционном направлении и в любом участке возможного грядущего фронта. Границы же этого фронта в ближайшую очередь определяются пределами всего материка Старого Света».

Фрунзе доказывал, что Маркс и Ленин учат пролетариат тому, что «нападение, а не защита должно стать лозунгом масс». Михаил Васильевич вообще предлагал искать ответы на все вопросы военного дела у классиков марксизма, хотя в свое время Троцкий пытался ему объяснить, что «нельзя научиться сражаться «по Марксу». Троцкий был образованным марксистом и понимал, что такое марксизм. Фрунзе не понимал и потому требовал учиться у Маркса и Ленина тому, чему они научить никак не могли.

Главная задача Красной армии, объяснял Фрунзе, – это «расширение нашей революции, укрепление диктатуры пролетариата в нашей победившей стране путем этого расширения, путем ее распространения на другие страны». Когда будут соответствующие условия, «пролетарская армия перейдет в решительное наступление».

Фрунзе продолжал утверждать: «Мы рассматриваем отступление как часть наступления… Наступление является лучшим видом обороны… Сторона, держащая инициативу, сторона, имеющая в своем распоряжении момент внезапности, часто срывает волю противника и этим самым создает наиболее благоприятные для себя условия».

В Красной армии утвердилась стратегия наступления, сокрушения врага, как тогда говорили. Война будет быстрой и маневренной. Успех решат скорость и огневая мощь. Кавалерия, танки, авиация, мощная артиллерия создадут такой напор, что сопротивление будет бесполезным. Поэтому бессмысленно учиться обороне. Нужно все силы бросить на обретение превосходства в силах и уничтожить врага первым ударом.

В проекте Полевого устава 1939 года записали: «На всякое нападение врага Союз Советских Социалистических Республик ответит сокрушающим ударом всей мощи своих Вооруженных Сил. Войну мы будем вести наступательно, перенеся ее на территорию противника. Боевые действия Красной Армии будут вестись на уничтожение с целью полного разгрома противника и достижения решительной победы малой кровью».

Цена этому пренебрежению военным искусством станет ясной летом сорок первого.

Но тогда слова Фрунзе нравились генеральному секретарю.

Сам Сталин на пленуме ЦК 19 января 1925 года сказал:

– Если что-то серьезно назреет, то наше вмешательство, не скажу обязательно активное, не скажу обязательно непосредственное, оно может оказаться абсолютно необходимым. Это не значит, что мы должны обязательно идти на активное выступление против кого-нибудь. Это неверно. Если у кого-нибудь такая нотка проскальзывает – это неправильно. Если война начнется, мы, конечно, выступим последними, для того чтобы бросить гирю на чашу весов, гирю, которая могла бы перевесить…

10 марта 1925 года Сталин писал курсантам Нижегородской пехотной школы: «Будем надеяться, что нам удастся превратить нашу Рабоче-Крестьянскую Красную Армию из оплота мира, каким она является теперь, в оплот освобождения рабочих капиталистических государств от ига буржуазии».

Сталинское письмо опубликовали только в феврале 1930 года. Иначе говоря, вождь исходил из того, что советские вооруженные силы – инструмент мировой революции. В апреле 1939 года начальник политуправления Красной армии Лев Захарович Мехлис, недавний помощник вождя, разъяснил подчиненным: в письме Сталина «изложена программа нашей Рабоче-Крестьянской Красной Армии».

Тезис «Лучший вид обороны – это наступление» усиленно пропагандировали армейские политработники, подкрепляя идеи Сталина ссылками на Фрунзе. На XVII съезде партии (зима 1934 года) Сталин говорил, что «дело идет к новой империалистической войне». Он считал, что такая война, как и в 1917 году, приведет к расширению социалистического лагеря:

– И пусть не пеняют на нас буржуа, если на другой день после такой войны недосчитаются некоторых близких им правительств, ныне благополучно царствующих «милостью божией».

В конце 1936 года Сталин пришел к выводу, что социализм в целом уже построен и нужно ставить вопрос о взаимоотношениях Советского Союза и капиталистического окружения. Классовая борьба должна продолжаться и во внешней политике. Сталин напоминал стране, что соседние страны намереваются напасть на СССР, «разбить его или во всяком случае подорвать его мощь и ослабить его».

После убийства ленинградского руководителя Сергея Мироновича Кирова начались массовые аресты. Причем арестованным ставили в вину не только троцкизм или вообще участие в оппозиции, но и обязательно работу на иностранные разведки.

1 октября 1938 года на совещании пропагандистов Сталин по существу распорядился развернуть пропаганду наступательной войны:

– Большевики не просто пацифисты, которые вздыхают о мире и потом начинают браться за оружие только в том случае, если на них напали… Бывают случаи, когда большевики сами будут нападать, если война справедливая, если обстановка подходящая, если условия благоприятствуют… То, что мы сейчас кричим об обороне, – это вуаль, вуаль.

«Красная звезда», главная газета Наркомата обороны, 21 декабря 1938 года писала: «Война СССР против врагов социалистического строя – война особого типа. Самая справедливая из всех справедливых войн, она будет войной наступательной». Главная партийная газета «Правда» писала 9 сентября 1939 года: «Наша борьба далеко еще не окончена. Нам предстоят решающие бои за окончательную победу социализма против капиталистического окружения».

Обещания принести мировую революцию на штыках Красной армии были услышаны во всем мире. И восприняты как прямая военная угроза. Значит, большевики не только пытаются подорвать мир и спокойствие изнутри с помощью местных компартий, но и намерены устанавливать повсюду социализм с помощью вооруженной силы.

Вот почему все двадцатые и тридцатые годы от Советской России пытались отгородиться и не верили вполне миролюбивым речам советских дипломатов. Слова, предназначенные для внешней аудитории, никак не соответствовали тому, что партийные руководители и военные произносили внутри страны.